Капкан на наследника

Я вернулся к трупу, потрогал ледяную кожу, поднял руку, ощутив, что она уже начала костенеть, вышел из номера, захлопнул дверь и направился вниз. Портье оторвался от результатов бегов и безразлично бросил:

— Нашли его?

Я кивнул:

— К нему кто-нибудь еще приходил?

— Не-а.

— Кто-нибудь снимал номер за последние двенадцать часов?

— Парень, дела у нас идут не очень. Можно подумать, я здесь только для того, чтобы следить за постояльцами. В нашей округе...

— Я не об этом спрашивал, — прервал я его тираду.

Портье натянуто улыбнулся, ожидая появления еще одной купюры, но стоило ему увидеть выражение моего лица, как улыбка тут же скисла.

— Приходил один парень. Я дал ему комнату.

— Он у себя?

— Не-а. Насколько я понял, он хотел привести туда девочку. Примерно через полчаса вышел подыскать кандидатуру, но до сих пор не вернулся.

— Багаж?

— У тех, кто платит вперед, не бывает никаких чемоданов. Вы что, думаете, что у нас тут дом моделей? Сюда приходят с бумажными пакетами. Этому малому надо было найти место, где можно по-быстрому перепихнуться, только и всего. Но одет он был так, словно явился с государственного приема.

— Опиши-ка мне его.

— Я не разглядываю своих постояльцев, мистер. Вот вас я запомню по разговору. Вам это надо?

— Не разводи здесь дерьмо, дружище. Где журнал регистрации?

— Черт подери, да я и так помню его имя. Петерсон, вот как он записался. Ньюарк, Нью-Джерси. Слушайте, что за...

— Дай телефон.

— Платный телефон на стене.

Я поглядел на него в упор, и секунды через три он сдался и протянул мне аппарат. Пришлось набирать общий полицейский номер, но в конце концов мне удалось связаться с Тобано.

— Я нашел Маркхама, сержант, — сказал ему я. — Он мертв.

Целую минуту я выслушивал ответ, потом проговорил:

— Успокойся. Он уже остыл и окоченел. У меня есть алиби на каждую минуту сегодняшнего дня. На твоем месте я связался бы с Греком. Может, ему повезло чуть больше.

В итоге Тобано все-таки сумел взять себя в руки и успокоился, но раздражение не исчезло.

— Не двигайся с места, пока мы не прибудем, понятно?

— Не очень, дружище. Считай, что звонок анонимный. Я с тобой позднее свяжусь. Кстати, ты получил результаты проверки отпечатков?

— Получил, — отрезал Тобано и бросил трубку.

Ночной портье отвлекся наконец от своей газетенки, и теперь безрезультатно пытался прикурить сигарету. Руки у него дрожали, губы тряслись. Я вернул ему телефон и зажег для него спичку.

— Рекомендую не подниматься наверх, мистер. Сиди где сидишь, пока не приедет черный воронок. И расскажи копам все, что знаешь.

Он изо всех сил затянулся, закашлялся и кивнул:

— Если тот парень вернется...

— Он не вернется, — оборвал я его.

* * *

Сосиски с блинчиками никак не желали лезть в горло Ли. На столе перед ним лежал выпуск «Ньюс», где на первой полосе под заголовком «Таинственные убийства» красовались простреленные тела Брайди Грека и Маркхама. Статья содержала смутные намеки на то, что это не простые разборки, и взгляд Ли словно приклеился к этому листку бумаги. Оба были убиты из пушки 22-го калибра, и почерк был похожий, только вот Брайди пытался удрать, поэтому понадобилось целых четыре выстрела, чтобы завалить его окончательно. Последний пришелся в затылок, видно, парень пытался выскочить из окна на пожарную лестницу. Так его и нашли — полусвесившимся с подоконника.

В итоге Ли сдался, раздраженно отпихнул тарелку и попытался проглотить немного кофе, но и тут потерпел полное фиаско: руки его дрожали так сильно, что весь кофе оказался на рубашке.

— Расслабься, старина, — сказал я.

— Ха, расслабься! Легко сказать!

— Не вижу причин для волнений.

Ли прекратил размазывать кофе по рубашке и поднял на меня глаза.

— На твоем месте я давно бы наложил в штаны со страху. Да как ты можешь сидеть здесь вот так!

— Посмотрим на положительные стороны этого дела. Двое уродов убиты. Преимущество потеряно.

— Почему, Дог? Черт, если они охотились за тобой...

— Вот тебе наглядный пример. Получаешь задание, пытаешься выполнить его и тем самым занимаешь очередь на тот свет. Каждый киллер должен заучить это правило назубок.

— Дог...

Я знал, чего он добивается, и покачал головой:

— Не спрашивай меня, малыш. Начиная с этого момента я больше не собираюсь ни с кем сближаться, так что вероятность того, что кто-то снова попытается провести фокус с ванной, сводится к минимуму. Кроме того, если это не сработало в первый раз, то вторично рисковать они не станут, предпримут прямое нападение. Конечно, я организовал для вас с Шарон охрану, но это так, на всякий случай, потому что я могу отдать руку на отсечение, что теперь они пойдут в лобовую.

Ли нетерпеливо водил костяшками пальцев по краю стола.

— Черт побери, Дог... но почему? Почему все это?

— Просто кто-то решил, что я имею некоторое отношение к ситуации, с которой на самом деле совершенно никак не связан.

Ли поджал губы и кивнул, тупо уставившись в одну точку:

— Ладно. Еще одно. Тебе когда-нибудь приходилось сталкиваться хоть с чем-нибудь подобным?

— Всю дорогу, — ответил я.

— Знаешь, Дог, я понял это, как только открыл ту проклятущую сумку. Не просто понял, почуял, унюхал, ощутил на вкус. И не я один. Все окружающие тоже почувствовали что-то неладное, только вот они никак не поймут, что именно. Вспомни, нам же необязательно было видеть фрицев, чтобы знать, что они прячутся за краем облака или летят на нас против солнца. Своего рода интуиция. Вот и теперь то же самое. Дог, неприятности ходят за тобой по пятам. Куда ты — туда они. С фрицами дело даже лучше обстояло, перед нами было целое небо — маневрируй, не хочу. А с тобой — все равно что отправиться на бомбежку, когда ты теряешь все преимущества, и вот фрицы могут прихлопнуть тебя, словно муху, потому что они набрали скорость и высоту, а ты из кожи вон лезешь, пытаясь как можно тщательнее прицелиться в пузатый локомотив.

Без тебя все было так легко, так мило. Жизнь походила на бесконечный праздник, кругом шутки, улыбки, смех и совсем немного трудностей, так, чтобы не заскучать. Завалить кого-то в постель — да с радостью! Но никто никого не заваливал из пушки. А потом ты решил, что к тому портфелю ты обязательно должен добавить эти чертовы десять кусков, и настало время «Титаника». Хренов корабль начал тонуть, но никто ничего не замечает. Все продолжают есть, пить и веселиться, а когда придет время, то окажется, что лодок на всех не хватает, а если кто и попирует, так это акулы.

— Ты слишком много думаешь, — сказал я.

— А что случится с твоей маленькой куколкой, дружище? Ты и ее наизнанку вывернул.

Я хотел было что-то вставить, но Ли отмахнулся:

— Черт возьми, старина, только не надо полоскать мне мозги. В этом городе ничего ни от кого не скроешь. Стоило тебе поглядеть на малышку, как она растаяла, словно лед на солнце, и запела совсем по-другому. Она же везде таскается за тобой. Что произойдет, если они попытаются искупать ее в ванне?

— Она под охраной.

— Чудесно! Просто великолепно! В какие милые игры ты играешь, старина Дог! И ради чего? Какого хрена ты добиваешься, Дог?

Я бросил окурок в кофейную чашку и задумчиво глядел, как он плавает и медленно намокает.

— Я все время твержу об этом, но, похоже, никто мне не верит. Мне ничего не надо. Только мои десять кусков, и все.

— А если они так и не поверят?

— Тогда им придется поверить, но боюсь, что доказательства будут довольно жестокими.

* * *

Последующие газетные выпуски содержали развернутую информацию о Маркхаме и Брайди Греке. Один из репортеров заявил, что по своим каналам ему удалось раскопать, будто эти двое были наемными убийцами и работали на мафию, и уже в шестичасовых новостях информация была подтверждена. Последние ссылались на достоверные заокеанские источники и, более того, связали их с операцией Турка в Европе. Одно из СМИ ухитрилось взять интервью у самого Турка, но тот заявил, что он — честный бизнесмен, занимается только законными делами, и гневно отрицал всякие грязные инсинуации. Аналитики упомянули о подозрительном убийстве наркокурьера в пригороде Марселя и о том фуроре, который в определенных кругах был вызван предположительным перехватом многомиллионной партии героина, и конечно же не преминули намекнуть на связь между всеми этими событиями.

Ал Де Веччио раздраженно хлопнул ладонью по новенькому цветному телевизору и выключил его.

— Теперь нам все известно, — сказал он.

— Теперь тебе ничего не известно.

— Я сегодня звонил кое-куда, — как бы между прочим бросил Ал, вставая с дивана, чтобы налить себе еще пива, и бросил взгляд на мое отражение в зеркале бара. — Удалось наконец-то достать одного шефа полиции на юге Испании, который согласился поболтать со мной немного, конечно, не без рекомендации с определенной стороны.

— И что?

— Был у них один загадочный тип, которого все называли El Lobo. Постоянно мутил воду тут и там. Никому неизвестно, кто он такой на самом деле, и редко кому удавалось увидеться с ним. Так вот, один из тех, кто знал его в лицо, утверждает, будто он погиб в холмах на окраине того самого городка на юге Испании.

— И что? — отхлебнул я пива, ожидая продолжения.

— По всему видно, этот El Lobo находил особое удовольствие вторгаться в сферу деятельности другой загадочной фигуры, известной как Ле Флер. Фактически ему удавалось это настолько хорошо, что он шаг за шагом взбирался на самый верх по крутой лестнице наркобизнеса.

— Чего о нем волноваться, если он умер?

— Потому что тела никто не видел, зато его почерк до сих пор чувствуется во всем.

— Это проблемы полиции, — пожал я плечами.

Ал обернулся, подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза:

— Я бы так не сказал. Полиция по одну сторону баррикад, а эти чертовы организации — по другую. У копов руки связаны. У тех других — вообще никаких тормозов. У них есть деньги, люди, и они прекрасно знают, как навязать свои правила игры. Им абсолютно наплевать на то, кто стоит у них на пути. И они не считают, что Е1 Lobo мертв.

— Давай ближе к делу, Ал.

— Это уже не первый раз, когда я задумываюсь над тем, как похоже это имя El Lobo... Волк... с твоим. Скажи мне, друг мой, не называл ли кто-нибудь тебя Пес?

— Бывало, и похуже звали.

Он покачал головой и уперся в меня взглядом, молча дожидаясь ответа на свой вопрос. Я кивнул.

— Брось, Ал, — добавил я. — А чего еще ожидать человеку с таким именем, как мое?

— Ладно, Дог... об одном прошу: не ври мне на этот раз. Есть кое-какие вещи, на которые кроме меня способны лишь единицы. Одна из них — точно определить, врет человек или нет. Ты... был ли ты тем самым El Lobo?

На этот раз настала моя очередь просверлить его взглядом:

— Не-а. Жаль разочаровывать тебя.

В наступившей тишине стало отчетливо слышно громкое тиканье настенных часов. Прошло немало времени, прежде чем Ал натянуто улыбнулся и отхлебнул пива.

— Ладно, Дог, я тебе верю, — проговорил он.

— Рад, что хоть кто-то верит мне.

Он снова уселся на диван, с облегчением откинулся на спинку и скрестил ноги.

— Сегодня я также поболтал с Роландом Холландом. Наш старинный друг неплохо устроился.

— Умный малый, ничего не скажешь.

— Одно время вы были очень близки, не так ли?

— Ну, мы ведь вместе летали, — ответил я. — Да ты и сам знал его не хуже меня.

Ал кивнул, докончил пиво и встал еще за одним.

— Забавно, что он, как и ты, уволился в Европе.

— Ему тоже дома ничего не светило. Так зачем было возвращаться?

Ал дернул за кольцо на банке с пивом и стал быстро глотать пену, пока та не пролилась.

— Ролли всегда был человеком науки, — вытер он рот. — Настоящий бриллиант, обладал огромным потенциалом.

Я понял, к чему он клонит:

— Поэтому он и остался в Европе. Именно там после войны открывались безграничные возможности. И если ты наблюдал за ним, то и сам прекрасно знаешь, что Ролли не допустил не единой ошибки, ни разу не оступился. Вот теперь и возглавляет несколько крупных предприятий. Черт, да теперь даже члены правительства советуются с ним, прежде чем предпринять какие-нибудь мало-мальски серьезные шаги!

— Он когда-нибудь консультировался с тобой, Дог?

— Конечно, — засмеялся я. — Кто еще, по-твоему, может быть мозговым центром всего этого научного бизнеса?

Ал хмыкнул и снова хлебнул пивка.

— Не ты, это уж точно, — сказал он. — Ты и считать-то толком никогда не умел.

— Тогда откуда такой интерес к Холланду?

— Да оттуда, малыш Догги, что Роланд Холланд, похоже, считает тебя величайшим из живущих на свете, а похвала из уст такого человека многого стоит, особенно если сопоставить все факты, включая необъяснимый источник твоего сказочного богатства, плюс то, что при звуке твоего имени люди в определенных кругах теряют дар речи, не забудем и тот факт, что ты стал мишенью двух профессиональных киллеров, кроме того, уж больно хорошо ты разбираешься в тонкостях наркобизнеса.

— Выходит, я большая загадка. Прямо сфинкс какой-то.

— Никакая ты не загадка, ты — чирей на заднице, и ты пугаешь меня.

— Ты разузнал о том, что я просил?

Ал поставил пиво на полированную поверхность стола и стал рисовать круги мокрым дном банки.

— Получил некоторую информацию, даже не задавая никаких вопросов. Две довольно важные группировки не присутствовали на нашей последней встрече, и это не могло не броситься в глаза. Из этого и еще из пары-другой случайно услышанных мной телефонных разговоров, да еще из-за того, каким тоном эти разговоры велись, я пришел к выводу, что данные группировки впали в немилость по причине никуда не годной подготовки операции. И пока они не найдут нужных ответов на поставленные вопросы... и пропавший товар, ситуация будет развиваться не в их пользу. Дело может даже дойти до тазиков с цементом и все такое.

— А ты умеешь делать выводы.

— Это мой бизнес, старина. На том и держусь.

— И кому же досталось на орехи?

— Слышал о братьях Гвидо?

— Разве они не промышляли рэкетом в аэропортах и прибрежной зоне?

— С тех пор ребятки далеко продвинулись, — сказал Ал и снова одарил меня своим тяжелым взглядом. — Что-то больно хорошо ты осведомлен, особенно для парня, который так долго отсутствовал.

— В Европе тоже есть газеты, и они без ума от сенсационных преступлений в Америке. Раскладывают по полочкам и высасывают все, что могут.

— Братья Гвидо занялись наркотой. Госдепартамент и сенат США провели две тщательные проверки, но убрались ни с чем. Ни один из них ни разу не оступился. Прикрылись вполне законными делами и творят что хотят.

— Если они такие хорошие, тогда откуда такое недовольство со стороны их друзей?

— Неплохой вопрос, — сказал Ал. — Я бы сказал, все из-за их прошлого. Ходят слухи, что в свое время они разводили шуры-муры за спиной организации. Одним словом, подворовывали. Тогда они еще не совсем встали на ноги, кроме того, на определенном уровне подобное частенько практикуется, поэтому организация и не стала поднимать шума: сохранить мир и покой гораздо важнее. Однако теперь им припомнили старые грешки, и в свете последних событий это очень дурно пахнет. Ребята думают, что такого рода дельце — лучший и самый быстрый способ достичь желаемого. Это и раньше случалось, во времена пивных королей, например. И никто не желает допускать ничего подобного в наши дни. Наркотики можно доставлять маленькими партиями, каждая из которых приносит миллионные доходы, их легко перевозить, легко хранить, легко распространять, и стоит какому-нибудь умному исполнителю заполучить достаточный стартовый капитал, он, не напрягаясь, сможет построить собственную организацию.

— Мне казалось, братья Гвидо не настолько глупы, — сказал я.

— Может, и нет. И теперь они из кожи вон лезут, пытаясь это доказать. Не хотелось бы мне попасть под перекрестный огонь.

— А ты и не попадешь, Ал.

Он улыбнулся и перестал возить мокрой банкой по столу.

— Дог... мне, конечно, наплевать, но любопытство не то что гложет, оно грызет меня, и боюсь, как бы не загрызло до смерти.

— Что такое?

— Влипнуть в неприятности можно разными способами. Иногда совершенно случайно... вроде бы как цепь несчастных событий, стечение обстоятельств.

— Не мели чепухи, малыш.

— Кто-то пытается повесить на тебя это дело с пропавшими наркотиками.

Я пожал плечами, но ничего не сказал.

— И все мои телефонные звонки являются лишь подтверждением.

Я терпеливо ждал продолжения.

— Сразу после войны ты связался с черным рынком, так ведь?

— Спрашиваешь или снова строишь догадки?

— На это ты вполне способен. В тебе до сих пор жива эта армейская шиза. Риск для тебя — необходимая приправа дня, а Европа — как раз то место, где можно этот риск найти. Ты сильный и жестокий, на неприятности отвечаешь еще большими неприятностями и ловишь от всего этого настоящий кайф. Убить для тебя и раньше ничего не значило, а к концу войны так и вовсе стало делом обычным, как в туалет сходить.

— Ты так считаешь? — спросил я.

— Пока только предполагаю, но хочу узнать, так ли это.

— Надеюсь, ответы тебе понравятся.

В прищуренных глазах Ала снова появилось то странное выражение, взгляд стал тяжелым, проникающим насквозь.

— Ты был связан с черным рынком?

— Да.

— И с распространением наркотиков, тоже?

Я кивнул.

— Приходилось убивать после войны?

— Не часто, — сказал я.

Он отвел взгляд и пробормотал:

— Зря я спрашивал.

Я поднялся, надел плащ, шляпу, вытянул из пачки последнюю сигарету и прикурил.

— Чем собираешься заняться, Дог?

— Хочу прокатиться в свой родной город. Простая деловая поездка, как и все остальные.

— Будь осторожен. От тебя след — как от танка.

Я пошел к двери, открыл ее и обернулся на пороге. Ал невесело помахал мне рукой.

— Ты не задал еще один вопрос, старина. Ответ тебе бы понравился.

Глава 15

В Линтон я отправился глубокой ночью, чтобы было легче вычислить хвост и избавиться от него, в случае если таковой появится в поле зрения. По пути пришлось дважды менять машины, двигаясь по заранее разработанному маршруту, отмеченному на карте. Еще до первой развилки мне показалось, что кто-то все-таки сумел прицепиться ко мне, но когда я съехал с главной дороги, следующая за мной машина проехала мимо, огни ее скрылись из вида и больше не появлялись.

Постепенно небо посерело, забрезжил рассвет, и впереди показались неясные очертания домов. Я заехал в закусочную на самой окраине города, зашел внутрь и заказал себе завтрак. Город еще не проснулся, движения на дороге почти не было, и я занял место у стойки рядом с водителем грузовика.

Где-то там, в большом городе, Хобис и Чоппер занимались тем, что я им поручил, двое других парней оберегали покой Шарон и Ли, все маленькие колесики заработали, закрутились, да и сам я был взвинчен до предела, так что кусок еле лез мне в горло.

Я был снова в игре. Бог свидетель, я вовсе не хотел, чтобы все так вышло. Они вполне могли бы отстать от меня, и тогда вся эта зловонная смесь осталась бы нетронутой и не стала бы так вонять. Теперь же она была готова взорваться. А взрыв — это дело такое... он уносит с собой все: и хорошее, и плохое, и нейтральное. После него остаются одни руины, пока кто-нибудь не засыплет это болото камнями, не отстроится заново, но в конце концов снова начнется брожение, и опять прогремит взрыв. Двадцать лет вокруг меня рвались бомбы, рушились дома, гремел гром выстрелов, и я до смерти устал от этого. Эта была та усталость, от которой ломит кости, и тебе хочется забиться в какое-нибудь тихое местечко и сидеть, сидеть, сидеть там вечно.

Дом. У меня его никогда не было. Одно время мне казалось, что он у меня есть, потом мне захотелось вернуться туда, но стоило приехать, как стало понятно — его и не было никогда. Я играл сам с собой в детские игры, а копеечное наследство — это всего лишь повод, обратный билет домой.

Но оказалось, что талон мой давно пробит.

А маршрут, идущий мимо дома, оказался совсем в другую сторону.

Я полез за сигаретами и вместе с пачкой вытащил записку, которую Ли оставил на моем туалетном столике. Тогда мне было некогда, и я, не читая, запихнул ее в карман, а потом забыл. Я развернул бумажку и расправил ее на столе.

Записка оказалась совсем коротенькой. Наверху Ли нацарапал: «Швейцар передал мне это». Остальная часть состояла из двух слов и трех цифр, тщательно выведенных карандашом: «Дог. Феррис. 655». Буквы были странными, с завитушками. Просто бессмыслица какая-то. Пришлось перевернуть бумажку, но обратная сторона была девственно чиста, и я еще раз оглядел послание. Бумага дешевая, но с водяными знаками, похоже, нижняя часть листочка, вырванного из блокнота, которые можно найти в любом отеле. Было во всем этом что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог вспомнить, что именно или хотя бы, с чем все это связано.

И все же кому-то стало известно мое местонахождение. Ведь кто-то оставил для меня это чертово послание и, несомненно, надеялся, что мне удастся понять, о чем идет речь. Будь оно от моих старых знакомых, они не стали бы играть в прятки, использовали бы простой шифр, и дело с концом. Из всех блистательных фигур, с которыми я познакомился с того времени, как сошел с борта самолета, не было ни одного, кто мог бы оставить послание такого рода. Охотники на мою жизнь, само собой, тоже отпадают: такие люди не пишут записок. Они просто идут по следу и сами выбирают время и место убийства.

Я смотрел на послание, пока в моем мозгу не отпечаталась каждая его буковка и циферка, каждая незначительная деталь, потом поднес к листочку горящую спичку, поджег и кинул в пепельницу. Парень за стойкой бросил на меня любопытный взгляд, пожал плечами и отвернулся. Водитель грузовика допил кофе, заплатил по счету и вышел. Над горизонтом появился солнечный диск, Линтон пробуждался ото сна, начинался новый рабочий день. Я попросил счет, протянул кассиру пятерку, взял сдачу и направился к выходу.

На пересечении Берган и Хай-стрит машины заполонили обе стороны дороги, и люди в рабочей одежде небольшими группками по двое, по трое входили в заведение Тода. Я припарковался в самом конце длинной вереницы автомобилей, перешел на другую сторону и направился к хозяину. Двое мужчин лет пятидесяти проявили к моей персоне чрезвычайный интерес.

— Ты от профсоюза? — спросил один.

— Не-а. Я простой посетитель. Жил здесь когда-то.

— Вернулся устраиваться на работу?

Я улыбнулся и покачал головой:

— У меня уже есть. Знаком с Тодом, вот и все дела. А что происходит?

— "Баррин" набирает людей, — поведал один из парней и весело подмигнул мне из-под очков. — Рабочей силы-то не хватает. Им бы пригодился кто-нибудь помоложе, такие, как ты, например.

— Ты мне льстишь, друг, я тоже далеко не мальчик.

— Но до нас тебе еще далеко, сынок, ох как далеко!

Тод был не в духе, и в раздражении поставил за стойку бара трех девиц. Еще две сбились с ног, разнося кофе по столикам в соседнем зале, где народ гудел, словно пчелы в улье, а сам Тод пережидал наплыв, притулившись с кружкой пива за столиком у стены. Одним ухом старик прилип к включенному радио. При виде меня брови его удивленно поползли вверх, и он указал на соседний стул:

— Привет, малыш. Мне стоило бы сразу догадаться, что что-то обязательно произойдет. Ты прямо как твой папаша, где он — там буча. Хорошая драка ли, веселье ли, смех и песни, пьянка — одним словом, буча.

Я уселся и отставил пиво, которое принесла официантка: пузырьки не слишком хорошо ложатся на завтрак.

— Не надо на меня так смотреть, Тод. Что бы тут ни происходило, это не моих рук дело.

— Черта с два! Может, ты просто разворошил осиное гнездо.

— Что случилось?

Старик пожал торчащими из-под свитера костлявыми плечами, которые в прежние времена были покрыты горой мускулов:

— У «Баррин» новые контракты, вот что. И они снова нанимают народ.

— Грустное зрелище — все эти будущие работники.

— Неплохие парни, но их время давным-давно прошло. Половина уже лет сто перебивается случайными заработками или живет на пособие. А тут еще этот чертов профсоюз лезет. С тех пор как Макмиллан платит больше минимальной нормы, им никого не удавалось внедрить здесь, а эти стариканы пойдут на все, лишь бы заполучить работу. Ты знаешь, по какому поводу весь сыр-бор разгорелся?

— Откуда? Я только что приехал.

— "Баррин" хочет установить зарплату меньше положенной профсоюзом, вот лейбористы и визжат. А вся эта компания намерена послать их на три буквы. Они хотят работать, не важно на каких условиях, вот и не желают, чтобы приезжие диктовали здесь свои условия, а тем более чинили им препятствия.

— И что, по-твоему, будет дальше, Тод?

— Тебе ли не знать, малыш. Расставят пикеты, нагонят штрейкбрехеров и попытаются сорвать контракты.

Эти парни из Города горазды на подобные штучки. Сейчас они отправились в Вашингтон встретиться кое с кем и выжмут из этого все, что смогут.

Я вытер испарину с холодного бокала пива и засмеялся:

— Думаю, тут ты промахнулся, Тод.

— Ну-ка, ну-ка, командир?

— Если ты все правильно обрисовал, то лейбористы разбегутся отсюда, как кролики.

— Почему это?

— Сам подумай, — сказал я. — Умирающий город, где рабочая голытьба желает воспользоваться случаем отказаться от государственных подачек и снова встать на ноги, а у них на пути встают жиртресты из хорошо организованной богатой политической организации и пытаются лишить их этой уникальной возможности.

— И что?

— Да это же голубая мечта всех газетчиков и ночной кошмар лейбористского лобби.

Тод несколько минут молча смотрел на меня, а потом выключил радио, отхлебнул пива и отставил кружку.

— Будь я проклят, если ты не прав! — воскликнул старик.

— Не станут они расставлять пикеты и засылать штрейкбрехеров, — продолжил я. — Не такие они дураки. Просто постоят в сторонке и подождут, чем кончится эта заварушка. Если все провалится, то провалится — и хрен с ним. А вот если дельце выгорит, они отсидятся немного, наберутся сил, а потом примутся за реорганизацию. К тому времени всех этих стариканов, которые дерут здесь горло, уже не будет. Им на смену придут другие. Таковы правила игры, и они никогда не изменятся.

— Ты сказал... «если все провалится».

— Терзают меня смутные сомнения, Тод.

— Может, тебе виднее, малыш. — Дружелюбие его как рукой сняло.

— Я постараюсь разузнать. В любой игре всегда есть победитель.

— И кто же победит в этой?

— Пока на поле я вижу всего двух претендентов.

— Старина Альфред и Деннисон Баррины?

— А разве они могут проиграть?

— Это и ежу понятно. Богатые становятся богаче.

— Только не в этом случае, — сказал я. — Мне кажется, они изо всех сил пытаются ухватиться за соломинку.

Тод прикончил свое пиво, налил еще и открыто взглянул мне в глаза.

— Скажи мне кое-что, парень. Этих стариков собираются обвести вокруг пальца?

Холодок пробежал у меня по спине, и мне пришлось спрятать свой взгляд в кружку с пивом, чтобы он не сумел прочитать по глазам, что я думаю по этому поводу. Я отпил половину, отставил бокал и поглядел на него.

— Если мне удастся помочь, то этого не случится.

— Они пострадают?

И вдруг я увидел Тода таким, каким он был в стародавние времена: всегда готовым взять наглеца за шкирбон и хорошенько садануть об стену. Он не сводил пытливого взгляда с моего лица. И когда я сказал: «Нет», он медленно кивнул.

— Прямо как твой папаша, — проговорил он.

— Спасибо.

— Жаль, что ты не знал его.

— Мне достаточно поглядеться в зеркало, старина.

— Да, что есть, то есть. Там ты и деда тоже можешь увидеть, этого старого ублюдка.

— Это мой титул, Тод.

— Я вкладываю в это понятие совсем другой смысл, парень. Знаешь, будь он жив, ему бы это понравилось.

— Черт, да он с этого и начал!

Тод одним махом залил в себя остатки пива и удовлетворенно крякнул:

— А ты закончишь.

Я улыбнулся в ответ.

— А ты совсем не изменился, — сказал он.

— Не обманывай себя.

— Вот только жаль, что с тобой нет этой маленькой хорошенькой леди.

— Она работает, — пояснил я. — Кроме того, никто не может вынести моего общества слишком долго.

— Дерьмо собачье! — Его рот растянулся, изображая улыбку. — Малышка вся твоя, Келли. — Он вытер губы тыльной стороной ладони, в глазах запрыгали веселые огоньки. — После вашего отъезда я тут кое с кем побалакал.

— И что нового?

— Пошел к черту, Келли. Если надо, сам разнюхаешь.

— Помощник из тебя — хоть куда!

— Это точно!

— Где тут у вас платный телефон?

— Там, в холле. — Тод откинулся на спинку и скрестил руки на животе. — Собираешься поднять волну?

— Так, совсем небольшую.

— Вот черт, — усмехнулся он. — Все веселье перепадает вам, детям.

* * *

Ничто не могло привести дворецкого в смятение. Этот малый настоящий профессионал: холодный, бесстрастный, отстраненный. Он тоже был своего рода наемным рабочим, готовым до последней капли крови защищать своих хозяев, конечно, пока плата соответствовала усилиям. Но когда наступало время Большого Казино, тут даже он не мог упустить случая поразвлечься. Я сказал: «Привет, Харви», и настало время Большого Казино. Харви бесстрастно улыбнулся мне и открыл дверь, но в глазах запрыгали чертики, а на лице появилось выражение, явственно говорящее о том, что он ожидает очередного раунда веселья.

— Мисс Пэм и мисс Веда дома, сэр.

— А где Люселла?

— Надралась, сэр, если позволите подобную откровенность.