Ниро Вульф (№30) - Не рой другому яму

Я отступил. Тараторящая как сорока Делла Девлин оказалась рядом со мной. Я сжал ее руку, достаточно сильно, чтобы причинить боль, и обратился к Кэрол Берк, которая выбиралась из шкафа:

— Господи, неужели я кажусь таким лопухом? Может быть, ваши косые взгляды не настолько проницательны, как вы думаете…

Делла завопила:

— Уходите! Убирайтесь вон!

Кэрол остановила ее:

— Позволь ему остаться, Делла, — ее голос звучал спокойно и презрительно. — Он всего-навсего задрипанная дешевая марионетка, пытающаяся стянуть то, что плохо лежит, для своего хозяина. Я вернусь примерно через час.

Кэрол шагнула вперед. Делла, отчаянно вереща, схватила ее за руки, по Кэрол вырвалась и прошла через одну из открытых дверей. Из соседней комнаты раздались звуки, затем она появилась снова в шляпке и жакете, с сумочкой в руках и прошла к выходу. Наружная дверь открылась и затем хлопнула. Я подошел к окну, высунул голову наружу и через минуту увидел, как Кэрол появилась на тротуаре и зашагала в западном направлении.

Я вернулся к своему креслу и сел. Открытая дверца стенного шкафа смотрелась неприглядно, я встал, закрыл ее и уселся обратно.

— Давайте выкинем из головы эту досадную сцену, — бодро предложил я. — Затея со шкафом в любом случае была дурацкая, она могла бы просто задохнуться там. Садитесь и расслабьтесь, пока я попытаюсь стянуть то, что плохо лежит, для своего хозяина.

Делла вскочила.

— Меня не интересует ничего из того, что вы можете сказать.

— Тогда вам не следовали впускать меня. И, конечно, засовывать мисс Берк в этот шкаф. Давайте покончим с этой комедией. Я просто хочу понять, знаете ли вы, как использовать десять тысяч долларов.

Она вытаращила глаза:

— Знаю ли я что?

— Садитесь, и я расскажу вам.

Она подошла к креслу и села. Я передвинулся в более удобную позицию — лицом к ней.

— Сначала я хочу сказать вам пару вещей о расследовании убийств. При…

— Я уже слышала все, что только можно об убийстве.

— Я знаю, что вы слышали, но вот еще кое-что. Когда вы замешаны в убийство, никого не интересует, как много вы хотите слышать. Это единственный вопрос, которого никто не задаст вам. Пока дело Рэкила не будет раскрыто и не будут получены ответы на все вопросы, вы будете слышать о нем до конца ваших дней. Смотрите фактам в лицо, мисс Девлин.

Она промолчала. Только сжала руки.

— Еще кое-что о расследовании убийств. Кого-то убивают и полиция принимается за работу. Каждого, у которого может быть хоть крупинка важной информации, допрашивают. Скажем, они расспрашивают пятьдесят человек. Сколько из этих пятидесяти отвечают совершенно искренне? Может быть, десять, может быть четверо или пятеро. Они это знают, этого ждут, и вот почему, когда они думают, что дело того стоит, они задают одни и те же вопросы одному человеку снова и снова, стараясь узнать истину. Они часто действуют таким образом, почти всегда с людьми, которые придумывают целые истории о том, что они сделали или видели, со всеми деталями. Конечно, вы не из их числа. Вы не придумывали истории со множеством деталей. Вы просто ответили на простой вопрос «нет» вместо «да». Они не смогли поймать вас…

— Что за вопрос? Что вы хотите сказать?

— Я как раз собираюсь. Я хочу…

— Вы хотите сказать, что я солгала? О чем?

Я покачал головой, не обвиняя ее по лжи.

— Подождите, пока я не дойду до этого. Вы, конечно, изобразите большое удивление, если я просто заявлю, что Файфи Гоухин убила Артура Рэкила, подменив его капсулу в ресторане тем вечером, и что вы видели, как она это проделала. Естественно, вам придется, поскольку полиция спрашивала у вас, видели ли вы, как кто-то проделывал эти действия или их часть, и вы ответили «нет». Не так ли?

Она нахмурилась, задумавшись. Ее руки все еще были сжаты.

— Но вы… вы ведь не делали никакого такого заявления.

— Верно. Я лучше пойду другим путем. У Ниро Вулфа свой метод расследования и свой способ получения выводов. Он пришел к выводу, что если он пошлет меня на встречу с вами, попросить вас сказать полиции, что вы видели, как Файфи Гоухин подменила капсулы, то это послужит интересам истины и правосудия. Итак, он послал меня, и я прошу вас. Возможно, вас это смутит, но это не так и плохо. Как я уже объяснял, это будет не первый раз, когда кто-то неожиданно что-то вспоминает. Вы можете сказать, что вы и мисс Гоухин были подругами, и вам очень не хотелось говорить об этом, но теперь вы поняли, что должны сказать правду. Вы можете даже сказать, что я пришел сюда и убедил вас заговорить, но вам, конечно, не нужно упоминать о десяти тысячах долларов. Затем…

— Что за десять тысяч долларов?

— Я же рассказываю вам. Мистер Вулф также заключил, что было бы неразумно ожидать, что вы подвергнетесь такому испытанию без какой-либо компенсации. Он сделал предложение мистеру и миссис Рэкил, и они согласились выделить некоторую сумму денег. Десять тысяч из них достанутся вам в качестве оценки вашего вклада в совершение правосудия. Они будут переданы вам наличными в течение двух суток после того, как вы выполните свою часть сделки, — и нам нужно будет только обсудить, что именно вы скажете полиции. Говоря от имени Ниро Вулфа, я гарантирую вам оплату в течение двух суток, или, если хотите, вы можете сами проехать со мной к нему, и он гарантирует вам это лично. Не спрашивайте меня, как он пришел к заключению, что виновата именно Файфи Гоухин и что вы это видели, потому что я не знаю. Как бы то ни было, если он прав, а он обычно оказывается прав, она только получит по заслугам. Вы ведь знаете, что это правда.

Я остановился. Она сидела неподвижно, пристально глядя на меня. Света было немного, и я не мог ничего сказать по ее глазам, но они выглядели абсолютно пустыми. Секунды складывались в минуты, и я начал думать, что вогнал Деллу в транс, и решил потеребить ее.

— Я вам все разъяснил?

— Да, — пробормотала она, — вы все разъяснили.

Неожиданно по всему ее телу пробежала дрожь, голова бессильно поникла, локти уперлись в колени, а ладони закрыли лицо. Дрожь прекратилась, и она замерла в таком положении. Это продолжалось так долго, что я решил, что придется еще раз потеребить ее, но не успел я ничего сделать, как она выпрямилась и требовательно спросила:

— Что дало вам право думать, что я способна на такое?

— Я не думаю. Думает мистер Вулф. Я просто задрипанная дешевая марионетка.

— Вам лучше уйти. Пожалуйста, уходите!

Я встал, но не знал, на что решиться. Мне казалось, что все должно было пройти как по маслу, как и говорилось в данных мне инструкциях, но сейчас я не был в этом уверен. Должен ли я пытаться выдавить из нее «да» или «нет», или оставить все в подвешенном состоянии? Я не мог остаться там навсегда, пытаясь решиться на что-то, пока она будет глядеть на меня, так что я сказал ей:

— Я думаю, что это хорошее предложение. Наш номер есть в телефонном справочнике.

Она ничего не сказала мне в спину, пока я шел к выходу. Я сам выпустил себя, спустился на три этажа, дошел до Лексингтон-авеню, нашел телефонную будку в аптеке и набрал прекрасно известный мне номер. Почти сразу же у меня в ушах раздался голос Вулфа.

— Все в порядке, — сказал я, — я в телефонной будке. Только что оставил ее.

— В каком настроении?

— Точно не знаю. Она спрятала Кэрол Берк в стенном шкафу. После того как я навел порядок и мы остались одни, я действовал по сценарию, и это произвело на нее впечатление. Я все так хорошо объяснил, что она даже не задала ни одного вопроса. Свет был не слишком ярким, но насколько я могу судить, перспектива заработать десять кусков не была абсолютно неприемлемой для нее, так же как и мысль о том, чтобы вырыть яму мисс Гоухин. Она пришла в полное смятение и расплакалась. Велела мне уйти, и я подумал, что благоразумнее будет подчиниться. Когда я уходил, она была в ступоре.

— Что она собирается делать?

— Только не цитируйте меня. Я сказал ей, что нам нужно обсудить, какие показания она даст полиции, так что она даст знать, если решит играть в нашу игру. Вы хотите услышать, как я оцениваю шансы?

— Да.

— Ладно. На то, что она все выложит полиции, единственный вариант, который все испортит, — сорок к одному, что нет. Это не в ее образе мыслей. На то, что она решит играть с нами, — двадцать к одному, что нет. Она не настолько крутая. На то, что она просто оставит все, как есть, и будет держать язык на привязи, — пятнадцать к одному, что нет. Из общих соображений. На то, что она расскажет мисс Гоухин, — десять к одному, что нет. Она ее слишком ненавидит. На то, что она расскажет Кэрол Берк, — два к одному, что нет, но я копал не слишком глубоко. На то, что она расскажет мистеру X., — равные ставки, и неважно, кто тут коммунист, а кто нет. Это покажет ему, какое у нее большое и прекрасное сердце, насколько она благородна. Это вполне вероятно. Такое случалось не раз. Сол там?

— Да. Я никогда не трачу ничьих денег, даже своих собственных, при таких слабых шансах.

— Особенно наших собственных. А в данном случае вы подставляете мою шею. Вам незнакомо чувство страха, когда дело касается моей шеи. Мы будем продолжать?

— А разве есть альтернатива?

— Никакой. Сол уже собрал своих людей?

— Да.

— Скажите ему, чтобы он выходил и встретился со мной на северо-восточном углу перекрестка Шестьдесят девятой улицы и Пятой авеню. Она, должно быть, звонит Хитсу прямо сейчас.

— Очень хорошо. Потом вернешься домой?

Я сказал, что вернусь, и выбрался из духовки. Ничто не казалось мне более привлекательным в ту минуту, чем здоровенный бокал кока-колы с лаймом и со льдинками, ласкающими мои пересохшие губы, но, подумав, что Делла уже могла ему дозвониться, я прошел мимо стойки с напитками с гордо задранным носом и выбрался в пекло. Такси довезло меня на угол Шестьдесят девятой улицы и Пятой авеню за шесть минут. На моих часах было 9.42.

Я прошагал на восточную часть Шестьдесят девятой улицы и остановился на другой стороне от увенчанного куполом входа в многоквартирный дом, одним из жильцов которого был Генри Джеймсон Хитс. Мне не требовалось осматриваться, поскольку Сол Пензер днем уже побывал здесь, произвел рекогносцировку и наметил места для наблюдателей. Это потребовало усилий, но было весьма желательным, поскольку планировалась довольно сложная слежка в три смены, по три человека в каждой, причем Сол Пензер возглавлял одну тройку, Фред Даркин другую, а Орри Кэтер третью. Стоило это удовольствие пятнадцать зеленых в час, то есть вполне прилично, учитывая, что Вулф считал шансы на успех равными одному из двадцати. Не заметив никого, кроме швейцара в форме, я вернулся на угол.

Подкатило такси, и из него вышли трое. Двое из них для меня были просто людьми, чьи имена я знал и чьи данные мне были хорошо известны, но третьим был Сол Пензер, тот самый парень, которого мне хотелось бы иметь поблизости, когда я буду висеть на краю пропасти и на меня будет пикировать черный орел. Сутулые плечи и огромный, во все лицо, нос делают его с виду раз в пять менее сильным и стойким и раз в десять менее смышленым, чем в действительности. Я пожал ему руку, поскольку не видел его около недели, и кивнул остальным.

— Нам нужно что-нибудь обговорить? — спросил я.

— Не думаю. Мистер Вулф мне все объяснил.

— Прекрасно, приступайте. Вы знаете, что ребята из уголовки тоже могут следить за ним?

— Конечно. Мы постараемся не споткнуться об них.

— Вы должны знать, что дело это долгое, и кроме него, ставить нам не на кого. Чем быстрее вы его упустите, тем быстрее разойдемся по домам.

— Нам его упустить — раз плюнуть.

— Молодец. Вот благодаря таким, как ты, скоро статуи частных сыщиков установят в Центральном парке. Увидимся в свидетельской ложе.

Я оставил их. Моей главной и насущной целью был высоченный бокал с кока-колой и лимоном на Мэдисон-авеню, но я мужественно заставил себя протопать целый квартал до Семидесяти улицы. Шестьдесят девятая теперь принадлежала Солу и его команде.

6

На следующее утро, в пятницу, в одиннадцать часов я сидел в кабинете, прислушиваясь к клацанью лифта, который вез Вулфа вниз из оранжереи.

Делла Девлин затаилась и не подавала признаков, что, впрочем, играло нам только на руку. То, чего мы ждали, мы и получили, по крайней мере первую порцию. В 0.42 ночи позвонил Сол: Хитс замечен на Шестьдесят девятой улице, прибыл на такси, один. За ночь больше ничего не случилось. В 6.20 утра Сол позвонил и сказал, что Фред Даркин и двое его людей приняли смену и прошли инструктаж прямо на месте. В 10.23 позвонил Фред: Хитс вышел из своего дома, сел в такси, доехал до дома 719 на Восточной Пятьдесят первой улице и вошел в него. Это был тот самый серый кирпичный дом, который я навестил накануне. По словам Фреда, никаких признаков официальной слежки они не заметили. Они перегруппировались и ждали. Я на радостях известил Фреда, что он мой самый любимый ирландец и останется таковым навеки, если не упустит нашу жертву, а потом позвонил Вулфу в теплицу и проинформировал о свежих новостях.

Вулф вошел, сел за стол, просмотрел утреннюю почту, подписал пару чеков, продиктовал письмо кому-то в Висконсин с просьбой поставить нам колбасу и склонился над кроссвордом из лондонской «Таймс». Я действовал по заведенному распорядку, аккуратно и не торопясь, совершенно отчетливо демонстрируя, что могу быть таким же безмятежным, как и он, вне зависимости от напряженной и щекотливой ситуации. Я как раз закончил распечатывать конверт, когда прозвенел звонок. Я проскакал в прихожую, бросил взгляд через полупрозрачную стеклянную панель, круто развернулся, возвратился в кабинет и заявил:

— Думаю, что с букмекерством я завязал. Я ставил сорок против одного, что она не проболтается. Там Венгерт и Кремер. Мы можем выскользнуть через задний ход и попытаться удрать в Мексику.

Перед тем, как посмотреть на меня, он старательно дописал слово:

— Ты фиглярничаешь?

— Нет, сэр. Это они.

— В самом деле, — его брови слегка поднялись. — Приведи их сюда.

Я дошел до двери, повернул ручку и распахнул дверь настежь.

— Привет, привет, — заворковал я. — Мистер Вулф только минуту назад сказал, что мечтает повидаться с мистером Кремером и мистером Венгертом, а вы уже здесь.

Моего веселья хватило ненадолго: после первого же привета они ввалились в прихожую, а к тому времени, как я закончил свою тираду, они уже пересекли порог кабинета. Заперев дверь, я поспешил за ними. Войдя в кабинет, я был обескуражен тем, что Венгерт и Вулф пожали другу руки, но затем я вспомнил, что окружной прокурор всегда обменивается рукопожатиями с защитником перед началом процесса, чтобы продемонстрировать собственную непредвзятость. Кремер обычно садился в красное кожаное кресло у края вулфовского стола, но на этот раз он уступил почетное место Венгерту, и я подвинул ему одно из желтых кресел.

— В прошлый раз я передавал вам с Гудвином привет, — сказал Венгерт. — Я надеюсь, он не забыл.

Вулф наклонил голову.

— Не забыл. Спасибо.

— Тогда я не думал, что увижу вас так скоро.

— Так же, как и я.

— Да, я полагаю, что так. — Венгерт положил ногу на ногу и откинулся назад. — Гудвин сказал, что вы взялись за работу для мистера и миссис Бенджамин Рэкил.

— Верно. — Вулф был небрежен. — Я подрядился расследовать смерть их племянника. По их словам, он работал на ФБР. Было бы неразумно перейти вам дорогу, вот я и послал мистера Гудвина повидаться с вами.

— Полно пороть чушь. Вы послали его, чтобы получить нужные вам сведения.

Вулф пожал плечами.

— Я преклоняюсь перед таким всеведением. Мои мотивы часто неясны мне самому, а вы все о них знаете. Ваше преимущество. Если у него было такое поручение, то он с ним не справился. Вы ему ничего не сказали.

— Да. Наши досье служат нам, а не частным детективам. Я пришел сюда, чтобы сказать: да, мы связаны с этим делом, но это не для печати. Если вы не хотели перейти нам дорогу, то, конечно, оступились. Но официально этим делом занимается отдел по расследованию убийств уголовной полиции Манхэттена, так что я здесь просто слушаю, — он кивнул Кремеру. — Давайте, инспектор.

Кремер с трудом сдерживался. Сдерживаться — было для него хронической проблемой, проявлялось это по-разному, в основном в том, что его мясистое красное лицо постепенно багровело все больше и больше, причем краска медленно сползала вниз по крепкой мускулистой шее. Глядя на Вулфа, он выпалил:

— Видит Бог, я удивлен! Не так Гудвином, как вами! Подстрекательство к лжесвидетельству. Попытка подкупа свидетеля с целью дачи ложных показаний. Я знаю, что вы часто идете на большой риск, но, святые угодники, и данном случае вы даже не рисковали, а просто подставили шею!

Вулф нахмурился:

— Вы говорите что мистер Гудвин и я принудили кого-то дать ложные показания?

— Вы пытались!

— Боже мой, это серьезное обвинение. Должно быть, у вас есть ордера. Вручите их, пожалуйста.

— Расскажите ему все, инспектор, — посоветовал Венгерт.

Голова Кремера дернулась в мою сторону:

— Ты был вчера вечером в квартире Деллы Девлин на Пятьдесят первой улице?

— Сегодня жарче, чем вчера, — констатировал я.

— Я, кажется, задал тебе вопрос! — гаркнул Кремер.

— Это ребячество, — заметил Вулф. — Вы не хуже нас знаете, как предписывает закон обращаться с подозреваемыми.

— Расскажите ему, инспектор, — повторил Венгерт.

Кремер кинул на Вулфа недобрый взгляд.

— Да вы любой закон вывернете в свою пользу. Ладно. Вчера вы отправили Гудвина к Делле Девлин. Он предложил ей от вашего имени десять тысяч долларов за то, чтобы она засвидетельствовала, будто видела, как Файфи Гоухин взяла со стола коробочку, подменила одну капсулу и положила коробочку на прежнее место. Гудвин сказал, что деньги ей передадут мистер и миссис Рэкил сразу после того, как она даст ложные показания. Мне не следовало обвинять Гудвина в подстрекательстве к лжесвидетельству. Я должен был употребить термин «попытка к подстрекательству». Теперь можно задать Гудвину несколько вопросов?

— Я сам хочу задать ему вопрос. — Взгляд Вулфа переместился на меня. — Арчи. Правда ли то, что сказал мистер Кремер?

— Нет, сэр.

— Тогда не отвечай ему. Полицейский не вправе допрашивать гражданина по поводу дела, в изложении которого допустил неточность. — Он повернулся к Кремеру. — Это может тянуться целую вечность. Почему бы не решить дело сразу — окончательно и бесповоротно? — Он кивнул мне. — Арчи, позвони мисс Девлин и пригласи тотчас приехать к нам.

Я принялся не мешкая накручивать диск телефона.

— Перестаньте, Гудвин, — выпалил Венгерт. Я даже ухом не повел. Тогда Кремер без лишних разговоров в два прыжка пересек комнату и хлопнул по рычажку. Я недоуменно посмотрел на него, а Кремер ожег меня злобным взглядом. Я положил трубку на место, и только тогда Кремер вернулся и сел в желтое кресло.

— Тогда нам придется говорить по-другому, — произнес Вулф. — Ваша позиция не выдерживает никакой критики. Вы пытаетесь запугать нас за некое предложение, якобы сделанное мистером Гудвином от моего имени мисс Девлин; я считаю, что нужно сначала установить, что именно было сказано, а сделать это можно лишь одним образом — собрав их обоих здесь. Тем не менее вы не только не привели ее с собой, но и всячески препятствуете тому, чтобы я позвал ее сюда. Совершенно очевидно, что вы против того, чтобы мисс Девлин узнала о происходящем. Это, разумеется, совершенно смехотворно, но я воздержусь от выводов. Трудно поверить, что нью-йоркская полиция может вступить в заговор с ФБР, чтобы подставить гражданина, даже такого, как я.

Кремер снова побагровел.

Венгерт прокашлялся.

— Послушайте, Вулф, — сказал он примирительным тоном, — мы пришли, чтобы достичь согласия.

— Очень хорошо, Так почему бы вам не начать?

— Я и пытаюсь. Дело в том, что на карту поставлены интересы американского народа и американского правительства. Я знаю, что, когда нужно, вы с Гудвином умеете держать язык за зубами. Так вот, сейчас я говорю не для протокола. Это понятно?

— Да, сэр.

— А вам, Гудвин?

— Угу.

— Надеюсь, вы меня не подведете. Артур Рэкил сказал своей тете, что работает на ФБР. Это вранье. Либо он состоял в компартии, либо просто вешал лапшу на уши — я пока сам не уверен, к какому варианту склониться. Мы не знаем, сказал ли он еще кому-то, кроме своей тетки, но мы пытаемся это выяснить вместе с полицией. Вполне возможно, что он неосторожно обмолвился о работе в ФБР какому-нибудь коммунисту, за что и поплатился жизнью. Мы не исключаем и другие причины, даже личного характера, но прежде всего расследуем коммунистический след. Теперь, надеюсь, вам понятно, почему мы занялись этим делом. Оно затрагивает интересы всей нации. Вы это понимаете?

— Я понял это еще позавчера, — пробурчал Вулф, — когда послал к вам мистера Гудвина.

— Хорошо, — поспешно проговорил Венгерт, которому явно не хотелось ссориться с Вулфом. — Но теперь речь идет о вас. Я прекрасно понимаю, что для вас главное — изобличить убийцу и получить гонорар. Но нам известно, что вчера вы подослали к мисс Девлин Гудвина с предложением заплатить ей, если она даст ложные показания против мисс Гоухин. Мы также понимаем, что без серьезной причины вы на подобный поступок не решитесь. Вы слишком хорошо отдаете себе отчет по всех действиях. Вы сами говорите, что уважаете интересы общества. В таком случае, вы можете нам довериться — ведь и я и инспектор служим именно общественным интересам, защищаем их. Мы гарантируем вам полную конфиденциальность. Кого вы подозреваете и чего намеревались достичь с помощью попытки подкупа мисс Девлин?

Вулф сочувственно обозревал его из-под полуприкрытых век.

— Вы ведь не круглый болван, мистер Венгерт. — Его взгляд чуть переместился. — И вы тоже, мистер Кремер.

— И на том спасибо, — буркнул Кремер.

— Да, учитывая, сколько вокруг нас идиотов. Тем не менее ваш приход сюда и неуклюжая попытка оказать на меня давление — все это, мягко говоря, неразумно. Объяснить?

— Если это вас не слишком обременит.

— Постараюсь быть возможно более кратким. Давайте на минуту предположим следующее: пусть я и вправду получил у мистера и миссис Рэкил разрешение на столь сомнительную аферу; пусть я послал мистера Гудвина к мисс Девлин; пусть он сказал ей, что я пришел к умозаключению, что Артура Рэкила убила мисс Гоухин, а она, мисс Девлин, видела, как убийца подменила капсулу. Предположим также, что я предложил ей уведомить о случившемся полицию, а в компенсацию посулил некую сумму, предоставить которую согласились мистер и миссис Рэкил.

Вулф поднял руку ладонью наружу.

— Если даже я так и поступил, это никак нельзя назвать ни подстрекательством к лжесвидетельству, ни даже попыткой подстрекательства к даче ложных показаний, поскольку никто не докажет, что эти показания были бы ложными; более того, в таком случае мисс Гоухин могла бы подать на меня иск за клевету. Мне пришлось пойти на риск, а оправдается он или нет — покажет время. В том случае, если бы выяснилось, что я не только не совершил противоправных действий, а напротив — способствовал торжеству правосудия, все мои действия были бы полностью оправданы. Надеюсь, что так и случится. Даже уверен.

— Значит, вы можете…

— Пожалуйста, не перебивайте. Теперь предположим, что, совершив все то, о чем я вам сейчас рассказал, я раскрою вам и все свои расчеты, и гипотезы. Одно из двух: либо вы попытаетесь меня отстранить от этого дела, либо будете мне помогать. В первом случае, вы оказались бы последними ослами, а во втором — впрочем, такой исход и предположить немыслимо. В любом случае вы не можете себе позволить даже быть в курсе предложения подкупить свидетеля по делу об убийстве, независимо от того, подлинные или ложные показания от него требуются. Ваше положение это запрещает. Я частное лицо и могу это себе позволить; вы — нет. А раз так, то какого дьявола вы сюда заявились? Если мне суждено потерпеть поражение, опозориться и понести наказание, то так тому и быть. Но зачем вы ко мне пришли, если выхода нет?

Вулф перевернул ладонь.

— По счастью для вас, это пустые разговоры. Я просто рассуждал вслух. Строил предположения. Теперь, если вернуться к действительности, я готов, господа, представить вам нужные сведения… Разумеется, мистер Гудвин поступит так же. Итак?

Они переглянулись. Кремер хмыкнул. Венгерт почесал ухо и посмотрел на меня, а я с самым простодушным и невинным видом воззрился на него. Должно быть, Венгерту это пришлось не по вкусу, и он обратился к Вулфу.

— Вы раскрыли карты, велев Гудвину позвонить мисс Девлин, — сказал он. — Я должен был это предвидеть. Тут вы дали маху.

В этот миг зазвонил телефон, я развернулся и снял трубку.

— Контора Ниро Вулфа, у телефона Арчи Гудвин.

— Это Раттнер.

— О, привет. Говори потише, у меня очень нежные уши.

— Даркин отправил меня звонить, пока сам пасет объекта. Объект вышел из дома номер семьсот девятнадцать по Восточной Пятьдесят пятой улице в семь сорок одну. С ним никого не было. Он дошел до Лексингтон-авеню, свернул за угол и зашел в аптеку, откуда сейчас звонит по телефону. Я нахожусь в ресторанчике по другую сторону улицы. Какие указания?

— Никаких, спасибо. Привет жене, детям, тете Агате.

— Понял.

Я положил трубку и развернулся лицом к гостям, но вечеринка, похоже, заканчивалась. Они уже стояли, а Венгерт даже двинулся к двери. Кремер же говорил:

— …я сам решу, что здесь говорилось не для протокола. Зарубите себе на носу.

Он повернулся и последовал за Венгертом в прихожую. Я решил, что не стану выскакивать как угорелый, поскольку двое взрослых мужчин вполне могут сами повернуть ручку и открыть дверь, но подошел поближе, чтобы понаблюдать за их уходом. Заперев за блюстителями интересов общества дверь, я вернулся в кабинет и обратился к Вулфу:

— Ловко сработано. Но что бы случилось, если бы они позволили мне позвонить ей?

Вулф состроил гримасу.

— Пф! Если бы они ее раскололи, то не пришли бы ко мне. Они послали бы за тобой, возможно, с ордером на арест. Это наиболее вероятно.

— Они могли в любом случае позволить мне набрать ее номер.

— Вряд ли, ведь тогда выяснилось бы, кто их навел. А если бы она и в самом деле выехала к нам, я бы сумел выдворить их вон до ее приезда.

Я поставил желтое кресло на место.

— Все равно я рад, что они не раскусили ваш блеф. Звонил Раттнер с сообщением от Фреда. Хитс был у мисс Девлин один час и четыре минуты. Он покинул ее в одиннадцать часов сорок одну минуту и говорил с кем-то по телефону в аптеке, пока Раттнер звонил мне.

— Приемлемо.

Вулф взял карандаш и с легким вздохом склонился над кроссвордом.

7

Принято считать, что самый длинный день в году — это двадцать первое июня, однако на сей раз самым длинным оказалось третье августа. Оно тянулось и тянулось до бесконечности — мне показалось, что после ухода Кремера и Венгерта прошло несколько недель. Дело в том, что помочь нам мог только один поворот событий, тогда как угробить могло все, что угодно. Например, Хитса могли упустить. Или же он обтяпал все свои делишки по телефону. Или сам Вулф ошибся, строя умозаключения — такое с ним случалось в одном случае из двадцати. Или Хитс мог назначить встречу в таком месте, где до него не доберешься. Или какой-нибудь шпик или ФБРовец в последнюю минуту мог все испортить. Или, или, или…

Вулф накинул всем по пятерке в час. На тот случай, если поступит сигнал, мне нельзя было терять ни секунды, так что Херб Аронсон поджидал меня в своем такси возле заправочной станции на углу Одиннадцатой авеню; такси, разумеется, оплачивал Вулф. Кроме того, он приходил к нам обедать, а в семь вечера еще и поужинал.

Всякий раз, как звонил телефон, я хватал трубку, сам не зная, хочу я того или нет. Да, могла уже завариться каша, но, с другой стороны, я опасался услышать, что его упустили. Чтобы успешно следить за кем-то в Нью-Йорке, если этот кто-то к тому же пытается остаться неузнанным, требуется не только особое искусство, но и изрядное везение. В лице Сола, Фреда и Орри мы оплачивали искусство, но вот везение, увы, не купишь.

Впрочем, пока нам все-таки везло. Раттнер от имени Фреда звонил еще дважды, а в два часа его сменил Орри. В первый раз Раттнер сообщил, что Хитс, заглянув в магазин оптических принадлежностей и в книжную лавку, зашел в ресторанчик на Сорок пятой улице, где в настоящее время обедает в обществе двух незнакомых мне по описанию мужчин, а во второй — сказал, где его может найти Орри. Признаков полицейской слежки по-прежнему не наблюдалось. Днем и ближе к вечеру Орри звонил несколько раз. Хитс со спутниками отбыл из ресторанчика в 2.52, они взяли такси и доехали до многоквартирного дома на Шестьдесят девятой улице, где жил Хитс. Поднялись наверх. В 5.35 оба незнакомца вышли на улицу и удалились пешком. В 7.03 вечера Хитс спустился, взял такси, поехал в ресторан «Чезар», встретился и отужинал там с Деллой Девлин. В 9.14 они покинули ресторан и поехали на такси на Пятьдесят первую улицу, зашли в серый кирпичный дом, где и оставались до сих пор. В десять вечера Орри сменил Сол и продолжал нести наблюдение на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню.

К тому времени я уже не находил себе места, а Вулф лез вон из кожи, пытаясь прикинуться беззаботным. От половины десятого до половины одиннадцатого он четырежды путешествовал к книжным полкам (личный рекорд!), тщетно пытаясь подобрать подходящую книгу.

— Неужто нервничаете? — не выдержал наконец я.

— Да, — ответил Вулф как ни в чем не бывало. — А ты?

— Я тоже.

Этот диалог имел место почти в одиннадцать. Почти сразу зазвонил телефон. Я схватил трубку. Звонил Билл Дойл. Он тяжело дышал.

— Погоди, отдышусь чуток, — попросил он. Потом сказал: — Уйдя оттуда, он что-то заподозрил и начал петлять, как заяц. Мы подставили ему Эла и позволили стряхнуть его — сам знаешь, как Сол устраивает такие фокусы, — но все равно мы едва его не упустили. Он протопал пешком до пересечения Восемьдесят шестой улицы с Пятой авеню и вошел в парк. Остановился возле скамьи, на которой сидела женщина с колли на поводке, и вступил в разговор. Сол говорит, что тебе нужно приехать.