Незабываемая

Лаки лишилась дара речи. Она ощущала могучий прилив неизведанных чувств, которые, очевидно, и назывались любовью. Этот ребенок был ее плотью и кровью! Невинное создание, лучшая ее частица...

— Джулия, ты не доела, — напомнил ей отец. — С мамой все будет хорошо.

Лаки выпустила Джулию, и та снова забралась на свой стул. Брэд подал Лаки руку, помогая ей встать. Она заглянула ему в глаза, слишком переполненная чувствами, чтобы говорить.

— Садись с нами. Хочешь перекусить?

Лаки помотала головой и смахнула слезы. Меньше всего ей сейчас хотелось есть. Гораздо интереснее было наблюдать за дочерью, расправлявшейся с куриной ножкой. Интересно, кто научил ее пользоваться вилкой?

Сколько всего она уже никогда не вспомнит! Как впервые увидела свое новорожденное дитя, как Джулия делала первые шаги как выговорила первое словечко... — Такие воспоминания все матери хранят как зеницу ока, а она лишилась их навсегда.

Раньше Лаки убеждала себя, что прошлое не имеет значения, и старалась зажить новой жизнью. Сейчас она поняла, почему поступала так. Она боялась, что ее прошлое окажется пугающим, уродливым; боялась, что была в прежней жизни проституткой, а уж никак не матерью.

Однако от прошлого не сбежишь. Любуясь Джулией, Лаки мысленно оплакивала утраченные драгоценные моменты — воспоминания о дочери.

Почувствовав на себе взгляд Брэда, она выдавила улыбку. Ей нужно было задать ему уйму вопросов об их отношениях, о причинах своего бегства. Но пока Джулия уплетала свою курицу, ей было не до расспросов. Для серьезного разговора им с Брэдом надо остаться наедине.

— Не забудь про овощи, милая, — напомнил Джулии отец.

Девочка наколола на вилку горошину и медленно поднесла ее ко рту. Лаки поневоле расплылась в улыбке: было ясно, что Джулия, как большинство детей, ненавидит горошек. Чего еще она не любит? Чего еще не помнит о ней родная мать?

— А ей обязательно нужен горох? — спросила у Брэда Лаки. — Она ведь его не любит. Может, лучше попросить моркови? Ты любишь морковь, детка?

Джулия посмотрела на Лаки, как на помешанную, потом перевела удивленный взгляд на отца. Брэд, казалось, удивился не меньше.

— Но ты ведь всегда настаиваешь, чтобы она ела то, что лежит на тарелке. И твердишь, что не хочешь, чтобы она превратилась в принцессу на горошине.

Лаки подумала, что ребенок в такой состоятельной семье действительно рискует вырасти избалованным.

— Все равно, пускай в честь моего возвращения Джулия обойдется без горошка.

Брэд удивленно приподнял брови, но потом улыбнулся, и она поняла, что впервые видит его улыбку. Улыбка была пленительной и очень ему шла. Лаки не удержалась и тоже улыбнулась.

Джулия покончила с курицей, со звоном отбросила вилку и потянулась за стаканом молока, но слишком поторопилась. Стакан опрокинулся, молоко залило тарелку.

Джулия уставилась на Лаки, вытаращив глаза и зажав ладошками уши. Секунда — и она расплакалась. Лаки бросилась ее утешать.

— Не плачь, детка! Подумаешь! Все в порядке. Мы закажем еще молочка.

Но Джулия зарыдала еще громче, по-прежнему зажимая уши. Что с ней? Из-за какого-то молока... Брэд поспешно забрал девочку у Лаки и погладил по голове. Оказавшись у Брэда на руках, она сразу затихла.

— В чем дело? — недоуменно спросила Лаки.

— Когда она что-нибудь случайно прольет или разобьет, ты всегда на нее кричишь, — ответил Брэд укоризненным тоном.

— Неужели? — Ей стало стыдно. Какая же она после этого мать? Вот Сара никогда не кричит на свою малышку.

— Извини, я... — Она окончательно растерялась. Джулия заморгала мокрыми ресницами.

— Скажи мне, мамочка, скажи!..

— Что сказать, милая? — Она погладила дочь по щеке. — Мама побывала в аварии и многого не помнит. Так что давай, помогай. Что ты хочешь от меня услышать?

Джулия улыбнулась.

— Ты должна сказать: помни, я тебя люблю. Лаки тяжело перевела дух. Боже! «Помни, я тебя люблю»... Какая же она все-таки эгоистка! Все это время она воображала, будто эти слова ей шептал возлюбленный. А оказывается, она сама произносила их, прося прощения за вспыльчивость!

— Иногда у тебя бывает слишком бурная реакция, — спокойно объяснил Брэд. — Ты сердишься, кричишь на Джулию, но быстро остываешь и всегда говоришь потом, что любишь ее.

Лаки попыталась улыбнуться дочери, но губы ее дрожали, и улыбка получилась вымученной.

— Мама жалеет, что раньше кричала на тебя. Я больше так не буду, честное слово!

Джулия смотрела на нее расширенными глазами.

— Я тебя люблю, мамочка.

Во второй раз за считанные минуты у Лаки на глазах выступили слезы. Видимо, она так часто кричала на бедняжку, что девочка привыкла к этим приступам ярости и все равно продолжала ее любить...

— Я люблю тебя, Джулия. Я обещаю, что никогда не буду на тебя кричать.

На лице Брэда появилось странное выражение.

— Я отнесу Джулию поспать, и мы поговорим.

— Мама, ты будешь здесь, когда я проснусь?

— Конечно!

— Больше не пропадай, мамочка...

Брэд унес Джулию, прежде чем Лаки успела ей ответить. Да и что тут было сказать? Она пребывала в полной растерянности, но одно знала твердо: Джулия должна быть уверена, что мама никогда больше ее не покинет.

Внезапно ее пронзила новая мысль: а как же быть с Грегом? Ведь если она хочет остаться с дочерью, ей придется отказаться от любимого! Так ничего и не решив, Лаки глядела на заходящее солнце и вспоминала свои вспышки гнева. Обычно ей удавалось сдерживаться. Кем же она была раньше, если не жалела родное дитя?

Очень просто: женщиной в зеркале!

Все это время Лаки уповала на то, что отвратительная мегера в зеркале не отражала ее подлинной сущности. Она говорила себе, что неприятное впечатление порождалось нелепой прической и затравленным взглядом: та женщина смотрела зверем, потому что боялась...

Увы, все это были пустые отговорки. Нужно признать страшную правду: женщина в зеркале — это она.

«Ненавижу себя! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

— Я улетаю в Гонолулу сегодня вечером, десятичасовым рейсом, — сообщил Брэд, вернувшись. — Думаю, для Джулии будет лучше, если завтра утром она, как обычно, пойдет в детский сад. Так что ее я собираюсь взять с собой.

— А я? — прошептала Лаки.

Брэд откашлялся и неуверенно повел плечами. Лаки понимала, как ему нелегко. Очевидно, она не только изводила дочь, но и доставляла невыносимые страдания мужу.

— Ты? Я не знаю, чего ты хочешь. Моя обязанность — заботиться о благе Джулии.

— Но я тоже хочу, чтобы ей было хорошо! — воскликнула Лаки, снова готовая расплакаться. — Нельзя ее терзать.

Брэд сунул руку в карман и вынул золотое кольцо с огромным бриллиантом. Лаки считала подобные вещи воплощением безвкусицы. Неужели когда-то ей могло нравиться такое кольцо?

— Все эти годы я твердил тебе то же самое. Если ты решишь вернуться домой и снова наденешь кольцо, то пусть это будет навсегда, а не на время. После твоего ухода Джулия проплакала несколько дней. Ты вспыльчива и часто на нее срываешься, но ты все равно ее мать, и она в тебе души не чает.

В его голосе звучала горечь, и Лаки поразила выдержка этого человека. Она мучила не только дочь, но и его, мучила безжалостно, но он все равно готов снова ее принять, еще раз попытаться восстановить брак. Возможно, если бы он мог решать только за себя, то не согласился бы на это. Но любовь к дочери принуждала его идти на жертвы.

Сможет ли она вернуться к нему, любя другого? Лаки готова была это сделать ради блага Джулии. Но что она скажет Грегу? Сможет ли он ее понять? Грег не заслуживает плевка в лицо...

— Брэд, тебе, наверное, рассказали, что я ничего не помню. Может, ты объяснишь мне, что произошло? Почему я от тебя ушла?

Он нахмурился и пожал плечами.

— Хотелось бы мне самому это понять, Келли! Я знал, что ты вышла за меня ради моих денег, и смирился с этим. Некоторое время мы жили спокойно, а потом тебе ужасно захотелось ребенка. Но, произведя на свет Джулию, ты не сумела стать ей хорошей матерью. В конце концов ты собрала вещи, сняла кольцо и исчезла...

В его карих глазах была такая мука, что Лаки поняла: он говорит правду. Сердце защемило от сочувствия и раскаяния. Да, она любила Грега без памяти и была ему многим обязана. Если бы не он, ее бы попросту не было в живых. Но сейчас перед ней находился ее муж, хороший человек, любящий дочь.

— Ты не считаешь, что ради Джулии мы могли бы сделать еще одну попытку? — спросил он.

Лаки вспомнила звонкий голосок дочурки: «Я тебя люблю, мамочка! Больше не пропадай...» Сколько же она успела натворить глупостей! Разве не пора остановиться?

Если она не вернется к Грегу, то какую альтернативу сможет ему предложить? Развод и поочередное проживание с ребенком? Для Джулии это стало бы катастрофой. Девочка превратилась бы в мячик, которым перекидываются взрослые люди, не способные учесть ее интересы. А ведь в детстве так важно ощущать единодушие родителей! Лаки снова вспомнила самопожертвование Сары: она вытерпела унижение — измену Коди — ради сохранения семьи. И одержала победу.

Для хорошей матери на первом месте всегда стоит благо семьи. А она, видимо, всю жизнь только тем и занималась, что шла на поводу у собственных прихотей. Счастье Джулии ничего не значило для нее. Нет, теперь с эгоизмом покончено!

Лаки поспешно протянула руку, чтобы лишить себя возможности передумать. Брэд неуверенно улыбнулся и надел ей на палец кольцо.

Удивительно, но Лаки показалось, что она его никогда не снимала...

28

Грег потягивал на террасе бара четвертый по счету коктейль, слушая вполуха щебет Сары. Все ее старания его отвлечь были безуспешны. Спиртное тоже не срабатывало. Его медленно затягивала пропасть отчаяния, из которой не было выхода. Ребенок! Это именно то, что отнимет у него Лаки.

Он уставился в стакан, раздумывая, как удержать ее. Брак Лаки, судя по всему, не был безоблачным — иначе она не сбежала бы от Брэда Вагнера. Трудно себе представить, что она могла любить этого человека так же сильно, как его. Но из памяти не выходило выражение лица Лаки в тот момент, когда она узнала, что у нее есть дочь...

— Вот и они! — воскликнул Коди, вставая.

Грег увидел Лаки. Она несла на руках девочку, рядом шел светловолосый мужчина. Девочка сосала палец, зеленые глаза были полуприкрыты сонными веками. Копия матери, даже издалека! «Почему это не наша дочь?» — с горечью подумал Грег.

До этой минуты он не отдавал себе отчета, как сильно хочет иметь детей. Детей Лаки. Они были предназначены для этого самой судьбой! Однако Лаки держала на руках дочь другого мужчины...

Грег заметил у Лаки на пальце кольцо — не заметить такое было трудно — и ему показалось, что ему с размаху нанесли удар под дых.

— Она надела обручальное кольцо, — прошептала Сара. — Значит, она улетает с ним!

«Надела обручальное кольцо»... Грег уже не мог дышать, не то что шевелиться. Подойдя ближе. Лаки не отвела взгляд, и он увидел, что ее глаза смотрят безрадостно, прежнее оживление сменилось в них тоскливой серьезностью.

Грег чувствовал, что она мысленно просит у него прощения, и ждал, борясь с желанием заявить вслух о своих правах. Он внезапно обнаружил, что стоит, хотя не помнил, как встал со стула; кулаки его были сжаты так сильно, что сводило пальцы.

Услышав, как Лаки представляет его Брэду Вагнеру, Грег посмотрел сопернику в глаза. Брэд был настолько зауряден с виду, что было трудно представить Лаки его женой. Что она в нем нашла?

— Спасибо вам всем за то, что помогли Келли, — сказал Брэд с подкупающей искренностью. — Она рассказала, какими чудесными друзьями вы себя проявили.

— Мы были рады ей помочь, — Сара постаралась улыбнуться как можно приветливее.

Брэд повернулся к Грегу,

— Вы спасли Келли жизнь. У меня нет слов, чтобы выразить признательность.

Грег промолчал: если бы он сейчас воплотил в слова свои чувства, всем стало бы неловко.

— Я хочу заплатить вам за одежду и за...

— Перестаньте! — перебил его Грег каким-то чужим голосом.

— Брэд улетает домой десятичасовым рейсом. Утром Джулии надо в детский сад, — медленно проговорила Лаки и отвернулась. — Я... улетаю с ними.

Боже всемогущий! Почему она на него не смотрит? Грег не смог сдержать стон отчаяния, и Коди, понимая его состояние, бросил на брата предостерегающий взгляд.

— У нас хорошая воспитательница, — сообщила Джулия тоненьким голоском.

— Вы живете совсем близко, — бодро воскликнула Сара, стараясь снять напряжение. — До Гонолулу меньше получаса лету. Мы сможем часто видеться.

— Конечно, мы будем поддерживать связь, — не очень внятно поддакнул Коди, не глядя на Грега.

— Я хочу собрать вещи и кое с кем попрощаюсь, — сказала Лаки Коди. — Вас не затруднит подвезти меня к самому рейсу?

— Конечно, никаких проблем.

— Мамочка, мамочка, не бросай меня! — крикнула Джулия, обвив ручонками шею Лаки.

— Я никуда не денусь, честное слово. — Она обняла дочь и поцеловала ее в щеку. — Больше я тебя никогда не брошу!

«Больше я тебя никогда не брошу»... У Грега упало сердце. Это был не ночной кошмар, а подлинный ад.

Он, не оглядываясь, зашагал к машине. Ему очень хотелось сохранить присутствие духа — как тогда, когда он узнал о романе Код и и Джессики. Но на сей раз рана оказалась слишком глубокой, боль слишком острой, чтобы притворяться, что ему на все наплевать.

Следом за ними шли, тихо переговариваясь, Лаки и Сара. Коди сел за руль, и Грег устроился рядом с ним. Если бы он сел на заднее сиденье, рядом с Лаки, то, наверное, не удержался бы и стал умолять, чтобы она передумала, хотя все мольбы были заведомо напрасны...

Размышляя о прошлом Лаки, Грег прикидывал самые разные варианты, но реальность оказалась во сто крат хуже. Он лишился всякой надежды.

Лаки хотелось заехать в институт и со всеми проститься. По пути все четверо словно воды в рот набрали. Даже Сара поняла, что все пропало, и больше не пыталась подбодрить своих спутников.

Коди остановился перед институтом.

— Мы, пожалуй, поедем домой. Лаки. Грег отвезет тебя в аэропорт.

— Что ж, будем прощаться, — вздохнула Лаки. — Спасибо за все, Коди.

— Мы обязательно увидимся, — пообещала Сара. — Тут ведь недалеко.

— Не обижайтесь, если я некоторое время не буду подавать признаков жизни, — произнесла Лаки со слезами в голосе. — Брэд хочет восстановить семью и считает, что я буду несчастлива', если стану все время вспоминать здешнюю жизнь.

Дьявол! Этот сукин сын не только крадет у него женщину, но и лишает возможности поддерживать с ней контакт! Видимо, Вагнер смекнул, что сердце Лаки остается на Мауи, и решил обрубить все концы.

— Не беспокойся, мы все понимаем, — ласково сказала Сара. — И помни, пожалуйста: если понадобится, мы всегда будем рады помочь.

Грег вышел из машины, не сказав Коди ни слова: он знал, что брат нарочно оставляет его вдвоем с Лаки. Подождав, пока Лаки с Сарой расцелуются, он неторопливо направился к бассейну для молодняка. Лаки молча шла за ним.

— Вот это да! Вернулись?

Номо кормил Абби из бутылочки. Он широко улыбался, но стоило ему увидеть лицо Грега, как улыбка погасла.

— Сегодня я улетаю, — прошептала Лаки. — Я возвращаюсь домой.

— За ней приехал муж, — пояснил Грег, не скрывая горечи. — У нее маленькая дочь, которой нужна мать. Номо положил Абби на под стилку и обнял Лаки.

— Я буду по тебе скучать, лоа. Жаль, что ты уезжаешь: ты прямо рождена для этой работы.

— Я нужна свой дочери. Джулии всего четыре года, и она...

— Знаю, ты бы не уехала, если бы не считала, что так надо. Но разве это запрещает мне по тебе скучать?

«Скучать»... Если бы Грег мог сказать о себе то же самое! Он изнывал от тоски, ему было больно даже смотреть на Лаки. Какой же невыносимой станет боль потом, когда она навсегда исчезнет из его жизни?

— Спасибо, что научил меня гавайскому языку, Номо, и за то, что показал, как обращаться со зверьем. Мне здесь было очень хорошо... — Голос Лаки становился все тише, пока не превратился в шепот.

— Не грусти, — сказал ей Номо, которому тоже было невесело. — Вспоминай про нас. Может, как-нибудь выберешься навестить...

— Обязательно выберусь! Но сначала мне надо разобраться в собственной жизни.

Абби обратила на себя внимание жалобным тявканьем. Лаки схватила ее и прижала к груди. Грег встретился взглядом с Номо. Тот был, как никогда прежде, близок к слезам.

— Абби, деточка, я должна уехать! Ты знаешь, я бы тебя не оставила, если бы не необходимость. Будь умницей — ради меня. Слушайся Номо. Пускай он тебя научит ловить рыбу... — Ее голос прервался, Номо вытер кулаком глаза. — Ты повторишь мой путь и вернешься домой. Тебя отвезут на Ниихау, к родичам. Жаль, что я не увижу, как ты станешь плескаться с другими тюленями.

— Я сделаю снимки и пришлю тебе, — пробормотал Номо. Он был так растроган, что Грегу сделалось еще грустнее.

— Обязательно пришли! — Лаки чмокнула Абби в лоб, и тюлененок довольно заблеял. — Как досадно, что при этом не будет меня.

— Все, пора! — резко сказал Грег: сцена расставания стала совершенно невыносимой.

Отдав Номо тюлененка, Лаки встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Ухаживай за ней получше, — попросила она. — Научи всему, что потребуется для самостоятельной жизни. Я буду за вас молиться.

Лаки отошла от бассейна со слезами на глазах. Идя с ней рядом, Грег ломал голову, что бы такое сказать, как убедить ее остаться. Его угнетала безнадежность

случившегося: узы, связывающие мать и ребенка, прочнее всех остальных уз на свете.

— Можно взять в аэропорт Доджера? — спросила Лаки.

— Вполне. Он где-то тут.

— Доджер, Доджер! — позвала она, и пес тотчас выскочил из темноты.

Всю дорогу в аэропорт они молчали. Доджер, занявший заднее сиденье, не снимал морду с плеча Лаки, словно понимал ее состояние. Ей бы очень хотелось знать, понимает ли ее Грег, но по его лицу, как всегда, ничего невозможно было угадать.

Заехав на стоянку аэропорта, Грег заглушил двигатель. Вот оно, мгновение, которого она так боялась! Все кончено, пора прощаться. Но как благодарить человека, который спас тебе жиз ь, а потом научил любви?..

Они стояли у машины. Лаки жадно вдыхала вечерний воздух, смотрела на звездное небо и не знала, что сказать. Наконец она решила, что лучше сперва проститься с Доджером, и опустилась на колени. Пока она гладила пса по узкой шелковистой голове, он не сводил с нее умных глаз, словно тоже умолял не уезжать.

— Будь умницей, Доджер. Слушайся Грега и приглядывай за Абби. Теперь ты будешь ей очень нужен. Но и обо мне не забывай. Мысленно я всегда буду с тобой. — Доджер лизнул ей руку и тихо заскулил. — И поосторожнее на спасательных операциях! Не хочу, чтобы с тобой случилось несчастье.

Пес лизнул ее снова, на этот раз в щеку. Лаки чувствовала взгляд Грега, но еще не была готова к прощанию с ним.

— Спасибо, что нашел меня, Доджер.Утебя непревзойденный нюх! Если бы не ты, я бы погибла и никогда не узнала, что у меня есть дочь. Я ей обязательно все про тебя расскажу. Я буду по тебе сильно скучать и все время про тебя думать!

Доджер склонил голову набок, словно понимал каждое ее слово. Лаки обняла пса за шею и прижалась к нему, как когда-то в универмаге. Ей хотелось позаимствовать у него силы, ибо собственные покидали ее на глазах. Она не представляла, как расстанется с Грегом.

«У тебя нет выбора, — твердила себе Лаки. — Джулии нужна мать. Ты обещала больше ее не бросать».

Она медленно выпрямилась и решилась наконец посмотреть на Грега.

— Ты ведь понимаешь, почему я уезжаю?

— Не понимаю! Твой брак был неудачным, ты вовсе не обязана возвращаться к мужу! — Он крепко обнял ее и прижал к себе. — Я люблю тебя, Лаки! Останься со мной.

— А как бы ты стал ко мне относиться, если бы я махнула рукой на дочь?

— Можно оформить совместное попечительство, еще что-нибудь придумать... В наше время полно детей, у которых развелись родители.

В голосе Грега слышалось отчаяние, и Лаки провела пальцами по сто небритой щеке. Больше она никогда не сможет дотрагиваться до него, обнимать его... Она долго не могла собраться с силами, чтобы ответить.

— Ты лучше многих понимаешь, как важна материнская любовь. Я не могу бросить своего ребенка!

— Но девочка может остаться с тобой. Если оформить опеку...

— Нет. Брэд безумно любит ее, а она любит Брэда. Видел бы ты их вместе...

Грег взял ее за плечи, взгляд его был полон невыразимой нежности. Лаки ни на мгновение не сомневалась в его любви и знала, что над ее любовью время тоже не властно. Она обязана вернуться к Брэду и Джулии, но ее сердце навсегда отдано Грегу!

— Пойми, я в неоплатном долгу перед Джулией и должна попытаться сохранить брак. — Грег стиснул ее плечи еще сильнее. — Помнишь, я тебе говорила, чего больше всего боюсь?

— Помню. Ты боялась, что окажешься женщиной, которую увидела в зеркале.

— Так вот, я и есть она. Я спросила Брэда, в чем состоят наши проблемы, и он ответил, что я вышла за него ради его денег, не заботилась о Джулии...

— Не верю!

— Милый, мне тоже хотелось бы, чтобы это оказалось ложью, но, увы, это правда. Представляешь, Джулия разлила молоко и расплакалась, потому что была уверена, что я на нее заору! Боже, как ужасно узнавать про саму себя такую правду! Но деваться некуда: я была плохой матерью.

— Ты прекрасный человек. Лаки. Я достаточно тебя узнал, чтобы это утверждать.

Грег взял ее за подбородок, и Лаки поцеловала его ладонь. Если кто и был прекрасным человеком, так это он! Ей бы очень хотелось походить на него, но она совершила подлый поступок: бросила собственного ребенка. Теперь ее терзало отчаянное желание искупить

сдою вину перед дочерью, и это желание придавало ей сил.

— Нет, Грег. Я была эгоистичной. Я удрала, чтобы «найти себя», наплевав на мужа и дочь. А ведь Брэд мне еще далеко не все рассказал: Джулия не могла уснуть в незнакомом месте и позвала его. Не представляю, что со мной будет, когда я узнаю о себе всю правду.

— И все-таки я не могу поверить...

— Это потому, что ты меня любишь.

— Тут ты права: я тебя люблю.

Лаки понимала, что он не лжет: в его глазах она видела любовь, на какую только может надеяться женщина. Непобедимую любовь, которой она не заслуживала.

— Я тоже тебя люблю. Тебе ли этого не знать?

— Любишь — и бросаешь?

— Дорогой мой, иначе нельзя. Всякому ребенку необходима мать. Мне надо хотя бы попытаться стать для Джулии хорошей матерью.

Лаки заглядывала в его синие глаза, такие же манящие и изменчивые, как океан, который он обожал. Грег хмурил темные брови, как бывало всегда, когда он о чем-то сосредоточенно думал. Черная прядь, упавшая на лоб, дрожала на ветру, как в их первую встречу.

Лаки зажмурилась. Почему Бог не позволил ей побыть с ним дольше?! Несколько недель ее жизни прошли под знаком этого человека. Ей столько хотелось ему сказать, стольким поделиться, но она откладывала все это на потом. Однако «потом» так и не наступило. Время вышло. Оба были отныне лишены будущего.

— Не представляю, как буду без тебя жить, — сознался Грег.

Лаки открыла глаза.

— Ты — самый сильный мужчина из всех, кого я знаю. Ты выживешь! Он крепко ее обнял.

— Может быть. Только забыть тебя я не смогу никогда.

Лаки почувствовала, что ее покидают последние силы.

— Прошу тебя, помоги мне! У меня не хватит сил на двоих. Ты же знаешь: я должна уехать!

Грег отстранился. Над потухшим вулканом Халеакала взошла луна.

— Мне страшно, — прошептала Лаки. — Меня снова ждет неведомое, но рядом уже не будет тебя, такого сильного и надежного... Я не хочу причинять Джулии новые страдания и очень боюсь снова превратиться в ту женщину из зеркала.

Он снова ее обнял и прошептал в самое ухо:

— Ты справишься, ангел. Для меня было бы только лучше, чтобы у тебя ничего не получилось, потому что тогда бы ты вернулась. Но я знаю, какая ты теперь. У тебя хватило отваги войти в бассейн с кровожадной акулой, чтобы оказать ей помощь. Ты научила Абби принимать пишу и плавать. С Джулией ты тоже справишься. Не говоря уж о ее папаше...

Слушая его тихий, полный любви голос, Лаки чувствовала, что ее наполняет уверенность. Она прижалась щекой к сильной груди Грега, чтобы услышать напоследок мерные удары его сердца. Это был тот же умиротворяющий стук, который возвращал ее к жизни в первый день, на мотоцикле, когда она подпрыгивала вместе с ним на ухабах. Слушая этот стук, она приходила в себя среди ночи, когда просыпалась в безотчетном страхе. И сейчас она в последний раз внимала голосу его любящего сердца!

— Лаки... — прошептал Грег, и она догадалась, что от волнения у него перехватило дыхание. — Помни, если что-то не получится, я тебя жду. Возвращайся, не раздумывая! Домой... Обещаешь?

— Обещаю. — Она высвободилась, зная, что если не уйдет сейчас, то уже не найдет в себе сил с ним разлучиться. — Мне пора, а то опоздаю на самолет.

— Поцелуй меня на прощанье!

Грег поцеловал ее в губы и провел руками по плечам, спине, талии, словно ему было трудно расставаться с каждым дюймом ее тела. Лаки прильнула к нему, наслаждаясь этим последним глубоким поцелуем.

Потом она, собравшись с силами, вырвалась и побежала к терминалу, вытирая на бегу слезы. Оглядываться она не стала. Лаки знала, что в темноте остались стоять мужчина с собакой, и оба смотрели ей вслед любящими глазами.

29

В аэропорту Гонолулу их встречал шофер с лимузином. Раньше Лаки видела такие длинные белые машины только возле шикарных отелей на Мауи. Сара помещалась со всем своим потомством в стареньком джипе, поэтому Лаки было трудно понять, зачем семье из трех человек такой дредноут.

— Ты должен помочь мне многое узнать заново, — шепотом предупредила она Брэда, садясь в машину. Джулия мирно спала у отца на руках.

— Конечно. Мы будем действовать постепенно. У него был нежный, сочувствующий взгляд, от которого Лаки становилось не по себе. Она бы, пожалуй, предпочла, чтобы он оказался грубияном, которого можно возненавидеть...

Если Брэд и обратил внимание на ее заплаканные глаза в аэропорту, то у него хватило такта промолчать. В машине Джулия уснула, и это дало Лаки возможность рассказать мужу про синдром Хойта — Мелленберга. Брэд Вагнер оказался внимательным слушателем.

— Знакомый вид, — заметила Лаки, указывая на огни вдоль побережья. — Тут рядом есть гора, вроде Халеакалы?

Брэд снисходительно улыбнулся.

— Да, за отелями Вайкики-Бич высится Даймонд Хэд. Но эта гора не так высока, как Халеакала. Формой своей она напоминает корабельный нос.

Город Гонолулу, в отличие от Мауи, казался Лаки знакомым местом. Она решила, что, пожалуй, могла бы добраться здесь самостоятельно до любой точки, передвигаясь совершенно механически. Эта мысль ее успокоила: она поняла, что скорее всего узнает свой дом. Ситуация, по крайней мере пока, была не такой уж пугающей.

Лимузин достиг пригорода с роскошными виллами, освещенными так же причудливо, как дорогие отели на Мауи. Подъезд к большинству домов был перегорожен вычурными воротами, за которыми зеленела пышная растительность. Многие крыши были покрыты оригинальной синей черепицей, сиявшей в лунном свете.

Подъехав к витым чугунным воротам, окруженным королевскими пальмами, шофер Рауль достал специальный приборчик и нажал кнопку. Ворота распахнулись, и лимузин въехал в мощенный брусчаткой двор, посреди которого красовался фонтан со скульптурным львом. Из львиной пасти била вода. Фонтан был искусно подсвечен, вокруг стояли карликовые пальмы с алыми цветочками у оснований.

Лаки почувствовала выжидательный взгляд Брэда.

— Чудесно! — спохватилась она, с грустью подумав, что ничего не помнит.

Шофер принял у Брэда портфель, из дома вышла горничная, чтобы взять вещи Лаки, но та покинула Мауи с пустыми руками, если не считать сумочку.

Величественный мраморный холл поразил Лаки, а войдя в колоссальных размеров гостиную с высокими сводчатыми потолками, она просто растерялась. Одну из стен заменял проем с видом на очаровательный пруд, похожий на горное озеро.

— Где же окна? — спросила Лаки.

— Рамы задвинуты в стены. Мы закрываем их только в ливень.

— Мама! — Джулия проснулась у отца на руках и нашла глазами мать.

— Я здесь, милая.

Она протянула руки, и дочь охотно перебралась к ней. Сердце Лаки переполнила нежность.

— Давай уложим ее спать, — предложил Брэд и повел Лаки к спиральной лестнице, ведущей на второй этаж.

— Всюду черно-белая гамма... — пробормотала она.

— Это твой выбор, — пожал плечами Брэд, и стало ясно, что он от ее выбора не в восторге. — Этот дом — олицетворение твоей мечты. Ты сама работала с дизайнером. Я был слишком занят.

«Откуда такая любовь к черному и белому цветам?» — недоумевала Лаки. Все в роскошном доме буквально вопило о богатстве, и она не представляла себе, как здесь можно жить. Неудивительно, что Брэд не одобрял ее вкус...

Горничная принесла розовую пижамку с вышитыми кроликами и хотела уложить Джулию в постель, но Лаки предпочла сделать это сама.

Брэд некоторое время наблюдал, как она расстегивает пуговки на сарафане Джулии, и наконец не выдержал:

— Ты никогда раньше не переодевала Джулию! Для этого мы держим горничную.

— Разве ты не заметил, что я изменилась. Мне хочется проводить с дочерью как можно больше времени. — Она чмокнула Джулию в нежную щечку.

— Ты расскажешь мне сказку, мамочка? Девочка произнесла это так неуверенно, что у Лаки снова защемило сердце.

— Обязательно. Но сначала давай помолимся.

— Помолимся? — повторила Джулия, словно услышала иностранное слово.

Лаки вспомнила, как молится с детьми Сара. Неужели она была раньше такой отвратительной матерью, что не научила дочь молиться?

— Сложи ручки вот так. — Она помогла Джулии свести ладошки. — Потом расскажи Господу, за что ты Его благодаришь. Сегодня будешь повторять за мной, а завтра — я за тобой. Отец наш небесный, спасибо за то, что наша семья объединилась! Благослови нас, веди нас, дай нам сил построить вместе новую жизнь... — Потом она вспомнила малютку Абби. — Господи, не оставь милостью Абби. — Она безмолвно помянула в своей молитве Грега. — Аминь.