Повелительница павианов

      Безрассудный и глубоко ошибочный. Выкажи Крамер больше благоразумия, Вулф обратил бы его внимание на одно обстоятельство и тем избавил бы инспектора от множества бед.
      Подробности дела они узнали одновременно - от меня. В кабинете возились эксперты, гости под охраной толпились в передней, а мы пошли в столовую, где я и рассказал о своем разговоре с Синтией Браун. За годы сотрудничества с Ниро Вулфом я, в числе прочего, успел превратиться в магнитофон, и это дало мне возможность изложить все слово-в-слово. Когда я умолк, Крамер в полной мере продемонстрировал свою любознательность. У Вулфа вопросов не возникло. Возможно, он уже размышлял об одном упомянутом мною выше обстоятельстве, на которое не обратили внимания на Крамер, ни я сам.
      Инспектор ненадолго прервал нашу беседу, чтобы подозвать своих людей и отдать им кое-какие распоряжения - сфотографировать полковника Брауна, взять у него отпечатки пальцев, проверить все сведения о нем и о Синтии Браун, немедленно доставить сюда дело об убийстве Дорис Хаттен, побыстрее провести лабораторные исследования, вызвать Сола Пензера и Фрица Бреннера на допрос.
      Фрица и Сола привели к Крамеру. Мрачный Фриц вытянулся во фрунт, а Сол стоял вальяжно и свободно. Он имел рост пять футов семь дюймов и один из самых здоровенных носов, какие я когда-либо видел. Разумеется, Крамер знал их обоих.
      - Вы с Фрицем весь день провели в прихожей?
      Сол кивнул.
      - В прихожей и гардеробе.
      - Кто входил в кабинет и выходил на ваших глазах?
      - Я видел, как Арчи часа в четыре пошел в кабинет. Я в это время вышел из гардероба с чьими-то пальто и шляпой. Я видел, как из кабинета с криком выбежала миссис Карлайл. Но в промежутке между двумя этими событиями никто в кабинет не входил и не выходил оттуда. Я, во всяком случае, не видел: у нас хватало дел в гардеробе и прихожей.
      Крамер хмыкнул.
      - А вы, Фриц?
      - Я никого не видел, - громче, чем обычно, ответил Фриц. - Но хотел бы сделать заявление.
      - Говорите.
      - Не думаю, что ваше вмешательство пойдет на пользу делу. Я лишь присматриваю за домом и не имею отношения к работе мистера Вулфа, но иногда невольно кое-что слышу и уже не раз убеждался, что мистер Вулф находил ответы на вопросы, ставившие вас в тупик. Думаю, что события, происходящие в его доме, касаются только его.
      Я прыснул.
      - Фриц, сейчас ты для меня - откровение.
      Крамер вытаращил на него глаза.
      - Это Вулф просил вас выступить с речью?
      - Еще чего! - негодующе воскликнул Вулф. - Боюсь, Фриц, ничего уже сделать нельзя. У нас достаточно ветчины и осетрины?
      - Да, сэр.
      - Подашь чуть позже. Гостям в прихожей, но не полицейским. Вы знаете этих цветоводов, мистер Крамер?
      - Нет. - Крамер повернулся к Солу. - Как вы отмечали гостей?
      - Мне дали список членов Манхэттенского клуба любителей цветов. Они должны были предъявлять членские билеты. Всех пришедших я отмечал в списке. Если их сопровождали супруги или другие лица, я записывал и их имена.
      - Следовательно, вы занесли в список всех? Сколько там человек?
      - Двести девятнадцать.
      - Столько здесь не поместится.
      Сол кивнул.
      - Да, верно. Но они приходили и уходили. Одновременно тут собиралось не более сотни гостей.
      - Существенное уточнение, - Крамер делался все наглее. - Гудвин сказал, что стоял в дверях вместе с вами, когда эта женщина закричала и выбежала из кабинета, но вы не видели, как она входила туда. Почему?
      - Мы стояли к ней спиной и провожали взглядом только что ушедшего гостя. Арчи спросил его имя, а мужчина ответил, что это глупости. Если вам интересно, его зовут Малькольм Уэддер.
      - Откуда вы знаете?
      - Я записал его имя, как и все остальные.
      Крамер пытливо взглянул на Сола.
      - Значит, вы могли бы назвать имена всех гостей, увидев их лица?
      Сол передернул плечами.
      - Не столько лица, сколько общий облик. Возможно, при этом я допущу несколько ошибок, но не очень много.
      Крамер повернулся к полицейскому у двери.
      - Леви, вы слышали это имя. Малькольм Уэддер. Пусть Стеббинс проверит его по списку и пошлет за ним человека. - Он опять обратился к Солу: Сделаем так. Я буду сидеть тут со списком, а мужчины и женщины, которых сюда приведут...
      - Я могу точно сказать вам, был ли здесь тот или иной человек. Особенно если он не станет переодеваться, менять прическу или приклеивать усы. Что же до имен, то в нескольких случаях я могу ошибиться, хотя и сомневаюсь.
      - Я вам не верю.
      - Зато мистер Вулф верит, - самодовольно ответил Сол. - И Арчи верит. Я неплохо понаторел в запоминании имен.
      - Ладно, будь по-вашему. С вами пока все. Никуда не отлучайтесь.
      Сол и Фриц вышли. Вулф уселся в свое кресло во главе обеденного стола, тяжко вздохнул и смежил веки. Я устроился за спиной Крамера, поодаль от стола. Мало-помалу я уже осознавал, с каким сложным делом мы столкнулись.
      - Что вы думаете о рассказе Гудвина? - спросил Крамер.
      Вулф чуть приоткрыл глаза.
      - Последующие события подтверждают его правдивость, вот что я думаю. Едва ли девица подстроила все это, включая собственную смерть, лишь затем, чтобы придать правдоподобия словам Гудвина. Я склонен верить ему.
      - Согласен. Мне нет нужды напоминать, что и вас, и Гудвина я знаю как облупленных. Поэтому меня интересует, какова вероятность того, что через день-другой вы вдруг вспомните, что девица и прежде бывала у вас. И кто-то из сегодняшних гостей тоже.
      - Вздор, - сухо ответил Вулф. - Даже будь так, вы прекрасно нас знаете, а посему не тратьте время на эту чепуху.
      Вошел полицейский и доложил, что звонил член депутатской комиссии. Другой легавый сообщил, что Хоумер Карлайл бушует в прихожей. Вулф как ни в чем не бывало сидел за столом, закрыв глаза. Но я догадывался о его волнении - недаром Вулф чертил пальцем кружки на полированной столешнице.
      Крамер наблюдал за ним.
      - Что вам известно об убийстве Дорис Хаттен? - вдруг спросил он.
      - Только то, что писали в газетах.
      - Вести следствие в доме с автоматическим лифтом ещё труднее, чем в доме без лифта, - изрек он. - Никто никого не видит, все входят и выходят незамеченными. "Сахарному папочке" повезло. Но вот незадача: вдруг он встречает человека, который может подробно описать его наружность.
      - А может, мисс Хаттен сама платила за квартиру и никакого "сахарного папочки" не было.
      - Платила-то наверняка сама, - согласился Крамер. - Вот только где она брала деньги? Хаттен жила в квартире всего два месяца. Когда мы узнали, насколько скрытен был человек, содержавший её, то решили, что он, вероятно, поселил туда Хаттен с какой-то определенной целью. Вот почему мы сообщили газетам все, что смогли узнать. А уж газетчики вполне могли вывернуть все так, будто мы знаем, кто убийца, но он - слишком важная шишка, и мы не можем с ним справиться. Это вполне в духе пишущей братии. Возможно, убийца и впрямь важная шишка, но ему прекрасно удалось замести следы. Если верить тому, что Синтия Браун рассказала Гудвину, она встретила человека, платившего за квартиру Дорис Хаттен. В таком случае мне неприятно говорить вам, почему преступник был здесь и почему все, что он сделал...
      - Вы малость передергиваете, - вкрадчиво ввернул я. - Преступник оказался здесь случайно. Кроме того, я отнесся к рассказу Синтии с недоверием. Кроме того, подробности она приберегла для мистера Вулфа. Кроме того...
      - Кроме того, я знаю вас. Сколько мужчин было среди этих двухсот девятнадцати цветоводов?
      - Чуть больше половины.
      - Как они вам понравились?
      - Я далеко не в восторге от них.
      Вулф хмыкнул.
      - Судя по вашим вопросам, мистер Крамер, от вашего внимания ускользнуло одно обстоятельство, - сказал он. - А я его заметил.
      - Еще бы. Вы же у нас гений. И что же это за обстоятельство?
      - Несколько слов, оброненных мистером Гудвином. Я хотел бы поразмышлять о них.
      - Можем сделать это вместе.
      - Но не сейчас. В прихожей толпятся люди. Все они - мои гости. Не могли бы вы для начала поговорить с ними?
      - Ваши гости! - прошипел Крамер. - Ну и ну! - Он повернулся к полицейскому у двери. - Приведите сюда эту дамочку. Как там ее? Карлайл?
      Миссис Карлайл вошла в кабинет со всем своим достоянием - каракулевой шубкой, пестрым шейным платком и супругом. По сути дела, супруг её и привел. Переступив порог, он решительно подошел к обеденному столу и произнес пылкую речь. Крамер воспринял её весьма сдержанно и даже сказал, что приносит извинения. Затем он пригласил супругов присесть.
      Миссис Карлайл приняла приглашение, мистер Карлайл отверг его.
      - Нас задержали здесь почти на два часа, - заявил он. - Я сознаю, что вы должны исполнить свой долг, но и у простых граждан, слава богу, есть кое-какие права. Мы оказались здесь по чистой случайности. Предупреждаю вас, если мое имя появится в печати в связи с этим преступлением, у вас будут неприятности. Почему нас не выпускают? Что было бы, если бы мы ушли пятью или десятью минутами раньше, как все остальные?
      - Не улавливаю логики. Не имеет значения, когда вы ушли и ушли ли вообще. Ваша супруга - главный свидетель. Именно она нашла тело.
      - Случайно!
      - Могу ли я сказать хоть слово, Хоумер? - возмутилась миссис Карлайл.
      - Смотря что ты намерена сказать.
      Крамер многозначительно хмыкнул.
      - Позвольте спросить, что сие означает? - набросился на него Карлайл.
      - А вот что. Я посылал за вашей супругой, а не за вами, но вы пришли вместе с ней, и теперь мне ясно, почему. Вы боитесь, как бы она не сболтнула лишнего.
      - Почему это она должна сболтнуть лишнее?
      - Не знаю. А вот вы, судя по всему, знаете. Но если я ошибаюсь, то почему бы вам не присесть и не успокоиться?
      - Дельный совет, - согласился Вулф. - Напрасно вы так кипятитесь. Не ровен час утратите благоразумие.
      Чтобы сохранить благоразумие, исполнительному директору потребовалось известное усилие, но он справился.
      Крамер обратился к его супруге:
      - Вы хотели что-то добавить, миссис Карлайл?
      - Нет, только принести извинения за причиненное вам беспокойство, она сжала свои сухие жилистые руки.
      - Не думаю, что вы причинили кому-то беспокойство, разве что самой себе и вашему супругу, - со сдерживаемым торжеством произнес Крамер. - Не имеет значения, вошли вы в кабинет или нет - женщина-то уже была мертва. Поэтому наша встреча - чистая формальность, хотя и обязательная, коль скоро именно вы обнаружили тело.
      - Формальность! - взорвался Карлайл. Крамер не обратил на него внимания.
      - Гудвин видел, что вы пробыли в прихожей не более двух минут, ещё до того, как выбежали из кабинета.
      - Когда мы спустились, я ждала, пока муж оденется.
      - А до того вы были внизу?
      - Только когда пришли на прием.
      - Когда именно?
      - В самом начале четвертого.
      - Вы расставались с супругом хотя бы ненадолго?
      - Нет. Ему хотелось полюбоваться цветами, а мне...
      - Разумеется, не расставались, - раздраженно буркнул Карлайл. - Моя жена имеет обыкновение недостаточно ясно выражаться.
      - На самом деле я вовсе не косноязычная, - возразила миссис Карлайл. - Кто бы мог подумать, что мое желание посмотреть кабинет Ниро Вулфа сделает меня причастной к преступлению...
      - Нет, вы слышали? - возмутился Карлайл. - Причастной!
      - Почему вам захотелось увидеть кабинет Вулфа? - спросил Крамер.
      - Чтобы взглянуть на глобус.
      Я недоуменно воззрился на миссис Карлайл. Естественно было бы предположить, что ею руководило желание увидеть кабинет великого и знаменитого сыщика. Похоже, Крамер ожидал услышать то же самое.
      - Глобус? - переспросил он.
      - Да. Я где-то читала о нем и хотела знать, как он выглядит. Я думала, что глобус таких размеров - три фута в поперечнике - будет выглядеть несколько необычно в самой заурядной комнате, но...
      - Что "но"?
      - Я не обнаружила его там.
      Крамер кивнул.
      - Зато обнаружили нечто другое. Кстати, вы были с ней знакомы?
      - Вы имеете в виду эту...
      - Мы никогда не видели её и не слышали о ней, - вставил мистер Карлайл.
      - Ах, да, ведь она не была членом этого цветоводческого товарищества. А вы?
      - Мой муж имеет членский билет.
      - Который дает право членства и моей жене, - подхватил Карлайл. - Ты слишком неясно выражаешься. У нас совместное членство. Вы довольны?
      - Вполне, - сказал Крамер. - Благодарю вас обоих. Мы больше не потревожим вас без крайней необходимости. Леви, проводите их.
      Когда за ними закрылась дверь, Крамер пытливо взглянул сначала на меня, потом на Вулфа.
      - Хорошенькое дельце, - мрачно изрек он. - Допустим, убийца Карлайл. Что тогда? Надо бы повнимательнее приглядеться к нему. Посмотрим, что он делал последние полгода. Для этого понадобятся три-четыре человека и две недели времени. Помножим это на... Сколько мужчин было здесь?
      - Примерно сто двадцать, - ответил я. - Но вы скоро поймете, что половину можно исключить. Я говорю так, потому что уже сделал кое-какие выводы. Остается шестьдесят.
      - Ладно, умножим на шестьдесят. Вы бы взялись за такое дело?
      - Нет, - ответил я.
      - Я тоже. - Крамер вытащил сигару изо рта и ухмыльнулся. - Конечно, когда она сидела тут, беседуя с вами, вам льстило, что она получает удовольствие от вашего общества. Вы не могли позвонить мне и сказать, что слушаете исповедь мошенницы, которая может показать пальцем на убийцу, и мне остается лишь прийти и взять его тепленьким. Нет, вам непременно надо было приберечь её для Вулфа. Еще бы, ведь вы могли получить гонорар!
      - Не стройте из себя дурачка, - грубовато ответил я.
      - Вам непременно надо было отправиться наверх в оранжерею. Вам непременно надо было... Что там еще?
      Открылась дверь и вошел лейтенант Роуклифф. Среди полицейских немало таких, которыми я восхищаюсь, и ещё больше - таких, которых я презираю и едва терплю. Но только одному я хотел бы набить морду. Это Роуклифф. Лейтенант был высок, строен, хорош собой и невероятно дотошен.
      - Мы закончили, сэр, - высокопарно возвестил он. - Все на местах и в полном порядке. Мы были особенно аккуратны, изучая содержимое ящиков стола мистера Вулфа, и даже...
      - Моего стола?! - вскричал Вулф.
      - Именно так, - с самодовольной ухмылкой подтвердил Роуклифф.
      Вулф побагровел.
      - А чего вы хотите? - закудахтал Крамер. - Ваш кабинет - место преступления! Нашли хоть что-нибудь?
      - В общем-то нет, - удрученно признался Роуклифф. - Хотя отпечатки пальцев надо проверить в лаборатории. Что делать с кабинетом?
      - Опечатайте, а завтра видно будет. Вас и фотографа прошу остаться, остальные могут идти. Только скажите Стеббинсу, чтобы прислал сюда эту дамочку, миссис Ирвин.
      - Орвин, сэр.
      - Погодите, - встрял я. - Что вы хотите опечатать? Кабинет?
      - Вот именно, - с ухмылкой ответил Роуклифф.
      Я повернулся к Крамеру.
      - Вы не можете так поступить. Мы там работаем и держим все наши вещи.
      - Действуйте, лейтенант, - велел Крамер Роуклиффу, и тот ушел.
      Я был в ярости и очень хотел сказать Крамеру пару ласковых, но знал, что должен держать себя в узде. Такую свинью Крамер нам ещё ни разу не подкладывал. Теперь слово было за Вулфом. Я посмотрел на него. Он сидел, бледный от гнева, и так плотно сжимал губы, что временами их вовсе не было видно.
      - Расследование есть расследование, - глумливо произнес Крамер, на что Вулф ледяным тоном ответил:
      - Чепуха. Это не имеет ничего общего с расследованием.
      - В таких случаях, как этот, мы действуем по уставу. Ваш кабинет теперь не просто кабинет. Нигде в Нью-Йорке не было сплетено столько хитрых интриг и сыграно столько сцен, сколько там. Когда в его стенах после беседы с Гудвином гибнет женщина, а у нас нет никаких подтверждений словам Гудвина, следователь первым делом должен опечатать помещение.
      Вулф подался на дюйм вперед и чуть выпятил подбородок.
      - Нет, мистер Крамер. Я скажу вам, что это такое. Это злобный выпад человека с ничтожной душой и тупым завистливым умом. Это трусливая месть уязвленой посредственности. Это жалкие потуги...
      Дверь открылась, и вошла миссис Орвин.
      Если миссис Карлайл сопровождал супруг, то миссис Орвин - отпрыск. Его лицо и повадка претерпели столь разительные изменения, что я с трудом узнал его. Если наверху он источал презрение, то теперь смотрел на меня открытым и почти теплым взглядом.
      Перегнувшись через стол, он протянул руку Крамеру.
      - Инспектор Крамер? Наслышан о вас! Меня зовут Юджин Орвин. - Он повернулся вправо. - Сегодня я уже имел удовольствие видеть мистера Вулфа и мистера Гудвина. Но это было до убийства. Какой ужас!
      - И не говорите, - согласился Крамер. - Присаживайтесь.
      - Нет-нет, предпочитаю остаться на ногах. Я хочу сделать заявление от собственного имени и от имени моей матери. Я член коллегии адвокатов. Моя мать плохо себя чувствует. По просьбе ваших подчиненных она пришла в кабинет, чтобы опознать труп, и это стало для неё потрясением. Кроме того, нас держат здесь уже больше двух часов...
      Вид матери подтверждал слова сына. Она сидела, подперев голову рукой и закрыв глаза, и, казалось, ничуть не заботилась о том, какое впечатление производит на инспектора.
      - Мы можем принять ваше заявление к сведению, если оно имеет отношение к делу, - сказал Крамер.
      - Похвально, - проговорил Юджин. - Вы даже не представляете себе, сколько людей пребывает в заблуждении относительно методов работы полиции. Конечно, вам известно, что мисс Браун пришла сюда сегодня в качестве гостьи моей матери, поэтому вы можете предположить, что матушка знает её, но это не так.
      - Продолжайте.
      - В январе моя мать была во Флориде, где можно встретить кого угодно. Вот моя мать и встретила человека, который назвался Перси Брауном, британским полковником в отставке. Позднее он представил ей свою сестру Синтию. Мать вступила в деловые отношения с ним, ссудила его скромной суммой денег, оставшихся ей после смерти моего отца вместе с довольно большим поместьем.
      Миссис Орвин вскинула голову.
      - Всего пять тысяч долларов, - устало произнесла она. - И я не обещала ему новых займов.
      - Конечно, матушка, - Юджин погладил её по плечу. - Неделю назад мать вернулась в Нью-Йорк, и Брауны приехали вместе с ней. Встретив их впервые, я подумал, что это проходимцы. Они не очень охотно рассказывали о своей жизни, но все же я узнал достаточно, чтобы попытаться навести справки, и послал запрос в Лондон. В субботу я получил ответ, а нынче утром подтверждение, и этого оказалось более чем достаточно, чтобы укрепиться в первоначальных подозрениях, но слишком мало, чтобы поделиться ими с матерью. Если она составляет о ком-то мнение, её потом не разубедишь.
      Я не знал, как быть, но решил не оставлять Браунов наедине с матерью, если это будет в моих силах. Вот почему я пришел сегодня с ними. Моя мать член этого пресловутого клуба. Сам я к цветам равнодушен. - Он развел руками. - Вот причина моего появления здесь. Буду с вами откровенен, инспектор. В сложившихся обстоятельствах я не вижу, какую выгоду принесет полиции разглашение сведений о знакомстве моей матери с убитой девушкой. Мы вовсе не пытаемся уйти от гражданской ответственности. Но можно ли не допустить упоминания имени моей матери в газетах?
      - Я не отвечаю за содержание газетных статей и не издаю никакой периодики, - заявил Крамер. - Если репортеры уже что-то пронюхали, я не могу им помешать. Но весьма признателен вам за откровенность. Итак, вы познакомились с мисс Браун только неделю назад?
      У него было немало вопросов к матери и сыну. Когда Крамер углубился в беседу с ними, Вулф протянул мне клочок бумаги с нацарапанными на нем словами: "Попроси Фрица принести нам кофе и бутербродов. И тем, кто остался в прихожей. И Солу с Теодором. И больше никому".
      Я вышел из столовой, отыскал на кухне Фрица, передал ему записку и вернулся.
      Юджин охотно отвечал на вопросы Крамера, и миссис Орвин старалась следовать его примеру, хотя это стоило ей немалых усилий. Они заявили, что все время были вместе, но, насколько я знал, это не соответствовало действительности: по меньшей мере дважды я видел их порознь и уже успел сообщить об этом Крамеру.
      Они наговорили ещё много всякого, в частности, что не покидали оранжерею вплоть до того момента, когда спустились сюда с Вулфом, что оставались там, пока не ушло большинство гостей, поскольку миссис Орвин хотела уговорить Вулфа продать ей несколько растений, что полковник раз или два куда-то отлучался, что после моего сообщения и реакции на него полковника Брауна их почти не встревожило отсутствие Синтии, что... Ну, и так далее.
      Прежде чем уйти, Юджин ещё раз попытался уговорить инспектора не впутывать в это дело его мать, и Крамер пообещал ему сделать все возможное.
      Фриц принес Вулфу и мне подносы, и мы принялись за еду. Крамер хмуро наблюдал за нами, потом повернулся и гаркнул:
      - Леви, приведите полковника Брауна!
      - Слушаюсь, сэр... Этот человек, о котором вы спрашивали, Уэддер, он здесь.
      - Тогда давайте сначала его.
      В оранжерее Малькольм Уэддер привлек мое внимание тем, как взял в руки цветочный горшок. Когда он уселся за стол напротив нас с Крамером, я ещё держался убеждения, что его персона заслуживает самого пристального внимания, однако после того, как Уэддер ответил на очередной вопрос Крамера, я расслабился и снова принялся за бутерброды. Уэддер был актером, играл в трех бродвейских постановках и, без сомнения, все объяснялось именно этим. Ни один лицедей не возьмется за цветочный горшок так, как это делает простой смертный, как вы или я. Он должен тем или иным способом придать своему действу нарочитости, и Уэддер по чистой случайности избрал такой, который напомнил мне, как человеческую шею сжимают пальцами.
      Сейчас он был живым воплощением обиды и негодования.
      - Это бестактность - впутать меня в такую историю! - заявил он Крамеру. - Обычная грубая полицейская бестактность.
      - Да уж, - сочувственно вздохнув, ответил Крамер. - Этого не случилось бы, будь ваши портреты во всех газетах. Вы член клуба любителей цветов?
      Уэддер ответил отрицательно. Он пришел сюда за компанию со своей приятельницей, миссис Бэшем, и остался посмотреть орхидеи, когда она убежала на какую-то встречу. Они пришли около половины четвертого, и он все время провел в оранжерее, ни разу никуда не отлучившись.
      Когда Крамер задал все приличествующие случаю вопросы и получил на них, как и ожидалось, отрицательные ответы, он внезапно спросил:
      - Вы были знакомы с Дорис Хаттен?
      Уэттер насупил брови.
      - С кем?
      - Дорис Хаттен. Она тоже была...
      - А! - воскликнул Уэддер. - Ее тоже задушили. Теперь припоминаю.
      - Совершенно верно.
      Уэддер положил руки на стол, сжал кулаки и подался вперед.
      - Вы же знаете, нет более мерзкого деяния, чем удушение человеческого существа, особенно женщины.
      - Вы знали Дорис Хаттен?
      - Отелло! - вдруг глубоким зычным голосом произнес Уэддер, поднимая глаза на Крамера. - Нет, не знал, но читал о ней. - Он содрогнулся и резко встал. - Я приходил сюда только затем, чтобы полюбоваться орхидеями.
      Он провел рукой по волосам, повернулся и зашагал к двери.
      Леви вопросительно взглянул на Крамера, но тот лишь покачал головой.
      Следующим привели Билла Макнаба, издатела "Газетт".
      - Мне трудно выразить словами, как я сожалею о случившемся, мистер Вулф, - удрученно проговорил он. - Какой ужас! Мне и в кошмарном сне не могло привидеться ничего подобного! И это - Манхэттенский цветоводческий клуб. Конечно, она не была членом, но тем хуже для нас. - Макнаб повернулся к Крамеру. - Это все моя вина.
      - Ваша? - удивился инспектор.
      - Да, это я уговорил мистера Вулфа устроить прием и разослал приглашения. Я уже поздравлял себя с небывалым успехом, и вдруг такое! Как же быть?
      - Присядьте ненадолго, - пригласил Крамер.
      Макнаб, по крайней мере, добавил кое-какие подробности, оживив унылую картину. Он сказал, что трижды во время приема покидал оранжерею - провожал гостей и проверял, кто уже пришел, а кто нет. В остальном же он лишь повторил уже известное нам. После разговора с ним мы решили, что нет смысла тратить время на оставшихся гостей только потому, что они уходили последними.
      Любой полицейский знает, что вопросы, которые он задает, должны помочь ему выяснить три обстоятельства: мотив, возможность и орудие совершения преступления. В нашем случае вопросы были не нужны, ибо мы уже получили ответы на них. Мотив: убедившись, что Синтия узнала его, неизвестный последовал за ней вниз, увидел, как она входит в кабинет Вулфа, вполне оправданно предположил, что Синтия намерена все рассказать, и решил помешать ей самым надежным и быстрым из всех известных ему способов. Орудие: им мог послужить любой кусок ткани, даже носовой платок. Возможность: убийца был здесь, как и все, кого Сол занес в свой список.
      Итак, если мы хотим узнать, кто задушил Синтию Браун, первым делом надо выяснить, кто задушил Дорис Хаттен.
      Билл Макнаб ушел, и привели полковника Брауна. Он был очень напряжен, но держал себя в руках. Сейчас его никак нельзя было заподозрить в непоколебимой самоуверенности. Сев, полковник устремил на Крамера взор своих проницательных серых глаз. На нас с Вулфом он не обратил ни малейшего внимания. Когда он представился, Крамер спросил, в какой армии его зовут полковником Брауном.
      - Я полагаю, - ледяным тоном ответил Браун, - что мы сбережем немало времени, если я сначала изложу свою точку зрения. Я дам правдивые и исчерпывающие ответы на вопросы о том, что я видел, слышал или делал после своего прихода сюда. С ответами на все другие вопросы придется подождать, пока я не переговорю со своим поверенным.
      - Так я и думал, - кивнув, молвил Крамер. - Честно говоря, мне безразлично, что вы видели, слышали или делали во время приема. К этому мы ещё вернемся. Но сперва я вам кое-что сообщу. Как видте, я даже не тороплюсь выяснить, почему вы так рвались уйти отсюда до прибытия полиции.
      - Я хотел позвонить...
      - Забудем об этом. Итак, дело обстоит следующим образом: женщина, которая назвалась Синтией Браун и была убита здесь сегодня, вовсе не ваша сестра. Вы познакомились с ней во Флориде полтора-два месяца назад, и она стала соучастницей мошенничества, жертвой которого оказалась миссис Орвин. Вот почему вы представили её миссис Орвин как вашу сестру. Неделю назад вы с миссис Орвин приехали в Нью-Йорк. Мошенническая комбинация развивалась. На мой взгляд, это обстоятельство может стать отправной точкой. Все остальное меня не интересует. Я расследую убийство. Отправная точка такова: в течение некоторого времени вы и мисс Браун вместе участвовали в неком действе. Наверняка не раз доверительно беседовали друг с другом. Вы выдавали её за свою сестру, а кончилось все убийством мисс Браун. Этого вполне достаточно, чтобы попортить вам кровь. Но я дам вам шанс, расщедрился Крамер. - В течение двух месяцев вы были в тесных отношениях с Синтией Браун. Наверняка она говорила вам, что её подруга Дорис Хаттен была задушена в октябре прошлого года. Мисс Браун располагала сведениями об убийце, но предпочитала держать их при себе. Она и сейчас была бы жива, если бы не решила поделиться ими. Наверняка она упоминала об этом обстоятельстве, и теперь я хочу, чтобы вы рассказали все нам. Тогда мы сможем арестовать убийцу за сегодняшнее преступление, и это благоприятно отразится на вашей участи.
      Браун поджал губы, поднял руку и почесал щеку.
      - Очень сожалею, но ничем не могу помочь.
      - Вы думаете, я поверю, что за все эти месяцы она ни разу не говорила вам об убийстве Дорис Хаттен?
      - Извините, но мне нечего сказать, - твердо и решительно заявил Браун.
      Крамер передернул плечами.
      - Что ж, ладно. Вернемся к событиям дня нынешнего. Вы помните то мгновение, когда какая-то перемена в облике Синтии Браун заставила миссис Орвин поинтересоваться, что с ней случилось?
      На лбу Брауна прорезалась складка.
      - Очень жаль, но ничего подобного я не припоминаю.
      - Извольте напрячь память.
      Браун снова поджал губы, складочка на лбу сделалась резче. Наконец он сказал:
      - Возможно, меня тогда не было рядом. Не могли же мы все время толкаться в коридоре, набитом народом.
      - Но вы помните, когда она извинилась и сказала, что ей неможется?
      - Да, конечно.
      - Так вот, событие, о котором я вас спрашиваю, произошло незадолго до этого. Мисс Браун встретилась взглядом с каким-то человеком, и её реакция на это событие заставила миссис Орвин спросить, что произошло. Меня интересует именно этот обмен взглядами.
      - Я ничего не заметил.
      Крамер так сильно грохнул кулаком по столу, что наши подносы подпрыгнули.
      - Леви! Уведите его и скажите Стеббинсу, чтобы запер этого типа в участке. Это важный свидетель. Возьмите ещё людей и займитесь им. Он был судим. Надо узнать, где и за что. Мы уходим. Передайте Стеббинсу, что одного человека перед домом вполне достаточно... Нет, я сам ему скажу.
      - Там ещё один гость, сэр, - ответил Леви. - Николсон Морли, психиатр.
      - Пусть идет домой. Все это начинает смахивать на фарс.
      Крамер посмотрел на Вулфа. Тот выдержал его взгляд.
      - Вы недавно упоминали о какой-то мысли, пришедшей вам в голову, отрывисто произнес инспектор.
      - Неужели? - холодно ответил Вулф.
      Поединок взглядов кончился тем, что Крамер отвернулся и пошел прочь. Меня так и подмывало столкнуть их лбами, но я удержался. Сейчас они оба напоминали расшалившихся мальчишек. Если у Вулфа и впрямь возникла какая-то идея, он должен был понимать, что ради неё Крамер готов отказаться от намерения опечатать кабинет. И Крамер знал, что можно заключить перемирие, не теряя достоинства. Но оба были слишком мнительны и упрямы, чтобы выказать хоть толику здравомыслия.