И проиграли бой

      Лондон одной рукой обхватил разошедшегося Сэма и отстранил его от Боултера.
      - Тише, Сэм, тише! Успокойся!
      - Пошел к черту! - не унимался тот. - Ишь, уши-то развесил, слушаешь брехню всякую.
      Лондон на мгновение застыл, и тут же увесистый кулак его расквасил Сэму нос. Сэм упал. Лондон лишь взглянул на него.
      - Забастовщик напоролся на кулак! - Мак истерично рассмеялся.
      Сэм приподнялся, сел.
      - Что ж, Лондон, сила солому ломит. Я больше и слова не скажу, жаль только, что в Кровавый четверг тебя в Фриско не было.
      Боултер даже не шелохнулся.
      - Я надеялся, вы не останетесь глухи к здравому смыслу, - сказал он. - У нас есть сведения, что вас баламутят красные, специально подосланные их организацией. Они вводят вас в заблуждение, обманывают вас. Им бы только смуту затеять. Это, если хотите, их профессия, они за это деньги получают.
      Мак не выдержал, поднялся на ноги.
      - Так, значит, они поганцы, американских тружеников только в заблуждение вводят? Может, и деньги-то они из России получают, а, мистер Боултер?
      Тот смерил Мака долгим взглядом, румянец схлынул.
      - Ну, что ж, вы вынуждаете нас на крайние меры. Жаль. Я хотел решить дело миром. Мы знаем, кто среди вас красные, с ними мы разделаемся. - Он повернулся к Лондону и едва ли не умоляюще произнес: - Не поддавайтесь на уловки! Возвращайтесь на работу. Мы хотим решить дело миром.
      Лондон насупился.
      - Хватит, сыт вашими речами по горло! Миром хотите дело решить! Мы-то на вас не нападали, лишь дважды с демонстрацией прошли. А вы? Одного убили, двоих ранили, сожгли грузовик и передвижное кафе, попытались голодом задушить. Тошнехонько, мистер, от ваш ей лжи. Давайте я вас провожу, а не то Сэм до вас доберется и, ради бога, никого больше не присылайте, пока не решите честный разговор вести.
      Боултер печально покачал головой.
      - Мы не хотим с вами воевать. Мы хотим лишь, чтоб вы к работе вернулись. Но уж если дойдет до схватки, чем воевать у нас найдется. Органы здравоохранения уже косятся на ваш лагерь. Властям не нравится, что в округ поступает непроверенное мясо. Местным жителям тоже надоели беспорядки. И, если понадобится, мы вправе вызвать войска.
      Мак подошел к выходу, откинул полог. Уже вечерело. В лагере стояла тишина, люди не спускали глаз с палатки Лондона, их лица белели в сумеречной дымке. Мак крикнул:
      - Все в порядке, ребята! Мы вас не предадим! и бросил Лондону: - Зажги-ка свет. Я хочу пару слов сказать этому "другу человека".
      Лондон поднес спичку к жестяному фонарю, повесил его на шест в середине палатки, фонарь светил тускло, но ровно. Мак встал прямо против Боултера, на губах появилась презрительная улыбка.
      - Ты, папаша, говорил хорошо, хотя я-то знаю: со страху, небось, не раз в штаны напустил. Верно, все угрозы ты, пожалуй, исполнишь, но посмотри, к чему это приводит Стоило в Вашингтоне санитарному управлению сжечь палатки забастовщиков, как Гувер лишил ся на выборах голосов, рабочих голосов. Вы вызвали войска в Фриско, и почти весь город перешел на сторону забастовщиков. С помощью полиции вы не пропускаете продовольствие бастующим, и все для того, чтобы настроить против них общественное мнение. Я, мист ер, сейчас не взываю к вашей совести, я лишь напоминаю, к чему приводили крутые меры. - Мак отступил на шаг от выхода. - Откуда, по-вашему, мы достаем пищу, одеяла, лекарства, деньги? Вы и сами прекрасно знаете - у вас в долине нас многие поддерживают. А в аши "возмущенные граждане" возмущены-то вами, и вам это хорошо известно. А перегнуть палку боитесь - против вас тогда профсоюзы ополчатся. И водители, и официанты, и те, кто на ферме спину гнет, - одним словом, все И вы, предвидя все это, идете на хитрост ь. Увы, не вышло! Лагерь этот чище, чем те бараки, которые вы сборщикам построили. Теперь вы хотите нас запугать. И это не выйдет.
      Боултер побледнел, отвернулся от Мака и обратился к Лондону:
      - Я ехал мириться. Вы хоть знаете, что этого человека заслал к вам штаб красных, чтоб он забастовку затеял? Смотрите, как бы и вам не оказаться по соседству с ним за решеткой. У нас есть право защищать свою собственность, и мы этим правом воспользуемся . Я хотел откровенно поговорить с вами, предложил выгодные условия. Вы не согласились. Отныне дороги для вас закрыты. С сегодняшнего вечера запрещаются демонстрации на дорогах, принадлежащих округу, и прочие сборища. А шерифу даны полномочия набирать хот ь тысячу помощников, если сочтет нужным.
      Лондон взглянул на Мака, тот подмигнул.
      - Дай бог, мистер, если удастся вас в целости - сохранности отсюда препроводить, - вздохнул Лондон. - Услышь ребята ваши слова, на части вас разорвут.
      Боултер стиснул зубы, прикрыл глаза, расправил плечи.
      - Не думайте, что вам удастся меня запугать. Я сумею защитить свой дом и своих детей, а, если придется, то и ценой жизни. А хоть пальцем меня тронете, от всего вашего лагеря к утру мокрое место останется.
      Лондон сжал кулаки, шагнул вперед, но Мак проворно преградил ему путь.
      - Он и впрямь не из пугливых, Лондон. Не чета другим. - И, круто повернувшись, обратился к Боултеру: Мистер Боултер, мы проводим вас. Друг друга мы поняли. Теперь ясно, чего от вас ожидать. Ясно нам и другое: вам придется ох как крепко подумать, прежде че м применять против нас силу. Не забывайте, тысячи людей шлют нам продукты и деньги. Будет нужно, и другим чем помогут. До сих пор мы вели себя тихо-смирно, мистер Боултер, но если вы начнете подличать, мы все вверх дном перевернем - век помнить будете.
      - На этом можно поставить точку, - холодно подытожил Боултер. Жаль, но мне придется доложить, что вы не согласны на компромисс.
      - Компромисс! - воскликнул Мак. - Да вы нас в угол загоняете, какой же это компромисс?! - Взяв себя в руки, он продолжал уже спокойнее: - Лондон, иди слева, ты, Сэм, - справа, постараемся вывести этого господина целым - невредимым. А потом расскажете ребята м, что он предлагал. Только чтоб все тихо-мирно. И пусть каждый отряд готовится к борьбе.
      Окружив Боултера, они провели его через плотную молчаливую толпу, посадили в машину и долго смотрели ей вслед. Когда она исчезла из виду, Лондон обратился к людям:
      - Если кто хочет послушать, о чем мы толковали с этим сукиным сыном, пойдемте к помосту, оттуда говорить удобнее, - и направился к нему первым, за ним и вся взбудораженная толпа. Повара даже оставили плиты, там варился фасолевый суп с мясом. Мышками выск альзывали из палаток женщины и тоже спешили к помосту. Его окружили тесным кольцом, все вглядывались в лицо Лондона, почти неразличимое в сумерках.
      В присутствии Боултера доктор Бертон не вымолвил ни слова, его словно и не было в палатке, но вот гость и провожатые удалились, остались лишь сидевшие на матраце Джим и Лиза; доктор подошел к ним, присел на краешек. Лицо у него было встревоженное.
      - Не иначе - ждать беды, - сказал он.
      - А нам этого и надо, Док, - воскликнул Джим Чем хуже все обернется, тем больший получится отклик.
      Бертон грустно взглянул на него.
      - Вы хоть видите какой-то выход. А я не вижу. И мне все кажется бессмыслицей, жестокой бессмыслицей.
      - Нельзя останавливаться на полпути, - продолжал Джим. - Вот станут рабочие трудиться не на дядю, а на себя, тогда можно сказать, что дело сделано.
      - Как у вас все просто, - вздохнул Бертон. - Вот если б и мне все казалось столь же простым...-Он повернулся к Лизе. - А ты как бы нашу задачу решила?
      Она вздрогнула.
      - Чего?!
      - Говорю, чего б тебе хотелось для счастья?
      Молодая мать смущенно потупилась, поглядела на ребенка.
      - Корову бы хотелось, - сказала она. - Хочу масла и сыра.
      - Значит, будешь эксплуатировать корову?
      - Чего?
      - Прости, это я сдуру. А у тебя, Лиза, была когда нибудь корова?
      - Была. Я тогда под стол пешком ходила. Парное молоко помню. Надоит отец немножко и дает. Теплое. Вкусное! И маленькому польза была б.
      Бертон уже отвернулся от нее, но она продолжала:
      - Коровы едят траву, иногда сено. Подоить не каждый сумеет. Они брыкаются.
      Бертон заговорил с Джимом:
      - А у вас была корова?
      - Нет.
      Бертон усмехнулся.
      - Вот уж не думал, что революционерам коров не полагается.
      - К чему это вы, док, клоните?
      - Да так, ни к чему. Просто что-то взгрустнулось. В войну я прямо со школьной скамьи в армию попал. На моих глазах одному из наших солдат разворотило грудь; как-то раз притащили немца: глаза выпучены, вместо ног - кровавые култышки. Мне их точно лучину щепать пришлось. Но кончилась война, кончились ужасы, а на меня нет-нет, да и найдет тоска, пусто на душе сделается.
      - А вы, док, почаще о будущем думайте. Ведь наша борьба породит что-то новое, хорошее. В том и ценность этой борьбы.
      - Увериться бы в этом! Мой недолгий опыт подсказывает, что какова цель, таковы и средства. Неужели, Джим, вы не понимаете, что насилие породит лишь насилие?
      - Не верю, - откликнулся Джим. - Все великие дела с насилия начинались.
      - Ни в чем не сыскать начала или конца - Мне иной раз кажется, человек занят страшной яростной борьбой, которая тянется из забытого прошлого в неведомое и непонятное будущее. И человек упрямо преодолевает все препятствия, побеждает всех врагов, кроме одн ого - Он не в силах победить себя. До чего же человечество себя ненавидит!
      - Мы не себя ненавидим, а частный капитал, он всех нас на колени поставил, - заметил Джим.
      - Но ваши противники такие же люди, как и мы - Человек сам себя ненавидит. Психологи утверждают: любовь человека к самому себе полностью уравновешивается ненавистью к самому себе. И для всего человечества тот же закон справедлив. Мы сами с собой воюем, а убедить можно, лишь всех людей до единого перебив. Я сам по себе, и мне нечего ненавидеть. А вот что вам все это сулит, Джим?
      - Мне лично? - Джим ошалело ткнул себя пальцем в грудь.
      - Да вам. Что вам сулит весь этот шабаш?
      - Не знаю, да и не хочу знать.
      - Ну, допустим, у вас случится заражение крови или вы умрете от столбняка, а забастовка кончится неудачно? Что тогда?
      - Это неважно, док, - упорно повторил Джим. - Совсем неважно. А ведь недавно и у меня были такие же мысли, как и у вас.
      - И как же вы переменились? - спросил Бертон. Точнее, как менялись?
      - Не знаю. Ведь и я жил сам по себе, а теперь все по иному. И случись мне сейчас умереть, дело наше не застопорится - ведь я в нем всего лишь крупица - а будет расти, крепнуть. Мне ранение и то в радость, и Джой перед смертью, честное слово, хоть секунду, но порадовался. Подстрелили его, и он наверняка успел сообразить, что умирает ради общего дела, и - обрадовался. Я уверен в этом.
      Снаружи кто-то заговорил ровным низкий голосом. Потом раздалось несколько криков, потом - рев толпы, словно рык разъяренных зверей.
      - Лондон речь держит, - определил Джим - А ребята уже распалились, так злобой и кипят. Надо же людская злоба прямо по воздуху передается. Вам не понять, док. Мой старик все тоже - сам по себе. Избирали его, и он едва домой приползал. Один одинешенек всегда, я это отлично помню. А я сейчас не один. И меня сейчас избить непросто - сил у меня побольше, чем у прежнего Джима Нолана.
      - Это как раз мне понятно. Чистейший религиозный экстаз. Вы, проливая свою кровь, чувствуете себя причастными невинному агнцу.
      - О каком религиозном экстазе речь! - воскликнул Джим. - Это люди, а не Бог. Они познаваемы!
      - Ну, а разве общность людей нельзя считать Богом?
      Джим так и вскинулся.
      - Док, у вас все слова, слова, слова. Вы строите из них западню, но сами же в нее и попадете. Меня вам не поймать. Ваши слова для меня ничто! Я знаю, что делаю. И никакими доводами меня не свернуть.
      - Успокойтесь, - мягко проговорил Бертон. - К чему так волноваться. Спорить я и не собирался. Просто хотел кое-что уяснить. А вы - что один, что другой - почему-то яритесь, когда вам вопросы задают.
      Сумерки сменились ночью, фонарь, казалось, горел ярче, свет доставал до самых укромных уголков. Неслышно вошел Мак, он словно хотел отстраниться от шума и криков на улице.
      - Ребята вошли в раж, - сообщил он. - Мясом с фасолью пообедали, теперь у них иной голод проснулся, я это предвидел. Пусти их - весь городок спалят.
      - Как там небо? - спросил Бертон. - Ждать завтра дождя?
      - Ночь ясная, звездная. Завтра распогодится.
      - И вот еще что. Мак. У меня карболка кончилась Еще некоторое время перебьемся, но случись эпидемия какая, тогда дела плохи.
      - Знаю, - кивнул Мак. - Я уже оповестил наших в городе. Они сейчас деньги собирают. За Дейкина нужно залог внести, чтоб его выпустили. Как его посадили я сразу за дело взялся.
      - Ничего, вы и Лондона командовать научите, - Бертон резко поднялся с матраца, - незаменимых нет.
      Мак пристально посмотрел на доктора.
      - Что с вами? Нездоровится?
      - С чего вы взяли?
      - Да взвинчены вы очень. Устали, наверное.
      Бертон сунул руки в карманы.
      - Может быть. А может, мне просто одиноко. Чертовски одиноко. Работаю в одиночку, а к чему все? У вас преимущество: я у людей сердце стетоскопом прослушиваю, а вы чуете его на расстоянии. - Он вдруг нагнулся, взял Лизу за подбородок, повернул лицом к себе , заглянул в сощурившиеся глаза. Молодая женщина легонько тронула доктора за запястье. Он тут же убрал руку в карман.
      - Жаль, док, у меня ни одной знакомой здесь нет, не мешало б вам сейчас побыть с женщиной. В городе-то Дик вас быстро направил бы к кому нужно, у него там подружек - не счесть. Но вас там могут схватить и за решетку упрятать. А без вашего санитарного н адзора нас отсюда в два счета выкинут.
      - Порой, Мак, вы чрезвычайно догадливы, а порой наоборот. Пойду-ка я проведаю Альфа Андерсона, сегодня так и не удосужился к нему заглянуть.
      - Идите, док, глядишь, на душе и полегчает. Ну, а за Джимом я присмотрю.
      Док еще раз бросил взгляд на Лизу и вышел.
      Крики за стеной утихли, голоса теперь были едва слышны. Казалось, сама ночь нашептывала что-то за палаткой.
      - Док ничего не ест, - сказал Мак, - и никто не видел, чтоб он спал. Ох, боюсь, не выдержит он. Раньше-то ему все было нипочем. Женщина ему позарез нужна, хотя бы на ночь, чтоб пригрела, приласкала. Да и мне того же недостает. Тебе, Лиза, повезло - у тебя вон малыш: а то я б дело так не оставил.
      - Чего?
      - Как малыш, спрашиваю?
      - Хорошо.
      Мак серьезно покачал головой и сказал Джиму:
      - Люблю не болтливых девчонок.
      - Что там на улице происходит? Мне уж тут невтерпеж сидеть, пожаловался Джим.
      - Да так, Лондон передал ребятам слова нашего гостя-щеголя и попросил проголосовать, доверяют ему или нет. Конечно, все его поддержали. А сейчас он с командирами насчет завтра толкует.
      - А что - завтра?
      - Да гость-то наш правду говорил: завтра все дороги в округе для наших ребят закроются. Не знаю, может, они забыли, что у нас еще машины есть. Так что завтра оцеплять сады мы не пойдем, а вышлем "летучие отряды". Разгоним одну кучу сборщиков, мигом - п о машинам, и к следующей. По-моему, должно сработать.
      - А где горючее возьмем?
      - Со всех машин соберем для наших "боевых". А послезавтра еще что-нибудь придумаем. Да, может, завтра так этих подлюг продажных запугаем, что они потом и в сады то не сунутся, а мы передохнем, пока новая партия "подменщиков" не прибудет.
      Джим спросил:
      - Мне можно завтра поехать, а?
      - Да какой от тебя толк! -крикнул Мак. -Там нужны крепкие кулаки. Ты только место в машине будешь занимать. Подумай сам, куда тебе с больной-то рукой?
      Откинув полог, вошел Лондон, довольный и раскрасневшийся.
      - Да, ребята, похоже, настроены по-боевому. Так разошлись, что ни за понюшку табаку в Торгасе камня на камне не оставят.
      - Держите их построже, - посоветовал Мак. - У них сейчас на сытый желудок кровь взыграла. Точно жеребцы необъезженные: выпусти их - не поймаешь.
      Лондон пододвинул ящик, сел.
      - Сейчас и ужин поспеет. Слышь, Мак, я все хотел спросить: поговаривают, будто ты - красный. И те, что приезжали, то же самое твердят. Похоже, все о тебе разнюхали.
      - Вон оно что!
      - Ответь мне честно: вы с Джимом - красные?
      - А как по-твоему?
      Глаза у Лондона сердито сверкнули, но он сдержался.
      - Не юли, Мак. Мне не по нраву, что наши враги знают о тебе больше, чем я. Да я, черт возьми, вообще ничего не знаю. Явился к нам в лагерь, подсобил. Я ни разу тебя ни о чем не спросил. Ни разу. И сейчас бы об этом разговор не завел, кабы знал, чего от тебя ждать.
      Мак замялся, Вопросительно взглянул на Джима. Тот кивнул: говори, мол, я не против.
      - Видишь ли, Лондон, - начал Мак. - Люди к тебе привязываются, и привязываются крепко. Сэм любому, кто на тебя косо посмотрит, горло перегрызет.
      - Верно, друзья у меня хорошие, - согласился Лондон.
      - Вот и я о том же. Я ведь тоже к тебе привязался. Ну, допустим, я - красный, что тогда?
      - Ты останешься мне другом.
      - Ну, вот и славно. Я и впрямь красный. И никакой тайны из этого не делаю. Говорят, дескать, я эту стачку затеял. Но пойми же: рад бы я ее затеять, да одному не под силу. А здесь и сил-то прикладывать не пришлось. Все само собой закрутилось.
      Лондон глядел на него внимательно и настороженно, словно боялся вспугнуть мысль Мака, которую он, Лондон, медленно пережевывал.
      - А что вы с этого имеете? - спросил он.
      - Ты о чем, о деньгах, что ли? Да ни гроша не имеем.
      - Тогда зачем вам все это надо?
      - Трудно объяснить... Ну, вот, скажем, ты горой стоишь за Сэма, за всех, кто с тобой колесит по стране. А я - за каждого американского работягу душой болею.
      - И даже за тех, кого не знаешь?
      - Даже за тех! Да и Джим такой же, как и я.
      - Ну и ну! Прямо чертовщина какая-то! Не дурачишь меня, парень? Неужто ни гроша за свою работу не получаете?
      - А мы разве сюда на "роллс-ройсах" прикатили?
      - Ну, может, потом?
      - Когда - потом?
      - Потом, когда забастовка кончится, тогда и огребете.
      - А этого "потом" у нас просто не будет. Кончим работу здесь, нас следующая забастовка дожидается.
      Лондон смотрел на Мака прищурившись, словно хотел прочитать мысли.
      - Что ж, поверю, - раздумчиво произнес он. - Пока ты меня еще не пробрасывал.
      Мак крепко хлопнул его по плечу.
      - Спросил бы раньше, я бы таиться не стал.
      - Ничего против красных я не имею, - сказал Лондон. - Хотя только и слышишь, как их поносят. Сэм, конечно, и зол бывает и вспыльчив, но о нем и слова плохого никто не скажет. Пойдемте-ка, поедим.
      Мак поднялся.
      - Я, Джим, вам с Лизой ужин принесу.
      Уже выходя, Лондон сказал:
      - Эх, ночь-то какая светлая! Я и не знал, что сегодня полнолуние.
      - Ничего подобного!
      - Да ты взгляни! Видишь, какая луна выкатывает!
      - А почему ж не с востока? Да это ж... Господи! Это ж у Андерсона полыхает! Его дом подожгли! Собирай ребят! Где ж наши охранники были?! Быстрей ребят собирай! - И он бросился к деревьям, за которыми занималось красное зарево.
      Джим соскочил с матраца и бросился вслед за Маком. Он и не чувствовал боли в плече. Вот что-то пророкотал Лондон, затопало множество торопливых ног. Около деревьев Джим припустил быстрее - из-за вершин уже показался дымный гриб, в красных бликах мелькали языки пламени. За топотом ног слышался зловещий треск. С пожарища доносились отчаянные крики, приглушенный собачий вой. От деревьев побежали длинные тени. На задах в саду тоже хозяйничал огонь, там суетились темные фигуры. Впереди Джима, тяжело топая, бежал Мак. Все ближе жаркое дыхание пожара. Джим догнал друга.
      - Горит сарай, - выдохнул он. - Яблоки успели вывезти?
      - Джим! Ты-то какого черта увязался! Яблоки там, в сарае. А вот где наши охраннички, хотел бы я знать! Ни на кого положиться нельзя!
      Сад кончился. На открытом месте их сразу опалило жаром. Все четыре стены сарая были охвачены пламенем, золотистые языки уже жадно лизали крышу. Охрана столпилась у маленького дома Андерсона, притихшие люди смотрели на пожар, а перед ними прыгал и корчился Андерсон.
      Мак остановился.
      - Мы уже ничем не поможем. Наверное, газолином облили.
      Мимо пронесся Лондон, страшным было его лицо. Подбежав к охранникам, он закричал:
      - Где вас черт носил! Проворонили все на свете!
      Один из охранников крикнул, перекрывая шум и треск:
      - Ты же сам за нами человека прислал! Мы полпути прошли, тогда и увидели, как амбар занялся.
      Ярость в Лондоне враз утихла, разжались кулаки. Словно взывая о помощи, повернулся он к Маку с Джимом, в глазах у тех играли блики пламени. К ним подскочил Андерсон, он неистово трясся, дергался. Приблизившись к Маку, вскинул голову и бросил ему в лицо :
      - Тварь ты подлая! - Голос у него сорвался, старик зарыдал и повернулся к пылавшему факелом сараю. Мак обнял было старика, но тот сбросил его руку. С пожарища сладковато тянуло горелыми яблоками.
      Мак устало и безнадежно поник.
      - Видит бог, я такого исхода не хотел, - сказал он Лондону. Бедный старик, всего урожая лишился! - Он умолк, пораженный какой-то догадкой. - Господи! А ты, Лондон, охрану в лагере оставил?
      - Нет, мне и в голову не пришло...
      Мак так и взвился.
      - Пойдемте же все вместе, да поскорее. Вдруг они нас нарочно из лагеря выманили. Оставь людей здесь, чтоб хоть дом сберегли. - И он припустил обратно, наперегонки со своей же длинной тенью. Пытался бежать вровень и Джим, но его замутило, ноги сделались ватными. Его обгоняли, обгоняли, обгоняли. Вот он и один, едва волочит ноги, шатается, словно пьяный, чуть не падает, когда нога попадает в рытвину. Не видно зарева над палаточным лагерем. Джим побрел по тропинке меж яблоневых рядов. Вот позади с треском обрушились амбарные стены. Джим даже не обернулся. Он не прошел и половины, как ноги сами собой подогнулись, и он рухнул наземь. Над головой в небе он увидел сполохи пожара, а с другой стороны - холодно мерцавшие звезды.
      Там и наткнулся на него Мак, пустившийся разыскивать Друга.
      - Что с тобой, Джим?
      - Да ноги подустали малость. Я сейчас отдохнул и дальше пойду. В лагере все в порядке?
      - К счастью. Не добрались до нас пока. У нас один покалечился. Упал да ногу вывихнул. Нужно дока разыскать. Какие ж мы дураки, как нас запросто вокруг пальца обвели: один отвлек охрану, а остальные газолином сарай облили, да спичкой чиркнули и глазом м оргнуть не успели - все прибрал огонь. Теперь уж Андерсон спуску не даст. Выгонит, наверное, завтра.
      - И куда ж мы тогда?
      - Не твоя забота! У тебя и так еле-еле душа в теле. Дай-ка руку, один не доберешься. А дока ты, случаем, на пожаре не видел?
      - Нет.
      - Он собирался проведать Альфа. А вот вернулся ли - я не заметил. Так, поднимайся, поднимайся. Придется тебе постельный режим прописать.
      Огонь пошел на убыль. Он уже не тянулся Жадными языками к небу, а все больше припадал к земле.
      - Держись за меня крепче. Ну и разошелся же Андерсон! Слава богу, хоть дом его цел.
      Их нагнали Лондон и Сэм.
      - Ну, как там в лагере?
      - Все в порядке. Никто пока не трогал.
      - А что с парнем?
      - Да после ранения ослабел малость. Поддержите-ка его с другого бока.
      Так втроем они доволокли Джима до лагеря, уложили в палатке Лондона на матрац.
      - Не видел ли кто дока? - снова спросил Мак. - Там один из наших ногу вывихнул.
      - Да нет, он мне вообще не попадался.
      - Куда ж он запропал?
      Молча в палатку вошел Сэм. На худом лице ходили желваки. Неуклюже переступая, шагнул к Маку.
      - Помнишь, к нам тогда этот тип приезжал, кричал, что они примут меры...
      - Какой тип?
      - Да тот, первый, а ты ему еще сказал...
      - Что сказал-то?
      - Сказал, что мы тоже примем меры.
      - Видишь ли, Сэм, так легче показать людям, кто есть кто. - Мак бросил взгляд на Лондона.- И сейчас они на нашей стороне. Стоит ли этим пренебрегать?
      - Нельзя, чтоб все этим сволочам сходило с рук! задыхаясь от злобы, произнес Сэм. - Нельзя, чтоб они безнаказанно сжигали все дотла.
      - Ты, Сэм, давай ближе к делу, - прервал его Лондон. - Что ты, собственно, предлагаешь?
      - Возьму пару наших и чуток побалуемся со спичками. - Мак с Лондоном насторожились. - И плевать я хотел! Как решил, так и сделаю. Есть тут один по фамилии Хантер. Дом у него белый, большущий. Я на него канистры газолина не пожалею.
      Мак усмехнулся.
      - Взгляни-ка на этого парня, Лондон. Что-то я такого не припомню. Не знаешь ли, кто это?
      Лондон подхватил шутку.
      - Нет, вроде не встречал.
      - Я тоже его и в глаза не видывал. Да он вроде и не из нашего лагеря.
      - Верно! Он, поди, из тех, кому бы только зло сорвать. Нас из-за таких вот субчиков в каких только грехах не обвиняли.
      Мак наклонился к Сэму.
      - Если поймают, тебе все придется брать на себя.
      - И возьму, - хмуро пробурчал тот. - Никогда с больной головы на здоровую не сваливал. И никого из ребят с собой не поведу, у меня уже другая задумка.
      - А мы тебя знать не знаем. Ты просто озлобился.
      - Как не озлобиться, если тот хозяйчик меня по миру пустил! - гнул свое Сэм.
      Мак крепко стиснул ему плечо.
      - Спали сукина сына дотла! - яростно проговорил он. - Чтоб ни досточки от дома не осталось! Ох, как бы мне хотелось с тобой пойти!
      - Тебе здесь надо быть, - сказал Сэм. - Тебе с ним счеты сводить нечего. Он меня обобрал, а я страсть как красного петуха пускать люблю! С детства со спичками баловался!
      - Ну что ж, Сэм. Счастливого пути. Встретимся еще.
      Сэм неслышно выскользнул из палатки и растворился во тьме. Лондон и Мак с минуту молча смотрели на еще колыхавшийся полог.
      - Сдается мне, не придет он обратно, - вздохнул Лондон. - Сам себе удивляюсь, за что можно любить такого: злой, как пес. Вечно на рожон лезет.
      Джим молча сидел на матраце, лицо у него было встревоженное. По стенам палатки еще прыгали розоватые отблески далекого, убывающего пожара. Вот, разорвав тишину, завыли пожарные сирены, завыли неистово и тоскливо.
      - Подождали, пока разгорится, тогда и пожарников послали, горько усмехнулся Мак. - Слушай, Лондон, а ведь мы с тобой так ничего и не ели. Пойдем-ка, Джим, я тебе чтонибудь принесу.
      Джиму осталось только дожидаться друзей. Лиза, тихонько закутав малыша одеялом, совала ему грудь.
      - Ты хоть по лагерю-то ходишь? - спросил Джим.
      - Чего?
      - Да сидишь, говорю, сиднем. Вокруг такое творится, а ты и не замечаешь. И слышать даже не слышишь.
      - Поскорее б все кончилось. Хочу в доме жить, чтоб не земляной пол был, а настоящий. Чтоб уборная рядом. Не по душе мне ваша "борьба".
      - Без этого не обойдешься. Может, со временем все образуется, да уж мы, наверное, не доживет.
      Вошел Мак, принес два дымящихся котелка.
      - Пожарные явились на пепелище. Держи, Джим, здесь говядина с фасолью. А это, Лиза, тебе.
      - Напрасно ты Сэма отпустил, - сказал Джим.
      - Это почему ж?
      - Потому что дело неправое. Ты сам прекрасно чувствуешь. Ты дал волю собственной злобе.
      - Вон оно что! Значит, тебе наплевать, что старик Андерсон амбара со всем урожаем лишился?!
      - Конечно, не наплевать. Может, и стоит дом Хантера спалить. Только волю чувствам все равно давать не след.
      - Ишь как заговорил! Ты, поди, жалобу на меня в комитет напишешь. Я тебя сюда привез ума-разума набираться, а ты как зануда-учителишка, мне же и мораль читаешь. Да кто ты такой в самом деле! Ты под стол пешком ходил, а я уж партийной работой занимался!
      - Подожди, Мак, не горячись. Я думаю, мозгами шевелю, толку от меня немного, верно. Ребята дело делают, а я сижу тут, жду, пока рана заживет. Я всего лишь посоветовал тебе держать себя в руках. Злоба трезво мыслить мешает,
      - Спасибо скажи, что по морде не заработал за свою правоту. Те, кто вечно правы, - такие зануды. - Он неожиданно улыбнулся. - Ладно, хватит об этом. Проехали Быстро же ты оперился, Джим. Для партии такой работник в самый раз, а простой люд очень уж правиль ных не любит. Знаю, что злоба плохой помощник. Да поделать ничего не могу. Неспокойно мне, Джим. Все что-то у нас вкривь и вкось получается. Куда, по-твоему, док запропастился?
      - До сих пор ни слуху, ни духу? А что он напоследок говорил?
      - Что пойдет Альфа проведать.
      - Да, а перед этим - что ему одиноко. Вроде не в себе был, немудрено, работы ему много выпало. Может, сдвинулся чуток. А может, просто смотался, ведь в наше дело он никогда не верил.
      - Такого он не сделает, - покачал головой Мак. Я с ним не первый день. Док никогда никого не подводил. Что-то неладное, похоже. Значит, док пошел к Андерсону. А что, если он поджигателей встретил да за нашу охрану принял? Они, разумеется, его не отпустил и.
      - Может, еще вернется?
      - Вот что: если санитарное управление завтра предпишет нам убраться отсюда, значит сцапали дока. Бедняга! А что делать с тем, кто ногу вывихнул, - понятия не имею. Ему, кажись, ее вправили, да кто знает, может, что не так Впрочем, чего это я, вдруг док просто гуляет сейчас по саду. Дурак я, что сразу к доку охраны не приставил. Лондон молодец, старается изо всех сил, а я то одно, то другое из внимания упущу. И все больше и больше на мне вины. Вот и сейчас андерсонов амбар с яблоками добавился.
      - Ты за деревьями леса не видишь, - обронил Джим.
      Мак вздохнул.
      - Я считал, что у меня характер - кремень, а ты, пожалуй, потверже. Дай бог, чтоб на наших отношениях это не сказалось. А ночевать иди-ка ты в больничную палатку, там свободная койка. Все лучше, чем на земле валяться, быстрее выздоровеешь. Ты почему не ешь?