Форд и Сталин: О том, как жить по-человечески

· под видом борьбы с «культом личности Сталина», который они же сами ранее создали и поддерживали, начали борьбу с влиянием идей сталинского большевизма на миропонимание людей, для чего изъяли из библиотек и из системы политучёбы все произведения И.В.Сталина, включая и “Экономические проблемы социализма в СССР”, и развернули клеветническую кампанию в отношении как лично И.В.Сталина, так и всей эпохи сталинского большевизма;

· поддерживали бюрократическую мафию в науке и проектно-конструкторской деятельности и поощряли её к травле и растлению творчески одарённых людей, к подавлению пионерских разработок, к отказу от их внедрения, к растрачиванию ресурсов и интеллектуального потенциала на тупиковых направлениях (именно поэтому СССР, будучи владельцем множества признанных во всём мире и используемых вне его границ изобретений, а кроме того и отвергнутых его патентной службой заявок, которые готова была оптом купить Япония, – СССР началу 1980-х гг. обладал одной из самых отсталых в мире производственной базой);

· препятствовали организации эффективных систем общественного управления во всех сферах деятельности, с какой целью в тематику курсов высшего образования подавляющего большинства вузов не были допущены предметы (динамическое программирование, линейное и нелинейное программирование, теория автоматического управления – раз уж не было более общей теории – подавляющему большинству выпускников вузов СССР и РФ неизвестны), на основе которых в процессе учебы могло бы формироваться общее представление о процессах управления в Жизни, позволяющее решать конкретные практические задачи в области техники, сельского хозяйства, науки и политики как задачи управления;

· продолжали давить на психику населения, и прежде всего – подрастающих поколений – культом марксизма, извращая тем самым миропонимание людей и господствующие в обществе представления о Жизни.

Ни толпо-“элитарная” партия, ни толпо-“элитарное” общество СССР в целом не оказали этому извращению курса на строительство коммунизма должного отпора, вследствие чего экономические и связанные с ними проблемы социализма в СССР оказались не только не разрешёнными, но к ним добавились новые проблемы и “воскресшие” из мертвых трупы ранее разрешенных проблем. Однако их придётся всё равно выявлять и разрешать потому, что цивилизации и их демонических хозяев и заправил – в Высшем предопределении нет места. Поэтому вернёмся к тому, в чём И.В.Сталин видел неоспоримые достижения социализма и как он понимал проблемы, которые предстоит разрешить.

И.В.Сталин рассматривал народное хозяйство СССР как системную целостность, т.е. как объект управления, образованный множеством функционально-различных элементов, взаимодействующих друг с другом. Развитие этой многоотраслевой производственно-потребительской системы представлялось ему как развитие и обновление её элементной базы, а так же как развитие и обновление системы взаимосвязей между её элементами. В том, что это именно так, каждый может убедиться, вникнув в текст “Экономических проблем социализма в СССР”. При этом функционирование этой системной целостности должно было быть устойчиво подчиненно определённым законам, образующим иерархию взаимной вложенности.

Первым по значимости в ней должен быть основной экономический закон социализма: «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники», - в его формулировке И.В.Сталиным.

Ему, в свою очередь, должен быть подчинён закон планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства, понимание смысла слов «планомерность» и «пропорциональность» в формулировке которого мы обстоятельно рассмотрели ранее в “Отступлении от темы 6”.

Поясняя взаимоотношения экономических законов социализма между собой и в их взаимосвязи с жизнью, И.В.Сталин обращал внимание на то, что в отличие от действия закона стоимости при стихийно-рыночном капитализме, экономические законы социализма таким автоматизмом действия не обладают, а требуют своего познания, и уже только на этой основе становится возможным эффективное планирование и руководство народным хозяйством в соответствии с ними и общественными потребностями как таковыми. В частности:

«…закон планомерного развития народного хозяйства даёт возможность нашим планирующим органам правильно планировать общественное производство. Но возможность нельзя смешивать с действительностью. Это – две разные вещи. Чтобы эту возможность превратить в действительность, нужно изучить этот экономический закон, нужно овладеть им, нужно научиться применять его с полным знанием дела, нужно составлять такие планы, которые полностью отражают требования этого закона. Нельзя сказать, что наши годовые и пятилетние планы полностью отражают требования этого экономического закона» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 1. “Вопрос о характере экономических законов при социализме”).

Вопреки тому, что многие полагают, будто «закону стоимости» как своду объективных показателей эффективности хозяйствования (себестоимости производства, цены на рынке и рентабельности) И.В.Сталин не придавал никакого значения, вследствие чего народное хозяйство СССР было крайне неэффективным – это совершенно не так.

И.В.Сталин «закону стоимости» придавал особое значение, не достижимое для него в условиях капиталистического хозяйствования, однако учёные-экономисты и прежде всего титулованные дураки из экономического отделения Академий наук СССР и союзных республик и нынешней РАН на протяжении всех лет с момента выхода в свет “Экономических проблем социализма в СССР” либо не могли, либо не желали понимать ни того, что написал И.В.Сталин, ни того, что стоит в реальной жизни за бухгалтерскими проводками в процессе хозяйственной деятельности. О «законе стоимости» И.В.Сталин писал буквально следующее:

«… сфера действия закона стоимости ограничена у нас наличием общественной собственности на средства производства, действием закона планомерного развития народного хозяйства, – следовательно, ограничена также нашими годовыми и пятилетними планами, являющимися приблизительным отражением требований этого закона (выделено нами при цитировании: здесь значимо то, что И.В.Сталин, говоря именно о приблизительном отражении объективного закона, признавал неизбежность ошибок, обусловленных разными причинами, которые свойственны всякому плану, вследствие чего точное исполнение плана не является наилучшим – из множества объективно возможных - способом использования производственных мощностей народного хозяйства).

Некоторые товарищи делают отсюда вывод, что закон планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства уничтожают принцип рентабельности производства. Это совершенно неверно. Дело обстоит как раз наоборот. Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10 – 15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу (в этой фразе всё выделено нами при цитировании), то временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный, ущерб, и обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 3. “Вопрос о законе стоимости при социализме”).

«Говоря о рентабельности социалистического народного хозяйства, я возражал в своих „Замечаниях“ некоторым товарищам, которые утверждают, что поскольку наше плановое народное хозяйство не даёт большого предпочтения рентабельным предприятиям и допускает существование наряду с этими предприятиями также и нерентабельных предприятий, – оно убивает будто бы самый принцип рентабельности в хозяйстве. В „Замечаниях“ сказано, что рентабельность с точки зрения отдельных предприятий и отраслей производства не идёт ни в какое сравнение с той высшей рентабельностью, которую даёт нам социалистическое производство, избавляя нас от кризисов перепроизводства и обеспечивая нам непрерывный рост производства (выделено при цитировании нами).

Но было бы неправильно делать из этого вывод, что рентабельность отдельных предприятий и отраслей производства не имеет особой ценности и не заслуживает того, чтобы обратить на неё серьёзное внимание. Это, конечно, неверно. Рентабельность отдельных предприятий и отраслей производства имеет громадное значение с точки зрения развития нашего производства. Она должна быть учитываема как при планировании строительства, так и при планировании производства. Это – азбука нашей хозяйственной деятельности на нынешнем этапе развития» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Ответ т-щу НОТКИНУ, Александру Ильичу”, раздел “По пункту пятому”).

При этом И.В.Сталин прямо делал оговорку:

«… не может быть сомнения, что при наших нынешних социалистических условиях производства закон стоимости не может быть „регулятором пропорций“ в деле распределения труда между различными отраслями производства» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 3. “Вопрос о законе стоимости при социализме”).

Эту функцию – регулирования межотраслевых пропорций – должны нести на себе основной экономический закон социализма, из которого проистекает целеполагание для системы производства, и закон планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства, открывающий возможность к обеспечению наилучшего соответствия производственных возможностей потребностям общества в продукции.

Но при этом встаёт вопрос о том, как соотносится высшая рентабельность народного хозяйства в целом с рентабельностью каждой из отраслей, а по существу – с рентабельностью множества предприятий в этих отраслях, к тому же принадлежащих к различным формам собственности (государственной, кооперативно-колхозной, возможно единоличной).

Если с рентабельностью любого предприятия всё ясно – доходы от продажи его продукции нормально должны быть больше его расходов в процессе производства этой продукции, поскольку в противном случае предприятию необходимы дотации, – то что такое рентабельность народного хозяйства как целостной системы на интервале времени 10 – 15 лет? – многим непонятно.

Это непонятно прежде всего потому, что социалистическое государство – не один из многих пользователей кредитно-финансовой системы, а её собственник; кроме того, государство как собственник кредитно-финансовой системы и множества предприятий не получает финансовой прибыли и не терпит убытков, если какие-то ценности с баланса одного предприятия передаются на баланс другого предприятия, что сопровождается соответствующим перечислением сумм со счёта второго предприятия на счёт первого.

В действительности всё не так сложно, как это может показаться кому-то. Валовой спектр производства на всяком определённом интервале времени может быть однозначно оценён как по себестоимости, так и по фактическим ценам. Соответственно на этом же интервале времени в его составе может быть оценена и стоимость вновь вводимых в действие средств производства (включая и оборудование системы распределения продукции, обеспечивающее хранение и сбыт продукции её конечным потребителям). Спустя какое-то время эти средства производства произведут продукцию, которую получит потребитель. То, как потребитель расплатится за эту продукцию, какие будут на неё цены, при рассмотрении вопроса о рентабельности народного хозяйства как целостности значения не имеет. Значимо другое:

Если народное хозяйство в целом рентабельно на каком-то определённом интервале времени, то стоимость спектра производства, полученного в результате введения в действие новых средств производства во всех отраслях, в неизменных ценах (себестоимостях) начала периода, должна быть выше стоимости этих средств производства.

Естественно, что, чем короче срок, в течение которого вновь вводимые в действие средства производства окупаются производимой на них продукцией, тем они эффективнее и тем выше рентабельность народного хозяйства как целостной системы. И при этом производство средств производства, превосходящих по своей эффективности ранее произведённые, должно носить преимущественный характер по отношению к производству продукции конечного потребления. В этом залог устойчивости описываемого режима функционирования народного хозяйства в преемственной последовательности рассматриваемых плановых производственных циклов – интервалов контроля общесистемной рентабельности.

Рентабельность народного хозяйства при таком подходе оценивается по деятельности исключительно производственного сектора (с включением в него и системы доведения продукции до конечного потребителя). Из оценки рентабельности народного хозяйства как целостной системы исключено всё, что не имеет непосредственного отношения к производству и распределению продукции, поскольку сама возможность деятельности прочих секторов экономики обусловлена способностью производственно-распределительного сектора прокормить и обустроить быт тех, кто занят в иных секторах. Научно-технический и организационно-технологический прогресс при таком подходе идут в запас устойчивости оценки рентабельности народного хозяйства; а спекулятивный сектор экономики, занятый извлечением доходов из “ценных” бумаг и перепродаж продукции, произведённой другими, – исключается из рассмотрения как паразитический [419].

Таков общий подход. На практике он должен реализовываться на основе определённой классифицированной номенклатуры продукции (включая и услуги), лежащей в основе планирования, учёта производства и распределения продукции, её реального потребления, что должно обеспечить сопоставимость показателей на начало и конец контрольного периода. В противном случае, неопределённость классифицированной номенклатуры, её существенные изменения на рассматриваемом интервале времени исключают сопоставимость показателей.

Разбиение народного хозяйства на отрасли и классификация отраслей носят вторичный по отношению к классифицированной номенклатуре продукции характер, вследствие того, что состав отраслей и характер их взаимосвязей на длительных интервалах времени неизбежно меняется под воздействием научно-технического и организационно-технологического прогресса. Иными словами, система долгосрочного стратегического планирования производства, распределения, потребления и утилизации продукции может и должна быть производной от устойчивой номенклатуры демографически обусловленного спектра потребностей, а не следствием неустойчивой номенклатуры отраслей. [420]

Продолжительность периода оценки рентабельности народного хозяйства в целом И.В.Сталин определил в 10 – 15 лет. Это означает, что в течение 10 – 15 лет практически все инвестиции нормально должны окупаться в смысле только что описанного подхода, обеспечивая тем самым рентабельность народного хозяйства в целом, исчисляемую в неизменных ценах.

Кроме того по существу своей формулировкой принципа высшей рентабельности народного хозяйства И.В.Сталин в неявной форме заложил в требования к планированию – обеспечивать раз в 10 – 15 лет качественное обновление всей технико-технологической и (соответственно) организационной базы народного хозяйства как единой производственно-потребительской системы. Это не значит, что в народном хозяйстве не может быть более долгоживущего оборудования и инфраструктур и проектов с более продолжительными сроками самоокупаемости или планово убыточных, но общественно необходимых проектов, а это означает, что более эффективные, чем уже существующие, оборудование и технологии должны внедряться массово во всех отраслях. И так должно быть в преемственной последовательности планируемых производственных циклов.

Сказанное показывает, что никаких долгостроев, в течение которых проект успевает устареть морально и утратить смысл своего осуществления, а возводимые сооружения и оборудование начинают разрушаться, И.В.Сталин не предполагал: такого рода долгострои, ставшие впоследствии нормой, – это извращения байбаковцев[421] в Госпланах СССР и республик хрущёвско-брежневской эпохи.

Но всё сказанное И.В.Сталиным о порядке подчинённости «закона стоимости» принципу «высшей рентабельности народного хозяйства» на интервалах времени 10 – 15 лет, при подчинённости многоотраслевой производственно-потребительской системы «основному экономическому закону социализма» и «закону планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства» это постановка двух взаимовложенных задач:

· поддержание налогово-дотационного баланса в народном хозяйстве, т.е. обеспечение финансовой устойчивости планово-убыточных и малорентабельных предприятий за счёт перераспределения в пользу планово-убыточных и малорентабельных сверхприбылей высокорентабельных предприятий и отраслей;

· использование сверхплановых производственных мощностей,

O во-первых, неизбежно присутствующих в системе вследствие ошибок учёта и необходимости обеспечить запас устойчивости плана по вовлекаемым в производство ресурсам и мощностям [422] и,

O во-вторых, вновь возникающих вследствие научно-технического и организационно-технологического прогресса в процессе выполнения государственных плановых заданий,

– так, чтобы продукция, которую на них возможно произвести, находила бы потребителя и была бы полезна обществу.

Но обе эти задачи неразрешимы в условиях бюрократического правления. Это – одна из причин, почему И.В.Сталин совершенно правильно писал: «при наших нынешних социалистических условиях производства (выделено нами при цитировании) закон стоимости не может быть «регулятором пропорций» в деле распределения труда между различными отраслями производства».

Дело в том, что бюрократ, в обязанности которого входит управлять налогово-дотационным балансом, не может отличить убыточность или низкую рентабельность предприятия, возникшую в результате дурного бюрократического управления им и разворовывания социалистической собственности, от убыточности или низкой рентабельности, являющейся следствием государственной политики ценообразования, которая преследуют по своему существу внеэкономические цели, опираясь в их достижении на высказанный И.В.Сталиным принцип высшей устойчивой рентабельности народного хозяйства как целостной системы. Вследствие этого налогово-дотационный баланс бюрократ в принципе поддерживать может, распределяя дотации в пользу дураков и воров за счёт тружеников, действуя так “вполне благонамеренно” вопреки принципу наивысшей рентабельности народного хозяйства: – чтобы “не ошибиться” и чтобы не подорвать своей ошибкой государственную политику ценообразования, преследующую действительно непонятные ему цели. Но поддерживать налогово-дотационный баланс не вообще, а в русле принципа высшей рентабельности народного хозяйства – это выше способностей высокопоставленного бюрократа.

Не лучше и бюрократ рангом пониже, в обязанности которого входит управлять предприятием. Он не только не понимает принципа высшей рентабельности народного хозяйства, но этот принцип ему противен до самых что ни на есть глубин его души, поскольку его личные и клановые цели подменяют в его поведении общественные, на которые призван работать принцип высшей рентабельности народного хозяйства как целостной системы. Этот принцип хотя и гарантирует ему в будущем улучшение благосостояния наравне со всеми, но подчинение деятельности предприятия ему, т.е. использование в соответствии с ним ресурсов и производственных мощностей, мешает бюрократу злоупотреблять служебным положением и обогащаться в ущерб всем остальным и «прямо сейчас», и в будущем.

Также и задача использования сверхплановых мощностей неразрешима при бюрократическом правлении. По своему существу использование сверхплановых мощностей требует расширения в социалистической экономике области действия товарно-денежного обмена и включения в эту область предприятий государственного сектора народного хозяйства. Это позволило бы организовать саморегуляцию использования сверхплановых производственных мощностей в народном хозяйстве в темпе их выявления или высвобождения из плановых работ по инициативе тех, кто ими непосредственно управляет, исключив потери времени на процедуру выдвижения плановых предложений предприятиями «на верх», согласования дополнительных плановых заданий, внесения изменений в уже выполняемый государственный план, либо позволило бы исключить простой мощностей до загрузки их выпуском плановой продукции в следующем плановом периоде.

Однако бюрократическое правление исключало такую возможность, поскольку легализация механизма рыночной саморегуляции в использовании сверхплановых производственных мощностей, находящихся фактически в безраздельном распоряжении бюрократов – руководителей предприятий, автоматически вела к саботажу ими плановых заданий (прежде всего мало рентабельных и планово убыточных); саботажу как умышленному, целенаправленному на дискредитацию социализма и реставрацию капитализма, так и саботажу по невежеству, толкающему на погоню за прибылью, дабы улучшить благосостояние собственного коллектива (югославская модель социализма) в ущерб решению производственных задач общественной в целом значимости.

Господство же политэкономии марксизма, исключало возможность изобличить злоумышленный саботаж и исключить саботаж по невежеству. Это утверждение необходимо пояснить.

Г.Форд, будучи частным собственником юридически, де-факто рассматривал свои предприятия как общественное достояние. И поэтому, совершая сделки купли-продажи и политику планомерного снижения цен на выпускаемую продукцию, исходя из идеи служения людям, он объективно работал на принцип высшей рентабельности народного хозяйства США. До понимания того, как соотносится с куплей-продажей на основе права частной собственности признаваемый им же статус общественной собственности руководимых им предприятий ему не было никакого дела. К политэкономии, как средству организации осмысленной общественной деятельности на основе единого способа миропонимания, от относился безразлично, поскольку не видел и не осознавал таковой её роли, а в современных ему политэкономах по существу правильно видел болтунов-дармоедов, которых всем добросовестно трудящимся приходится кормить.

В СССР было иначе. Предприятия юридически общественной собственности бюрократы рассматривали как свою частную собственность в пределах, до которых простирались их должностные полномочия. А политэкономия марксизма не давала внятного ответа на вопрос:

Что происходит, если одно предприятие, принадлежащее Советскому государству, перечисляет со своего счёта на счёт другого предприятия, принадлежащего тому же Советскому государству, какие-то денежные суммы в порядке оплаты (или какого-то иного действия?) поставленных ему вторым предприятием продукции или услуг?

В отличие от Г.Форда, И.В.Сталин, будучи вождём правящей партии и главой государства, об этой проблематике и последствиях её неразрешённости задумывался, поскольку понимал роль социологических и, в частности, политэкономических теорий в качестве средства организации осмысленной деятельности множества людей на основе единого для них миропонимания. О проблематике невнятности политэкономии марксизма в освещении такого рода вопросов И.В.Сталин пишет так:

«Выходит таким образом, что в области внешнеторгового оборота средства производства, производимые нашими предприятиями, сохраняют свойства товаров как по существу, так и формально, тогда как в области экономического оборота внутри страны средства производства теряют свойства товаров, перестают быть товарами и выходят за пределы сферы действия закона стоимости „потому, что вне зависимости от того, на каком предприятии они находятся, они принадлежат советскому государству“, сохраняя лишь внешнюю оболочку товаров (калькуляция и пр.).

Чем объяснить это своеобразие?

(…)

Если подойти к делу с точки зрения формальной, с точки зрения процессов, происходящих на поверхности явлений, можно прийти к неправильному выводу о том, что категории капитализма сохраняют будто бы силу в пашей экономике. Если же подойти к делу с марксистским анализом, делающим строгое различие между содержанием экономического процесса и его формой, между глубинными процессами развития и поверхностными явлениями, – то можно прийти к единственно правильному выводу о том, что от старых категорий капитализма сохранилась у нас главным образом форма, внешний облик, по существу же они изменились у нас коренным образом применительно к потребностям развития социалистического народного хозяйства (выделено нами при цитировании)» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Ответ т-щу НОТКИНУ, Александру Ильичу”, раздел “По пункту третьему”).

Если же подойти к делу, не стесняя себя нормами марксизма, то можно сделать единственно правильный вывод о том, что:

Политэкономия марксизма называет многие вещи и явления не свойственными им именами, вследствие чего в марксистском описании и возникает рассогласованность между формой явления и его содержанием.

Согласование формы и содержания в такого рода ситуациях – дело субъективное:

· у Г.Форда и И.В.Сталина – в пользу общественной собственности де-факто, планового начала государственного масштаба, принципа высшей рентабельности народного хозяйства в целом на основе эффективного управления предприятиями и ценами в соответствии с реальными текущими и перспективными потребностями добросовестно трудящихся людей и государства в продукции и услугах;

· у советского бюрократа, марксиста-начётчика – в свою пользу и в ущерб обществу, в ущерб идеалам и делу коммунизма – и не придерешься: всё оправданно коммунистической целесообразностью, выраженной в формах марксизма, право на то либо иное толкование которого определяется положением в иерархии взаимного подчинения должностей.

Для установления единства формы и содержания [423] в такого рода их несовпадении (проистекающем не только из марксизма, а из любой модификации Я-центричного мировоззрения и миропонимания) и была необходима альтернативно-объемлющая социологическая теория, в которой вещи и явления назывались бы свойственными им именами, обеспечивая тем самым однозначность понимания жизни разными людьми.

Будь развита теория, обладающая такого рода качествами, благонамеренные невежественные бюрократы, осваивая её, изменяли бы организацию своей психики и обретали бы сообразность реальной жизни своих субъективных представлений о ней, вследствие чего перестали бы быть бюрократами и стали бы управленчески состоятельными деловыми людьми, большевиками-предпринимателями; а подавляющему большинству людей она позволила бы изобличить (со всеми проистекающими из это факта репрессивными последствиями) злонамеренных “умников”, преследующих цели уничтожения достижений социалистического строительства и реставрации узаконенного толпо-“элитаризма” в какой-нибудь из его форм. Вследствие совокупности этих и других не разрешённых проблем в тех общественно-исторических условиях И.В.Сталин был прав, ограничив сферу товарно-денежного обмена (торговли в сфере производства) взаимодействием государственного сектора экономики и кооперативно-колхозного на основе цен, устанавливаемых государством.

Но и в этих условиях повышать рентабельность предприятий кооперативно-колхозного сектора по отношению к уровню, достижимому на основе планово-закупочных цен государства, ничто, – кроме бюрократизма в управлении делом, – не мешало. То же касается и повышения рентабельности предприятий государственного сектора по отношению к уровню, заданному в планах.

С этим же связан и вопрос, почему И.В.Сталин пишет, что рост благосостояния народа должен обеспечиваться двумя путями:

· как путем прямого повышения денежной зарплаты,

· так и особенно путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления.

Ответ на этот вопрос как раз и выражает то обстоятельство, что в социалистической экономике должны сочетаться принцип наивысшей рентабельности народного хозяйства в целом, который выражается в систематическом планомерном снижении цен по мере роста производительности общественного труда и спектра производства и удовлетворения потребностей людей в разнородной продукции (включая и услугу); и принцип достижения наивысшей степени самоокупаемости предприятий, вследствие чего экономия при производстве единицы учёта продукции и сверхплановое производство должны выражаться не только в снижении расценок и увеличении норм выработки [424], но в росте номинальных денежных доходов предприятий, что позволяет увеличить коллективам их фонды общественного потребления и премировать своих работников, тем самым непосредственно стимулируя добросовестный труд, не дожидаясь очередного общегосударственного снижения цен.

То что в послесталинские времена эта стратегия была извращена, – вовсе не говорит о том, что И.В.Сталин ошибался в своих представлениях о взаимоотношениях планового начала общегосударственного масштаба и принципов самоокупаемости (рентабельности) как отдельных предприятий, так и народного хозяйства в целом.