Громы и розы

      - Поднимемся наверх и поговорим с полковником. - Она остановилась.
      - Нет, - ответил он, беря ее под руку. - Я обычный сержант, а он высший офицер. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Ты человек, я - тоже и должен уважать твои права. Но я не сделаю этого. Лучше расскажи об этом мне.
      - Ну хорошо, - она согласилась с усталостью, вызвавшей в нем внутренний страх. - Кажется, ты действительно нашел. В районах стартовых площадок есть главные кнопки для запуска. Мы обнаружили и демонтировали все, кроме двух. Очень вероятно, что одна испарилась во время взрыва. Вторая - исчезла.
      - Исчезла?
      - Не мне говорить тебе о сохранении строгой тайны. Ты знаешь, как это развивалось между отдельными странами. Точно так же было между штатами и федеральными властями, между министерствами и организациями. Только три или четыре человека знали, где размещены все кнопки. Трое из этих людей находились в Пентагоне, когда его взорвали. Третий взрыв, если помнишь. Если имелся еще четвертый человек, им мог быть только сенатор Ванеркук, а он умер три недели назад, не сказав ни слова.
      - Наверное, автоматический радиоключ?
      - Верно. Сержант, нам обязательно все время ходить? Я так устала...
      - Прошу прощения, - машинально сказал он. Они перешли на другую сторону, на место, с котором проходил смотр войск, и сели на пустых скамьях. - Повсюду стартовые площадки, замаскированные и заряженные?
      - Заряжена большая их часть. Внутри находится устройство для измерения времени, которое разрядит их примерно через год, но до тех пор они остаются заряженными и нацеленными.
      - Нацеленными на что?
      - Неважно.
      - Понимаю. Сколько их примерно?
      - Около шестисот сорока. До сих пор выпущено по крайней мере пятьсот тридцать ракет. Точно мы не знаем.
      - Кто это мы? - с яростью спросил он.
      - Кто? - Она засмеялась. - Можно сказать, правительство. Если умирает президент, власть переходит к вице-президенту, потом к государственному секретарю и так далее. Насколько далеко можно в этом зайти? Пит Маузер, неужели ты еще не понял, что произошло?
      - Не понимаю, о чем ты.
      - Как по-твоему, сколько людей осталось в живых в этой стране?
      - Не знаю. Полагаю, несколько миллионов.
      - А сколько их здесь?
      - Около девятисот.
      - Насколько я знаю, это крупнейший из еще существующих городов.
      Он вскочил на ноги.
      - Нет! - выкрикнул он, и слово это пронзило насквозь темноту, заплутало между покинутыми домами и вернулось к нему серией низких звуков, отражающихся эхом: нет... нет... нет...
      - Они рассеяны по полям и дорогам, - Стар заговорила быстро и тихо. Сидят под солнцем и умирают. Бегают группами, раздирая друг друга на куски, молятся и голодают, убивают друг друга и умирают в пламени. Огонь повсюду огонь, горит все, что еще уцелело. Сейчас лето... В Берксшире уже опали листья, а трава выгорела до коричневого цвета. Видна трава, умирающая от воздуха, и ширящаяся смерть выходит из мертвого пейзажа. Громы и розы... Я видела розы, те, новые, растущие из разбитых горшков в теплицах. Их лепестки живы, но больны, шипы закручиваются, врастают в стебли и убивают цветок. Фельдман умер сегодня ночью.
      Он позволил ей помолчать, потом спросил:
      - Кто такой Фельдман?
      - Мой пилот, - говорила она в сложенные ладони. - Он умирал много недель, не думаю, чтобы у него осталась хоть капля крови. Он пролетел над самым Главным Штабом и направился на посадочную полосу. Садился с мертвым двигателем, умолкшими турбинами и без гироскопа. Разбил шасси и сам тоже был уже мертв. В Чикаго он убил человека, чтобы украсть топливо. Того оно вовсе не интересовало, просто у насоса лежала мертвая девушка, и он не хотел, чтобы мы приближались к ней. Я никуда отсюда не уйду, останусь здесь. Я устала...
      Она наконец расплакалась.
      Пит оставил ее одну и вышел на центр смотрового плаца, оглядываясь на слабый огонек, мерцающий на деревянных скамьях. Мысли его на мгновение вернулись к вечернему концерту, к тому, как она пела перед безжалостным передатчиком. "Привет!" "Если нам нужно кого-то уничтожить, ограничимся уничтожением самих себя!"
      Слабая искра человеческой жизни... что это могло значить для нее? Почему это значило так много?
      "Громы и розы". Искривленные, больные, неспособные жить розы, убивающие сами себя своими шипами.
      "И мир стал очагом света!" Голубой свет, мерцающий в зараженном воздухе.
      Враг. Рычаг с красной рукоятью. Бонза. "Молятся и голодают, убивают друг друга и умирают в пламени".
      Что же это за существа, эти продажные, неудержимые хищники в человеческом облике? Есть ли у них право на еще один шанс? Есть ли в них хоть что-то хорошее?
      Стар была хорошей. Стар плакала. Только человек может так плакать, значит, Стар - человек.
      Есть ли у человечества что-то от Стар Антим?
      Он пытался найти в темноте свои руки. Никакая планета, никакая вселенная не могут быть для человека важнее его собственного "я". Эти руки решали судьбу будущего. Подобно рукам всех людей, они могли обычными действиями творить человеческую историю или положить ей конец. Заключена ли эта сила рук в миллиарде ладоней или всего в двух, стало вдруг неважно перед лицом вечности.
      Он сунул эти человеческие руки глубоко в карманы и медленно вернулся к деревянным скамьям.
      - Стар, - позвал он.
      Она ответила всхлипыванием, совершенно детским и сонным.
      - Они получат этот шанс, Стар. Я не коснусь ключа.
      Она села прямо, потом встала и подошла к нему, улыбаясь. Он видел эту улыбку, поскольку в воздухе зубы ее слабо фосфоресцировали. Женщина положила ладони ему на плечи.
      - Пит, - сказала она.
      Мгновение он держал ее в объятиях, а потом ноги ее подкосились, и ему пришлось ее нести.
      В Офицерском клубе, куда было ближе всего, он не застал никого. Он вошел, спотыкаясь и ощупывая стену, пока не нашарил выключатель. Свет ослепил его до боли. Он поднес женщину к дивану и осторожно уложил. Она не шевелилась. С одной стороны лицо ее стало белым как молоко.
      Пит тупо смотрел на это место, потом коснулся его. На рубашке девушки виднелась кровь.
      Врача... но ведь его нет с тех пор, как Андерс повесился.
      - Вызови кого-нибудь, - бормотал он. - Сделай что-нибудь.
      Упав на колени, он осторожно расстегнул ее рубашку. Между жестким, казенным лифчиком и верхом брюк на боку была кровь. Молниеносно вытащив платок, он принялся вытирать ее. Никакой раны не было видно, кровь появилась снова. Он осторожно вытер это место. И снова кровь.
      Это было так, словно он пытался высушить полотенцем кусок льда.
      Он подбежал к охладителю воды, выжал окровавленный платок и бегом вернулся к Стар. Осторожно смочил ее лицо - бледную правую сторону и розовую левую. Платок вновь покраснел, на этот раз от косметики, после чего все лицо стало бледным, а под глазами появились огромные синяки. Он смотрел на девушку - на левой щеке выступила кровь.
      - Должен же кто-то быть... - он бросился к двери.
      - Пит! - позвала она.
      Он повернулся на звук ее голоса, ударился о притолоку, с трудом восстановил равновесие и снова метнулся к ней.
      - Стар! - крикнул он. - Держись! Я приведу врача так быстро, как только смогу...
      Ее ладонь провела по левой щеке.
      - Узнал, - сказала она. - Этого не знал никто, кроме Фельдмана. Тяжело было скрыть... - Ладонь прошлась по волосам.
      - Стар, я приведу...
      - Пит, дорогой, ты можешь мне кое-что пообещать?
      - Ну конечно.
      - Не трогай моих волос. Понимаешь, они не все... не все мои собственные, - сказала она голосом семилетней девочки, играющей во что-то. - С этой стороны все выпали. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.
      Он вновь опустился рядом с ней.
      - Что это? - спросил хриплым голосом. - Что с тобой случилось?
      - Филадельфия, - пробормотала она. - В самом начале. Гриб поднялся в полумиле, и студия рухнула. На следующий день я пришла в себя. Тогда я еще не знала, что облучилась, это было не заметно. Моя левая сторона... Нет, неважно, Пит. Сейчас уже не болит.
      - Я иду за врачом. - Он поднялся.
      - Не уходи. Прошу, не уходи и не оставляй меня! Пожалуйста... - В глазах ее стояли слезы. - Подожди еще, Пит, уже скоро.
      Он снова упал на колени. Она взяла его руки и крепко сжала их.
      - Ты хороший, Пит. Ты такой хороший... - она счастливо улыбнулась.
      (Она не могла слышать, что кровь шумит у него в ушах, не видела рычащего вихря ненависти, страха и муки, клубившегося в нем.)
      Она говорила с ним тихим голосом, потом шепотом. Временами он ненавидел себя за то, что не может понять все. Рассказывала о школе и о первой пробе.
      - Я так боялась, что мой голос завибрировал, - говорила она. Никогда прежде такого не бывало. Сейчас, всегда, когда пою, я впускаю в себя немного страха - это легко.
      Рассказала она и о цветочном ящике на окне, когда ей было четыре года.
      - Два настоящих живых тюльпана и кувшинка. Мне всегда было жалко их.
      Потом воцарилось долгое молчание. Его мышцы дрожали от судорог и постепенно деревенели. Кажется, он задремал и проснулся, почувствовав ее пальцы на своей щеке. Она приподнялась на локте.
      - Я хотела только сказать тебе, любимый... Позволь мне уйти первой и приготовить все для тебя. Будет чудесно. Я сделаю тебе специально заправленный салат, приготовлю на пару шоколадный пудинг и подам еще горячим.
      Все это было слишком сложно, чтобы он мог понять ее. Улыбнувшись, он снова лег на скамью, а девушка взяла его за руку.
      Когда он проснулся второй раз, был уже день, а она умерла.
      Вернувшись в казарму, он застал Сонни Вейсенфейда, сидящего на раскладушке. Пит подал ему диск, который поднял с земли на обратном пути через строевой плац.
      - Он мокрый от росы. Высуши его, хорошо? - прохрипел он и упал лицом вниз на кровать, которой пользовался Бонза.
      - Пит! Где ты был? Что случилось? С тобой все в порядке? - спрашивал Сонни, глядя на него.
      Пит слегка шевельнулся и что-то промычал. Сонни пожал плечами и вынул диск из мокрого конверта. Влага особо не повредила его, хотя мокрый слушать было невозможно. Сонни начал старательно вытирать диск.
      Пит с трудом выбрался из обширного, освещенного зеленым светом помещения, полного мерцающих холодных огней. Стар звала его, а кто-то расталкивал. Он сопротивлялся этому, стараясь расслышать, что говорит Стар, однако кто-то тараторил слишком громко и мешал.
      Он открыл глаза. Его тряс Сонни, круглое лицо которого порозовело от эмоций. Аудиовид был включен, и Стар говорила. Сонни раздраженно встал и убрал звук.
      - Пит! Пит! - воскликнул он. - Проснись же! Я должен тебе что-то сказать. Послушай! Да проснись, наконец!
      - Ну?
      - Вот так лучше. Я как раз слушал Стар Антим...
      - Она умерла, - сказал Пит.
      Сонни не обратил на это внимания.
      - Я все понял, - возбужденно говорил он. - Стар ездила повсюду, чтобы умолять не использовать наши атомные бомбы. Будь правительство уверено, что ответный удар невозможен, оно не стало бы так стараться. Должен, Пит, должен существовать какой-то способ направить ракеты на эту банду убийц. И я даже знаю, как это сделать.
      Пит ошеломленно вытянулся в направлении, с которого доносился голос Стар. Сонни не умолкал.
      - Предположим, что существует какой-нибудь главный радиоключ, автоматическое шифровое устройство, что-то вроде сигнала тревоги на кораблях. Когда радиотелеграфист передает четыре тире, сигнал включает звонок на всех кораблях, находящихся в пределах радиосвязи. Допустим, существуют автоматическое устройство для запуска ракет и его аналоги, укрытые на территории всей страны. Как бы это могло выглядеть? Достаточно потянуть небольшой рычаг - и все. Как бы укрыли это устройство? Среди множества другого оборудования, именно там, где можно ожидать увидеть странно выглядящие таинственные приборы. Скажем, в исследовательской лаборатории - как у нас здесь. Понимаешь?
      - Заткнись, я не слышу ее.
      - К черту ее! Можешь послушать в другой раз. Ты не понял ни слова из того, что я говорил!
      - Она умерла!
      - Да?.. Ну что ж, думаю, что потяну за этот рычаг. Что мне терять? По крайней мере эти убийцы... ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
      - Она умерла.
      - Умерла? Стар Антим? - юношеское лицо Сонни скривилось. - Похоже, ты еще не проснулся. Не знаешь, что говоришь, - добавил он и бросился на кровать.
      - Она умерла, - хрипло повторил Пит. - Облучилась от одной из первых бомб. Я был с нею, когда... когда... А теперь заткнись и убирайся, дай мне послушать! - хрипло заорал он.
      Сонни медленно встал.
      - И ее тоже убили, - сказал он. - Убили Стар Антим. Это была последняя капля. Это уже слишком. - Лицо его побледнело, и он вышел.
      Пит поднялся. Ноги отказывались держать его, и он едва не упал. Удержавшись, он с треском ударил по экрану, зацепив рукой адаптер, проехавший поперек диска. Он снова установил его на начало, прибавил звук и лег, чтобы слушать.
      В голове у него гудело. Сонни говорил слишком много: ракеты, автоматические шифровые устройства...
      "Ты дал мне свое сердце, - пела Стар. - Ты дал мне свое сердце. Ты дал мне свое сердце. Ты дал..."
      Пит снова поднялся и передвинул адаптер. В нем нарастала злость не на себя, а на Сонни, из-за которого диск заел именно в этом месте.
      Стар продолжала говорить, на лице ее снова и снова появлялось то же выражение.
      "Ударили с востока и с ударили с востока и с..."
      Встав, он снова толкнул рычаг.
      "Ты дал мне свое сердце ты дал мне..."
      Пит издал вопль отчаяния без слов, наклонился, встал и одним ударом разбил экран.
      - И я тоже, - сказал он в грохочущей тишине. - Сонни, - позвал он и стал ждать.
      - Сонни! - заорал он через минуту.
      Широко открыв глаза, он выругался и выскочил в коридор.
      Когда он добрался до входа, тот был закрыт, и Пит ногой открыл его, оказавшись в темноте.
      - Эй! - рявкнул Сонни. - Закрой! Ты выключил свет!
      Пит закрыл дверь, и свет вспыхнул снова.
      - Пит, что случилось?
      - Ничего не случилось, Сон, - прохрипел Пит.
      - Куда ты смотришь? - с беспокойством спросил Сонни.
      - Извини, - сказал Пит так мягко, как только мог. - Я только хотел кое в чем убедиться, вот и все! Ты говорил кому-нибудь об этом? - он указал на рычаг.
      - Зачем мне было говорить? Нет. Я понял это, когда ты спал, только что.
      Пит внимательно осмотрелся по сторонам, пока Сонни переминался с ноги на ногу. Затем подошел к стойке с инструментами.
      - Ты кое-чего не заметил, Сонни, - спокойно сказал он. - Там, вверху. - Он показал. - На стене за твоей спиной. Видишь?
      Сонни повернулся, Пит одним движением снял четырнадцатидюймовый гаечный ключ и изо всех сил ударил им юношу.
      Потом начал старательно разбирать оборудование. Вытащил стержни газовых двигателей и молотком разбил цилиндры. Отключил систему зажигания дизеля - при этом опустели баллоны со сжатым газом - и кусачками перерезал остальные провода. Потом разбил стояк переключателя вместе с рычагом. Закончив, положил инструменты, наклонился и погладил взъерошенные волосы Сонни.
      Потом вышел, старательно закрыв дверь. Несомненно, то была отличная работа. Пит тяжело уселся на ближайший лабораторный стол.
      - Теперь у вас есть шанс, - бросил он в далекое будущее. - И ради Бога, используйте его как надо.
      После этого он просто ждал.