Распад

— Конечно.

Оскар мягко коснулся руки Накамуры.

— Я надеюсь, вы не думаете, что я все это время был рад своей изоляции от Комитета? Я мог бы находиться на Капитолийском холме, а вместо этого мариновался шесть недель под куполом. Я сегодня сделаю полный доклад, но, если меня отошлют назад в Техас без какого-либо консенсуса и прямых указаний, я сочту это крайне огорчительным. Вы не считаете это неразумным?

— Нет, это вполне разумно. Я понимаю ваше положение. Вы, может быть, не поверите, но я сам был когда-то молодым стажером.

— Сэр, это будет не очень приятный доклад, особенно в том, что касается финансового положения. Все это может вообще выйти из-под контроля. Мы можем получить массу неприятностей. Возможно, самый дешевый и легкий путь, это покончить с Лабораторией и отдать ее на разграбление Хью.

Накамура поморщился. Оскар продолжал.

— Но это не мое решение. Ответственность за это не может лежать на мне. Если что-то из моего доклада просочится в прессу и начнутся выяснения, я не хотел бы, чтобы в Комитете думали, что это как-то связано со мной. Или что это игры сенатора Бамбакиаса. Я честно работал. Я рассматривал свою работу как предварительный сбор информации для Комитета. Но если начнутся разбирательства, мне не хотелось бы оказаться в роли мальчика для битья.

Оскар поднял руку.

— Нет-нет, не подумайте только, что я подозреваю в предвзятости моих товарищей по команде! Я просто отмечаю, что это наиболее простой путь — отыграться на новом сотруднике.

— Да, верно, — сказал Накамура. — Вы правильно ориентируетесь в ситуации. Но надо заметить, что вы не единственный новый член Комитета.

— Вот как?

— Да. Имеется три новых сенатора, избранных в Комитет, и все они пришли со своими помощниками. Двое новых членов Комитета должны были явиться сюда, чтобы присутствовать на этом чертовом обсуждении, а они зарегистрировались в пентхаузе в Арлингтоне и валяют дурака.

Оскар нахмурился.

— Это непрофессиональное поведение.

— Они не профессионалы. Вы можете положиться на меня, вы можете положиться на Мулнье. Ладно, скажем, Мулнье уже не тот, что был лет десять назад, — но вы были со мной откровенны, и если вы хорошо соображаете, то будете иметь сто процентов поддержки в нашем Комитете. Вы будете иметь поддержку, даю вам слово.

— Это все, о чем я прошу. — Оскар сделал шаг назад. — Я рад, что мы достигли взаимопонимания.

Накамура бросил взгляд на часы.

— И прежде чем мы начнем, хочу сообщить вам, Оскар, что для меня ваше происхождение не имеет значения. Пока я во главе этого Комитета, этот вопрос не всплывет.

Городской дом Бамбакиаса был расположен на Нью-Джерси-авеню, к югу от Капитолийского холма. Оскар прибыл туда как раз, когда уезжала пресса. Район Нью-Джерси-авеню находился под тщательным контролем, здесь редко случались беспорядки и до сих пор сохранялась городская инфраструктура. Дом, где жили Бамбакиасы, был исторической достопримечательностью, его возраст насчитывал более двух сотен лет. Конечно, для них и их многочисленной обслуги помещение было маловато, однако Лорена не зря была специалистом по интерьеру. Она могла себе это позволить.

Как профессионал Оскар придерживался твердого принципа не спать с супругами кандидатов. По необходимости жена кандидата также становилась фигурой в игре. Лорена была игроком до мозга костей, хотя одновременно легко поддавалась внушению. Чтобы ею можно было управлять, следовало выслушивать ее советы с выражением внимания на лице и честным видом, поддерживая ее убеждение в том, что у нее на руках сплошные козыри. Поскольку для всех, кто знал Оскара, козырями были сведения о его происхождении, все считали, что имеют против него убийственно сильные карты. Все верно. И он никогда не ставил Ло-рену в ситуацию, когда бы у нее возникла необходимость разыграть козыри.

Из-за голода глаза Лорены блестели особенно сильно, а оливковая кожа казалась покрытой блестящей прозрачной пленкой. Лорена не была аристократкой по происхождению — она была в действительности дочерью исполнительного директора фирмы здоровой пищи в Кембридже, — однако худоба и искусно наложенный макияж придавали ей вид возвышенного и неземного создания с портретов Гейнсборо.

Ослабевшая от длительного голода, Лорена полулежала, откинувшись на кресле с желтой шелковой обивкой.

— Как хорошо, Оскар, что ты нашел время меня навестить, — томно сказала она. — Нам редко выпадает возможность поговорить наедине.

— Здесь все выглядит чудесно, — сказал Оскар. — Я не мог дождаться момента, когда смогу увидеть твой дизайн.

— А-а, обычная работа, — ответила Лорена. — Я хотела бы сказать, что это было интересно, но нет — просто еще один дизайн. Мне не хватает общения, какое было во время кампании.

— В самом деле? Как мило.

— Мне так нравилось быть с народом. И по крайней мере, мы там нормально питались. А теперь… ну теперь мы планируем гостевые приемы. Мы сейчас — сенатор и мадам Бамбакиас и должны сидеть в этом пустом унылом доме долгих шесть лет, планируя выходы в светское общество, — она окинула взглядом персикового цвета стены гостиной с тем задумчивым видом, с каким автомеханик оглядывает машину. — Мой собственный вкус ближе к транцендентально-современному, однако, здесь я сделала все в стиле федеральной эпохи. Множество шкафов из американского черного ореха, секретеры, стулья со спинками, украшенными с вензелями. В тот период можно было найти кое-какие хорошие материалы, если не сбиваться на неоклассический стиль.

— Очень хороший выбор.

— Мне надо было создать атмосферу ответственности и гибкого реагирования. Очень сдержанно, в духе американской республики, но в то же время никакого китча, никакого колониального стиля. Настоящий Бостон, как ты считаешь? — но в то же время не слишком много Бостона. С таким ансамблем, как здесь, кое от чего пришлось отказаться. Приходится идти на жертвы. Нельзя получить все сразу. Элегантность требует ограничений.

— Да, конечно.

— Мне пришлось отказаться от бинтуронга.

— О, нет, — воскликнул Оскар, — не от Стикли!

— Знаю, ты много хлопотал, чтобы достать мне Стикли, и он в самом деле милое создание. Но здесь, в доме, нет ни одной комнаты, которая сгодилась бы животному. Открытый террариум на свежем воздухе — у меня была такая идея — это бы подошло. Но этот клон никак не вписывается. Он не из того времени. Он — отклонение.

— Ладно, что поделать, — ответил Оскар. — Знаешь, я не думаю, что кто-либо хоть раз возвратил животное в Коллабораторий. Это будет очаровательный жест.

— Я могу приобрести кого-то из небольших по размерам клонов — вроде летучей мыши или крота… Только не думай, что мне не нравится Стикли. Он очень хорошо себя ведет. Но знаешь? С ним что-то странное.

— Это нейронная имплантация, которую они делают в Коллабораторий, — объяснил Оскар. — Все, что касается агрессии, питательного рефлекса и дефекации. Если управляешь этими потребностями, то управляешь любым диким животным. К счастью, эти структуры схожи у большого класса млекопитающих.

— И у человека, так я понимаю.

— Конечно. — У Оскара зазвонил телефон, но он из вежливости тут же выключил его, не отвечая на звонок.

— Нейроконтроль над питанием — это продвинутая область, — заметила Лорена. — Я сейчас сижу на таблетках, убивающих аппетит. Они на нейрооснове.

— Да, все что связано с «нейро» — это передовые технологии.

— «Нейро» звучит очень приятно.

Таким образом она давала ему понять, что знает о Грете. Ладно, пусть. За исключением того, что Лорена была также в курсе его отношений с Кларой. Клара обеспечила Лорене хорошую прессу. Так что Лорена, скорее, может взять сторону Клары. Но только, если в этом будет какая-то выгода для Лорены. К тому же Клары сейчас рядом нет…

Зазвонил телефон Лорены. Она сразу ответила.

— Да? Что? О боже! Господи! А как воспринял Элкотт? Ах, бедняга! Это ужасно! Ты уверен? Точно? Ладно, все в порядке. Спасибо. — Лорена чуть помедлила. — Ты не хочешь поговорить с Оскаром Вальпараисо? Он сейчас здесь, у меня. Нет? Очень хорошо. — Она повесила трубку.

— Это Леон Сосик, глава нашей администрации, — объяснила она, засовывая телефон в ручку кресла. — Полная перемена в нашей голодовке.

— Почему?

— Это все база ВВС. Там открыли случайную стрельбу. Потом было отравление каким-то токсичным газом. Они эвакуировали всю базу.

Оскар выпрямился на стуле красного дерева срезной спинкой в форме лиры.

— Эвакуировали? Именно так?

— Федеральные войска оставили базу. Они бежали, спасая свою жизнь. Так что, естественно, эти жуткие пролы сразу же ввалились туда толпой, они только и ждали этого. — Лорена вздохнула. — Значит, все позади. Все кончено. Наконец-то. — Она спустила ноги с кресла и села, приложив ко лбу тонкое запястье. — Господи, все позади!

Оскар нервно пригладил волосы.

— Господи, что же дальше?

— Ты смеешься? Иисусе, дальше я буду есть! — Лорена позвонила в колокольчик, стоявший рядом с ее чайным прибором. Появилась девушка из прислуги, новая. Во всяком случае, Оскар видел ее впервые.

— Эльма, принеси мне пирожных к чаю. Нет, принеси лучше легкую закуску и клубнику в шоколаде. Принеси мне… ах, ладно, какое это имеет значение, принеси мне сэндвич с ростбифом. — Она подняла взгляд на Оскара. — Ты хочешь чего-нибудь?

— Я бы не отказался от кофе и теле новостей.

— Отличная мысль, — Лорена повысила голос. — Система?

— Да, Лорена, — ответила домашняя система.

— Пришли нам экран, пожалуйста.

— Да, Лорена, сейчас.

— Я не могу держать здесь полный штат прислуги, — извиняющимся тоном пояснила Лорена. — Поэтому пришлось установить автомат. Система еще совсем новая, не обученная и глупая. Впрочем, по-настоящему умных домашних систем не бывает, сколько их ни тренируй.

Телевизионный корпус орехового дерева показался на покрытых ковром ступеньках.

— Очень милый корпус, — заметил Оскар. — Мне не доводилось видеть реагирующей мебели, сделанной в стиле федерального периода.

Телевизор поднялся по ступенькам и замер на мгновение на пороге, оценивая пространство комнаты. После некоторых раздумий два стула на изогнутых ножках, перебирая ими по паучьи, быстро подвинулись, уступая дорогу. Чайный столик на колесиках откатился вбок с мелодичным звоном. Телевизор продвинулся в комнату и расположился так, чтобы сидящим людям было удобнее смотреть.

— Боже мой! Да они реагирующие! — воскликнул Оскар. — Я бы мог поклясться, что это деревянные ножки.

— Они деревянные. То есть покрытые деревом гибкие ножки. Подбирать мебель в стиле эпохи — это, конечно, хорошо, но я же не могу жить тут, как в каменном веке. — Она подняла руку в обтянутом шелковом рукаве, и позолоченная панелька управления соскочила со стены и влетела в ее ладонь. Она протянула ее Оскару.

— Поищи что-нибудь. Какую-нибудь приличную передачу. Я в них слабо разбираюсь.

— Позвони Сосику и спроси, что именно он смотрел.

— А, конечно. — Она улыбнулась с некоторым трудом. — Имея лоцмана, можно не бояться волн.

PR-средства быстрого реагирования были уже задействованы Хью. Луизианский администратор по экологической безопасности давал официальный отчет о «бедствии». По его словам, процедуры по обеспечению безопасности на «покинутой воздушной базе» не проводятся за ненадобностью. На базе возник небольшой пожар, что привело к взрыву распылителей не летальной аэрозоли для борьбы с демонстрантами. Аэрозоль содержала дезориентаторы, вызывающие панику, не была токсична, не имела запаха, она использовалась как безопасное средство для расчистки улиц в городах третьего мира. К медицинской палатке вели дрожащих от ужаса и что-то бормочущих молодых солдат ВВС, находящихся под воздействием веществ, вызвавших параноидальную реакцию. Местные жители несли койки, одеяла и транквилизаторы. Полный патетики федеральный чиновник был преисполнен дружеского участия.

— Невероятно! — сказал Оскар.

Лорена, прожевывая пирожное, пробормотала:

— По-моему, это не очень похоже на реальность.

— О, какое-то сходство должно быть. Хью достаточно умен, чтобы организовать все это. У него были свои агенты на базе, кто-то из них мог организовать пожар и отравить военных их собственным оружием. Это вредительство. Хью потерял терпение и решил их просто отравить.

— Добровольно отравил газом федеральные воска?

— Да, только следов, ведущих к нему, там не отыщут.

— Мне понятны те, кто действует из-за угла, — заметила Лорена, глотая клубнику в шоколаде. — Вот кого я никогда не могла понять, так это тех сумасшедших, что лезут в открытую драку. Это отдает Средневековьем.

Сосик загрузил им передачу, из которой он узнал новости. Они внимательно просматривали кадры. Европейцы сумели великолепно заснять момент, когда орды пролов врываются в черных масках на базу ВВС. На Регуляторов, как ни странно, аэрозоль не действовала.

Кочевники не теряли времени даром. Бесконечная череда грузовиков выстроилась у базы — судя по внешнему виду, это были непригодные к использованию старые бензовозы. Дружными усилиями, вручную, пролы нагружали свои машины. Они опустошали базу с неутомимым упорством муравьев, волочащих мертвую землеройку.

— Могу кое-что предсказать, — объявил Оскар. — Завтра губернатор сделает вид, что страшно обеспокоен всем этим. Он пошлет свои войска на место «для восстановления порядка». Его милиция приберет к рукам базу — после того как Регуляторы обдерут ее до нитки. Когда Вашингтон поинтересуется, что там происходит, все уже останется в далеком прошлом и разобраться, чья вина, будет невозможно.

— Зачем Хью делает это? Это сумасшествие.

— С его точки зрения, в этом есть смысл. Он хотел заполучить эту базу, потому что она обеспечивала его дополнительными доходами. Федеральное финансирование плюс рабочие места по обслуживанию базы. Однако Чрезвычайный комитет вычеркнул базу из списка финансируемых. Таким образом они выбросили его из игры. Хью не мог снести неуважения, а потому начал эскалацию напряженности. Сначала заставы на дорогах, потом отключение электропитания. Потом быстрая осада. Он поддавал жару шаг за шагом. Тем не менее, ему не удалось добиться своего и он попросту присвоил себе базу.

— Но эти грязные пролы не смогут использовать ее по назначению. Вся его милиция, вместе взятая, не сможет запустить базу, заставить ее работать.

— Верно, но в его распоряжении будет ценная информация. Продвинутые технологии в авионике, чипы, софт, схемы организации воздушного боя и так далее. Вся передовая военная кухня. Если федералы вновь его обидят, он может использовать против них новые методы ведения войны.

— Вот оно что. Понятно.

— Поверь мне, он все тщательно обдумал.

Принесли сэндвич с ростбифом, горчицей, зеленью и политой соусом жареной картошкой. Как, только девушка удалилась, Лорена с вежливой улыбкой подцепила на вилку кусок жареного мяса, но вдруг рука ее дрогнула, и она положила еду обратно на тарелку.

— Элкотт будет в отчаянии. Мы так старались предотвратить это.

— Я знаю.

— Мы просто не смогли заставить их всерьез отнестись к фактам. Хотя мы добились максимума, на который были способны — подняли на ноги всю прессу, сделали все, только что не отправились сами на эту базу и не осадили ее. Хью просто сумел опередить нас. А Элкотт все еще не дал присягу! И даже после его присяги мы все равно будем вынуждены иметь дело с проклятыми чрезвычайными комитетами. Не говоря уже о тайной оппозиции. Кроме того, федеральное правительство сейчас попросту проигрывает… Это ужасно, Оскар, все это действительно ужасно!

— Я сегодня уезжаю в Бостон. Мы что-нибудь придумаем. Голодовка позади, но, честно говоря, мне эта идея с самого начала не слишком нравилась. Не беспокойся. Просто сосредоточься на том, чтобы вновь окрепнуть, набраться сил. Еще ничего не проиграно.

Она с благодарностью взглянула на него. Он продолжал просматривать другие передачи, пока она расправлялась с сэндвичем.

Наконец Лорена отставила тарелку и откинулась на спинку желтого кресла, ее глаза теперь блестели от удовольствия.

— Оскар, а как прошла твоя первая встреча в Комитете? Я даже не спросила. Ты наверняка постарался быть неотразимым?

— О, господи, нет, конечно! Они терпеть не могут блестящих выступлений, им это не по душе. Я долго и нудно пересказывал факты, пока они не устали и не отключились. Потом мой начальник заставил их всех проголосовать «за». Сначала я просил его сделать семимильный шаг вперед, он же согласился уступить лишь пядь. Однако эта пядь и была тем, что мне нужно было в первую очередь. Так что, можно считать, все прошло очень успешно. У меня почти развязаны руки.

Она рассмеялась.

— Ты ужасный человек, Оскар!

— Нет необходимости блистать, если это не улучшает ситуации. Сенатор предпринял блестящий шаг с этой голодовкой, но теперь Элкотту придется научиться вести себя более тупо. Романтические люди блистательны, артисты блистают. Политики умеют извлекать выгоду из тупости.

Лорена задумчиво кивнула.

— Уверена, что ты прав. Будь поласковей с Элкоттом, ладно? Ты ведь понимаешь его. Ты всегда мог говорить с ним разумно. Ты сможешь подбодрить его теперь. Он совершенно разбит.

— А ты, Лорена, ты не чувствуешь себя подавленной?

— Нет, я в порядке, я по горло сыта этими диетическими таблетками. Но Элкотт, он же совсем другой! Он все воспринимает очень серьезно. Он впал в депрессию. Я не могу быть рядом с ним сейчас. Когда он в депрессии, он начинает вести себя по-идиотски в смысле секса.

Оскар внимательно слушал, не говоря ни слова.

— Было очень неосмотрительно со стороны Леона Сосика позволить Элкотту начать голодовку. У Элкотта тысячи разных идей, но на то и существует глава администрации, чтобы не позволить ему делать всякие глупости. И Оскар, если ты возьмешь с собой эту сладенькую Мойру обратно в Бостон, где меня не будет, чтобы за ней присмотреть, то ты тоже сделаешь глупость.

Оскар прекрасно знал Бостон, так как во время выборов в муниципальный совет изъездил улицы города вдоль и поперек. Бостон был здоровый, культурный и здравомыслящий город, если сравнивать его с другими американскими городами. Бостону было чем гордиться. Отлично функционирующий финансовый квартал.

Тихие образцовые зеленые парки. Настоящие серьезные музеи, организованные и поддерживаемые людьми, не желавшими утратить связь с прошлым. Скульптуры, насчитывающие по несколько сотен лет. Работающий и приносящий доход театр. Рестораны, куда не пускают, если ты не одет соответствующим образом. Настоящие жилые кварталы с действующими барами.

Конечно, в Бостоне имелись и менее приятные места: Боевая зона, полузатопленная дамба… но всегда, возвращаясь, домой, Оскар испытывал искреннее удовольствие. Он никогда не скучал по великолепию Лос-Анджелеса. Что касается бедного старого Вашингтона, то тот соединял в себе тусклость Брюсселя с суетливостью Мехико. О Восточном Техасе и говорить нечего, Оскар с содроганием думал о том, что ему придется туда опять вернуться.

— Мне будет не хватать нашего автобуса, — сказал Оскар. — У меня чувство, словно я что-то теряю. Будто я теряю целую группу камней в го.

— Разве ты не можешь купить себе собственный автобус? — спросила Мойра, поправляя стильный воротник пальто наманикюренными пальцами.

— Конечно могу, если они вытащат из него всю эту электронику ручной работы, — ответил Оскар. — Но вряд ли это произойдет. Кроме того, я потерял старину Джимми.

— Вот уж невелика потеря. Джимми — неудачник. Никому не нужный тип… Да таких Джимми в мире миллиарды.

— Да, потому он так и важен для меня.

Мойра пожала плечами и презрительно фыркнула.

— Я слишком много времени провела в твоем обществе, Оскар. И мне надоело жить под твоим присмотром. Я не могу понять, зачем тебе хочется заставить меня чувствовать себя виноватой.

Оскар не хотел дать ей спровоцировать его. Они вышли из автобуса в квартале федеральных демократов и мирно шли по зимней улице в сторону его городского дома в Бэк-Бэй, и он радовался про себя такой прогулке.

— Я не собираюсь заставлять тебя чувствовать себя виноватой. Разве я осуждаю тебя? Я вполне терпим, я всегда действовал в твоих интересах. Разве не так? Разве я когда-нибудь говорил тебе что-то о твоих отношениях с Бамбакиасом?

— Да, ты говорил! Ты вот так поднимаешь брови и смотришь!

Оскар приподнял брови, поймал себя на этом и быстро опустил их. Он терпеть не мог споров. Они всегда будили в нем самое худшее.

— Слушай, но это не моя ошибка. Это он нанял тебя, а не я. Я только пытался дать тебе понять — весьма тактично, — что не стоит затевать вещи, которые потом могут обернуться против тебя. Ты должна была это понимать.

— Я и понимала.

— Ну, ты и должна была понимать! Спикер кампании занимается сексом с женатым сенатором! Из этого, ясное дело, ничего не могло получиться!

— Ну, это был не просто секс… — Мойра поморщилась. — И он тогда еще не был сенатором. Когда я запала на Элкотта, он был отстающим кандидатом на выборах, имевшим пять процентов голосов. Его команда состояла из явных неудачников, а главный менеджер был юнцом, который никогда не вел кампании такого масштаба. Безнадежный случай. Но я все равно осталась с ним. Я просто думала, что он наивный, блестящий, очаровательный парень. У него доброе сердце. Он слишком хорош, чтобы стать каким-то чертовым сенатором!

— А, так ты считала, что он проиграет на выборах?

— Да. Он должен был проиграть, и тогда эта сука оставила бы его. А я надеялась, я воображала, что тогда я была бы с ним. — Мойра передернула плечами. — Слушай, я люблю его! Я влюблена в него. Я работала как вол. Я отдала ему все. Я просто никогда не представляла себе, что все может вот так обернуться.

— Прошу прощения! — сказал Оскар. — Конечно, это целиком моя ошибка! Как же я не предупредил тебя о том, что намерен выиграть предвыборную кампанию и обеспечить парню федеральную должность!

Мойра молчала, пока они пробирались сквозь плотную толпу пешеходов на Коммерсиал-авеню. Деревья стояли мертвые и голые, люди оживленно делали покупки перед Рождеством, в свете фонарей мелькали падающие снежинки.

Наконец она вновь заговорила.

— Люди не могут тебя раскусить с первого взгляда. Они не подозревают, что за приличным костюмом и модной прической скрывается циничный выродок.

— Мойра, я был с тобой совершенно честен. Во всем. Честнее быть просто невозможно. Это ты меня покидаешь. Ты покидаешь не его! Он никогда не был твоим. Он не принадлежит тебе. Ты покидаешь меня! Ты покидаешь мою команду. Ты изменяешь нам.

— Ты что — страна? Приди в себя! Я ему изменяю! — Мойра остановилась, глаза ее засверкали. — Дай мне спокойно уйти! Дай мне нормально пожить! Ты просто больной! Ты спятил, контролируя всех и вся! Тебя надо лечить!

— Хватит меня провоцировать. Это ты ведешь себя как ребенок.

Они завернули за угол Мальборо-стрит. Это была улица, где располагался его дом, , улица, где он жил. Пора испробовать какой-то другой подход.

— Слушай, Мойра, я ужасно сожалею, что ты так переживаешь из-за сенатора. Предвыборная кампания была напряженная, все устали, все немного не в себе. Но эта кампания уже позади, и пора пересмотреть позиции. Ты и я — мы были хорошими друзьями, мы прошли вместе через всю эту долгую борьбу, и мы вовсе не превратились во врагов. Попробуй быть разумной.

— Я не могу быть разумной. Я влюблена.

— Слушай, понимаю, ты уже вне команды, и принимаю это. Но я все еще могу что-то сделать для тебя. Я хочу предложить тебе пожить в моем доме, бесплатно. Разве это будет не по-дружески? Если ты беспокоишься насчет работы, мы можем найти что-нибудь в местных организациях федеральных демократов. И ты сможешь опять участвовать в новой кампании, когда придет срок. Когда будут следующие выборы, ты сможешь опять работать на Бамбакиаса в качестве спикера!

— Ненавижу тебя за эти слова!

— Слушай, ты не можешь…

— Ты омерзителен! Ты слишком далеко зашел на этот раз. Я ненавижу тебя!

— Я ведь предлагаю это ради тебя самой. Послушай, она в курсе всего! Если ты хотела найти себе врага, то ты его получила, и крупного. Она настроена против тебя.

— Ну и что? Я знаю, что ей все известно.

— Она сейчас — жена сенатора, и она настроена против тебя. Если ты опять перебежишь ей дорогу, она просто раздавит тебя, как мошку!

Мойра разразилась ненатуральным смехом.

— И что она сможет сделать? Убить меня? Оскар вздохнул.

— У нее на тебя компромат по поводу всяких лесбийских дел.

Мойра задохнулась от удивления.

— Ну и что? У нас что, двадцатый век? Да никому нет до этого никакого дела!

— Она устроит утечку информации в прессу. Никто иной не умеет так раздуть дело, как Лорена. У нее прекрасные отношения с Капитолийским пресс-центром, они могут тебя так изукрасить, что даже вампирам станет тошно.

— Ах вот как? Ну и отлично. У меня тоже есть связи. И если она вытолкнет меня, то я вытолкну тебя. Я подставлю тебя и твою уродину — подружку-гения! — Она ткнула в его сторону ярко-красным ногтем. — Ха! Ты не можешь угрожать мне! Ты — манипулирующий подонок! Мне все равно, что будет со мной! Но я разрушу твои махинации! Ты даже не человек! Ты никогда не рождался! Я подкину это в прессу, и твоя уродина днет про-кля… тьфу ты черт, проклянет день, когда с тобой связалась!

— Очень патетично, — заметил Оскар. — Но ты все потеряешь.

— Я сильная. — Мойра задрала подбородок. — Моя любовь делает меня сильной.

— Какого черта ты себе это вообразила? Ты не виделась с ним уже больше шести недель!

Полные слез глаза смотрели на него с торжеством.

— Мы переписывались по электронной почте. Оскар хмыкнул.

— Ах вот как! Ладно, мы этому положим конец. Ты совсем сошла с ума! Я не могу позволить тебе шантажировать меня просто потому, что ты подорвешь не только мою карьеру, но и карьеру человека, на которого я работаю. И что тебе ударило в голову? Невероятно! А, ладно, черт с тобой! Делай что хочешь!

— И сделаю! Сделаю! Я вышвырну тебя!

Оскар резко остановился на тротуаре. Она пошла вперед, затем обернулась, глядя на него сверкающими глазами.

— Вот мой дом, — показал Оскар.

— Да?

— Слушай, давай зайдем? Выпьем по чашечке кофе. Я знаю, как это ранит, когда рушатся отношения. Но ты справишься с этим. Просто надо сконцентрироваться на чем-нибудь другом.

— Ты что, думаешь, я марионетка? Восковая кукла? Да я люблю его! Ты, мерзавец!

На противоположной стороне улицы что-то громко хлопнуло. Оскар не обратил внимания. У него был шанс, и он хотел его использовать. Если удастся уговорить Мойру зайти, у нее будет возможность мирно выплакаться. А если она выплачется, то спокойно выскажет все, что наболело. Напряжение спадет, она справится с внутренним кризисом.

Еще один громкий хлопок. Большой кусок кирпича отлетел от арки над дверьми.

— О, черт! — воскликнул он. — Что это? Еще один хлопок.

— 0-х! — охнула Мойра. Ее сумочка вдруг слетела с плеча. Она подняла ее с тротуара — посреди сумки зияла дыра. Мойра повернулась и глянула на другую сторону улицы.

— Он стреляет в меня! — завопила она. — Он прострелил мою сумку!

Седовласый старик с металлическим костылем стоял, совершенно ни от кого не скрываясь, на противоположном тротуаре. Он стрелял в них из пистолета. Он был виден очень отчетливо, так как все лампы на их улице, привлеченные звуками выстрелов, развернулись на шарнирах и стреляющий оказался в перекрестных лучах ослепительного света.

Два похожих на летучих мышей полицейских аппарата вынырнули из сервисного центра. Они мгновенно рванули к стрелявшему. Он упал, как только они пролетели над ним.

Оскар открыл дверь и запрыгнул внутрь. Затем, схватив Мойру за руку, втащил ее за собой и быстро захлопнул за ними дверь.

— Ты ранена? — спросил он.

— Он прострелил мою сумку! Ее била сильная дрожь.

Оскар внимательно осмотрел женщину с ног до головы. Юбка, жакет, шляпа. Сумка цела, никакой крови.

Внезапно колени Мойры подогнулись, и она сползла на пол у дверей. Снаружи раздался вой полицейских сирен.

Оскар аккуратно повесил шляпу и сел на корточки рядом с ней, уперевшись локтями в колени. Это было замечательно — вновь оказаться дома. Здесь было холодно и пыльно, но дом пах домом, и это действовало успокаивающе.

— Все в порядке, все прошло, — сказал он. — Здесь безопасная улица, полицейские уже справились с ним. Дай-ка я включу домашнюю систему, и мы сможем взглянуть, что там делается.

Мойра позеленела.

— Мойра, все уже в порядке. Я уверен, они его поймали. Не волнуйся. Я здесь рядом.

Никакого ответа. Она выглядела смертельно напуганной. Пузырек слюни показался у нее изо рта.

— Я ужасно огорчен, что так вышло, — сказал он. — Опять сетевые преследователи. Слушай, это то же самое, что было в Коллаборатории. Мне следовало сообразить, что кто-нибудь из сумасшедших достанет мой домашний адрес. Если бы с нами был Фонтено, ничего подобного бы не случилось.

Мойра откинулась назад, стукнувшись головой о дверную обшивку.

Оскар наклонился и постучал ногой по прочной двери.

— Пуленепробиваемая, — объяснил он. — Теперь мы в безопасности. Это замечательно. Мне нужен новый менеджер по безопасности, вот и все. А то и вправду могут убить. Я неверно расставил приоритеты. Извини…

— Они пытались убить меня…

— Нет, Мойра, не тебя. Меня. Вовсе не тебя. Это меня.

— Мне плохо, — простонала она.

— Я сейчас принесу чего-нибудь. Может быть, бренди?

Раздался громкий настойчивый стук в дверь. Мойра попыталась отодвинуться подальше от двери.

— О, господи! Нет! Не открывай!

Оскар взял в руки панель дверного монитора. Удаленная видеокамера включилась, показывая стоящий у дверей полицейский мотоцикл и женщину в форме бостонской полиции, в каске и шерстяном голубом пиджаке. Оскар спросил по интеркому:

— Чем могу быть полезен, офицер?

Коп сверилась с голубым экранчиком у нее в руках.

— Вы — мистер Вальпараисо?

— Да, офицер.

— Откройте, пожалуйста, дверь, полиция.

— Я могу взглянуть на ваш ID?