Кольцо (Звонок) (№2) - Спираль

У Андо не было сил разгадывать загадки.

— Ну говори уже, не тяни, — раздраженно сказал он.

— Садако Ямамура, — с готовностью отозвался Мияшта.

— Да ты что, совсем свихнулся? Она же умерла в шестьдесят шестом году.

...Секундочку...

Теперь Андо догадался, зачем Мияшта поехал в театральную студию.

— Ты видел ее фотографию?

Ну конечно! Он же читал в RING-файлах о том, как коллега Асакавы Ёсино ходил в эту самую театральную студию. Он встретился и поговорил с одним из основателей студии, и тот показал ему личное дело Садако, в которое были подшиты две фотографии — одна в полный рост и одна паспортная. Если верить отчету, то Ёсино сделал копии обеих фотографий...

— Ну наконец-то до тебя дошло. Короче, я решил, что самое простое — это наведаться в «Полет» и взглянуть на Садако своими глазами.

Андо воскресил в памяти мысленный образ Садако, который после прочтения RING-файлов всегда был с ним: высокая, стройная девушка, с небольшой изящной грудью. Безупречные пропорции, лицо андрогина с прекрасными глазами и точеным носом. В ней не было ни одного изъяна, ничего такого, что бы нам захотелось поменять, будь у нас такая возможность. Образ Садако был образом идеальной красоты.

Андо заранее набрался смелости и спросил:

— Ну и как? Похожа?

Особой нужды задавать этот вопрос не было. Он и так знал ответ: «Да, это она»

Но вместо этого он услышал в телефонной трубке глубокий вздох.

— Не очень-то.

— В каком смысле?

— Короче, на фотографии было совсем другое лицо.

Андо молча ждал продолжения.

— Как бы это объяснить... Садако Ямамура, которая изображена на фотографии, и та Садако, которую я себе представлял, — это не одно и то же. Девушка на фотографии очень красивая, но она... ч-черт, я не могу объяснить.

— Ну уж постарайся как-нибудь.

— Тебе легко говорить «постарайся»... Я совсем уже запутался. В общем, после того как я увидел фотографию, я вспомнил одного своего друга, художника-портретиста. Как-то раз у нас зашел разговор о человеческих лицах. Я тогда у него спросил, какой тип лиц для него самый сложный. Ну, с точки зрения профессионала. Он сказал, что в принципе может нарисовать любое лицо, потому что у каждого лица есть свои характерные черты. Чем лучше художнику удаются именно эти черты, тем убедительней получается портрет. А потом он добавил, что лично для него самое трудное — это нарисовать свое собственное лицо. Понимаешь? А если речь идет о человеке с повышенным самосознанием, то вероятность, что он сможет нарисовать правдивый портрет самого себя, и вовсе близка к нулю. У него все время будет получаться кто-то другой.

— Ну и что дальше? — спросил Андо. Он вообще не понимал, какое отношения имеет друг-художник к случаю с Садако.

— Дальше? Ну смотри сам — все места и лица описаны с фотографической точностью.

— Ну и что? Мы же с тобой не фильм смотрели, а читали рассказ. Понимаешь?

— Но это был не просто рассказ. Это были RING-файлы.

Андо начал терять терпение. Толстяк без конца повторял одни и те же бессмысленные слова, но толком ничего не объяснял. Как ребенок, который никак не решается сделать первый шаг.

— Слушай, Мияшта, почему бы тебе просто не рассказать, что там происходит в твоей тупой башке?

Он услышал, как толстяк на том конце провода глубоко вздохнул.

— Можем ли мы с уверенностью сказать, что именно Казуюки Асакава написал этот отчет?

...А кто же еще?..

Андо хотел было сказать это вслух, но услышал в трубке характерный прерывистый гудок — у Мияшты кончалась телефонная карточка.

— Черт, у меня карточка сейчас закончится. Слушай, твой факс принимает фотографии? — толстяк говорил очень быстро, чтобы успеть до того, как связь прервется.

— Продавец клялся, что да.

— Ну вот и замечательно! Я тогда перешлю тебе фотографии Садако по факсу. Я хочу, чтобы ты проверил, соответствует ли ее лицо тому, что ты себе нафантазировал. И если нет, то, значит, я...

Карточка закончилась, связь прервалась. Вместо Мияшты в трубке зазвучали короткие гудки. Андо несколько секунд сидел в оцепенении, все так же поддерживая трубку плечом. Вода в ванной перестала литься, и вся квартира погрузилась в тишину. Откуда-то подул холодный ветер, он посмотрел в сторону окна и увидел, что оно слегка приоткрыто. Сквозь щель в комнату проникал холодок зимней ночи. Андо услышал визг шин, громкие сигналы автомобилей. Эти резкие, неприятные звуки пронизывали холодный сухой воздух улицы. В отличие от уличного, воздух в квартире был теплым и влажным. Сквозь щели в двери-гармошке просачивались струйки пара. Масако не спешила выходить из ванной.

Андо задумался над словами Мияшты. Он прекрасно понимал, что сейчас переживает его друг. Да он и сам переживал примерно то же самое. Только вот Мияшта, вместо того чтобы сидеть весь день как на иголках и ломать голову, заразился ли он Ring-вирусом или нет, решил действовать на свой страх и риск. Он вспомнил, что в театральной студии хранились фотографии Садако и, не откладывая дела в долгий ящик, поехал туда, чтобы еще раз проверить свою гипотезу. Но странное дело — фотографии не соответствовали тому образу, который Мияшта представил себе после прочтения RING-файлов. Мияште нужно было мнение Асакавы. Поэтому он отксерокопировал обе фотографии, чтобы послать их другу. И вот теперь Андо сидел рядом с факсом и ждал этих фотографий.

Он взглянул на аппарат, но тот пока бездействовал. Тогда он отвернулся. Надо было как-то отвлечься.

Его взгляд упал на рекламную брошюру, которая лежала у него на коленях. Он принялся перелистывать ее в поисках фамилии Рюдзи. Список публикаций, намеченных на следующий месяц, находился в самом конце. Он был помещен под заголовком «Выходят в феврале» и состоял из полутора десятков наименований. За каждым названием следовало имя автора и коротенькая рекламная аннотация в одно-два предложения. Где-то в середине этого списка Андо наконец нашел то, что искал.

Книга Рюдзи называлась «Структура знания». Автор аннотации провозглашал это произведение «авангардом современной философской мысли». Соседями «авангарда» в списке оказались романтическая повесть и эссе из закулисной жизни звезд телеиндустрии. На этом фоне книга Рюдзи казалась запредельно интеллектуальной. Но, к сожалению, эта книга будет опубликована посмертно. Андо решил прочитать ее, какой бы трудной для понимания она не была. Он обвел строчку с названием в кружок.

Вдруг он почувствовал внутреннее беспокойство. Что-то было не так. Но что? Не выпуская ручку из руки, Андо пытался понять, что произошло. Кажется, он заметил на странице какое-то знакомое слово, которое его удивило. Он снова уставился в список. Ничего. Однако в самом низу страницы он заметил еще один список. Набранные мелким шрифтом шли одно за другим названия книг, которые будут опубликованы в марте.

Он дошел до третьего снизу названия, и глаза его расширились от изумления, смешанного с ужасом. Он даже подумал, что это простое совпадение, но рядом стояло имя автора...

Выходят в марте

«RING» — Дзюнъитиро Асакава: триллер, образец классического жанра; история, от которой кровь стынет в жилах.

Брошюра выпала у Андо из рук.

...Неужели он собирается это опубликовать?!.

Теперь Андо понял, чем объяснялось странное поведение Дзюнъитиро Асакавы. Получается, что к тому времени как они встретились в кафетерии, старший брат Казуюки уже начал писать триллер на основе RING-файлов. И его нежелание общаться с Андо — единственным человеком, который читал отчет младшего Асакавы и прекрасно понимал, что Дзюнъитиро публикует это произведение под своим именем без всякого на то права, — было вполне естественным. Если бы их разговор пошел дальше приветствий, то неблаговидная правда могла бы выйти наружу, а этого Дзюнъитиро не мог допустить. Он хотел, чтобы книга принадлежала ему.

— Это нельзя публиковать! — выкрикнул Андо, вскакивая с кровати.

Надо попытаться поговорить с Дзюнъитиро и хотя бы ненадолго отложить публикацию — до тех пор, пока они не выяснят, насколько опасны RING-файлы. Как врач он должен что-то предпринять. Завтра они с Мияштой сдадут анализ крови. Результаты будут через несколько дней. Если обнаружится, что оба они носители Ring-вируса, то тогда публикация этой книги неминуемо приведет к ужасной катастрофе. Одно дело копировать в домашних условиях видеокассету и совсем другое — издать книгу. Десятки тысяч экземпляров... А если «RING» станет бестселлером? То тогда сотни тысяч или даже миллионы смертоносных книг разойдутся по всей стране...

У Андо зуб на зуб не попадал от ужаса. Он представил себе невероятных размеров цунами: исполинская темная стена поднимается из океана и накатывает на берег, смывая все на своем пути. Андо показалось, что он почувствовал на себе ее дыхание. Он встал, прикрыл окно и, обернувшись, увидел Масако, которая стояла в коридоре, замотанная в полотенце.

Андо увидел ее профиль. Девушка что-то искала у себя в сумке, наверное, нижнее белье.

Снова зазвонил телефон. Андо снял трубку и, услышав в ней характерный звук, нажал зеленую кнопку на факсе. Мияшта посылал ему фотографии.

Через секунду факс ожил и начал печатать. Андо неподвижно стоял рядом с аппаратом, глядя на медленно выезжающий из него лист бумага.

Вдруг ему показалось, что сзади кто-то незаметно подкрался. Он обернулся и увидел Масако. Кроме трусиков на ней было махровое полотенце, накинутое на плечи. Девушка стояла прямо у него за спиной. Раскрасневшаяся после душа, она молча пожирала его взглядом. Андо прочел в глазах девушки такое сильное желание, что ему сразу же захотелось обнять ее и целовать в глаза, в губы, еще и еще... Но кроме желания в ее взгляде читалась какая-то странная решимость.

Факс пискнул, давая понять, что все уже отпечатано. Андо аккуратно оторвал свернувшийся в трубочку лист, сел на кровать и расправил факс на коленях. Качество было не из лучших, но тем не менее он смог без труда разглядеть женское лицо на фотографии.

От неожиданности Андо вскрикнул. Садако Ямамура, глядевшая на него с листа бумаги, довольно сильно отличалась от того образа, который он себе нарисовал. Но вскрикнул он вовсе не поэтому, а потому, что это, без сомнения, была та самая женщина, которая сейчас стояла перед ним. Она взяла из его рук лист бумаги и внимательно изучила фотографии. Андо, не в силах вымолвить ни слова, обескуражено глядел на нее, как ребенок, которого только что отругали и теперь должны были выпороть.

Через несколько секунд, сглотнув комок в горле, он хрипло сказал:

— Ты... Садако.

...Садако. Садако, а не Масако. И никакая не сестра Маи Такано. Она обманула меня...

В ответ Садако слегка улыбнулась. Наверное, ее позабавило испуганное выражение его лица.

Все поплыло перед глазами, в голове не осталось ни одной мысли. Впервые в жизни Андо упал в обморок.

6

Обморок был оправданной реакцией, некой временной отсрочкой, тайм-аутом, взятым сознанием, чтобы, когда Андо придет в себя, он смог переосмыслить факты, так жестоко брошенные судьбой ему в лицо. Наверное, если бы у него было немного больше времени или хладнокровия, его сознание выдержало этот удар. Если бы он дошел до этого вывода сам, путем логических размышлений, ему бы не пришлось падать в обморок.

Однако все случилось так, как случилось — быстро и без предупреждения. Молодая женщина, которая стояла сейчас перед ним, такая юная на вид, на самом деле умерла двадцать пять лет назад. Но его память до сих пор хранила воспоминания о вчерашней ночи, которые они провели в любовной схватке, полной нежности и неистовости одновременно... Андо был на грани помешательства, и его мозг просто отключился. Любой хлопнулся бы в обморок, обнаружив у себя в постели покойника с двадцатипятилетним стажем.

Именно так люди и спасаются от ужасов — если ты потерял сознание, то ужас на какое-то время теряет над тобою власть. Обморок — это короткая передышка, которая помогает нам подготовиться к новой реальности.

Андо был без сознания меньше минуты, но этого короткого отрезка времени оказалось достаточно. Когда он очнулся, ему показалось, что в воздухе пахнет горелым мясом. Он лежал на кровати лицом вверх, хотя по идее должен был лежать на животе — он помнил, что упал на кровать лицом вниз. «Интересно, я сам перевернулся или меня перевернули?» На этот вопрос у него пока не было ответа.

Он лежал на кровати, а его ноги свешивались на пол. Оставаясь неподвижным, Андо втянул в себя воздух и прислушался к тому, что творилось вокруг. Потом приоткрыл глаза. Ему не хотелось одновременно возвращать к жизни все свои чувства. Надо было входить в новую реальность постепенно, иначе не избежать следующего обморока.

Андо услышал, как льется из крана вода. Звук, вероятно, шел из ванной. Больше всего он напоминал журчание ручья. Журчание становилось все громче, перекрывая звуки вечернего города, так что шум расположенного неподалеку Столичного шоссе уже практически не был слышен. Андо широко открыл глаза и уставился на потолок. Прямо над ним светились две флуоресцентные трубки, заливая ровным светом всю комнату.

Не поворачивая головы, Андо обвел глазами пространство вокруг себя и только после этого приподнялся и осторожно сел на кровати. На какой-то момент он было подумал, что весь предыдущий кошмар ему просто приснился, но тут звук льющейся воды стих. Андо инстинктивно затаил дыхание.

Из коридора в комнату вошла женщина. Как и раньше, она была завернута в махровое полотенце. Андо хотел закричать, но крик застрял у него в горле.

Он оттолкнул тонкую руку, протянувшую ему влажное полотенце, и встал на подкашивающиеся ноги. Встав, он начал пятиться, пока не уперся спиной в стену. Снова попытался закричать, но не смог.

...Садако Ямамура!..

Андо попытался вспомнить все, что он о ней знал. Двадцать пять лет назад ее убили и замуровали в старом колодце. Именно она создала силой мысли отвратительную видеокассету, убившую нескольких людей. Эта женщина обладала экстрасенсорными способностями. У нее был тестикулярный синдром феминизации. Садако — гермафродит.

Андо посмотрел на ее пах. На девушке были трусики. Они плотно обтягивали ее промежность, но никаких характерных выпуклостей Андо не заметил. Хотя кто сказал, что эти крошечные яички могут быть заметны с такого расстояния? С другой стороны — он же прикасался к ней вчера... он ласкал ее и не заметил ничего странного. Она была самой настоящей женщиной. Можно даже сказать, идеальной женщиной...

Впрочем, он ведь ничего не видел. Прошлой ночью все происходило в полной темноте. Андо вдруг подумал, что ее болезненная тяга к темноте была разыграна ею специально, чтобы он не смог ничего увидеть.

Значит, «потусторонность», которую он почувствовал в этой женщине при первой встрече, не была игрой его воображения. В тот раз, на узком пространстве лифта, он пытался как можно дальше отодвинуться от нее — совсем как сейчас. Она необъяснимым образом просто взяла и появилась из Маиной квартиры. Но как? Этого он не знал до сих пор.

У него было столько вопросов, но он даже дышать толком не мог, не то что о чем-то спрашивать.

Надо было беречь силы, потому что ему вовсе не хотелось снова терять сознание. Упасть в обморок — значит попасть в лапы Садако. Вот он и продолжал стоять, прижавшись к стене, и не сводил с девушки настороженного взгляда.

При флуоресцентном свете ее кожа матово поблескивала, словно пытаясь убедить Андо, что эта молодая женщина не привидение, что она тоже сделана из плоти и крови. Он смотрел на ее прекрасное тело — не его ли он держал вчера в своих объятиях?.. Что он должен сделать, чтобы избавиться от этого наваждения?! На это был только один ответ: сбежать. Как можно быстрее убраться из этого проклятого места.

Напротив него не человек, а монстр! Зомби. Возродившаяся из мертвых женщина...

Маленькими шажками Андо начал двигаться вдоль стены по направлению к коридору. Садако с интересом следила за ним глазами и, как могло показаться, вовсе не собиралась ему мешать. Андо посмотрел на дверь. Он не помнил, запер ли он ее, когда они вошли в квартиру. Если нет, то стоит ему нажать на ручку, и дверь сразу же откроется. Андо осторожно продолжал продвигаться в сторону выхода. Разумеется, он был сейчас не в том состоянии, чтобы помнить о пальто и прочих несущественных мелочах.

Когда расстояние между ним и Садако увеличилось до трех метров, он стрелой кинулся к двери, одним рывком распахнул ее и бросился на лестницу. На нем были слаксы и легкий нитяной джемпер, но он не думал о холоде, пока бежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Только после того как он оказался на улице и перебежал на другую сторону дороги, Андо остановился и заставил себя оглянуться. За ним никто не бежал. Он поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры — в них горел свет. Ему захотелось поскорее слиться с толпой. Не медля больше ни минуты, он побежал к станции.

7

Холодный ветер пронизывал его до костей. Он не знал, куда идет, но инстинктивно шел к свету, к освещенным местам. Темные деревья парка Йойоги остались у него спиной. Вдали высились похожие на многослойные тени небоскребы Синдзюку. А прямо перед Андо была станция Сангубаси — маленький пятачок сутолоки и суеты. От станции во все стороны расходились шумные торговые улочки. Но чем дальше, тем тише они становились и тем меньше было на них магазинов. Поэтому Андо двинулся в сторону станции, надеясь отыскать на шумных улочках какое-нибудь открытое в этот праздничный вечер заведение. Главное — поближе к людям.

Но когда Андо проходил мимо автоматов для продажи билетов, он вдруг вспомнил, что кошелек остался дома. Вернуться за ним Андо не мог. Он порылся у себя в карманах. Нашел водительские права — пластиковую карточку в полупрозрачном чехле. Вчера, когда Мияшта предложил ему поехать покататься, он на всякий случай взял права с собой и забыл выложить их из кармана.

Ему повезло — вместе с правами в чехле оказалась сложенная в несколько раз пятитысячная купюра.

С другой стороны, пять тысяч йен — это все, что у него есть. Подумав об этом, он совсем сник. Теперь к чувству холода примешалось чувство одиночества и заброшенности. Где он будет спать? Ведь на пять тысяч не снять комнату даже в капсульном отеле...

У него оставался только Мияшта. Единственная надежда.

Андо купил билет, потом зашел в телефон-автомат. Набрал номер. Вообще-то он сомневался, что Мияшта успел со времени последнего их разговора добраться домой, но все равно решил позвонить.

Как он и подозревал, Мияшта еще не вернулся. Неудивительно, если вспомнить, что он звонил из Ёцуя. Толстяк должен был проехать чуть ли не через весь город, чтобы добраться из Ёцуя к себе. Поразмыслив немного, Андо решил поехать в Цуруми без предварительного разговора.

В начале десятого он сел в электричку. Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И тут же, как будто сработал рефлекс, перед его мысленным взором возникло лицо Садако. Он не помнил, чтобы когда-нибудь раньше его отношение к женщине за такой короткий промежуток времени менялось настолько кардинально. Во время первой встречи она была для него пугающей загадкой.

Когда он встретил ее во второй раз, страх исчез и вместо него возникло желание. В их третью встречу это желание было удовлетворено. Андо почувствовал себя влюбленным и... тут же был низвергнут.

Она соблазнила его. Заманила на вершину и столкнула оттуда в бездонную пропасть. ...Некрофилия...

Мысль о том, что он спал с женщиной, умершей двадцать пять лет назад, была невыносима. ...Откуда она взялась? Может быть, и Асакава, и все остальные ошибались, и Садако вовсе не умерла?.. А вдруг ей удалось восстать из мертвых?..

Нельзя сказать, что в электричке было полно народу: кроме нескольких человек, все пассажиры сидели. На скамейке напротив Андо развалился молодой парень, по виду рабочий. Он занимал целых три сидячих места. Хотя глаза у парня были закрыты, было видно, что он не спит. Каждый раз, когда кто-нибудь проходил мимо него, он приоткрывал глаза и осматривался. Глаза у него были тусклые, неживые, как у мертвеца. Андо с ужасом и отвращением отвернулся от рабочего. Но теперь все пассажиры казались ему бледными трупами.

Он едва сдерживал дрожь. К горлу подступил комок. Андо обхватил себя самого за плечи и закусил губу, чтобы не заорать во весь голос прямо здесь, в общественном транспорте, посреди вагона.

Мияшта налил ему бренди. Сначала Андо глотнул совсем немного, просто чтобы почувствовать вкус, а потом залпом осушил стакан. Наконец-то он почувствовал себя человеком. Впрочем, его до сих пор трясло.

— Ну как? Ты в порядке? — спросил Мияшта.

— Более или менее.

— Кажется, ты здорово замерз.

Мияшта пока еще не знал, почему Андо пришел без пальто.

— Это не от холода.

Встретив его у дверей, толстяк сразу отвел Андо в свой кабинет и усадил на кушетку, стоявшую у стены. На этой кушетке, которая теперь дребезжала под его содрогающимся телом, Андо предстояло провести сегодняшнюю ночь. Только после второй порции бренди он по-настоящему пришел в себя и сумел унять дрожь.

— Что случилось? — ласково спросил Мияшта.

Андо рассказал ему все, что произошло с ним со вчерашнего вечера. Все от начала до конца. Закончив говорить, он откинулся назад и растянулся на кушетке.

— Все, я больше так не могу. Объясни мне, что все это значит. Я ничего не понимаю! — простонал он.

— Ну ни фига себе... — пробормотал потрясенный до глубины души Мияшта. Это был один из тех моментов, когда у людей неожиданно начинается нервный смех. И толстяк тоже тихо рассмеялся, хотя в его смехе не было и тени радости. Отсмеявшись, Мияшта налил немного бренди в горячий кофе и принялся потягивать его небольшими глотками. Размышляя над рассказом Андо, он полностью ушел в себя. Надо было найти мало-мальски логическое объяснение тому, что происходит.

— Ладно. Прежде всего мы должны понять, откуда взялась Садако. — Судя по тону, Мияшта уже знал ответ. Так что вопрос был скорее риторическим.

— Ты знаешь? — с надеждой спросил Андо.

— А ты?

— Откуда мне знать, — Андо отрицательно покачал головой.

— А ты подумай. Точно не знаешь?

— Ну говори уже, что ты привязался?!

— Садако — это то, что родилось у Маи Такано.

От удивления Андо перестал дышать. Пытаясь придумать какое-нибудь другое объяснение, он чуть не задохнулся. Он больше не мог ни о чем думать. Способность мыслить исчезла. Поэтому он просто повторил вслед за Мияштой:

— Садако — это то, что родилось у Маи Такано?

— Кассета была порождением мстительного разума Садако, правильно? Ну вот, а Маи посмотрела эту кассету в день овуляции. RING-вирус попал в ее тело и оплодотворил яйцеклетку. Хотя слово «оплодотворил» здесь не совсем подходит. Скорее, произошла подмена, и на месте генной информации, содержащейся в материнской яйцеклетке, появилась генная информация Садако Ямамура.

— Разве это возможно?

— Вспомни, что у нас получилось, когда мы пропустили RING-вирус через секвенсор: мы обнаружили два компонента — вирус оспы и человеческие гены. И соотношение между ними было постоянной величиной.

Андо сел на кровати и потянулся к своему стакану. Но стакан был абсолютно пустым.

— Значит, ты хочешь сказать, что человеческие гены это...

— Это гены Садако.

— Сотни тысяч вирусных частиц, и в каждой из них находится сегмент ДНК Садако Ямамуры...

— Во-во. Только не забывай, что это не просто ДНК-содержащий вирус. У RING-вируса есть энзим обратной транскриптазы, а значит, он может интегрироваться в хромосомную ДНК клеток-хозяев.

Одна вироспора не может вместить в себя всю генетическую информацию конкретного человека — для этого она слишком мала. Но если предположить, что его молекула ДНК разбита на крошечные части, каждая из которых содержится в отдельной вироспоре...

На электронных фотографиях они видели множество вирусных частиц. Все они хранили в себе какой-то фрагмент ДНК Садако Ямамуры.

В нужный момент эти вирусные частицы устремились к яйцеклетке Маи и интегрировали в ее ДНК ту генную информацию, которая в них содержалась.

Андо хотел подняться с кровати, но передумал и остался сидеть. Его охватило беспокойство — первый признак того, что сейчас он ввяжется в спор.

— Но ведь Садако умерла двадцать пять лет назад. Ее генная информация не может проявиться через столько лет.

— Давай постараемся разобраться. Как ты думаешь, зачем Садако спроецировала эти образы на видеопленку?

...О чем думала девушка, умирая па дне старого колодца? Неужели только о том, чтобы своей ненавистью уничтожить весь мир? Что ей было нужно? Должно же быть какое-то объяснение, кроме как желание отомстить обидчикам...

Андо не знал, что ответить Мияште.

— Ей было всего девятнадцать лет, — многозначительно сказал толстяк.

— И что?

— А то, что она не хотела умирать!

— Она была совсем еще девочкой...

— Так что вполне может быть, что эти образы на видеопленке — это всего лишь код. Она зашифровала свою генную информацию и оставила ее на дне колодца в виде сгустка ментальной энергии...

В ответ на это Андо только вздохнул.

...Получается, что она перевела генетическую информацию в образы и спроецировала эти образы на видеопленку. Быть такого не может!..

Да, это правда, что Рюдзи сумел выйти с ними на связь, зашифровав слово «мутация» в последовательности ДНК-нуклеотидов. Но человеческий геном — это огромное количество информации. Он слишком велик, для того чтобы уместиться в двадцать с чем-то минут видеозаписи.

— Этого не может быть. Человеческий геном слишком большой, — сказал Андо. Но Мияшта не собирался так легко сдаваться.

— Возьмем, к примеру, эту комнату, — сказал он и показал рукой на один из четырех углов. — Скажем, мы с тобой должны выразить все, находящееся внутри этого пространства, словами.

Площадь кабинета была около двенадцати квадратных метров. Стол стоял рядом с кроватью, на столе — компьютер. По обе стороны от компьютера грудой были навалены словари и справочники. Вдоль стены тянулись книжные полки. Они были уставлены тысячами книг. Можно было потратить целый день только на то, чтобы составить список всех авторов и произведений.

— Не получится. Слишком много информации.

— Ну конечно! А что, если у нас с тобой есть... — и он сделал вид, что держит в руке фотоаппарат. — Мы нажимаем на кнопку. Вылетает птичка и приносит нам в клювике фотографию. Одна секунда — и ты имеешь почти исчерпывающее представление о моей библиотеке. Понимаешь, всего лишь один снимок, но он несет в себе огромное количество конкретной информации. И если уж на то пошло, то динамический видеоряд содержит в себе гораздо больше информации, чем обычная фотография. Именно поэтому Садако выбрала для зашифровки своих генов видеокод.

Андо понимал ход его мыслей, но не мог с ним согласиться.

— Дай мне немножечко подумать, — сказал он и покачал головой. Ему хотелось еще раз прокрутить в голове этот спор и поразмыслить над сказанным Мияштой.

— Разве я против? Думай, пожалуйста. А я пока пойду отолью, — с этими словами толстяк вышел из комнаты, оставив дверь в коридор приоткрытой.

Разумеется, теория Мияшты была всего лишь гипотезой — одной из множества возможных. Но независимо от того, каким именно образом все произошло, факт оставался фактом — через неделю после оплодотворения вирусом Маи Такано родила не кого-нибудь, а Садако Ямамура. Это единственное, в чем Андо теперь не сомневался. Неделя после оплодотворения — неимоверно мало времени. Значит, что-то действовало как катализатор. Что-то должно было ускорить процесс деления клеток.

В ядре каждой клетки находятся нуклеиновые кислоты, и деление происходит только тогда, когда содержание этих кислот превышает некий определенный уровень. И следовательно, для того чтобы ускорить процесс деления клетки, нужно резко увеличить количество нуклеиновых кислот в ядре.

Может быть, RING-вирус каким-нибудь образом спровоцировал дополнительную выработку необходимых кислот, и благодаря этому плод окончательно развился всего лишь за семь дней?

Когда Андо пришел в квартиру Маи в первый раз, ему показалось, что там кто-то есть, хотя он точно знал, что там никого нет. Значит, интуиция его не подвела. Новорожденная Садако пряталась где-то в одном из углов этой маленькой комнатушки. С момента ее рождения прошло всего несколько дней, и она была еще достаточно маленькой для того, чтобы спрятаться в стенном шкафу или в тумбочке под раковиной. Ведь Андо не обыскивал квартиру...

В тот раз Садако была совсем маленькой девочкой, поэтому, увидев Андо в дурацкой позе, лежащего на полу в ванной комнате, она не выдержала и засмеялась. А потом коснулась его ноги чуть повыше носка.

В отсутствие настоящей хозяйки она захватила ее комнату и выросла там, скрытая от чужих глаз. Ей хватило недели, чтобы достичь взрослого возраста. Поэтому, когда Андо опять пришел в квартиру номер 303, из дверей, практически навстречу ему, неожиданно появилась молодая загадочная женщина.

Андо раз за разом прокручивал у себя в голове последовательность событий, чтобы посмотреть, вписывается ли туда гипотеза с появлением Садако на свет в квартире Маи. И каждый раз все больше убеждался, что гипотеза работает. Все сходится. Он, сам того не подозревая, стал главным свидетелем этих невероятных событий.

Ну хорошо, а что было дальше? Если Садако за неделю так повзрослела, то это значит, что такими темпами еще две-три недели, и она бы превратилась в старуху, а через месяц просто бы умерла. Но почему-то этого не произошло. Садако родилась в начале ноября, но и сейчас, через десять недель, ее кожа была молодой и упругой, как у двадцатилетней девушки. Наверное «повзрослеть» значило для нее достигнуть того возраста, в котором она умерла.

Мияшта вернулся из туалета. Стряхивая воду с мокрых рук, он зашел в комнату и тут же начал говорить: