Паркер (№8) - Авантюра

Один из них, Мэл Резник, однажды повел с ним двойную игру и использовал долю Паркера, чтобы выплатить свой старый долг компании. Резник рассчитался с Паркером, но последнему пришлось применить силу, чтобы забрать свои деньги у компании. В тот момент ею руководил человек по имени Бронсон. Когда он стал настаивать на убийстве Паркера, тот вступил в соглашение с Карнзом — следующим претендентом на пост главы компании после Бронсона. Паркер ликвидировал Бронсона, а Карнз прекратил его преследовать.

И вот не так давно он получил от Карнза приглашение встретиться с ним в Лас-Вегасе, включающее оплаченный билет на самолет и содержащее намек на большую сумму денег, которую можно заработать, прими он предложение компании. И Паркер отправился в Лас-Вегас.

Их первая встреча состоялась в номере отеля на бульваре Стрип. Оба — крупные мужчины. Паркеру — тридцать восемь, Карнз лет на десять — пятнадцать старше. Но Паркер выглядел так, будто выточен из хорошо выдержанной породы дерева, тогда как Карнз больше походил на обрюзгшего борца.

— Ситуация простая, — объяснил Карнз. — У нас есть конкурент, а мы не любим конкурентов. В основном мы разбираемся с ними самостоятельно, но тут необычный случай. Он настолько экстраординарен, что я подумал, а не попросить ли тебя решить для нас эту проблему.

— Я не наемный убийца, — предупредил Паркер.

— Разве я этого не знаю? Думаешь, у меня нет своих наемных убийц — да у меня их более чем достаточно. Нет, Паркер, я не стал бы приглашать тебя, если бы кто-нибудь из моих людей мог справиться с задачей. Мне нужен ты, потому что такую работу никто лучше тебя не сделает. Это по твоей специальности и твой конек: я хочу, чтобы ты ограбил конкурента, обчистил бы его так, чтобы он уже не смог подняться.

— Почему?

Карнз пожал плечами:

— Потому что мы не можем добраться до него никаким другим путем.

— Почему?

— Вот главный вопрос! Это делает проблему уникальной. Ты слышал когда-нибудь об острове Кокэйн?

— Нет.

— Он в Мексиканском заливе, у техасского побережья. В сорока — пятидесяти милях от Галвстона. Еще шесть лет назад он представлял собой совершенно безлюдную местность и никому не принадлежал. Это примерно в сорока милях от США и в двухстах тридцати — от Мексики, но ни та, ни другая страна не интересовались островом настолько, чтобы позаботиться о заявлении своих прав на него. Островок казался так ничтожен, что во время Второй мировой морские летчики даже не построили на нем аэродрома. Он, наверное, оказался единственным из прибрежных островов, который они пропустили. Но шесть лет назад, — продолжил Карнз, отхлебнув свой джин с тоником, — появился один тип по имени Барон. Вольфганг Барон, так он называет себя. Обосновался на острове, нанял рабочих в Галвстоне и начал строить там казино и другие здания. Когда федеральные власти хватились, то выяснилось, что Куба только что закончила оформление всех документов через ООН, и остров теперь принадлежит ей. Всем, кто был из Галвстона, пришлось покинуть территорию недружественного государства, и Барон нанял мексиканцев в Матаморо. Когда закончилось строительство, он дал острову имя — Кокэйн, потому что до того жалкий клочок суши вообще не имел названия, и открыл свой бизнес.

Карнз допил джин и кого-то позвал. Из соседней комнаты появился молодой человек с болезненного цвета лицом, приготовил свежие напитки для хозяина и гостя и исчез.

Карнз повторил свой вопрос:

— Так ты когда-нибудь слышал раньше об острове Кокэйн?

Паркер покачал головой.

— Один из моих адвокатов рассказал мне, что значит это название. В Англии существует старая легенда о стране Кокэйн, где все прекрасно. Улицы сделаны из сахара, пончики растут на деревьях и тому подобное. Как в песне о большой леденцовой горе. Безделье и роскошь — вот что такое Кокэйн, и именно так этот тип Барон назвал свой игорный рай.

Паркер безразлично относился к старинным английским легендам. Его волновал один вопрос: что нужно Карнзу от него в данный момент. Но он знал, что получить интересующую вас информацию от людей, переполненных несущественными деталями, есть только один способ — подождать. Рано или поздно они сами изложат сущность проблемы.

Карнз продолжал:

— Ты видишь теперь, что задумал Барон. Он создал нечто вроде старых добрых плавучих судов-казино, которые стоят на якоре сразу за двенадцатимильной зоной. Мы сами когда-то имели несколько таких, но Барон придумал лучше — учти, его Кокэйн расположен очень удобно, — заключил сделку со страной, чтобы та заявила свои права на остров, а затем оставила его в покое. Так он устроился. Большую часть доходов получает от пристающих катеров и яхт, курсирующих в заливе, а остальное — от богатых техасцев. Они приезжают из Хьюстона, Сан-Антонио, Корпус-Кристи, Остина... даже из Далласа и Нового Орлеана, тратят на проклятом острове столько, что, кажется, иметь деньги становится уже не модно. И, представляешь, ни цента из таких бешеных денег не достается нам. — Карнз поднялся и стал ходить по комнате, в его движениях сквозило прежнее раздражение, так и не улегшееся с годами. — Вот уже шесть лет этот сукин сын сидит на своем острове и смеется нам в лицо. Мы говорили ему, что он не сможет действовать без нас, предлагали ему пятьдесят процентов, а он послал нас к черту. Барон никогда не покидает остров, так что у нас нет возможности добраться до него, и пока сидит там — он в безопасности. Мы даже не можем напустить на него своих законников, потому что он находится за пределами чьей-либо юрисдикции.

— Значит, ты хочешь, чтобы я отобрал у него деньги? — сделал вывод из рассказа о Бароне Паркер.

— Правильно. Я хочу, чтобы ты ощипал его как цыпленка, обрил наголо. Тебе предстоит не просто ограбить Барона — ты сожжешь дотла его рай, сорвешь его с этого проклятого островка и швырнешь в море.

— А что я от этого буду иметь?

Карнз развел руками:

— Все, что есть на острове. У него там припрятан уже миллион, не меньше. Паркер покачал головой:

— Парень, которого ты мне описал, — явно далеко не дурак. Максимум, что он держит на острове, — недельная выручка, и это тебе прекрасно известно. Все остальное — в каком-нибудь швейцарском банке.

Карнз пожал плечами:

— Возможно, и так, не буду спорить. Но даже недельная выручка — это много.

— Сколько?

Карнз прищурился, глядя в пространство, и наконец вымолвил:

— Около четверти миллиона.

— Ты должен дать мне гарантии, — заявил Паркер.

— Что? — Карнз повернулся и удивленно посмотрел на него. — Хочешь, чтобы я послал туда бухгалтеров?

— Оплатишь разницу. По твоему желанию мы отправимся на остров, ограбим, сожжем все постройки, а затем ты выплатишь нам разницу между тем, что нам удастся захватить, и четвертью миллиона.

— Погоди-погоди! — засуетился Карнз. — Сумма может оказаться довольно серьезной. Как я могу на это согласиться?

— Ты пригласил меня потому, что тебе нужен специалист. Если приглашаешь специалиста, оплачивай его услуги по достоинству.

— Да, конечно, но все же... Двести пятьдесят тысяч долларов — большие деньги.

— Ты сам назвал сумму, — напомнил ему Паркер.

— Но я назвал верхний предел, — торговался Карнз, — максимально возможное количество денег.

— Оцени среднее.

Карнз нахмурился и стал похож на человека, испытывающего приступ язвы. Он боялся назвать слишком низкую цифру, чтобы Паркер не счел работу не стоящей того, но и не хотел, чтобы его организации пришлось компенсировать слишком большую разницу между названной суммой и действительной добычей. Наконец он решился:

— Думаю, в среднем на острове стригут по сто восемьдесят тысяч в сутки.

— Скажем, двести двадцать. Карнз удивленно посмотрел на него и рассмеялся.

— Мы что, торгуемся? Может, остановимся на двухстах тысячах?

— Плюс деньги на расходы.

— Что? Какие еще расходы?

— Каждое дело, — пояснил спокойно Паркер, — предполагает сначала определенные расходы. Нужно купить оружие, еще кое-что. Если это остров, нам понадобится пара катеров.

— Мы предоставим все, — успокоил его Карнз.

Но Паркер покачал головой:

— Нет. Мы покупаем все непосредственно перед операцией, используем один раз и сразу уничтожаем. Таким образом, ничто не связывает нас с проделанной работой.

— На сей раз тебе не придется беспокоиться и заметать следы, — сказал Карнз, — на острове нет закона. После операции никто не станет тебя преследовать.

— Я не первый раз иду на дело, — умерил его восторг Паркер, — и, надеюсь, не последний. Я ничего не хочу оставлять за собой.

— Другими словами, ты все делаешь по-своему или не делаешь вообще.

—Да.

— Устроит, если мы предоставим все необходимое, а ликвидацией будешь заниматься ты один?

Паркер пожал плечами:

— Меня устроит любой вариант, если вы не будете требовать ничего вернуть.

— Понимаю. Хорошо, значит, ты берешься ликвидировать Барона за двести тысяч долларов плюс расходы на необходимое оборудование.

— Если такую работу вообще можно выполнить, — добавил Паркер.

— Ты хочешь сказать, что мы еще окончательно не договорились? Паркер покачал головой.

— Никаких договоров, пока я не увижу остров собственными глазами. И если решу, что не смогу ничего сделать, то считай, что мы ни о чем и не договаривались.

Карнз развел руками:

— Тогда посмотри на этот остров. Обязательно посмотри.

И Паркер посмотрел на остров. Задача показалась ему выполнимой, он вступил в контакт с первым человеком, чтобы собрать группу для осуществления операции. Он снова работал.

Часть вторая

Глава 1

Грофилд переступил порог квартиры со словами:

— Я берусь за дело, только если там воздух кондиционированный. Ты видишь, какая жара, Паркер? Как ты себя чувствуешь?

Они пожали друг другу руки, и Паркер сказал:

— Я не выходил сегодня.

— И я бы не выходил, — отозвался Грофилд, глядя на Кристал. — Дорогая, — начал он, театрально протянув к ней руку, — ты — воплощение моих самых сокровенных желаний. Полетели со мной.

— Я не могу, — улыбнулась она. — У меня от высоты начинается кровотечение из носа.

— У меня начинается кровотечение от моей жены, — печально сострил Грофилд.

Обернувшись к Паркеру, добавил: — Ты знаешь, я женился на той малышке телефонистке? Прирожденная актриса, прирожденная актриса! Ты бы видел ее в «Гедде Габлер».

Грофилд подцепил свою телефонисточку в ходе последнего их с Паркером общего дела в местечке, которое называлось Коппер-Каньон.

— Ну и хорошо. Теперь она не сможет свидетельствовать против тебя, — похлопал его по плечу Паркер.

— Романтик! — взвился Грофилд. — Ты настоящий романтик, Робин Гуд в эпоху всеобщей механизации.

— Садись. Поговорим о работе, — остановил излияния приятеля Паркер.

— А что, эта сладкая малышка в курсе наших дел?

— Можешь за нее не волноваться.

— Я пойду в супермаркет. — Кристал поднялась, улыбнувшись Грофилду. — Приятно было с вами познакомиться.

— Полигамия, — прижал он руку к сердцу, — единственный выход.

Грофилд посмотрел вслед Кристал, когда та выходила из комнаты, а затем со вздохом облегчения устроился на диване поудобнее и, расслабившись, вытянул ноги. Он был высокий, худой человек с аккуратно уложенными черными вьющимися волосами. И выглядел как простой симпатичный горожанин, от которого исходило ощущение компетентности и уверенности в себе. Иногда он становился актером, иногда — продюсером каких-то уличных шоу, но свою театральную карьеру финансировал с помощью денег, добываемых в результате совсем иной деятельности, которую осуществлял вместе с людьми типа Паркера.

— Ну давай, рассказывай, что нас ждет, — попросил он, и это означало, что изображать клоуна Грофилд на сегодня закончил. Умение быстро переключиться и сосредоточиться, по мнению Паркера, являлось одним из серьезных его достоинств — он знал, когда надо приступить к делу.

Паркер коротко описал Грофилду ситуацию, растолковав все так быстро и понятно, как только мог, показал карту острова Кокэйн и фотографии, сделанные Кристал. Затем тот задал несколько вопросов по существу и резюмировал:

— Что ж, выглядит солидно. Но, думаю, захватить деньги будет нелегко.

— Может, и нет, — не согласился Паркер.

— Так подскажи мне как.

— У меня еще нет готового плана. Но я считаю, что мы должны попасть на остров с двух сторон. Пара наших ребят под видом обычных клиентов прибывает на основной пирс. Дождавшись удобного случая, они направляются к лодочной станции, ликвидируют всю стражу, а остальные приходят туда уже на лодке, на которой мы потом будем уходить. Карнз хочет, чтобы мы сожгли там все, и это нам на руку: чем больше будет суматохи и паники, тем больше шансов у нас уйти незамеченными, сделав свое дело. Грофилд спросил:

— Сколько человек ты рассчитываешь брать с собой?

— Четыре-пять.

— Значит, приблизительно около сорока тысяч на брата.

— Около того.

— Насколько можно доверять Карнзу?

— Ты хочешь сказать, можно ли верить его гарантии?

Грофилд кивнул.

— А что, если он решит повести двойную игру и захочет сам ограбить нас?

— Нет. Карнз знает меня не первый день и не станет связываться.

— Поверю тебе на слово. — Грофилд снова бросил взгляд на снимки. — Насколько понимаю, ты хочешь, чтобы я пошел под видом покупателя?

— Правильно.

— А другим собираешься быть сам?

— Да.

— Тебе бы лучше возглавить группу, прибывающую к лодочной станции, — покачал головой Грофилд. — Отправляясь в одиночку в заведение, подобное этому, я буду выглядеть нормально, а ты — нет. Без женщины рядом у тебя на лбу будто написано: жди неприятностей.

Паркер и сам знал это. Поэтому, подумав, спросил:

— Тогда кто?

— А как насчет Салсы?

Салса тоже работал вместе с ними в Коппер-Каньоне. Он имел и вид, и биографию жиголо. Грофилд был прав: Салса не вызвал бы никаких подозрений, прибыв на остров под видом обычного клиента.

— Ты найдешь его? — спросил Паркер.

— Конечно. Кто еще нам нужен?

— Взломщик сейфов и человек, который разбирался бы в лодках.

— Взломщик. Но ведь ты даже еще не знаешь, что там за сейф.

— Он наверняка наверху. В любом случае я не смог бы туда попасть.

— Кстати, мне совершенно не нравится твоя секретная панель, если хочешь знать.

Подобная ерунда всегда устанавливается по какой-то причине, а здесь я ее не вижу.

— Мы узнаем ее, когда вскроем панель, — пообещал Паркер. Сам он не слишком волновался насчет той потайной двери — она не могла вести никуда, кроме как наверх, а на втором этаже их вряд ли ожидало много сюрпризов.

— Нам нужен универсальный взломщик, такой, который мог бы вскрыть коробку независимо от ее модели, — заметил Грофилд.

— Таких осталось очень мало, — покачал головой Паркер. — И даже, может быть, вообще нет. Все или умерли, или ушли на покой — старые фокусники.

— Пару лет назад я встречался с одним парнем, — задумчиво произнес актер. — По виду никогда не скажешь, что у него в голове что-то есть. Он похож на парней с телевидения, весь заросший волосами, как какой-нибудь снежный человек. Но надо видеть, как он работает с сейфом, — у него пальцы, как у Флоренс Найтингейл.

— Как его зовут?

— Грубер.

— Я слышал о взломщике сейфов, которого звали Грубер, но никогда не сталкивался с ним.

— Если ты слышал, что он хороший взломщик, то это — тот самый. Другого такого нет.

— Можешь связаться с ним?

— Думаю, да. Попробую сегодня вечером, когда буду звонить Салсе. Что еще?

— Нужен кто-нибудь, кто может управлять лодкой.

— Забавно. Мне еще не приходилось участвовать в деле, где требовалась бы лодка.

— Может, Салса знает кого-нибудь. Или твой друг Грубер...

— А как насчет Джо Шира? Он, по-моему, знает всех.

— Он умер. В течение нескольких лет после того, как Шир оставил профессию взломщика сейфов, он передавал мне различные сведения. И умер несколько месяцев назад, — сказал Паркер.

— Правда? Старина Джо? Я любил его, Паркер, клянусь Богом, я любил этого старика! Что, внезапная смерть?

— Внезапная. — Паркер промолчал о том, что смерть Джо Шира причинила ему самому немало хлопот и сделала окончательно бесполезным то прикрытие, которым он пользовался вот уже много лет во время своих операций. Именно из-за этого Паркер остался на мели, и сейчас надобность в деньгах была столь велика, что он взялся за вторую операцию в течение двух месяцев.

— Ну хорошо, я поспрашиваю, — пообещал Грофилд. — Нам ведь нужен человек, который может не только управлять катером?

— Как я представляю себе операцию, его оставим у лодочной станции прикрывать наш отход. А мы вместе с Салсой доставим Грубера в казино и наверх, к сейфу.

— Хорошо. Другими словами, нам нужен водитель, только это должен быть водитель катера.

Входя в квартиру, Кристал услыхала последние слова Грофилда.

— Катера? — воскликнула она. — Ни слова о катерах! Я еще не совсем пришла в себя.

— Ты отлично снимаешь, — похвалил гость. — А как ты насчет рекламных фотографий? Мне уже нужны новые.

— Отнеси-ка мою сумку на кухню, — распорядилась Кристал. — Мы еще все обсудим.

Они вдвоем прошли на кухню, а Паркер сел на диван и склонился над картой, лежащей на кофейном столике. Он будто воочию видел, как все это будет происходить. Впереди, конечно, еще много работы, но они ее уже начали.

На кухне Грофилд флиртовал с его женщиной, но Паркер ничего не слышал.

Глава 2

— Вон та, красная. — Йонси указал рукой на сверкающий на солнце «тандерберд» с разбитой задней фарой.

Паркер шел следом за Йонси, пересекая дворик перед домом, где жила Кристал. Солнце слепило глаза. После квартиры с кондиционированным воздухом жара буквально пригибала к земле. Они сели в машину, Йонси завел двигатель и передвинул какой-то рычажок на приборной панели.

— Не хуже, чем дома, — заметил он, имея в виду кондиционированный воздух в автомобиле.

По Техас-авеню они направились к шоссе Галф, а затем дальше на север. Йонси включил радио и нашел станцию, которая передавала лучшие хиты последнего месяца. Музыка зазвучала сразу же, как только он нажал кнопку, — радио не понадобилось времени на разогрев, а автоматический тюнер остановился, как только нашел подходящую станцию.

Машина была настолько забита разными прибамбасами, что удивляло, как она вообще ездит: затемненные стекла, тахометр, компас, с зеркала свисал большой пенопластовый игральный кубик. У заднего окна лежала мягкая игрушка — тигр, по обе стороны от которой светились дополнительные круглые тормозные сигналы. На обоих крыльях был установлены зеркальца.

Шоссе заканчивалось через тридцать пять миль у авеню Доулинг в Хьюстоне. Они проделали весь путь всего за двадцать восемь минут молча, погрузившись каждый в свои мысли. Наконец Йонси свернул на Вашингтон-стрит и затормозил перед каким-то невзрачным баром под названием «Тропикал-Палм-Лаундж».

— Нам сюда, — сказал он, выходя из машины.

Паркер последовал за ним. Бар представлял собой большой квадратный зал, заполненный маленькими, с черным блестящим пластиковым покрытием круглыми столиками, разместившимися вокруг колонн, отделанных затемненными зеркалами. В глубине небольшой сцены стояли пианино, ударная установка с буквами на большом барабане и микрофон. Крохотный дансинг перед сценой обрамляли низкие деревянные поручни. Слева у стены расположилась стойка, также украшенная затемненными зеркалами.

До вечера было еще далеко, и зал оказался практически пустым. Трое клиентов у стойки составляли компанию бармену. За столиками еще не было посетителей, даже все официанты куда-то скрылись.

— Сюда! — махнул головой Йонси и подошел к стойке.

— Привет, Эдди! — Он протянул руку бармену.

— Что ты сказал, Йонси?

— Бутылка там есть?

— Конечно, Йонси.

— Молодец, дружище! — Он обернулся к Паркеру: — Пошли.

Изображая крутого парня перед чужаком, Йонси наслаждался. Паркеру же было все равно. До тех пор пока Йонси делал то, что положено, он мог вести себя, как ему хотелось.

Они миновали стойку и вошли в дверь с надписью: «Офис». За ней оказался вовсе не офис, а небольшой холл, двери из которого вели налево и направо. На двери налево тоже висела вывеска: «Офис», но Йонси повел Паркера направо.

Они очутились на складе, заставленном коробками со спиртным. За столиком у двери сидел невысокий упитанный мужчина со снежно-белыми волосами и красным носом алкоголика, испещренным багровыми прожилками. Он раскладывал пасьянс. Окурки высыпались из переполненной уже пепельницы на стол.

— Привет, Гумбольдт! — воскликнул Йонси. — Как дела?

Гумбольдт поднял на него тоскливые глаза и спросил:

— У тебя есть сигареты, Йонси? Мои кончились. — Его гнусавый, жалобный голос больше подошел бы какому-нибудь маленькому худенькому человечку.

— В зале есть автомат с сигаретами. Ты же хозяин бара, спустись и возьми пачку, — посоветовал тот.

— Мне не хочется так далеко идти. Йонси рассмеялся и покачал головой:

— Ты слишком много куришь, Гумбольдт, и слишком мало двигаешься. Когда-нибудь просто лопнешь.

— Не надо говорить таких вещей. Дай мне сигарету.

Йонси бросил свою пачку на стол.

— Это Паркер, — представил он, кивнув в сторону того. — Он приехал за оборудованием.

Гумбольдт сказал:

— Ты имеешь в виду тот заказ, насчет которого мне звонили? — Его слишком занимало прикуривание сигареты, чтобы проявить одновременно какой-то интерес к делу.

— Да, он, — ответил Йонси. Затем, повернувшись к Паркеру, объяснил: — В прошлом году врач сказал Гумбольдту, что он должен либо прекратить пить, либо приготовиться к тому, что он умрет не позже чем через шесть месяцев. Его, кстати, лечил настоящий врач, который знает свое дело, ведет колонку в газете, выступает по телевизору и тому подобное. Ведь так? — уточнил он у Гумбольдта.

Тот наконец прикурил и ответил:

— Этот врач спас мне жизнь.

— Да уж, — снова повернувшись к Паркеру, заметил Йонси, — Гумбольдт с тех пор не выпил ни капли. Вместо этого он начал курить по четыре-пять пачек в день. И постоянно есть. Набрал уже наверняка семьдесят фунтов, правда, Гумбольдт?

— Но ведь тем не менее я еще жив?

— Конечно. — Йонси рассмеялся, вытащил стул из-за стола и уселся. Махнув Паркеру, чтобы тот тоже сел на стул слева от Гумбольдта, он продолжил: — Он уже почти перестал ходить — слишком много весит, постоянно чувствует себя уставшим, рот жжет от табака, и желудок барахлит, но, как видишь, он жив. Именно так он это называет Я прав, Гумбольдт?

— Живу, чтобы доставить удовольствие тебе, Йонси, и только для этого! — С сигаретой во рту Гумбольдт чувствовал себя более уверенно, и в его голосе почти исчезли жалобные нотки.

В комнату вошел бармен с бутылкой и двумя стаканами в руках. Хозяин тут же заорал:

— Немедленно убери отсюда эту дрянь! Бармен смутился и пробормотал:

— Но Йонси попросил меня...

— Если он хочет выпить, — взвизгнул Гумбольдт, — то может пойти в бар. Йонси махнул рукой и сказал:

— Гумбольдт, ты же сидишь в комнате, до потолка забитой ящиками с выпивкой. Что с тобой?

— Убирайся отсюда вместе со своей выпивкой — вот и все!

Йонси пожал плечами и повернулся к Паркеру:

— Я тебе сейчас нужен?

— Нет.

— Тогда пошли, Эдди.

Йонси вышел вместе с барменом. Гумбольдт посмотрел на Паркера:

— Если хочешь, можешь пойти вместе с ним и вернуться после того, как выпьешь.

— Я приехал сюда, чтобы купить оружие, — ответил Паркер.

Гумбольдт сменил тон:

— Ты приехал вместе с Йонси, и я думал, что ты такой же, как он.

Паркер не нашелся что ответить и молча ждал.

Гумбольдт легко взмахнул кистью правой руки, как бы отбрасывая что-то в сторону.

— Тебе нужно оружие, — протянул он. — Не сигареты, не выпивка, не разговоры — только оружие.

На это тоже возразить было нечего.

— Ты и Йонси — это две стороны одной и той же медали, — покачал головой Гумбольдт. — Какое оружие тебе нужно?

— Четыре револьвера любой системы. Два автомата и четыре ручные гранаты.

— Ручные гранаты? Мне ничего не говорили о ручных гранатах.

— Вы тут все слишком быстро шевелитесь, — проворчал Паркер с презрением.

— Это что — издевка? Если тебе нужны гранаты, то я должен сначала позвонить.

Паркер взял одну из сигарет Йонси и прикурил ее. Гумбольдт выжидательно посмотрел на него, затем покачал головой и поднялся. Он был намного толще, чем казалось, когда он сидел: большая часть его веса сконцентрировалась ниже пояса.

— Пойдем со мной, — пригласил он, — может, они захотят задать тебе какие-то вопросы.

Паркер прошел за ним через холл в офис напротив. Маленькую комнату переполняла мебель. Гумбольдт уселся за стол и набрал номер. Паркер стоял, прислонившись к стене, и не прислушивался к разговору до тех пор, пока хозяин бара не протянул ему трубку со словами:

— Он хочет поговорить с тобой. — Паркер взял ее в руки, спросил:

— В чем дело? — Незнакомый голос рявкнул:

— За каким чертом тебе нужны ручные гранаты?

— Как тебя зовут?

— Ларрис.

— Ларрис, это ты послал Кристал ко мне?

— При чем здесь ручные гранаты?

— Ларрис, ты — кретин. — Голос Паркера наливался металлом. — Если ты не прекратишь суетиться вокруг меня, я позвоню Карнзу и сообщу ему, какой ты дурак. — Ларрис попытался перебить его, но Паркер не дал ему вставить и слова. — Я ничего не хочу знать о тебе. Это главное. А сейчас послушай. Я кое-что сообщу тебе. Но это первый и последний раз! Карнз хочет, чтобы я сровнял с землей остров, и я не собираюсь делать это голыми руками.

Он бросил трубку Гумбольдту, который с трудом, но поймал ее, а сам снова прислонился к стене.

— Это я, мистер Ларрис, — произнес Гумбольдт, с обеспокоенным видом поднеся трубку к уху.

Он поговорил еще немного своим жалобным голосом, но Паркер уже не слушал, о чем шла речь.

Окончив разговор, Гумбольдт тяжело поднялся на ноги:

— Ну что ж, ты получишь свои гранаты.

— Я знаю это, — ответил Паркер.

— Ты... — вздохнул Гумбольдт, — ты сам как граната.

Они возвратились на склад, и Гумбольдт направился вдоль стены, уставленной ящиками со спиртным.

— Револьверы, — напомнил Паркер. В конце прохода он постоял немного у ящиков, изучая наклейки на них, затем потянул один на себя, и боковая стенка открылась, как клапан. Паркер увидел три бутылки филадельфийского виски и какие-то картонные перегородки.

— Дерьмо! — пробормотал Гумбольдт себе под нос, вынул бутылки, наклонился с ворчанием и положил их на пол. Затем вытащил разделители, и Паркер увидел, что первый ряд бутылок единственный в ящике. Внутренняя часть его представляла собой деревянную коробку, сделанную специально для того, чтобы выдержать вес стоящих наверху ящиков со спиртным. Коробка вся была заполнена небольшими промасленными свертками.

Гумбольдт вынул один, развернул тряпку, и у него в руках оказался специальный кольт-"детектив" 32-го калибра. Вручив его Паркеру, он заметил:

— Использовался дважды. Жалоб нет. Револьвер действительно оказался в порядке. Передний прицел кто-то спилил, так же как и идентификационные номера. Чувствовалось, что это новый, солидный револьвер, хотя и несколько маловатый для Паркера.

Второй револьвер, который достал ему Гумбольдт, был точно такой же, только прицел на нем убрали не так тщательно.

— Использовался один раз, — проконстатировал он и вручил третий, совершенно не похожий на два предыдущих. Грозная девятимиллиметровая «беретта-бригадир» выглядела намного больше и была тяжелее, чем кольты. Ее ствол где-то здорово поцарапали, а ручка треснула в двух местах.

— Этот не годится, — забраковал Паркер.

— Ты на это не смотри, — возразил Гумбольдт. — Его уже использовали раз десять, и всем он очень нравится. Один парень всегда просит его и уже брал четырежды.

Паркер протянул ему «беретту».

— Вот и оставьте его для того парня. Я не собираюсь возвращать оружие.

— Что? Мне ничего об этом не говорили.

— Не надо больше звонить. Ларрису вряд ли это понравится, — заметил Паркер.

— Твое дело. — Гумбольдт взял «беретту», завернул в тряпку и сунул обратно в ящик. Затем еще с минуту покопался в нем и вытащил другой сверток, в котором оказался пятизарядный «смит-и-вессон» 38-го калибра со спиленным бойком. Задняя часть револьвера выглядела какой-то голой из-за изгиба металла там, где должен был быть боек.

— Ты что, хочешь просто избавиться от этого револьвера? — рассердился Паркер.

— С ним все в порядке. Мы проверяем их каждый раз, когда они возвращаются к нам, пристреливаем, чистим. Плохое оружие сюда не попадет.

Паркер пожал плечами. Револьвер выглядел нормально. Он положил его на пол рядом с уже отобранными двумя.

Гумбольдт еще порылся в ящике и извлек оттуда автоматический кольт-"супер" 38-го калибра.

— Вот действительно прекрасная вещь, — сказал он. — Первоклассная!

Паркер взял его и повертел в руке. Вес пистолета приятно оттягивал кисть, чувствовалось, что это действительно отличная штуковина.

— Хорошо, — подвел он итог. — Всего четыре.

— Да. Теперь два автомата. Я не могу дать тебе «томми», но у меня есть два «стена», сделанные в Югославии, старые, но надежные. Хочешь сам посмотреть?

— Нет. Верю твоему слову. Гумбольдт польщенно улыбнулся:

— Что касается гранат, то, как говорят в универмагах, только по специальному заказу. Когда они тебе нужны?