Маг Рифмы (№5) - Мой сын маг

Вовремя и брейся, и стригись!

Если с бородой ты до колена,

Всяких осложнений берегись!

Борода мужчину украшает,

Будучи умеренной длины,

Стричь ее раз в месяц подобает,

Бритва ей и ножницы нужны.

Ну а если у тебя на роже

Сосны, елки, палки, лес густой,

Искра малая в одно мгновенье может

В бороде разжечь пожар лесной!

Борода джинна мгновенно занялась пламенем. Он взвыл, сбивая огонь, и что-то прошептал на незнакомом языке. Мэт нахмурился — ни на один из арабских языков это похоже не было.

И тут хлынул проливной дождь. Мэт мигом промок до нитки. А джинну — хоть бы что. Дождь струился на него и сквозь него и быстро погасил вспыхнувший в его пышной бороде пожар. Джинн запрокинул голову и разразился хохотом, от которого вновь зашатались стены замка. Мэт вспомнил про стены Иерихона и понял, что нужно немедленно положить конец разрушительной силе звука. И дождя тоже. Но дождь мог немного подождать.

Иисус Навин разрушил Иерихон,

Там пели трубы, а точней — вопили.

И стены рухнули, издав предсмертный стон,

И превратились в кучки бренной пыли.

Но в той победе был один секрет:

Ведь иудеям это помогало,

А ты хохочешь, джинн, а эха нет.

Я отключил его — и вмиг его не стало.

Джинн продолжал хохотать, но звук его хохота как бы ограничился непосредственной близостью от него самого, перестал разлетаться по округе и сотрясать стены замка. Стены прекратили шататься. Джинн ошарашено умолк.

Тут свою лепту внес Савл:

Я вас люблю, мои дожди,

Но замок может прохудиться!

Утихни, дождик, погоди!

Но далеко не уходи,

Как знать — вдруг сможешь пригодиться!

Дождь утих, но не прекратился. Что ж, Савл и не повелел ему прекращаться.

Слово взял Мэт:

Умыт дождем травой поросший склон

Здесь так легко упасть и поскользнуться!

Но джинна так манит, так тянет он,

Подманит — и поможет навернуться!

Незваный гость издал весьма недовольный рев, но его как будто ухватила невидимая рука и отбросила от замка — прямо к упомянутому Мэтом «травой поросшему склону». Джинн грохнулся на склон позади замка и с бешеной скоростью заскользил по нему вниз.

— Надеюсь, он не ударился о городскую стену, — заметил Савл, потирая шею.

— Ну если и ударился, то не очень сильно.

Волноваться было нечего. Джинн скользил все медленнее и медленнее, затем снова взмыл в воздух и вовсю завертел правой ручищей, словно крылом ветряка.

— Вот он! — крикнул Савл. — Теперь держись!

Джинн продолжал вертеть рукой, и в его ладони накапливалось нечто, что он явно собирался швырнуть в обидчиков.

Взмах, еще один... Наконец джинн решил, что набрал достаточно того, что собирался бросить, — и швырнул в замок валун диаметром фута четыре.

Тут до Мэта дошел смысл предупреждения Савла. Он обнял край амбразуры так, словно то была его обожаема супруга.

Его супруга! Мэт обернулся. Алисанда крепко держалась за кронштейн для факела, надежно вмурованный в гранитную стену. Но сам Мэт, обернувшись, ослабил хватку.

Камень упал, вызвав землетрясение, а Мэта поволокло к проему между амбразурами.

— Мэт! — вскричал Савл и бросился к другу. Его руки разжались, и их обоих тряхнуло, словно блох в шерсти гигантского пса, если бы тот вздумал вдруг остервенело почесаться.

Алисанда вскрикнула и полетела за ними. Мэт расставил ноги и уперся ими в стену по обе стороны от отверстия амбразуры. Савл ударился о стену рядом и обхватил руками гранитный столбик, отделявший одну амбразуру от другой.

Свободной рукой он ухватил Мэта за лодыжку. Алисанда налетела на столбик по другую сторону от Мэта. Мэт сумел ухватить ее за ногу.

Парапет перестал сотрясаться. Савл приподнялся и выглянул в амбразуру.

— Они прибывают! — сообщил он. — Держитесь крепче!

Мэт заметил, что Алисанда крепко держится за гранитный столбик. Он отпустил ногу жены и сам осмелился выглянуть за край амбразуры. Действительно, появились еще три джинна с булыжниками в руках — булыжники они, по всей вероятности, создавали исключительно из воздуха.

— Просто не представляю, чем им ответить! — прокричал Мэт Савлу. — Еще хорошо, что у них с меткостью так себе. Какой-нибудь олимпийский чемпион по метанию ядра нас точно бы уже по стенкам размазал.

— Вот именно! — откликнулся Савл. — Пора действовать.

Один из джиннов, державшийся посередине отряда, швырнул камень. Савл торопливо пропел:

«Время камни собирать»

Так сказал мудрец.

Собирать, а не швырять

Камни во дворец!

Кто меня не понял, тот

Полный дуралей!

Объявляю недолет

Я для всех камней!

Камень, камень, ну-ка брысь!

Прямо в воздухе взорвись!

Камень послушно взорвался в воздухе. Емкий большой осколок угодил в того джинна, который этот камень и швырнул. Джинн взревел и исчез. Еще один камень упал на склон холма и покатился по нему, но довольно быстро исчез следом за тем, кто его бросил.

— Продолжай читать мой стишок! — распорядился Савл. — Если мы не будем закрывать рта, ни один из пущенных ими камней не долетит до нас!

— Договорились! — крикнул в ответ Мэт и подхватил стихотворение. Пусть не шедевр, но оно ему определенно понравилось. Они с Савлом читали строчки друг за другом, каноном, и все камни дисциплинированно взрывались, а самые большие осколки всегда летели в сторону джиннов. Савл пел, Мэт пел, Алисанда пела, булыжники взрывались один за другим.

В конце концов Мэт понял, что им подпевают еще три человека: его помощник — маг Орто Дружелюбный, капитан гвардии и рыцарь в накидке, изобличавшей его принадлежность к ордену Святого Монкера. В первое мгновение Мэту показалось странным увидеть здесь этого рыцаря, но, приглядевшись, он признал в нем сэра Жильбера. Однако здороваться и радоваться встрече времени не было. Пока остальные расправлялись с булыжниками, Мэт должен бы произнести заклинание, которое искоренило бы джиннов окончательно. И он такое заклинание произнес:

Надоели мне эти кошмарики!

С ними день превращается в ночь.

Ну-ка, словно воздушные шарики,

Улетайте отсюда вы прочь!

Мне не жаль водорода и гелия,

Брысь отсюда, и мой вам совет:

Впредь не суйтесь к нам без приглашений,

Ибн Дауду — горячий привет!

Откуда ни возьмись подул свирепый ветер. Джинны закрутились, завертелись, протестующе взревели — вот они уже мчались над городом, а вот — уже над горизонтом и наконец совсем скрылись из виду.

Савл смотрел им вслед, затем протянул:

— Да... — И немного погодя добавил:

— Что ж, не плохо! — Обернулся к Мэту и спросил:

— Как это, скажи на милость, ты добился такого успеха?

Мэт пожал плечами:

— Да так, поимпровизировал немного, арабские сказки вспомнил.

К тому же он искренне надеялся, что в этом мире еще никто слыхом не слихивал про водород и гелий — легкие газы, которыми наполняли дирижабли.

— Супруг мой, ты просто великолепен! — дрожащим голосом вскричала Алисанда и прижалась к Мэту.

— Как и ты, милая, — ответил Мэт и посмотрел жене в глаза.

Несколько мгновений Алисанда не сводила с Мэта сияющих глаз, но не выдержала — покраснела и потупилась. Мэт был поражен: ведь он всего-навсего напомнил королеве о том, что она — женщина, причем напомнил в конце сражения.

Правда, следовало учесть, что для нее с момента их разлуки прошло несколько месяцев...

Но ведь и он жутко волновался, его до смерти пугала мысль о том, что он может никогда не увидеться с ней... Желание вдруг охватило Мэта с такой силой, что он с трудом совладал с собой.

Алисанда почувствовала нетерпение мужа и одарила его взглядом, от которого Мэт буквально утонул в ее глазах.

— Господин Савл, — проговорила Алисанда, не отводя при этом глаз от Мэта.

— Не могли бы вы задержаться здесь и постеречь? Мне бы хотелось поговорить с моим супругом наедине и рассказать ему обо всем, что случилось за время его отсутствия.

Савл удивленно оглянулся, но, увидев выражение лиц изголодавшихся друг по другу супругов, все понял и едва заметно усмехнулся.

— Конечно, постерегу, ваше величество. Только не забывайте, лорду-магу предписан постельный режим.

— Я об этом позабочусь, — ответила Алисанда и увела Мэта в замок.

Мэт успел подумать о том, что его магия может ослабнуть, но быстро успокоил себя тем, что для людей женатых это не грех, а добродетель.

* * *

Через два часа Алисанда негромко, гортанно смеялась в ответ на очередной комплимент мужа. Отсмеявшись, она глубоко вздохнула, и лицо ее стало серьезным.

— Я на самом деле должна рассказать тебе о том, что случилось, любовь моя, — сказала она.

— Что ж — должна, значит, должна, — вздохнул Мэт. Он встал с кровати и завернулся в простыню. Обернувшись, он увидел, что жена накинула на плечи мантию и садится на стул в форме песочных часов.

— Грешно нам наслаждаться друг другом, когда наш народ подвергается нападениям врагов, — изрекла Алисанда, однако на ее порозовевшем лице играла улыбка, напрочь отрицавшая это заявление.

— Я не стал бы так уж сильно себя винить, — возразил, Мэт, сев на край кровати и взяв жену за руку. В который раз его поразила невероятность того, как удалось ему, вечному неудачнику, завоевать сердце такой красавицы. — В конце концов гармония жизни в стране зависит от гармонии жизни монарха. А я искренне надеюсь, что вношу в это дело свой посильный вклад.

Алисанда нахмурилась:

— И это говорит чародей, мудрец?

— Думаю, да, — задумчиво отозвался Мэт. — Почему бы и нет? Попробуй взглянуть на вещи так: если счастлива королева, то счастлива и ее страна. Надеюсь, я делаю тебя счастливой?

— Счастливее меня нет никого на свете! — страстно проговорила Алисанда и коснулась губами кончиков пальцев мужа.

Прикосновение ее губ вновь пробудило в Мэте желание и он удивился тому, что оно проснулось так быстро.

— Ты опять меня отвлекаешь.

Алисанда изумленно глянула на Мэта и лукаво усмехнулась:

— Разве мне не следует радоваться своим женским успехам в той же мере, в какой я радуюсь своим успехам королевы?

— О, конечно же, стоит, — выдохнул Мэт, наклонился и поцеловал жену.

Алисанда отстранилась, поправила мантию и выпрямилась.

— И все же счастье моего народа зависит от того, сумеем ли мы прогнать джиннов раз и навсегда.

— Эти духи мне знакомы, — протянул Мэт. — Они действительно зовутся джиннами. Мужчина — джинн, а женщина — джинна.

Алисанда испуганно вздрогнула;

— У них и женщины есть?

— Конечно, — ответил Мэт. — А откуда бы тогда брались новые джинны? Некоторые из них — ребята неплохие, но некоторые — очень, очень злобны.

— Не представляла, что тебе так много о них известно, — удивилась Алисанда. — Как же так получилось, что Савл о них почти ничего не знает?

— Ну... Савл большей частью изучал философию — он джинна способен узнать только тогда, когда тот вылезет из бутылки, причем желательно, чтобы на том была вышитая жилетка и шаравары.

— Нет, он их узнал и сказал, что это джинны, но он ни словом не обмолвился о том, что среди них бывают мужчины и женщины.

— Странно, учитывая, что он вырос, просматривая телевизионные передачи, пожал плечами Мэт. — Ну что можно сказать — это не его конек, надеюсь, что в «Сказках тысячи и одной ночи» он хотя бы названия прочитал.

— Так они арабы? — широко открыв глаза, спросила Алисанда. — Магометане?

Стало быть, в этом мире пророк тоже родился. Мэт кивнул.

— Не все, но некоторые из них. Думаю, далеко не все джинны обращены в эту веру. К тому же я вовсе не уверен и том, что те, которые напали на нас сегодня, имеют арабское происхождение. Они не похожи на сказочных джиннов, и речь их не похожа на арабскую. По крайней мере те немногие арабы, с которыми мне довелось общаться, так не разговаривали.

— Ты был знаком с джиннами? — оторопело вымолвила Алисанда.

— Да нет же, — несколько раздраженно проговорил Мэт. — Скажи мне лучше, давно ли они начали нападать?

— С того самого вечера, как ты нас покинул, — ответила Алисанда. — Во время первого нападения им удалось разрушить часть крепостной стены, и каменщики до сих пор заняты ее починкой. А потом Знахарь прочел стихотворение то самое, которое ты слышал от него сегодня, и прогнал джиннов прочь. Но они вновь вернулись перед зарей, и стоило Савлу прогнать одного из них, как его место тут же занимал другой. Жители города проявили великое мужество: они взбирались на стены и осыпали джиннов камнями, но те только хохотали и прорывались в город, где разрушали дома, хватали людей, лошадей, били их друг о дружку и потешались. Савлу и Орто Дружелюбному пришлось изрядно потрудиться, чтобы отогнать их. Они исчезли через час после восхода солнца — словно бы затем, чтобы показать нам, что им не страшен солнечный свет и что они творят, что хотят.

— Они кого-нибудь убили?

— Точно не знаю, но с тех пор в городе умерло несколько стариков.

— Старики всегда умирают, — кивнул Мэт и нахмурился. — Стало быть, джинны просто пытаются запугать нас, а не причинить какой-либо ощутимый вред. К тому же Савл оказался куда более крепким орешком, чем они думали. Совсем недурно для философа. Однако у меня сильное подозрение, что стоит джиннам захотеть, и положение может здорово осложниться. Как часто они появлялись?

— Раз или два в неделю. Священники и монахи молятся об укреплении духа Савла н его учеников — он обучил некоторых из них своему стихотворению. Молятся и многие жители города.

Совсем неглупо — для мира, где колдовали стихами, песнями и жестами, но при этом черпали силы либо от Бога, либо от Сатаны. Здесь сила молитвы была куда более явной, чем в том мире, где Мэт жил раньше. Мэта, правда, очень удивила новость о том, что Савл набрал учеников. Надо будет поинтересоваться успехами этих школяров. Он-то уже давно подметил, что любой, прочитавший стихи, мог здесь добиться кое-каких успехов в магии, и все же среднему гражданину вряд ли удавалось достичь больших высот в этом деле. Для могущественной, сокрушительной магии нужен талант, определенный склад ума, а таких людей было очень немного — можно по пальцам пересчитать тех, кто согласен был изучить псе законы, все заклинания. Немногим, таким как Савл и Мэт, магия давалась естественно, без труда. Да так и должно было быть, иначе они никогда не попали бы в Меровенс.

— Что ж, любая помощь лучше, чем ничего, — сказал Мэт. — А у Савла есть какие-нибудь соображения, как удерживать джиннов от нападений более или менее постоянно?

— Он говорил мне, что пытается окружить город невидимой и непробиваемой стеной — вроде Октройской стены, которую некогда поставил на границе Латрурии король Бонкорро.

— Она не пропускает волшебных летающих существ, но позволяет проникать сквозь себя медленно передвигающимся созданиям — таким, как лошади и люди, — кивнул Мэт. — В принципе такая оборона сгодилась бы и против летающего джинна, хотя я думаю, что сюда они смогли бы проникать и не летая. Все же попытаться стоит. Погляжу, может, и я сумею чем-то помочь.

— Даже если Савлу это удастся, все равно это лишь временная мера, — проговорила Алисанда с уверенностью божественной правоты монарха. Иногда, Мэт задумывался о том, не бывает ли у его супруги столь же божественных сомнений. Мы должны найти то место, откуда к нам прилетают эти джинны.

— Их источником, по всей вероятности, является колдун, посылающий их сюда, — отозвался Мэт. — По крайней мере в сказках это именно так. Думаю, еще осталось несколько джиннов, которые, так сказать, гуляют сами по себе и не состоят на службе у какого-либо колдуна, но этим сюда нос совать совершенно незачем.

— А вдруг их разгневал кто-нибудь из моих подданных?

— Не исключено, но вряд ли. Слишком много совпадений: они начали нападать с того самого дня, как я исчез из Меровенса. Мне очень легко удался уход отсюда и слишком трудно далось возвращение. Вот уже три совпадения. Подозреваю, что мы имеем перед собой организованные вражеские действия. И насколько серьезна осада?

— Происходящее трудно назвать «осадой» в буквальном смысле, — ответила Алисанда. — Храбрые купцы и крестьяне по-прежнему поставляют в город продовольствие, а горожане отваживаются покидать городские стены для покупки продуктов.

— Значит, нас как бы предупреждают, — высказал предположение Мэт. — Дают нам понять, что захотят — и с легкостью отрежут нас от мира.

— Ты говоришь о джиннах? Но почему?

— Вопрос, конечно, интересный, дорогая, — вздохнул Мэт. — Знаешь, если задуматься, я просто поражаюсь, как это подданным Фадекорта — то есть я хотел сказать — короля Ринальдо — удается удерживать всю территорию Ибирии. Скажи, а кто живет в Северной Африке? На землях, лежащих напротив Ибирии?

— На другом берегу Среднего моря, ты хочешь сказать?

Мэт принялся было описывать Алисанде Гибралтарский пролив, но довольно быстро понял, что географические познания Алисанды не слишком обширны. А потом — кто знает может быть, в этом мире и не было Гибралтара?

— Пусть будет Среднего моря, — в конце концов сдался Мэт.

— Мы зовем тамошних жителей маврами, — отвечала Алисанда. — Хотя, насколько я знаю, сами себя они так не называют.

Мэт кивнул:

— У меня на родине — тоже. Они мусульмане?

Алисанда нахмурилась:

— Кто такие «мусульмане»?

— Магометане, — перевел Мэт.

— А! — кивнула Алисанда. — Да. Они язычники.

С болью в душе Мэт вспомнил, что и в его мире средневековые христиане считали мусульман язычниками, ну а мусульмане, естественно, отвечали им любезностью за любезность и называли франков «неверными». Вряд ли здесь дела обстояли иначе. Порой Мэту с трудом верилось в то, что. христиане и мусульмане поклонялись одному и тому же Богу — Богу Авраама.

— Да, похоже, это именно те, о ком я думал, — заметил Мэт. — И что же, они завоевали какую-то часть Ибирии?

— Да. Они удерживают земли на крайнем юге страны, и притом не одну сотню лет.

Мэт помрачнел:

— Странно, что я не встретил ни одного мавра, покуда странствовал по Ибирии.

— Они обитают только на крайнем юге, муж мой. Здесь, в Меровенсе, все их владения равнялись бы угодьям какого-нибудь графа, не более того. В городе Альдосере живет мавританский дворянин, он называет себя эмиром. Он-то и правит мавританскими землями.

Вот что значит королева — ничегошеньки не ведает о Гибралтаре, зато превосходно разбирается в политической ситуации в соседней державе. Мэт нахмурился.

— А что помешало маврам продвинуться дальше?

В его мире мавры завоевали большую часть территории Испании — за исключением ряда северных королевств.

— Им помешал дед императора Гардишана. Язычники пытались прорваться в Меровенс через горы. Тысячами они просачивались в страну по горным тропам. И тогда Кортшенк из рода Гарди собрал войско здесь, в Бордестанге, и отправился на юг, чтобы сразиться с маврами. К войску присоединялись крестьяне, бежавшие на север и спасавшиеся от пожарищ и погромов. Войско становилось все более многочисленным — в него вливались и те крестьяне, которые покидали свои деревни из страха перед нашествием язычников. Днем войско двигалось к югу, а по ночам воины отдыхали, но при этом настоящие воины обучали крестьян боевым искусствам.

Присоединились к войску и многие рыцари, дабы защитить свои поместья, жен и детей.

Они столкнулись с маврами на мосту, и был бой. Кортшенк из рода Гарди сметал все на своем пути и захватил мост. Войско перешло мост и бросилось на рассыпавшихся противников. Два войска сошлись в яростной битве, но мавры тогда бились только ради того, чтобы завоевать чужие земли и насадить там свою веру, а рыцари и крестьяне сражались за свои дома, за своих жен и детей. В тот день победа улыбнулась Кортшенку из рода Гарди, а мавры бежали. Кортшенк продвигался дальше, и мавры не оказывали ему никакого сопротивления.

Затем они укрепились на горном перевале — в таком месте, где дюжина воинов способна противостоять целой армии, лишь бы только хватало тех, кто может занять место павших. Но воины Кортшенка прорубали себе путь с дикой яростью, к тому же доспехи у них были куда прочнее мавританских.

— Вряд ли это можно считать большим преимуществом — ведь мавры могли окружить своих противников.

— Могли, но места, для того чтобы взять противников в кольцо, на горном перевале было маловато. Рыцари бросались на врагов и давили их одной лишь тяжестью своих доспехов, а затем доказали маврам, насколько остры их мечи.

Итак, наши воины не давали маврам спуска, а в это время в бой вступили горцы они осыпали мавров градом камней. Некоторые камни попадали, увы, и по рыцарям, но, как я уже сказала, их доспехи были прочнее мавританских, особенно шлемы.

Мавры отступили и бежали, многие погибли, но Кортшенк продолжал преследовать их. К нему присоединились и некоторые горцы, опасающиеся мщения со стороны мавров. Как только войско оказалось на ибирийских землях, к нему присоединились новые рыцари и крестьяне. Теперь после каждого боя войско мавров редело, а войско Кортшенка из рода Гарди росло.

— Поэтому Кортшенку и не было смысла прекращать преследование?

— Конечно. До тех пор, пока впереди не показался город Альдосер. Из Альдосера на битву вышли новые мавры — они прибывали туда из Африки, лишь только услышали о победах Кортшенка. В тех краях войску Кортшенка пришлось остановиться, так как мавры отчаянно сопротивлялись. Кортшенк пробыл там еще полгода и дал несколько сражений, но на одну его победу приходилось по одному поражению. В то время пока Кортшенк сражался, ибирийские рыцари строили укрепления и собирали собственное войско, так что когда воины Кортшенка устали и возжелали вернуться домой, они смогли без потерь отступить, оставив защиту укреплений тем, кому принадлежала эта земля. Войско вернулось обратно через горы, и те горцы, которые возвращались вместе с воинами, позаботились о том, чтобы меровенсцам были оказаны подобающие почести.

— Это означало, что их не побили камнями. — Мэт прикусил губу. — Однако это никак не оказалось связано с тем, как Гардишан стал императором?

— О нет, наоборот! Когда народ Меровенса понял, кто спас их от нашествия язычников, люди — все как один — потребовали от своего правителя, потомка угасающего королевского рода, отречься от престола и передать власть роду Cарди. Кортшенк не имел ничего против и стал королем.

Да... У него это вышло побыстрее, чем у Карла Мартелла и его сына Пипина, — хотя результаты получились те же. Вот только Карлу Мартеллу так сильно в Испании не повезло. Мэт медленно кивнул. Совпадения в истории двух миров не вызывали сомнения. Одни и те же исторические силы открыли дорогу человеку одного и того же склада ума к величию и правлению.

— А самому Гардишану приходилось наведываться в Ибирию и помогать тамошним жителям выбивать мавров из страны?

Алисанда непонимающе нахмурилась:

— Зачем? Ибирийские рыцари и сами неплохо справлялись с этой задачей.

Первая волна нашествия оказалась самой тяжелой из всех. Затем мавры обосновались на юге Ибирии и вели мирную жизнь.

«И притом гораздо более успешно, чем жители Меровенса», — мысленно добавил Мэт. Конечно, если ориентироваться по той истории средних веков, которая была знакома Мэту: в его мире мавры основали университеты и развили обширнейшую сеть международной торговли — и это в то время, когда франки еще занимались лесосечным земледелием и дрались друг с дружкой за каждую пядь земли.

— И мавры больше не пытались захватывать чужие земли?

— Нет, кое-какие набеги они предпринимали, — ответила Алисанда. — Однако ибирийские рыцари удерживали границу и тоже отвечали маврам набегами. В общем, мавры сидели тихо до тех пор, пока к власти в Ибирии не пришел Гордогроссо I.

— Первый и единственный, как нам теперь известно, — уточнил Мэт и сухо улыбнулся. — Они атаковали короля?

— Нет, он атаковал их. Мавры с огромным трудом сумели сдержать натиск Гордогроссо и с тех пор не высовывались за границы своей провинции.

— Ирония судьбы! — воскликнул Мэт. — Зло, державшее в страхе Ибирию, воспрепятствовало вторжению мавров!

— Именно так, — согласилась с ним Алисанда. — Мавры не желали иметь ничего общего с Гордогроссо.

— Что ж, вот ты и сама доказала, что они — народ богобоязненный — по-своему, конечно, — заключил Мэт. — Получается, что такой приспешник дьявола, как Гордогроссо, для них был таким же врагом, как и для твоих предков.

— Богобоязненные! — обиженно фыркнула Алисанда. — Но они же не молятся Христу!

— Верно... Но они почитают Бога...

— Их Бог — Аллах!

— «Аллах» по-арабски означает «Бог», — пояснил жене Мэт. — Они почитают Его и ненавидят Сатану, которого называют «Шайтаном», что в общем одно и то же.

И если Шайтан был для них заклятым врагом, точно таким же врагом для них был и Гордогроссо.

— Ты хочешь сказать, что они, сами того не зная, были нашими союзниками?

— Только случайно, милая. — Мэт встал и заходил по комнате. — У нас был общий враг. Теперь, когда Гордогроссо больше нет, по всей вероятности, мавры решили возобновить то, что некогда считали своей священной миссией, — захват Европы и насаждение повсюду на захваченных территориях веры в Аллаха.

— Мы не можем этого допустить! — Алисанда вскочила. Даже полуодетая, она выглядела воинственно.

— Согласен с тобой, — сказал Мэт. — Что касается меня, то я вообще против каких бы то ни было завоеваний. Во время завоеваний всегда гибнут люди, а тем, кому суждено остаться в живых, потом приходится влачить жалкое существование, и мне не верится, что такое угодно Богу.

Алисанда нахмурилась:

— Но ведь ты и сам убивал людей в сражениях?

— Убивал, но никогда и пальцем не трогал мирных жителей. Правда, надо учесть, с какими монархами мне доводилось сражаться. Они были истинными посланниками Зла, они убивали и истязали своих подданных даже в мирное время, они занимались только тем, что делали жизнь людей жалкой и несчастной. Их интересовало только их собственное счастье, и поэтому они, естественно, потерпели крах.

— Но зато замучили и погубили массу народа, — с горечью проговорила Алисанда. — Так ты хочешь сказать, что сами по себе мавры хорошие и что плох тот, кто толкает их на войну?

— Я бы не стал утверждать этого со всей определенностью, — уклончиво отозвался Мэт. — Очень может быть, что даже их предводитель — добрый человек, которого обманом втянули в злое дело.

Алисанда нахмурилась:

— Кто же мог обмануть его?

— Вот! — Мэт многозначительно поднял вверх указательный палец. — Вот как раз это нам и предстоит выяснить. — Он подошел к стулу, где лежала его одежда.

— Давай-ка обсудим это со Знахарем.

Глава 5

— Погоди, дай-ка я уясню, — попросил Савл, нахмурившись. — Ты считаешь, что некий колдун уговорил эмира Альдосерского завоевать Ибирию, а затем, ударив через Пиренеи, попробовать завоевать нас и что этот же самый колдун насылает на Бордестанг джиннов, дабы они пугали и отвлекали нас?

— Да, именно так. Ты веришь, что это джинны?

— С трудом. Я бы предпочел называть их «духами». Для меня джинн — тот, кто сидит в бутылке.

— Конечно, так они лучше сохраняются, да оно и безопаснее.

— Ну ладно, ладно! Джинны так джинны, я согласен. Что касается меня, я не думал, что они нас только пугать собираются. Мне казалось, что они очень даже не против разрушить здешний замок и погубить нас.

— Тут и угроза, и отвлекающий маневр, — согласно кивнул Мэт. — Цель все равно одна: не дать Алисанде оказать помощь королю Ринальдо и подготовить почву к вторжению в Меровенс.

Алисанда на миг удивилась, но медленно кивнула:

— Все равно, муж мой. Я вынуждена держать свое войско здесь, покуда враг осаждает столицу.

— Недурная стратегия, — вздохнул Савл, — вот только из-за этого мы катастрофически теряем время.

— Точно, но, с другой стороны, откуда нашим врагам знать, что нам известно о нашествии мавров?

— Ты хочешь сказать, что король Ринальдо уже вовсю отражает атаки врагов? — нахмурилась Алисанда. — Но почему он не послал нам весточку?

— А как? Если всех гонцов захватили в плен или убили, — мрачно буркнул Савл. — Ринальдо не такой уж мудрец, если судить по тому, что вы о нем рассказываете.

— Да, скорее он человек действия, — согласился Мэт. На сердце у него было тяжело — он очень волновался за старого товарища. Повернувшись к Алисанде, Мэт объявил:

— Мы пошлем в Ибирию гонца-мага.

— И конный отряд. — Алисанда решительно тряхнула головой. — Но ведь джинны могут схватить гонца-мага с такой же легкостью, с какой они схватили бы обычного посыльного!

— Могут, — вздохнул Мэт. — Придется мне самолично отправляться туда;

— Нет! — вырвалось у Алисанды и Савла одновременно, а Савл добавил:

— Тебе придется потрудиться на этом оборонном объекте, дружище.

— Я не могу пожертвовать тобой! — вскричала Алисанда и крепко сжала руку Мэта. — Скажи лучше, какими заклинаниями мы смогли бы одолеть эту злую магию?

— Да нет же, мавры не злые, — заспорил Савл. — Они почитают того же Бога, что и жители Меровенса, только иначе.

Лицо Алисанды выражало глубокие сомнения, а Мэт сказал:

— Это верно, но, если их подбил на вторжение какой-то колдун, очень может быть, что он как раз злой. Он определенно пользуется магией, появившейся задолго до введения ислама, если поручает всю грязную работу джиннам и ифритам.