Последний рубеж

– Тогда луч будет бить чаще или мощнее. Дыра между Мирами в результате станет настолько большой, что Зверь сможет прорваться сразу всей стаей.

– Молодец, девушка, соображаешь, – похвалил полковник и, уже обращаясь к Владу, пояснил: – Солдат, те Звери, которые тут, это только авангард. Его задача: открыть проход для всей армии.

– Но в Пророчестве… – попробовал возразить несколько смущенный Влад.

Полковник оборвал его:

– Проблема устной передачи информации – нарастающее до инверсии количество искажений.

– И какой из всего этого практический вывод? – пожал плечами Влад.

Харднетт был готов к такому вопросу и выпалил чуть ли не скороговоркой:

– А вывод простой. Нужно добраться до Сердца Мира первыми. Добраться и вырубить его. Лозунг момента: «Процесс под контроль».

– А что насчет Чужих, которые уже здесь? – подумав, спросил Влад.

– Если Сердце перестанет стучать, они сдуются, – не совсем уверенно сказал Харднетт и, будто убеждая самого себя, добавил: – Обесточим катод – поле рассосется. – И, рубанув рукой, окончательно утвердил это дело: – Точно, рассосется.

Тыяхша и Гэндж переглянулись.

Им, в отличие от Влада, нелегко было принять, что в действительности все немного не так, как они это себе представляли с детства. Но они оказались крепкими на голову ребятами. Очень быстро вышли из мировоззренческого шока. И первой пришла в себя Тыяхша.

– А мы сможем пройти лабиринт без карты? – с плохо скрываемой надеждой в голосе спросила она у Харднетта.

Тот был честен:

– Не уверен. Но иного выхода у нас нет. Пройдем – пройдем. Не пройдем… Ну не пройдем так не пройдем. Не все ли равно где сдохнуть – здесь или в лабиринте? А потом у меня такое чувство… Это трудно объяснить словами… Короче, надо идти.

– Тогда нужно поторопиться, – сказала Тыяхша. Она хоть и покусывала от волнения нижнюю губу, но держалась решительно.

– Согласен, нужно спешить, – подтвердил Харднетт. Гэндж поглядел сначала на ворота, потом в ту сторону, где слушающие проповедь горожане дружно повалились на колени, тяжело вздохнул и спросил:

– Кто пойдет?

– Я, – тут же вызвался Влад. И, не найдя ничего лучшего, напомнил: – У меня шрам.

– И у меня шрам, – ткнул Харднетт в белеющий на темной коже пластырь. – Я тоже иду.

Тыяхша вопросительно посмотрела на старшего брата. Тот, лишь секунду помедлив, кивнул: иди.

И бросил недокуренную сигару на пол.

Полковник немигающим взглядом проследил за ее полетом. Как голодный коршун за полетом воробья. Влад заметил. Опередив агента, быстро наступил на дымящийся окурок. Вдавил его в плиту и прокомментировал с невинным видом:

– Пожарная безопасность.

– За мной, Охотники! – подмигнув смекалистому солдату, воскликнул Харднетт и широким шагом направился к колодцу.

Влад собрался двинуться за ним, но Тыяхша задержала его, ухватив за рукав.

– Откуда он? – тихо спросила девушка и кивнула в сторону удаляющегося полковника.

– Говорит, что с Ритмы, – ответил Влад, тоже перейдя на полушепот. – Говорит, ученый.

– Ты его знаешь?

– Нет.

– Почему начальником зовешь?

– Сказал, что начальник научной экспедиции. А что?

– Странный он.

– Черных не видела?

– Я не про то. Тут другое.

– Что?

– Говорит правду, но я ему не верю.

Влад задумался: рассказать – не рассказать? И, все еще надеясь на свои собственные силы, решил: не время. Но совсем промолчать тоже не мог, поэтому сказал:

– И я ему не склонен доверять. Давай держать ухо востро. А там – видно будет.

Тыяхша посмотрела на солдата таким испепеляющим взглядом, что его рука невольно потянулась к маске. Натягивать ее, конечно, не стал, но глаза отвел.

Недовольно покачав головой, проницательная Охотница осудила его вранье:

– Какие же вы все-таки земляне скрытные.

После чего решительно направилась к колодцу.

– Вот колдунья! – в который раз восхитился Влад ее талантами и поспешил следом.

Харднетт уже стоял на кладке колодца и как завороженный глядел на сверкающий в свете факелов металлический столб. Когда Влад и Тыяхша приблизились, полковник, не оборачиваясь, сказал:

– У меня такое ощущение, что я тут уже когда-то был. Аж колотит всего, до того все знакомо.

– Дежавю? – усмехнулся Влад.

И зря. Потому что в следующий миг сам вдруг почувствовал, как пробежали по спине мурашки. Ухмылка сползла с его лица. Он посмотрел на сам столб. Затем в бездну колодца, из которой столб рос. Затем, придержав шляпу, на пробитый столбом свод. И признался:

– Начальник, я эту железяку тоже где-то видел.

И закрыл глаза.

– Знаешь, что там внизу? – спросил Харднетт. И бросил монету в колодец.

– Знаю. – Влад открыл глаза. – Если Зверь все верно отсканировал, то там зал. Из него выходит целая куча туннелей.

– Сколько туннелей? – так и не дождавшись звука падения монеты на дно, спросил полковник.

Влад вновь закрыл глаза и посчитал:

– Двенадцать.

– Какой из них наш, знаешь?

– Знаю.

– Ну и я знаю, – ухмыльнулся Харднетт.

После чего мощно, словно прыгун в воду, взмахнул руками, оттолкнулся и полетел к столбу, до которого было метра два с половиной. Долетев, крепко обхватил столб руками, а потом и ногами, и с задорным уханьем заскользил вниз.

За ним последовала Тыяхша. К помощи столба Охотница прибегать, конечно, не стала. Просто сделала шаг и устремилась вниз на невидимом парашюте. Была – и нет ее.

Не желая отставать от остальных, Влад бодро вскочил на кладку колодца. «Напоминает шахту гиперсветового конвертера», – подумал солдат, глядя вниз, и тут же почувствовал холод в животе. На этот раз справился с привычным страхом высоты довольно быстро, но несколько секунд решал, какой же вариант спуска употребить. Собрался было скатиться на манер пожарного, но в последний миг впал в сомнения, засуетился и оттолкнулся с недостаточной силой. В результате до столба не дотянул, сорвался в пропасть.

И тут уже ничего другого не оставалось, как воспользоваться услугами браслета.

Летел в темноте секунд пять и за это время успел два раза прочитать молитву во спасение. При третьем заходе дошел только до «да святится имя Твое». И тут ноги, наконец, коснулись чего-то твердого.

Переведя дух, солдат осмотрелся. Тусклый колеблющийся свет, каким-то чудом доходящий сверху, едва-едва вырывал из мрака два знакомых силуэта. Влад вытащил из кармана фонарь и подсветил.

Тыяхша была сосредоточенно-спокойна. Харднетт улыбался.

– Чему радуешься, начальник? – удивился Влад.

– Сущей малости, – ответил тот, жмуря глаза от света армейского фонаря. – Библию читал?

– Ну.

– Помнишь место про то, как небеса разверзлись, а твердь земная растрескалась?

– Ну.

– Так вот сейчас такой миг, когда небеса уже разверзлись, а твердь земная еще не растрескалась. И в наших силах повернуть все вспять. Вот этой предоставленной возможности и радуюсь.

– Спасителем Мира себя ощущаешь, начальник?

– Вроде того.

– Будем разговоры разговаривать или поспешим? – вклинилась в их междусобойчик Тыяхша. И когда земляне одновременно гаркнули: «Поспешим», спросила: – Ну и в какой проход идти?

– В этот, – ни на секунду не задумавшись, указал Влад лучом.

Охотница тут же нетерпеливо приказала:

– Веди.

– Я первым пойду, – опередив солдата, вызвался Харднетт. Включил свой фонарь, который оказался намного мощнее армейского, и направился к туннелю. Заглянув в проем, полковник проорал: – А-а-а-а-а!

Звук унесся, поблуждал и не вернулся.

Не дождавшись эха, Харднетт наступившую тишину смаковать не стал, сделал шаг внутрь.

Солдат, быстро перекрестившись, поспешил за исчезнувшим в темноте полковником.

А Охотница – сразу за солдатом.

Воздух в туннеле оказался не затхлым, а настолько свежим, словно лабиринт хорошо вентилировался. Но никаких воздуховодов в низком (приходилось идти, пригнув голову) и узком (шириной не более полутора метров) подземном коридоре видно не было. Одинаково черные стены, арочный потолок и пол выглядели оплавленными – создавалось впечатление, что ход не рыли, а выжигали. Причем огненной струей таких запредельных температур, что та порода, которая не испарилась, превратилась в камень алмазной твердости. Влад по ходу дела несколько раз чиркнул ножом из интереса – никаких отметин. Только сноп белых искр из-под каленого лезвия. А когда провел по стене ладонью, почувствовал гладкую поверхность без каких-либо признаков конденсата. От таких дел у солдата невольно вырвалось:

– Как они, черти, все это сварганили?!

– Похоже, Сыны Агана использовали ноу-хау, которые находятся далеко за пределами нашего понимания, – заметил, не оборачиваясь, Харднетт. – И дело даже не в самой технологии, а в энергии, которую эти парни использовали. Ума не приложу, где они ее в таком количестве взяли?

– Быстрее нельзя? – вновь поторопила землян Тыяхша.

– Шире шаг на проходе, начальник, – передал Влад просьбу девушки. – Видишь, человек волнуется. У нее наверху, между прочим, родня.

– И без того почти бегу, – огрызнулся Харднетт, но шаг все-таки прибавил.

А через несколько поворотов вдруг сказал отеческим тоном:

– Кугуар, она тебе не пара.

– Кто мне не пара? – не понял Влад.

– Охотница.

– Чего ты, начальник, сочиняешь?

– Любовь, она как кашель – ее не скроешь. – Было слышно, что полковник еле сдерживает смех. – Кугуар, согласись, какая это пара: немногословная суровая туземка и рефлексирующий филолог-землянин? Смешно. И бесперспективно.

Влад обернулся к Тыяхше – слышит, не слышит? По выражению лица так и не понял. Вновь вонзился взглядом в стриженый затылок полковника и сказал:

– Не твоего ума дело, начальник. Это во-первых. А во-вторых, я – не филолог. Я солдат. Еще раз глупость ляпнешь – в бубен.

Харднетт отреагировать на грубость не успел – пройдя очередной поворот, они вышли в следующий зал. Он был точно таким же, как и первый. Только, само собой разумеется, колодец и столб из металла здесь отсутствовали. Но в остальном – все то же. Такие же двенадцать туннелей по кругу. Какой из них нужный, гадать не пришлось. Земляне знали это наверняка. Мало того, их туда тянуло.

– Я так понимаю, что ты, начальник, тоже где-то со Зверем поцеловался? – спросил Влад, нырнув в проход вслед за Харднеттом.

– Было дело, – признался полковник.

– Странно, что уцелел. В очках был и с ватными пробками в ушах?

– Линзы у меня на глазах защитные. Что же касается пробок… Не успел он мне ничего напеть. Я его, Кугуар, ножичком почикал. А ножичек у меня, между прочим, из раймондия.

Когда они миновали третий по счету зал, Влад задумался вслух:

– Интересно, почему Сыны Агана сами не отключили прибор, если знали, чем это все обернется?

– Я думал над этим, – подхватил тему Харднетт. – И у меня на этот счет две версии. Первая – морального плана. Вот, допустим, у тебя дома дырка в полу, через которую крысы вылезают по ночам и обгрызают детям уши. Как ты поступишь? Ты либо дырку зацементируешь, чтобы крысы ушли в другой дом, либо будешь караулить по ночам и крыс мочить. Сыны Агана выбрали войну. Решили как можно больше крыс извести. Мужественное, согласись, решение. И благородное.

– А вторая версия?

– Вторая – космологическая. И тут сложнее. До непостижимости. Возможно, они таким вот образом решали проблемы вселенской энтропии. Детали мне не по зубам. Это пусть специалисты потом кумекают.

– Если это «потом» будет, – хмыкнул Влад.

И наткнулся на мокрую от пота спину Харднетта. Полковник развернулся и с силой ткнул пальцем солдату в грудь:

– А вот тут нам надо постараться.

Какое-то время после этого они передвигались без разговоров. Только миновав еще девять залов-близнецов, Харднетт прервал молчание.

– Кугуар, скажи, почему ты из армии ушел? – задал он неожиданный вопрос.

Влад ответил не сразу, потом буркнул:

– Тошно стало.

– Что – по ночам мальчики кровавые в глазах стоят?

– Девочка. Одна.

После паузы, за которую они миновали очередной коридор и вышли в двенадцатый зал, Харднетт ошарашил Влада предложением:

– Слушай, Кугуар, а давай ко мне в отдел. Мужик ты толковый, самостоятельный, с незапятнанным послужным списком. Удар, опять же, держать умеешь. Короче говоря, подходишь. Дашь добро – зачислю в штат без испытательного срока.

– Я же подследственный, – напомнил Влад.

Харднетт, обернувшись, посветил ему в лицо:

– Уже нет. Уже свидетель. Так что давай, соглашайся. Или собрался остаток жизни коптить небо в какой-нибудь дыре?

Влад не стал раздумывать.

– Ваша доброта смущает меня, монсеньор, но позвольте мне быть с вами откровенным, – сказал он, прикрыв глаза ладонью.

– Позволяю, – разрешил Харднетт и, увидев, как из-за плеча Влада грозно зыркнула глазами Тыяхша, поспешил продолжить путь.

– Все дело в том, – сказал Влад, не отставая от полковника, – что все мои друзья находятся среди мушкетеров и гвардейцев короля, а враги по какой-то непонятной роковой случайности служат вашему высокопреосвященству. Поэтому меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение.

– Ответ д'Артаньяна кардиналу?! – Харднетт захохотал. – Уел! Уел ты меня, солдат! – И, отсмеявшись, спросил: – И все же, почему не хочешь послужить?

– Уж больно репутация у вашей конторы гнилая.

– Плевать.

– Тебе, начальник, может, и плевать, а мне – нет.

– Моралист?

– А хотя бы.

– И с каких это пор?

– Всегда был.

– Не ври! Воевал, стрелял, убивал… Или ты все время в воздух пулял?

– Да нет, не в воздух.

– Сам знаю, что не в воздух. Иначе бы позывной не получил. Убивал ты, солдат. Убивал. Кучу народа положил.

– Так и есть, – согласился Влад. – Убивал. Но это все другое.

– Другое, говоришь? – хмыкнул Харднетт.

– Там все по-честному. Ты можешь убить, но и тебя могут убить. Война, она и есть война.

– А-а! Ну да, конечно. Все по-честному. А мы, значит, воюем не по-честному?

– Нет, конечно. У вас методы кривые. Поэтому в борьбе Добра со Злом вы объективно на стороне Зла. Вы – Зло.

– О, как заговорил! Добро, Зло… А что такое, солдат, есть Зло?

– Зло… Зло – это Зло.

– Берешься оперировать категориями, которым не в состоянии дать определения, – съязвил Харднетт. – Так что, по-твоему, я – воплощенное Зло?

– Зло, – твердо сказал Влад, после чего оглянулся на Тыяхшу. Та за все время их перепалки не произнесла ни слова. И теперь сохраняла невозмутимое молчание.

– Интере-е-есно, – протянул полковник и поинтересовался: – А Зверь из Бездны – Зло?

– Зло, – ответил Влад.

– Что-то тут, солдат, у тебя с логикой. У тебя выходит, что Зло борется со Злом.

– Выходит…

– Сам понимаешь, что говоришь?

– Ну… – Влад задумался. – Просто ты, начальник, относительное Зло, а Зверь – Зло абсолютное.

– Ага! – воскликнул Харднетт. – Вот как! Значит, Зло имеет градации?

– Видимо.

– Так вот что я тебе сейчас, солдат, скажу как римлянин римлянину. Только ты не обижайся. Если Зло имеет градацию, то это означает, что никакого Зла нет. Это трудно понять, поверить в это еще труднее, но таково положение вещей.

– Значит, Зла нет?

– Нет.

– А что тогда есть?

– Есть хаос. Он же – мировая глупость. И она борется с мировым разумом. Сиречь – с порядком. Я предлагаю тебе встать на сторону разума. А Добро, Зло – все это… – Харднетт повел фонарем влево-вправо и вверх-вниз, ставя крест на пространстве впереди себя. – Знаешь, солдат, человечество за всю свою многовековую историю не научилось отличать одно от другого. Куда уж нам с тобой.

– А это не есть задача человечества – отличать Добро от Зла, – возразил Влад.

– А чья же это задача?

– Это персональная задача всякого, кто не делает вид, что Добра и Зла нет. Кто в каждый конкретный миг своего существования совершает душевное усилие, чтобы отличить одно от другого. Кто…

Договорить Влад не успел – они вошли в зал, который разительным образом отличался от всех предыдущих. Во-первых, он был раза в три больше. А во-вторых, все его пространство заполнялось удивительным молочным свечением, в котором желтый луч сделался вдруг черным.

Харднетт выключил фонарь, и стало отчетливо видно, что посреди зала на высоте двух метров висит прозрачная сфера, внутри которой, за радужной оболочкой, непрерывно катятся по изогнутому в Ленту Стэнфорда серебристому желобу ядра из жидкого металла.

– Кажется, пришли, – сказал Влад.

– Ты такую штуку видел, когда Зверь присосался? – спросил у него Харднетт.

Влад кивнул:

– Такую. Похоже, это и есть Сердце Мира.

Тыяхша протиснулась между землянами и подошла к похожей на огромный мыльный пузырь сфере. Несколько секунд с любопытством заглядывала внутрь, а потом коснулась его поверхности. Попыталась продавить, но не получилось – нежная по виду пленка оказалась неподатливой.

– Не трогай! – крикнул Влад.

Тыяхша отдернула ладонь, и за кончиками ее пальцев потянулись блестящие нити. Но ничего страшного не произошло. Нити отлепились и хлюпнулись назад. По поверхности сферы пробежали волны.

– Интересно, что это такое на самом деле? – задумался Влад.

– Устройство, назначение которого нам неизвестно, – выдал Харднетт банальность. – Но вы не волнуйтесь, потом приедут умники и чего-нибудь сочинят. Вроде того, что это такой особый усилитель с раскачкой в катод, имеющий разумно достаточное усиление на частотах сколько-то там мегагерц. И что он не требует нейтрализации, но имеет малую проходную емкость. И что паразитные колебания в нем легко подавляются. И что помимо прочего, при определенных условиях, в данной конфигурации усилителя присутствует отрицательная обратная связь. Вот. Ну и там еще целая куча всякого бла-бла-бла, ля-ля-ля и шема-шема-шема.

Влад не слушал Харднетта, рыскал взглядом по залу. Полковник это заметил и спросил:

– Что ищешь, солдат?

– Где-то должен быть каменный куб, – пояснил Влад.

Харднетт показал рукой:

– Вон он, сзади, слева от входа.

И все трое направились туда.

Поверхность куба представляла собой поле, поделенное на девять (три на три) квадратных гнезд, в каждое из которых была вставлена пластина с вырезанными знаками. Знаки напоминали причудливо переплетенные стебли, цветы и листья диковинных растений.

– Ты знаешь этот алфавит? – спросил Влад у Тыяхши.

– Нет, – сказала девушка. – Вижу в первый раз. А это что?

– Судя по всему, пульт управления Сердцем Мира, – пояснил Харднетт и взялся за центральную пластину.

– Что делать будем? – спросил у него Влад.

– А что должен был сделать добравшийся сюда Зверь? – в свой черед спросила Тыяхша.

– Изменить расположение вот этих плоских каменюк, – пояснил ей Харднетт и с трудом вырвал пластину из гнезда. – При новом сочетании шары из амальгамы должны бежать живее. Ну а, выходит, наша задача: найти комбинацию, которая этот прибор вырубит.

– Ты, начальник, представляешь, сколько тут этих самых комбинаций? – покачал головой Влад.

– Много, – спокойно сказал Харднетт. – Если точно – девять факториалов минус две нам уже известные.

– До фигища! А времени мало.

– И что ты предлагаешь?

– Разломать эту штуковину.

– Дурное дело нехитрое. Но – нельзя.

Влад не понял:

– Почему?

Харднетт пропустил вопрос мимо ушей, зато показал оборотную сторону пластины. Из нее торчало с десяток шипов.

– Перемычка, – определил Влад.

– Перемычка, – согласился Харднетт и стал одну за другой выдергивать пластины из пазов. Когда вырвал последнюю, оглянулся на сферу. Шары катились с той же скоростью.

Полковник был вынужден признать:

– Факир был пьян, и фокус не удался.

– Эта штука будет выполнять последнюю команду до тех пор, пока не будет правильно набрана следующая, – предположил Влад.

Харднетт кивнул и стал набирать новую комбинацию. Влад с минуту молчал, глядя на то, как перемещаются пластины, потом нахмурился и заявил:

– Все. Я понял, начальник, почему ты не хочешь эту штуку развалить.

Полковник промолчал. Он уже вставил все пластины в пазы и всматривался в сферу, оценивая результат.

Результат оказался таким же. Нулевым.

Харднетт не стал сдаваться, упрямо мотнул головой и принялся вновь переставлять пластины.

– Ты меня слышишь, начальник? – повысил голос Влад и схватил полковника за плечо. – Я тебя раскусил.

Скинув его руку с плеча, Харднетт с олимпийским спокойствием продолжил перемещать элементы таинственного кода.

– Тебе приказали новое оружие раскопать. Да, начальник?

У Влада получился не вопрос, а скорее обвинение. Полковник вновь не удостоил его ответом.

– Тебе приказали, ты уперся, а туземцы пусть дохнут?! – Влад сорвался на крик. – Ну а мне никто ничего не приказывал! Я сам себе командир!

Прокричал, выхватил пистолет и трижды саданул по сфере. Пули застряли в оболочке и не причинили устройству никакого вреда.

– Ты что, сука, творишь?! – взревел Харднетт и выхватил свой «Глоззган-112».

Глаза в глаза. Ствол в ствол. И два выстрела одновременно. Пули, не обнаружив в стрелках «Чужих», умерли на стенах зала.

Гул еще не затих, а полковник и солдат, одновременно вернув пистолеты в кобуры, уже сцепились в рукопашной.

Влад ушел вниз от встречного и хуком справа пощупал печень Харднетта. Тот охнул, но устоял. И даже усмехнулся:

– Для белого – неплохо.

И тут же получил ботинком в пах. А когда согнулся – коленом в лицо.

Это был нокдаун, но отнюдь не нокаут.

На счет «четыре» полковник поднялся на ноги, тряхнул головой, стер кровь с губы и признал:

– Неплохо-неплохо для белого. А для белого филолога – совсем неплохо.

– Я тебя предупреждал, что за «филолога» – в бубен? – часто дыша, спросил Влад.

– Было дело.

– Ну так лови.

Удар в челюсть не прошел: Харднетт поставил правой рукой блок, левой – врезал в грудь и свалил задохнувшегося Влада задней подсечкой. Хотел накинуться и добить, но солдат успел изловчиться и врезал ему правой ногой под левое колено. И с такой силой, что там что-то хрустнуло.

Полковник заорал:

– Сука ты, солдат! О-о-о, сссу-у-ука!

И повалился набок.

Влад поднялся, повернулся к Тыяхше и, восстановив дыхание, спросил:

– Почему не помогала?

– Зачем? – не поняла девушка.

– Затем. Не видела, как туго было?

– Видела. А что – ты потерял браслет?

Влад хлопнул себя по лбу:

– Браслет!

После чего секунду-другую молчал, глядя, как корчится от боли Харднетт, а затем кивнул на сферу и объявил, какая замечательная мысль пришла ему в голову:

– Надо эту штуку браслетом развалить.

– Попробуй, – поддержала его идею Тыяхша.

Влад попробовал.

Ничего не вышло.

– Браслет для защиты Сердца сделан, а не для атаки на него, – морщась от боли, злорадно прохрипел Харднетт.

– Тыяхша, тогда ты, – сказал Влад. – Ты ведь можешь без браслета.

Девушка кивнула – могу, но сделать ничего не успела.

Харднетт проорал:

– Не сметь!

И выстрелил ей в спину.

Тыяхшу отбросило в сторону.

Когда Влад подбежал, она уже была мертва. На груди расплылось алое пятно. Глаза остекленели. Пульс отсутствовал.

Солдат завыл.

Гладил ее мягкие волосы с нежностью и отчаянием и выл.

Когда выть устал, подбежал к Харднетту и пинал его ногами, пока тот не потерял сознание.

Только потом вспомнил о дестрониде.

Кляня себя последними словами за бестолковость, прилепил последнюю пластинку к тугой поверхности, саданул по взрывчатке кулаком и вернулся к Тыяхше.

Склоняясь над телом девушки, солдат не видел, как сфера дрожит и светится. Но знал, что это происходит. И только тогда оглянулся, когда Сердце Мира с шуршанием стало осыпаться на пол.

«И мое вот так же сгорело», – подумал он, глядя на горку трухи. И в этот миг девушка спросила:

– Получилось?

– Получилось, – машинально ответил он и только потом вздрогнул.

Когда повернул голову, она уже сидела.

– Ты же… – начал он и не смог продолжить.

– Я же, – кивнула она.

– Пуля… – промямлил он.

– Пуля, – вновь кивнула она и показала ему эту пулю невероятного калибра.

Влад хотел взять металлический цилиндр с ее ладони, но она зажала его в кулак. А когда разжала, пули уже не было. С ладони вспорхнул мотылек.

– Колдунья! – обрадованно проорал Влад. – Моя ты колдунья!

И заграбастал ее в объятия.

Отстраняться она не стала.

Когда Харднетт пришел в себя, он первым делом посмотрел туда, где еще недавно висела загадочная сфера, и тяжелый стон вырвался из его груди. Чего он так боялся, произошло. А потом увидел Тыяхшу, и глаза его полезли на лоб.

– Что, начальник, не вышло по-твоему? – злорадствуя, спросил Влад.

– Я же ее… убил, – пробормотал полковник.

– Убивалка, начальник, у тебя слишком хлипкая. У нас покруче будет.

– И что дальше, солдат? Грохнешь меня? Прямо тут?

– Честно говоря, руки чешутся, – признался Влад. – Но толку? Тебя кончишь, другой прикатит.

– Это точно, – согласился Харднетт и попытался встать. Но едва ступил на левую ногу, взвыл от боли и вновь повалился.

Влад был вынужден ему помочь.

– Вижу, солдат, не привык своих на поле боя оставлять, – подначил Харднетт, навалившись всем весом на подставленное плечо.

– Какой ты мне, начальник, на хрен «свой»? – отмерил ему Влад.

Полковник счел за лучшее промолчать – оставаться в лабиринте ему не хотелось.

Конфуз случился сразу, как только вышли в предыдущий зал. Оказалось, что земляне напрочь позабыли, через какой из двенадцати тоннелей сюда проникли.

– Так не бывает, – почесав затылок, сказал недоумевающий Влад. – Начальник, ты точно не помнишь? Шел же первым.

– А не надо было меня по голове бить, – хмурясь, сказал Харднетт.

– Сам напросился.

– А ты и рад стараться.

– Не спорьте, – прекратила Тыяхша перебранку. – Дайте фонарь.

Влад сунул ей свой, и девушка стала поочередно обходить проемы. Останавливаясь у каждого, она что-то рассматривала на стенах. Дойдя до шестого, сказала:

– Вот этот.

Когда доковыляли, Влад спросил:

– Как определила?

Охотница не стала отвечать, посветила на стену, и земляне увидели небольшой значок в виде трилистника, нанесенный чем-то красным.

– Эти метки Сыновья Агана оставили, – предположил Харднетт.

– Я оставила, – сказала Тыяхша.

– Ты?! – не поверил Влад.

– Я, – кивнула девушка. – Губной помадой.

– Когда это? – не смог припомнить Влад.

– Когда вы так увлеченно языками чесали, – пояснила она.

Харднетт усмехнулся:

– Ариадна.

– Ариадна, – согласился с ним Влад. – А я – Тесей.

– А я тогда кто? – задумался Харднетт. – Минотавр, что ли?

– Минотавр не Минотавр, но с головой у тебя, начальник, точно не в порядке, – не преминул заметить Влад.

И полковник вновь молча проглотил пилюлю.

Когда добрели до колодца, первой поднялась Тыяхша. Затем Влад поднял себя и Харднетта. Обхватил полковника и отдал приказ браслету. Взлетели в лучшем виде.

В Храме не было ни души. Только в проеме исчезнувших ворот стоял Гэндж.

– Что со Зверем? – крикнул ему Влад.

– Пропал, – ответил Охотник. – Уже вошел, а потом…

И тут он изобразил руками сложный жест, пытаясь наглядно показать, что произошло со Зверем. Влад так и не понял, что же именно. Но понял – произошло. И Зверю явно не поздоровилось.

Спустя минут десять солдат с полковником уже сидели на залитых светом и золотом ступенях Храма Сердца и наблюдали за тем, как живые готовят мертвых к путешествию в Ущелье Покинутых. Сначала молча сидели. Потом Харднетт, поправив на ноге шину из двух колчанов, спросил:

– Скажи, солдат, а чем это ты устройство развалил?

– Дестронидом, – признался Влад, машинально вращая браслет вокруг руки.

– А тягач тоже этим делом развалил?

– И тягач… И труп… Воленхейма убил, раймондий украл, улики уничтожил.

– На себя все хочешь взять?

– Хочу.

Харднетт покачал головой:

– Не выйдет.

– Посмотрим, – хмурясь, сказал Влад и неожиданно для самого себя стащил браслет с руки нервным движением. Чему несказанно удивился: – Что за черт?! Говорили же, до смерти не сниму. Или уже умер?

– Защищать больше нечего, – пояснил полковник, беря браслет из его рук. – Все отключено.

– Жаль, – посетовал Влад. – Я уже привык. Удобно. Захотел, допустим, взлететь, и взлетел.

И тут же взлетел.

Толком ничего не понял, но сумел остановить себя на высоте трех метров. Вернулся на место и, косясь на пораженного полковника, воскликнул в недоумении:

– Что за черт?!

– Тому, кто научился плавать, спасательный жилет уже не нужен, – придя в себя, уважительно заметил Харднетт. Он какое-то время глядел на Влада так, будто впервые его увидел. Потом тряхнул головой и заговорил деловым тоном: – Слушай сюда, солдат. Предлагаю сделку.

До Влада не сразу дошел смысл его слов. А когда дошел, он, не ожидая от особиста ничего хорошего, спросил: