Клифф вернулся на свое место и сел.
— Валяйте!
Фокс отрицательно покачал головой:
— Сугубо личных. Вы можете подождать за дверью, если пожелаете, но разговор может затянуться.
— Но с позволения мисс Дункан… вы понимаете, я на это не претендую…
— Это не принесет вам никакой пользы, — прервал его Фокс, — даже если вы здесь останетесь. Мисс Дункан на подозрении у полиции по делу об убийстве. Так же, впрочем, как и вы, и некоторые другие. Я действую, исходя из убеждения, что она не виновна, но отнюдь не предполагаю того же самого в отношении остальных.
Будь вы на моем месте, то вели бы себя точно так же.
Поэтому давайте не переходить на личности и удовольствуйтесь тем, что можете подождать в приемной столько, сколько пожелаете. Хорошо?
Лицо Клиффа явно свидетельствовало о том, что вся его натура восстает против только что услышанного «хорошо», но он послушно поднялся с места.
— Не желаю спорить по поводу сказанного вами, — ответил он. — Хотя бы из-за того, что в некотором роде у вас в долгу. Да, да, именно так! Кстати, я должен сообщить вам еще один факт, о котором уже сообщил полиции. Тингли звонил мне вчера после полудня, и мы договорились о встрече на сегодня, в десять утра.
Нэт Коллинз выглядел заинтересованным.
Фокс сказал:
— Благодарю! В какое время он звонил?
— Без двадцати шесть. Как раз перед тем, как мне покинуть офис.
— А что он конкретно сказал?
— Только то, что хочет видеть меня, и мы договорились о встрече. Он никогда сам не звонил мне прежде; наши с ним отношения всегда поддерживались по моей инициативе, и я обрадовался, потому что подумал: может быть, клиент уже дозрел, хотя, конечно, он об этом не сказал ни слова. Говорил резко, и его манеру общения можно было охарактеризовать как угодно, но только не как дружелюбную, впрочем, в сложившихся обстоятельствах это вполне естественно.
— Вы подумали, что он пошел на попятную?
— Можете назвать это и так. Я предположил, что он готов заключить сделку на взаимовыгодных условиях.
Фокс хмыкнул.
— Сколько же понадобилось хинина, чтобы довести его до этой кондиции?.. Я вовсе не утверждаю, что трюк с хинином — ваших рук дело. Кстати, вы сказали, что покинули офис без двадцати шесть. Как насчет того, чтобы рассказать мне, где вы провели следующие два с половиной часа?
Этот, казалось бы, вполне тривиальный вопрос возымел неожиданный эффект. Клифф бросил мимолетный взгляд на противоположный край стола, слегка изменился в лице, и в его глазах появилось выражение настороженности и тревоги.
— Никак! — ответил он.
— Вы что, не хотите отвечать?
— Да!
— Вы что, вообще отказываетесь говорить об этом?
— Да!
Фокс пожал плечами:
— Не вижу смысла, раз вам все равно пришлось на этот вопрос ответить копам. Впрочем, как вам будет угодно.
— Я ничего не сказал копам. Просто отказался отвечать, сказав им, что вместо того чтобы огород городить типа «отправился на прогулку или пошел в кино», предпочитаю заявить, что с шести до девяти во вторник занимался сугубо личным делом, о котором не желаю распространяться.
— Понимаю, — улыбнулся ему Фокс. — Пожалуй, в свете этого вам и взаправду стоит вручить задаток Нэту Коллинзу.
— Думаю, что и сам могу за себя постоять, мистер Фокс. Итак, значит, вы и есть тот самый Текумсе Фокс!
Ну, как я уже сказал, я перед вами в долгу. — Клифф взглянул на Эйми: — Могу я подождать тебя и потом проводить домой?
Их глаза встретились.
— Ну, — ответила она, — ожидание может затянуться.
— Готов ждать хоть год.
— В таком случае… конечно, девушкам приятно внимание…
— Я буду ждать! — заявил Клифф и быстрым шагом вышел из кабинета.
После того как за ним закрылась, дверь, Фокс откашлялся и собирался обратиться к Эйми; но та сама его опередила:
— Я хочу поцеловать вас. В губы!
— За чем же дело стало?
— Но не могу. Думаю, что в этом смысле я в некотором роде пуританка. Держу пари, что уже покраснела!
Если начистоту, то считаю поцелуи распущенностью и настолько вышедшими из моды, что не могу не думать о них без ярости, но сейчас не в силах ничего с собой поделать. Вот хочу вас поцеловать, и все!
Фокс встал, подошел к ней, наклонился и, не вдаваясь в лишние рассуждения, поцеловал ее в губы, затем вернулся на свое место.
— Немного по-домашнему, но прелестно, — позволил себе заметить Нэт Коллинз. — Бога ради, не забудьте и про меня… Войдите!
Это оказалась мисс Лэйрэби. Она подошла к столу, вручила Коллинзу конверт и пояснила:
— Пришло специальной доставкой пять минут назад.
И еще, здесь мистер Филип Тингли!
— Попросите его подождать. Если станет проявлять нетерпение, успокойте! Если ему будет уж совсем невтерпеж, введите сюда!
Мисс Лэйрэби вышла. Коллинз, разглядывая надпись на конверте, проворчал:
— «Лично в руки, и важно». — Затем потянулся за ножом и надрезал конверт. Достав из него лист бумаги, развернул его и, нахмурившись, пробежав глазами, оторвался от текста.
— От нашего старого друга Джона Генри Анонима.
Как обычно, забыл поставить свою подпись. Дешевый конверт, дешевая бумага, отпечатано на машинке тем, кто знает, как писать и где ставить знаки препинания.
На штемпеле сегодняшняя дата и время — три часа пополудни. Сейчас я вам прочту:
«Вечером во вторник, спустя двадцать минут после того, как Эйми Дункан вошла в здание Тингли, а точнее, в семь тридцать, потому что она прибыла в семь десять, туда подъехал темный или темно-голубой лимузин. Затрудняюсь точнее определить цвет: было темно и шел дождь. Водитель вышел и держал раскрытым зонт над другим мужчиной, пока тот шел по тротуару к подъезду, затем водитель вернулся в машину. Через пять минут мужчина вышел, бегом пересек тротуар, забрался в автомобиль, и тот отъехал. Его номер: „OJ 55“.
Еще через пять минут, то есть в семь сорок, еще один мужчина подошел к подъезду и вошел в здание. В дождевике, шляпе, с загнутыми вниз полями, — двигался с востока. Внутри пробыл немного дольше, чем первый, возможно, семь или восемь минут. Когда вышел, то замешкался на момент и затем быстро направился в западном направлении.
В качестве доказательства подлинности описываемых событий приведу следующее: когда мисс Дункан вышла на улицу, где-то сразу после восьми, она пошатнулась на второй ступеньке и чуть не упала; затем постояла, держась за перила, секунд тридцать, прежде чем смогла идти дальше. Время и интервалы, возможно, несколько приблизительны, но последовательность событий воспроизведена с максимально возможной точностью».
Коллинз взглянул на Эйми:
— Конечно, вы так себя и вели. Споткнулись на ступеньке и стояли, держась за перила. В противном случае Джон Генри не присовокупил бы столько подробностей.
Фокс, насупившись, потянулся через стол:
— Позвольте взглянуть на эту писульку?
— Я не уверена, — ответила Эйми, пытаясь сосредоточиться. — Моя голова была в таком состоянии, что просто не могу отчетливо вспомнить подробности. Но тогда… — она внезапно выпрямилась, — кто-то наверняка был там и вел наблюдение. Скорее всего, Дол Боннер установила за мной слежку.
Фокс, держа листок бумаги в руках, хмыкнул.
— Или коп, делавший обход, обратил внимание на ваши глазки, когда вы входили внутрь здания, — заметил он сухо. — Одолжите мне на время это письмо!
Коллинз кивнул. Он потянулся к телефону, набрал номер, кого-то спросил и заговорил в трубку:
— Билл? Это Нэт! Прими мою любовь и поцелуй. Не окажешь ли услугу по старой памяти? Речь идет о слишком шустром автомобиле, это ведь по твоей части. Узнай, чей номер: Нью-Йорк, «OJ 55». Звякни мне потом.
Заранее благодарю! Он откинулся на спинку и буквально ел глазами Фокса.
— Ну, какие выводы? Не похоже на треп, если судить по той детали, что мисс Дункан чуть не упала. Как вы думаете?
— Пожалуй, да, — согласился Фокс. — Я займусь этим и начну, конечно, с владельца автомобиля. Однако не вызывает сомнения, что кто бы ни написал это письмо, этот человек был там, когда мисс Дункан покидала здание, скрываясь, скорее всего, под аркой для въезда грузовиков, иначе бы она его заметила. И он был достаточно близко, чтобы разглядеть и опущенные вниз поля шляпы и номер автомобиля, если, конечно, не врет. Также очевидно, что он владеет пером… я бы сказал, что человек этот — газетчик. Вы заметили это?
— Что заметил?
— В послании нет ни одного личного местоимения «я». Ординарная личность налепила бы их, по меньшей мере, с полдюжины. Отсутствие «я» в описании изложения от первого лица требует определенного навыка и предполагает наличие специальной тренировки. Рядовой отправитель написал бы: «Я не мог отчетливо разглядеть из-за того, что шел дождь и было темно». Обычно так и пишут. То же самое можно сказать и про другие места в письме. Трюк, казалось бы, довольно простой, но, если этому специально не учиться, у вас просто ничего не получится.
— Вы правы, — вмешалась Эйми, — один из оперативников в «Боннер и Рэфрей» целый год работал в «Геральд трибюн».
— Нет, в самом деле, — не смог сдержать сарказма Фокс. — В настоящее время, мисс Дункан, вам лучше забыть, что вы детектив. У вас наплыв нежных чувств, а это не может не влиять на дедукцию. Все не можете забыть про тот коктейль, за которым застали мисс Боннер…
— Это неправда! — негодующе запротестовала Эйми. — Только потому, что позволила вам поцеловать себя!..
— Позволила? Ха!
— Успокойтесь! — одернул их Коллинз, гак как в этот момент зазвонил телефон и он уже поднес к уху трубку.
После короткого разговора, причем он сыпал в основном сердитыми междометиями, адвокат положил трубку и скорчил гримасу Фоксу:
— Он и в самом деле писатель с опытом. Причем писатель-фантаст! Нет ни одного номера «OJ 55», которые не сопровождались бы, по меньшей мере, тремя цифрами.
Глава 8
Они взглянули друг на друга. По-видимому, ни у кого не нашлось подходящих комментариев.
Наконец Коллинз обратился к Эйми:
— Следовало бы выяснить для полной ясности: споткнулись вы на этой ступеньке или нет.
— Весьма вероятно, что мисс Эйми и в самом деле потеряла равновесие. — Фокс постучал себя по нагрудному карману, куда положил письмо. — Я займусь этим в свободное время. А как насчет Филипа Тингли? Вы посылали за ним или он пришел добровольно?
— Посылал. Я прозондировал мисс Дункан по поводу возможной причины, побудившей ее дядю позвонить ей с просьбой прийти к нему. Она не догадывается, не понимает, каким образом это может быть связано с хинином. Наиболее вероятное, что она смогла предположить, — это довольно-таки дикое объяснение, что звонок, возможно, связан с ее кузеном Филом. Тингли и ею приемный сын ладили между собой, как кошка с собакой, и она постоянно принимала сторону Фила. Ей кажется, что у Тингли сложилось преувеличенное представление о ее влиянии на Фила, потому что однажды ее дядя слез со своего нашеста и воззвал к ней с мольбой, чтобы она использовала все свое влияние в благих целях и сделала из Фила пай-мальчика. Поэтому я связался с ним и попросил зайти ко мне.
— Ладно, давайте глянем на него. Приступать к исполнению увертюры?
— Валяйте!
Коллинз связатся по телефону с мисс Лэйбэри, и спустя минуту она впустила Фила Тингли — высокого, нескладного и костлявого, одетого так, что его вполне можно было принять за мастерового. Впалые щеки и опущенные утолки губ Фила могли бы произвести тягостное впечатление на того, кто увидел его впервые; можно было подумать, что он находится в шоке и переживает недавнюю трагедию. Молодой Тингли сдержанно поздоровался с Эйми, устремив на нее пронзительный взгляд глубоко посаженных глаз, позволил Коллинзу и Фоксу пожать свои костлявые пальцы и опустился в кресло, которое до него занимал Леонард Клифф.
Эйми сказала с нервозностью, свойственной тому, кто вынужден вступить в общение против собственного желания:
— То, что случилось, чудовищно, не так ли, Фил?
— Не так, чтобы очень, — ответствовал последний, хотя и не подлинный Тингли. — Смерть одного из социально бесполезных людей даже в столь отвратительной форме заслуживает сожаления, однако до известных пределов. Если бы он и в самом деле был моим отцом, тогда другое дело. Но поскольку это не так, я не очень-то скорблю о нем.
— Могу только поздравить вас, — весело заметил Фокс. — Весьма немногие люди смогли выработать в себе подобное философское отношение к смерти. А вы, часом, не рисуетесь?
— Какого дьявола мне рисоваться?
— Ну, не знаю! Честно говоря, ожидал большего участия к бедам своих ближних, да и более искренних чувств к собственным напастям. А скажите, к судьбе своей кузины вы столь же безразличны?
— Моей кузины? — Фил в недоумении нахмурился. — О-о… вы имеете в виду Эйми? Тут вы не правы. Я редко завязываю с людьми близкие отношения, но она единственная женщина, которой я когда-либо предлагал выйти за меня замуж.
— Фил! — запротестовала Эйми. — Это был всего лишь случайный разговор.
Он покачал головой:
— Нет, я был настроен весьма серьезно. Тогда мне казалось, что я и в самом деле хочу жениться на тебе.
Конечно, теперь я только рад, что не сделал этого, потому что женитьба сковала бы меня по рукам и ногам.
— Как давно это было? — осведомился Фокс.
— В мае или июне 1935 года.
— Понимаю. В том сезоне вы просто случайно вышли из равновесия. Но вы все еще хорошо относитесь к Эйми? Спрашиваю потому, что сейчас ей просто необходимо небольшое дружеское участие, даже помощь.
Вы знаете, что ваш отец… прошу прощения, ваш приемный отец… звонил ей вчера с просьбой приехать к нему?
— Нет! Разве он звонил? Не думаю, что об этом упоминалось в «Тайме». Я читаю только эту газету.
— Представьте, звонил. Это было без четверти шесть, и он говорил о проблеме, для решения которой необходима ее помощь, и просил как о семейной услуге быть в его офисе в семь часов. Вот почему она и отправилась туда. Но полиция в подтверждение того, что этот звонок был и в самом деле, располагает только ее показаниями, и весьма важно как-то подтвердить ее слова. Среди прочих предположений, принятых нами во внимание, было и то, что проблема, о которой шла речь по телефону, могла быть в некоторой степени связана и с вами.
— Почему вы так полагаете?
— Не полагаем — считаем вероятным.
— Ну хорошо, — снизошел Фил. — Возможно, что и так.
— Благодарю вас! Но не могли бы вы сказать несколько больше? Не было ли совсем недавно… ну… скажем так, какой-нибудь острой, конфликтной дискуссии между вами и вашим отцом?
— Наши споры всегда носили конфликтный характер.
Случались постоянно и всегда доходили чуть ли не до драки.
— Но поясните, не возник ли в ваших отношениях особенно острый кризис в понедельник в интервале от трех до шести часов вечера?
— Нет!
— Значит, ничего подобного? — улыбнулся Фокс. — Причина, по которой я выделил именно эти часы, заключается в том, что мисс Дункан посетила вашего отца в понедельник примерно после полудня, а когда покинула его около половины четвертого, отношение ее дяди к ней стало настолько враждебным, что даже и намека не было на то, что он попросит племянницу о какой-то личной услуге. И тем не менее без четверти шесть, во вторник, он обратился к ней по телефону с просьбой об одолжении. Хотелось бы выяснить, что послужило поводом для этого звонка. Надеюсь, вы понимаете, насколько это может оказаться важным для вашей кузины?
— Да, понимаю.
— Не могли бы вы помочь нам заполнить этот пробел?
— Нет, не могу.
— Ваш отец велел передать вам, чтобы вы явились к нему в офис вчера к пяти часам, и вы пришли. Чем это было вызвано?
Фил сжал губы, усилив тем самым удручающий эффект, который они и так производили из-за опущенных уголков.
Чем? — переспросил он и поудобнее устроился в кресле. — Вы, как попугай, повторяете за полицейскими. Они почему-то тоже спрашивали об этом, хотя я и понимаю, что вы, в отличие от них, защищаете Эйми и представляете ее интересы.
— Так оно и есть. Я прикрываю ее со всех сторон — и с флангов и с тыла. Если вы расскажете о том, о чем беседовали вчера, возможно, это даст нам зацепку, и мы сможем выяснить причину телефонного звонка Тингли.
— Мы говорили о том же, что и всегда.
— Без каких-либо вариаций?
— Пожалуй, да. — Фил нахмурился при мысли о необходимости коснуться этого в высшей степени неприятного для него предмета. — Почти без изменений. Он постоянно приходил в ярость из-за того, что я обладаю здравыми мозгами, способными в достаточной степени обнаружить криминальную сущность и худосочность ортодоксальной капиталистической экономики и ее финансовой системы, а также из-за моего нежелания принести, свои способности и знания в жертву, на алтарь его никчемного бизнеса, который до предела сузил его собственный кругозор. Я, естественно, не оставался в долгу, хотя и сдерживался как мог — ведь он упорно отказывался выделить нужные мне суммы на дело, которому я себя посвятил: очищению и переориентации мировой экономики. Он платил мне жалкие гроши за мою работу торгового агента: сорок долларов в неделю. Я трачу на жизнь всего пятнадцать, а остальные отдаю в фонд.
Деньги идут на оплату печати… — Он резко оборвал фразу и устремил глаза на Эйми: — Кстати! Помнишь тот памфлет, что я тебе дал? Ты передала его полиции?
А сама-то хоть прочитала?
— Полиции? — Эйми выглядела сбитой с толку. — Нет, не передавала… Ох! Конечно, он оказался у них в руках…
Ведь он был в моей сумочке… которую я оставила там…
— Можно спросить, что за памфлет? — прервал ее Фокс.
— «Бюллетень „ВУМОН“ Номер Двадцать Шесть». — Фил окинул детектива взглядом, исполненным превосходства. — Полагаю, вы слышали о «ВУМОН»?
— Прошу простить, не слышал, конечно, если только это не новая транскрипция…
— Нет, не новая! Именно «ВУМОН». — Фил произнес слово по буквам. — Это средство, как удалить раковую опухоль у мировой экономики, сокращенное от слов «ворк» и «мани».
Это революционная и основная доктрина того, что все деньги должны содержать в своей основе медиану продуктов человеческого труда, вычисляемую при помощи…
— Извините меня. Это то дело, которому вы себя посвятили?
— Да!
— Тогда… вы не анархист?
— Великий боже! — В голосе Фила прозвучало неприкрытое отвращение. — Откуда у вас такая мысль?
— Это не важно! — отмахнулся Фокс. — Вы сказали, что тратите на себя пятнадцать долларов в неделю. Но, конечно, живете в доме своего отца?
— Нет, не в его доме. Я съехал два года назад. В добавление ко всему прочему… там он постоянно возникал против моей игры в бридж.
— Можно записать ваш адрес, на случай…
— Конечно. Девять-четырнадцать, Ист, Двадцать девятая. Телефона нет. Четвертая лестничная площадка с черного хода.
Зазвонил телефон, и Нэт Коллинз, извинившись, взял трубку.
— Это я! Слушаю. — И около двадцати секунд только этим и занимался, затем заговорил снова: — Алло, алло? Алло, алло! — после чего положил трубку на рычаг, отодвинул аппарат, потянулся за блокнотом и ручкой, быстро что-то нацарапал, вырвал страницу и протянул ее Фоксу: — Ниточка к этому несчастному случаю.
Займитесь, когда представится возможность.
Фокс прочитал наспех составленную записку:
«Человек, изменивший голос, сообщил следующее:
«Мужчина в дождевике, вошедший в здание Тингли в семь часов сорок минут, прошлой ночью, был Филип Тингли. Точно, что это был он, гарантирую в соотношении сто к одному, хотя и не могу утверждать со стопроцентной уверенностью».
— Благодарю, — кивнул Фокс. — Возможно, буду в состоянии уделить этому время уже завтра. — Он запихнул листок в карман и улыбнулся Филу: — Ну, мистер Тингли, очень жаль, что вы не смогли помочь нам — определить причину этого телефонного звонка к мисс Дункан. Как я понимаю, ваш разговор с отцом начался где-то сразу после пяти часов?
— Совершенно верно.
— Не скажете ли, как долго он продолжался?
— Извольте! До без двадцати шесть.
— Что вы делали потом?
— Пошел к Бродвею и перекусил в автомате, а затем отправился на перекресток Тридцать восьмой улицы я Шестой авеню, где у нас маленький офис.
— У вас?
— У «ВУМОН».
— О, вы часто ходите туда по вечерам?
— Почти каждый день. Я посвящаю этому все свое свободное время и трачу почти все деньги. Я покинул наш офис около семи с пачкой афишек о митинге, который мы собираемся организовать, и раздал их прохожим на Сорок второй улице. Затем вернулся обратно чуть позже восьми и оставался до десяти вечера, пока мы не закрываем офис.
— Итак, с семи часов до восьми вы были на Сорок второй улице, раздавая прохожим афишки?
— Совершенно верно!
— Разве не шел дождь? Или вы раздавали их под дождем?
— Вот именно! Самое подходящее для этого время!
Люди прячутся от дождя в подъездах и жмутся в дверях, обеспечивая тем самым наибольший процент охвата. — Рот Фила скривился. — Если вы стараетесь вызволить Эйми из беды, впутывая в это дело меня, то не думаю, что такой метод сработает.
— Вы имеете в виду, что вас не волнует, будете ли вы замешаны в дело об убийстве своего приемного отца?
— Не только не волнует сейчас, но и не будет волновать впредь.
— Ну, сильно сказано! Однако не забывайте, как бы вы уверенно себя ни чувствовали, есть у вас и слабое место — вы наследник.
— Наследник! — Изгиб губ Фила стал похож на оскал. — Вы называете это наследством? Когда все про все с потрохами контролируется так называемым трестом, которым заправляют три безнадеги, из которых уже песок сыплется.
— Не сказал бы. Бизнес вашего дяди тянет на триста тысяч долларов чистоганом. И, как я полагаю, у Тингли, помимо фабрики, есть и другая собственность, не так ли?
— Есть, конечно, — с горечью согласился Фил. — Только все попало в лапы треста. Даже дом и мебель.
— Знали ли вы об условиях завещания?
— Можете ставить голову об заклад, что знал. Это была его любимая дубинка — угроза оставить меня на бобах, — которой он не уставал размахивать перед самым моим носом.
— Согласен, приятного в этом мало. — Фокс, изобразив сочувствие на лице, встал с кресла. — Премного благодарен, мистер Тингли, хотя вы сообщили нам весьма немного. — Он направился к вешалке, чтобы взять свои пальто и шляпу. — То, о чем я хотел спросить вас, мисс Дункан, пока подождет. Встречусь с вами утром. А с вами, Нэт, увидимся позже. — Фокс уже направился к выходу, когда его остановили.
— Эй, обождите минуту! — Фил Тингли вытащил что-то из кармана и протянул ему. — Здесь основные положения «ВУМОН» о преобразовании мировой экономики.
Прочтите. Потом я пришлю вам еще…
— Вот за это спасибо! Чего мне не хватало, так это ваших брошюр. Премного благодарен! — Фокс взял бумаги из рук Фила и поспешно вышел из кабинета.
Хотя он явно торопился, тем не менее задержался в приемной. Леонард Клифф расположился в кресле у стены, погрузившись в чтение вечернего выпуска газеты. Фокс подошел к столу, за которым сидела мисс Лэйрэби, и наклонился к ней так, словно недавний поцелуй мисс Дункан стал для него делом обычным, но вместо того, чтобы прикоснуться к ее губам, прошептал на ухо:
— Он никуда не выходил?
Мисс Лэйрэби, судя по всему, привыкла к тому, что ей шепчут на ухо. Не выказав никакого замешательства и даже не изменившись в лице, она пересела за пишущую машинку, вставила лист, напечатала, затем вынула его и протянула Фоксу. Он прочитал:
«Двадцать минут назад он спросил, где „мужская комната“, и вышел. Вернулся минут через десять с газетой, не исключено, что выходил на улицу».
— Благодарю! — Фокс сложил лист и засунул в карман. — Дам вам знать, если будут новости. — Затем направился туда, где сидел предприниматель. — Мистер Клифф! Вы сказали, что в связи с порчей продукции Тингли подозреваете, что это дело рук компании «Консолидэйтед Кэрелз», исходя из того, что вам известны методы их работы?
Клифф, не отрывая глаз от газеты, кивнул:
— Знаю, говорил. Пожалуй, это было неосторожно с моей стороны. Но вы обещали, что будете рассматривать эту информацию как конфиденциальную.
— И сейчас обещаю! Буду помалкивать, во всяком случае, там, где это еще неизвестно. В своем разговоре со мной в понедельник Артур Тингли вскользь также упомянул об этой компании. Она что, ваш общий конкурент?
— Пока нет. Но они… — Клифф замялся, затем пожал плечами и продолжал: — В конце концов, вы об этом можете узнать от любого, кто работает в нашей отрасли. Год назад Гатри Джад из «Метрополитен Траст» прихлопнул «Консолидэйтед Кэрелз» и подмял их под себя. Конечно, в интересах своего банка. Вы знаете Джада?
— Нет, но наслышан о нем.
— Тогда нет нужды пускаться в дальнейшие объяснения. Когда я сказал, что знаю, как работает «К.К.», я имел в виду именно методы работы Джада.
— Понимаю! Вы будете у себя в офисе завтра?
— Конечно.
— Возможно, я заскочу к вам. Большое спасибо!
Фокс покинул приемную, вышел на улицу, где ранние ноябрьские сумерки создавали впечатление, будто наступила ночь, и торопливо направился к Мэдисон-авеню. Миновав шесть домов в северном направлении, вошел в вестибюль административного здания, где ознакомился с табличкой расположения офисов на этажах. Войдя в лифт, поднялся на тридцать второй этаж и, пройдя по длинному коридору, нашел дверь с надписью: «Боннер и Рэфрей» и ниже более мелкими буквами: «Детективы».
Толкнув дверь, Фокс оказался в небольшой, но приятно обставленной приемной, разительно отличающейся от той, которую видел на фабрике Артура Тингли.
Стены — зеленовато кремового цвета, лампы не слепили глаза, пол под резиновым ковриком был выложен темно-красным кафелем, стулья, маленький стол и вешалка покрыты красным и черным лаком с хромированной окантовкой. В приемной никого не было. Фокс огляделся, и в этот момент дверь внутренней комнаты открылась, и из нее вышла Дол Боннер в пальто, шляпке и перчатках.
— Как раз вовремя, — сказал Фокс, — я боялся, что не застану вас.
В ее ответной улыбке не было и намека на теплоту.
— Какая честь для меня! — Ее золотистые глаза встретились с его глазами. — Прошу прощения… но у меня встреча…
— У меня тоже, поэтому не собираюсь вас задерживать. Как здесь у вас уютно! Итак, в самом ли деле у вас с Леонардом Клиффом был разговор в баре Рустермана вечером в прошлую субботу и о чем?
— Вот как. — В ее улыбке тепла не прибавилось, зато возникла едкая насмешка. — Просто поразительно! Вы что, всегда подобным образом добиваетесь результатов?
— Когда у меня есть чем крыть, то да. Например, как сейчас. — Фокс одарил ее ответной улыбкой. — Было бы, конечно, намного лучше «сесть рядком да поговорить ладком», но мы оба спешим. Поясню, в чем дело.
Клифф изложил мне свою версию этого разговора, и я хочу теперь выслушать вашу и сопоставить на предмет расхождений. Обычная рутина!
— Да, но только я использую ее более изобретательно. — Блеск в ее глазах говорил, что она насмехается над ним. — Текумсе Фокс! На вашем месте я бы постыдилась. За кого вы меня принимаете? За девушку, которая сидит на коммутаторе и отвечает на телефонные звонки?
— Ни в коем случае! И тем не менее вам придется мне рассказать. Вы не занимаетесь расследованием убийства, в ваших интересах держаться от него подальше.
Вам лично быть замешанной в этом деле — грозит серьезными осложнениями. Для вас, возможно, выглядит вполне нормальной и не нарушающей этику ситуация, когда «А» нанимает вас разобраться с «Б», а затем позволит тому же «Б» подрядить вас, чтобы расследовать дела, связанные с «В», но вам известно, как относится к такому полиция. Они начнут подозревать, а если начнут подозревать, то отвязаться от них будет не так-то просто. Наименьшее, что вам грозит, это то, что они заподозрят, будто вы вели двойную игру с «А» и водили его за нос до самой его гибели. Я в этом разбираться не собираюсь, но меня интересует то, о чем я вас спрашиваю. В противном случае, причем немедленно, так как время меня поджимает, поднимаю трубку — и тогда вами займется инспектор Дэймон. Он прикажет доставить вас к нему живой или мертвой, начнет допрашивать, возьмет подписку о невыезде и потребует явиться к нему на следующее утро…
— Будьте вы прокляты! — вырвалось у мисс Боннер.
Насмешка в ее глазах исчезла. — Вы не сможете этого сделать. Какие у вас доказательства?
— Смогу, и с легкостью. Раскиньте мозгами. Я уже сказал вам, что выбил это из Клиффа и только перепроверяю его. А разве не является доказательством описанная мною ситуация с «А», «Б» и «В»?
— Я не вела двойную игру с Тингли.
— Хорошо. Встречали ли вы или видели мистера Клиффа до субботы?
— Нет. — Мисс Боннер нервно сглотнула. — Черт бы вас побрал! Он позвонил мне в офис, и мы договорились встретиться у Рустермана. Я подумала было, что засветилась, работая по Тингли, но когда узнала о том, что ему нужно, то решила — почему бы не заняться и тем, что он предлагает. Это не повредило бы Тингли, да и Клиффу тоже, конечно, если он был со мной откровенным…
— Чего он хотел?
— Он подозревал, что в порче продукции Тингли замешана «Консолидейтед Кэрелз», и хотел, чтобы я занялась расследованием и раздобыла доказательства, если это возможно. Причины, по которым он желал заняться этим делом, были следующими: во-первых, Клифф хотел купить бизнес Тингли и не желал, чтобы репутация этой фирмы оказалась подпорченной, во-вторых, ему хотелось вывести «Консолидейтед Кэрелз» на чистую воду.
— Упоминал ли он кого-либо конкретно?
— Да. Гатри Джада из «Метрополитен Траст». Они недавно приобрели «Консолидейтед Кэрелз».
— Было ли еще что-нибудь, что ему было нужно от вас?
— Нет!
— Вы не говорили ему, что уже занимаетесь им по поручению Тингли?
— Нет!
— Он не звонил вам сюда полчаса назад?
