Своими глазами видел я, какие ожесточенные бои шли за Берлин: повсеместно разрывы снарядов, фаустпатронов, грохот артиллерии… Немцы оборонялись остервенело, бои шли буквально за каждый дом, и почти на всех стенах надписи на двух языках: “Берлин останется немецким!”…
“Неприступная крепость”, однако, вскоре пала, и весь персонал нашей роты, как и многие другие воины-освободители, расписался на рейхстаге — есть там и моя “визитная карточка”…
И вот я подхожу к очень важному эпизоду моей уже берлинской, но еще фронтовой (война-то пока не кончилась) службы. Дня через два-три после взятия Берлина патологоанатом нашей армии майор Юрий Валентинович Гулькевич вызвал меня: собирайся, будешь присутствовать при историческом событии. Шестого мая привели меня в какой-то подвал возле рейхсканцелярии, и там я увидел… обгоревший труп Геббельса! Опознал его сразу — сходство с карикатурами Кукрыниксов полное: сплющенная голова, одна нога в ортопедическом ботинке согнута в колене, малого роста — всего метра полтора…
Владимир Николаевич Лабуздко показывает редкую, никогда и нигде не публиковавшуюся фотографию: патологоанатом Гулькевич, офицеры контрразведки фронта, группа экспертов. Майор Гулькевич производит вскрытие, а рядом Володя Лабуздко в резиновом фартуке и перчатках ему ассистирует.
Сняли с Геббельса скальп, продолжает рассказывать мой собеседник, сделали вскрытие. Составили акт: труп принадлежит Йозефу Геббельсу. Потом провели экспертизу трупов его жены Магды и детей. У детей во рту обнаружили осколки ампул с цианистым калием, как об этом позже и писали в прессе.
В это время все в Берлине искали Гитлера. Слухи ходили самые разные: улетел, уплыл на подводной лодке, прячется где-то в Берлине и прочие предположения. Но числа 15-го мая встретившийся мне майор Гулькевич сказал: “Володька, не верь никаким слухам: вчера вот этими руками держал челюсть Гитлера! Хотя он почти весь сгорел, но мы его всё же опознали”. Да, именно майор Гулькевич проводил экспертизу останков Гитлера. После войны он уехал в Минск, где стал профессором, а потом академиком Белорусской Академии наук.
Здесь я как собеседник прервал рассказчика, усомнившись в том, что он уже 15 мая узнал такую сверхсекретную “новость”, и пояснил, почему. О поисках, обнаружении трупа Гитлера и экспертизе его останков рассказывалось в широко опубликованных в различных периодических изданиях 60-х годов прошлого столетия воспоминаниях Ирины Ржевской, военного переводчика одной из воинских частей Советских войск в Германии, обеспечивающей работу экспертной комиссии. Как сообщала Ржевская, работа этой комиссии была настолько засекречена, что ни о факте обнаружения трупа Гитлера, ни о работе экспертов, ни о результатах экспертизы не знал даже сам маршал Жуков, который в это время был командующим Советскими войсками в Германии. В одной из бесед с Ржевской в период подготовки Жуковым своих мемуаров он подтвердил этот факт и очень удивился, что даже от него эта информация была напрочь закрыта курировавшим эту “экспертизную” операцию МВД, на что, видимо, имелись жёсткие указания Сталина по секретности всего, что было связано с обнаружением Гитлера или его останков. Владимир Николаевич знал о публикациях Ржевской, но еще раз подтвердил, что о “челюсти Гитлера” именно еще в мае 1945 года он узнал от патологоанатома 3-й Ударной армии майора Гулькевича: мол, можешь верить или не верить.
Помню один случай, демонстрирующий, как погибают на войне и сами и губят других из-за собственного разгильдяйства, говорит Владимир Николаевич. Это было после Висло-Одерской операции. ОРМУ наша была развернута уже на западном берегу Одера. И хотя наша авиация господствовала в воздухе, но немцы нас периодически бомбили, особенно ночью. Так вот, наш повар поленился вечером загасить огонь в полевой кухне. Или решил погреться и лег рядом, завернувшись в плащ-палатку. Ночью любой огонёк издалека виден, всем фронтовикам это хорошо известно. Ну и пара немецких самолетов как раз и отбомбилась по этой кухне. Мы с отцом спали в соседней палатке. С грохотом взрывов первых бомб сразу же бросились на землю. Это и спасло — вся палатка оказалась изорвана осколками. Погибли и повар-разгильдяй, и еще несколько человек персонала нашей ОРМУ.
Или вот еще такой эпизод на тему: у кого какая судьбина на войне. Проезжали через какой-то небольшой немецкий городишко. Его только что взяли — всё в сплошном пожаре. Наши студебекеры с имуществом и персоналом ОРМУ буквально продираются через улицу. Я ехал в кузове второй автомашины. Вдруг слышу грохот, оборачиваюсь и с ужасом вижу такую картину: фасад рядом находящегося четырёхэтажного дома рухнул на следующие за нами две автомашины…
Между тем наша беседа продолжалась.
Приключилась со мной однажды такая мимолётная лирическая история. В старом польском городе ночью мы зашли с санитарами на ночёвку в какой-то богатый особняк. Из любопытства пошёл по комнатам. Всё в сохранности: дорогая посуда, каминный зал с головами кабанов и лосей, кругом зеркала. В одной из комнат приоткрыта дверь, пробивается свет. Открыл дверь и остолбенел: за столом со свечой сидит изумительной красоты девушка, блондинка лет 16-17. Рядом безрукий парень, как оказалось, вроде бы её брат. Я довольно сносно настропалился к этому времени говорить по-польски. Выяснилось, что Тереза, так звали девушку, и её брат Юзек — беженцы из Варшавы. Я с ней разговариваю, глаз от неё не могу оторвать и вдруг чувствую, что засыпаю. А она смеётся: “О, пан Владек спать хочет!”. Я ушёл в свою комнату и сразу провалился в глубокий сон. Проснулся от команды: “Подъём!” Через 30 минут посадка на автомашины! Я влез в шинель, надел рюкзак, бросил автомат на грудь, — меня торопят, а я бегом к комнате, где была прекрасная паненка. И она как раз выходит из комнаты: “Ой, пан Владек отъезжае?”. “Так, Тереза, так”, — отвечаю. И тут она охватывает мою шею руками — а автомат на груди мешает — и начинает меня целовать, приговаривая: “Владек, Владек!”. Я, ничего не соображая, как в дурмане, пошел к машинам. А ведь мог дать ей номер своей полевой почты… Ну да что я в те свои 16 лет, тем более на фронте, знал и понимал в любовных отношениях?
А теперь последний фрагмент из воспоминаний Владимира Николаевича.
В Германии, особенно сразу после окончания войны, в войсках случалось всякое. Бывали случаи и бандитизма, и грабежей, и грубейших нарушений дисциплины с вызывающим неповиновением командирам. Видел я и изнасилованных, истерзанных немок. В армии ведь всякий народец был. Да и дух мщения гитлеровцам был очень силён в войсках — почти у всех солдат и офицеров были погибшие родные и близкие, разрушенные дома, сожженные села, деревни. Так что в какой-то степени ненависть к немцам наших солдат можно было понять. Но с победами всё явственнее стали проступать признаки разложения, прежде всего морального, в некоторых частях. Солдаты напяливали на гимнастерку “реквизированные” у немцев гражданские пиджаки, какие-то кофты, на руку, а то и на обе, нацепляли по десятку часов. Да и “фронтовые сто грамм” кое-где переходили в буйные пьянки, порою с непредвиденными последствиями и чрезвычайными происшествиями. Даже командирам некоторые перестали подчиняться — как же, мы победили, нам всё дозволено! Конечно, все эти постыдные случаи ни в коей мере не носили массовый, повальный характер, а были, так сказать, “частным” явлением, своего рода “последствиями” победы и тех испытаний, которые вынесли на себе солдаты, измученные войной и последними, особенно такими ожесточенными, боями, какие были в Берлинской операции. При этом очень тяжело переживались всеми потери своих товарищей в этих боях, то есть в самом конце войны. Ну и, конечно, требовалась и последовала, естественно, как это понимают медики и психологи, разрядка. Но в ряде мест она выливалась, к сожалению, в безобразия и даже в бесчинства. Но такое творилось в основном там, где сами командиры распускались, не контролировали обстановку в подчинённых подразделениях и тоже безобразничали вместе со своими “подопечными”.
Но такое продолжалось недолго. Где-то, по-моему, не позже чем в конце мая, во всех войсках действующей армии был зачитан приказ командующего фронтом маршала Георгия Жукова (кажется, он в это время уже был назначен командующим Советских войск в Германии); кроме того, этот приказ на русском и немецком языках был расклеен по всей Германии и напечатан в специальных листовках. Я долго хранил листовку с этим приказом, но куда-то она потом запропастилась. Однако приказ этот помню почти дословно, вот его содержание:
“Солдаты! За юбками немок и немецким барахлом вы теряете облик русского советского солдата, забываете о своем долге воина-освободителя… Вы должны быть примером для немцев и союзных войск…” и так далее. А вот его приказная часть: “Приказываю. Командирам частей, комендантам гарнизонов, военным патрулям: за бандитизм, грабежи, насилия — пойманных на этих преступлениях расстреливать на месте. Выявленных в бесчинствах против местного населения отдавать под суд военных трибуналов… Командирам всех степеней в срок до… восстановить требуемый порядок в подчиненных войсках”. Вот такой и по содержанию, и по стилю был издан жуковский железный приказ. И эти факты, и случаи начавшегося было падения дисциплины в войсках после победного 9 мая 1945 года, и вышеприведенный приказ Жукова из истории не выбросишь, да и не нужно выбрасывать. Это тоже история нашей Армии.
После нескольких расстрелов, о чём широко было объявлено в приказах по войскам (“во всех полках, батальонах, ротах и батареях…”) — эти приказы тоже расклеивались по всей Германии, — все безобразия и бесчинства прекратились. Дисциплина вскоре была восстановлена… Все эти “особенности” быта наших войск первых месяцев “оккупации Германии”, на мой взгляд, очень достоверно и в подробностях описал наш знаменитый писатель Юрий Бондарев в своем прекрасном романе “Берег”, а совсем недавно — Владимир Богомолов в последнем своём незавершённом романе “Жизнь моя, иль ты приснилась мне?”.
…Отца после окончания войны оставили служить в Германии, а меня отправили домой в Ленинград. На границе, в комендатуре, у меня отобрали: мою небольшую коллекцию оружия: пистолет ТТ, наган, “вальтер”, “парабеллум” (пистолет мне подарил офицер, которого я выхаживал после ранения, а трофейного стреляющего добра на фронте было полным-полно); отобрали также и все фашистские кресты, которые я насобирал в поверженном Берлине; а вот за мои личные награды меня даже похвалили — и действительно, четыре медали — “За боевые заслуги”, “За освобождение Варшавы”, “За взятие Берлина” и “За победу над Германией…” — на груди шестнадцатилетнего паренька смотрелись весьма внушительно…
Честно говоря, чисто по-мальчишески я очень гордился своими медалями. Да и сейчас горжусь. К тому же после войны, да и потом лет 10-15, отношение к воинским наградам было не такое, как сейчас. Никто не стыдился их носить даже повседневно, не говоря уж о праздниках. Так что мне было чем гордиться среди своих сверстников.
Приехав в город на Неве, я пошёл в военкомат. Военком долго вертел в руках мои документы, потом усадил меня за свой стол и долго расспрашивал, где я воевал, за что награжден и прочее. Потом, некоторое время подумав, спросил меня: “Что же мне с тобой делать?” И, ещё раз повертев в руках мои документы, размашисто начертал на моём предписании: “ДЕМОБИЛИЗОВАТЬ ИЗ КРАСНОЙ АРМИИ КАК НЕ ДОСТИГШЕГО ПРИЗЫВНОГО ВОЗРАСТА”. Вот такую “историческую” резолюцию наложил на моё командировочное предписание военком, чем поставил точку в моей военной жизни. Началась жизнь мирная, послевоенная…
Поставив здесь тоже точку в воспоминаниях Владимира Николаевича Лабуздко, я подумал: о скольких ещё незаметных рядовых героях и простых тружениках Великой Отечественной войны мы так ничего и не знаем. А ведь именно они были становым хребтом и одной из главных сил в этой тяжелейшей войне, обеспечивших победу в ней.
В дальнейшем Владимир Николаевич поступил и окончил Военно-морскую медицинскую академию в Ленинграде (была такая — в хрущёвском погроме Вооружённых сил 1955-1969 годов её прикрыли). Службу военно-морского врача начал на Тихоокеанском флоте: сначала на первичных медицинских должностях, потом флагманским врачом бригады кораблей ОВРа (охраны водного района) на Сахалине. Затем служил флагманским врачом дивизии подводных лодок в Либаве (прекрасная исконная российская военно-морская база с незамерзающей гаванью, бывший порт имени Александра III; ныне отдана задаром латвийским сепаратистам), в последующем — в медицинских учреждениях центрального аппарата ВМФ. Закончил службу полковником медицинской службы в 1974 году. Жил в подмосковном Одинцове. Месяца два-три поздним летом и осенью проводил в гостях у тещи в Сочи. Катался на водных лыжах, играл с подростками и молодежью в футбол. Высочайшего класса преферансист — если не в первой пятерке, то уж в первой десятке преферансистов мира обязательно (собственно, мы с ним и познакомились когда-то за преферансом)…
Владимир Николаевич с супругой (она тоже врач) вырастили двух сыновей — оба военно-морские офицеры. Но со службой в непрерывно “реформируемых”, а фактически разрушаемых Вооружённых силах и в ещё более разгромленном без войн и поражений Военно-морском флоте они уже распрощались. Но, видимо, не особенно нашли себя и в гражданской жизни…
В конце 1999 года Владимир Николаевич Лабуздко, будучи вроде бы совершенно здоровым — увы! — скоропостижно скончался…
СОБОРНОЕ СЛОВО
В апреле 2006 года в Москве прошёл юбилейный Х съезд Всемирного Русского Народного Собора. Учитывая большое значение этого православного форума, редакция публикует выступления участ-
ников Собора, вызвавшие наибольший интерес.
Митрополит Кирилл Права человека и нравственная ответственность*
Ваше Святейшество! Уважаемые дамы и господа!
Дорогие братья и сестры!
Скорее всего, в XXI веке для России и народов русского мира важными, если не первостепенными, вопросами по-прежнему будут оставаться вопросы научно-технического, экономического и социального развития. Однако очевидно, что энергию для любого вида человеческой деятельности возможно почерпнуть только в духовной сфере. Поэтому успешное решение этих задач будет очень сильно зависеть от того, как они впишутся в духовные параметры самобытной цивилизации, которую представляют собой Россия и весь русский мир. Кроме того, важным фактором, влияющим на развитие всей русской цивилизации, останутся отношения с внешним миром, то есть отношения с другими цивилизациями, и прежде всего с западной. И вот здесь особое значение приобретает идейная основа этих отношений. В случае с западной цивилизацией речь идет о правах и достоинстве человека. Православная традиция, являющаяся культурообразующей для русской цивилизации, не может не ответить на этот вызов, иначе русский мир превратится в маргинальное явление в современном мире. С 1991 года страны, образовавшиеся в результате распада Советского Союза, юридически закрепили права и свободы человека в качестве центральной нормы общественно-политических отношений. И сегодня этот выбор не ставится под сомнение. Напротив, политическое руководство и общественные лидеры постоянно подтверждают верность этим принципам.
Однако в последние годы развиваются такие тенденции в области прав человека, которые оцениваются верующими людьми, по меньшей мере, как двойственные. С одной стороны, права человека служат благу. Нельзя забывать, что именно под воздействием этой концепции на общественное мнение стран бывшего социалистического лагеря Русская Православная Церковь и другие религиозные общины стран Восточной Европы освободились от оков безбожия. Кроме того, права человека провозглашают борьбу с различными злоупотреблениями, унижениями и злом, которые совершаются в обществе против личности.
Но, с другой стороны, мы становимся свидетелями того, как концепцией прав человека прикрываются ложь, неправда, оскорбление религиозных и национальных ценностей. Кроме того, в комплекс прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным моральным представлениям о человеке. Последнее вызывает особое опасение, так как за правами человека стоит принудительная сила государства, которая может заставлять человека совершать грех, сочувствовать или попустительствовать греху по причине банального конформизма.
Все это переводит тему прав человека из чисто политической области в область, затрагивающую вопросы жизни и судьбы человека, а на церковном языке — спасения человека. Напомню, что сотериология, или учение о спасении, находится в центре христианской проповеди. В связи с этим для верующего сознания важно ответить на следующие вопросы. Вступает ли в противоречие с замыслом Бога о человеке признание и следование нормам концепции прав человека в том виде, в котором она сегодня воплощается в международном и национальном законодательстве? В какой степени права человека могут способствовать или препятствовать жизни христианина и вообще верующего человека согласно его вере? Сегодня члены Русской Православной Церкви призываются к размышлениям над этими вопросами. Необходимо соборным разумом исследовать эту тему.
Есть такое мнение, что права человека — это универсальная норма. Не может существовать православная, исламская, буддистская, русская или американская концепция прав человека. Это привносит относительность в понимание прав человека, а следовательно, существенно ограничивает его функционирование в международной жизни. Так размышляют многие политики и общественные лидеры. Действительно, можно понять желание сохранить универсальный характер концепции прав и свобод, который бы не зависел от каких-либо переменных. Собственно, и православные люди не возражают против существования в современном мире некоторых универсальных правил поведения. Но эти правила должны быть по-настоящему универсальными. Возникает вопрос: являются ли таковыми претендующие на эту роль права человека в современном изложении?
Дело в том, что эта концепция родилась и развилась в западных странах с их особой исторической и культурной судьбой. Следует признать, что в этих странах она имела свои успехи, но показала и свои недостатки. Нередко именно повышенным уровнем индивидуализма объясняется демографический спад, асоциальное и безнравственное поведение — то есть все то, что сегодня представляет общественную проблему на Западе. Но означает ли это, что западные стандарты человеческого счастья подходят для всех стран и всех культур? Другие цивилизации тоже имеют свой положительный опыт общественной жизни. Почему они не имеют права сказать свое слово? Конечно, имеют. Это право каждого народа.
Чтобы русская цивилизация могла сказать свое слово о правах человека, необходимо провести тщательный анализ этой концепции в ее современном состоянии. Прежде всего, необходим разговор о тех философских идеях, которые лежат в основании концепции прав человека, а следовательно, влияют на ее развитие и применение.
Центральным понятием современной концепции прав человека является понятие “человеческое достоинство”. Достоинство человека — это главный мотив и оправдание существования прав и свобод. Именно для защиты человеческого достоинства формулируются те или иные права и свободы. В историческом развитии западных стран перечень прав и свобод расширялся, охватывая все новые и новые сферы общественной жизни. Так появились политические, экономические, культурные и социальные права. Этот процесс показывает, что в истории происходит постепенное выявление новых граней достоинства человека. В последние же годы особенно обострились вопросы взаимоотношений меду полами, статуса человеческой жизни, биоэтики. Другими словами, нарождается новое поколение прав человека — права, связанные с определением того, что есть человек на уровне его природы. Поэтому сегодня как никогда важно попытаться прояснить, что же такое человеческое достоинство.
В различных языках слово “достоинство” всегда было связано с определенной социальной позицией, которую занимал человек. Действовать согласно своему достоинству означало поступать в соответствии с теми правилами и обязанностями, которые принадлежат занимаемому положению. Само слово “достоинство” означает “то, что заслуживает уважения и чести, и то, что имеет большое значение и ценность”. Таким образом, в этом слове соединяются два смысла. Во-первых, оно обозначает, что некий субъект обладает ценностью. Во-вторых, достоинство означает соответствие жизни субъекта этой ценности. Для православной традиции очень важно установление соотношения между этими двумя аспектами достоинства.
В христианской культуре ценность человека незыблема и объективна. Человек принадлежит к творению Божию, о котором Господь сказал, что “это хорошо” (Быт. 1. 25). Но, оценивая человека, Бог выделил его перед всем творением, поскольку в книге Бытия сказано, что после сотворения первых людей Бог благословил их (Быт. 1. 28). Это значит, что Бог пожелал блага человеческому роду, а пожелание Божие имеет неизменяемую силу. Таким образом, ценность человека определяется его ценностью в глазах Божиих. Подтверждением этого является присутствие в человеческой природе печати Самого Бога — Его образа. Об этом мы также узнаем из книги Бытия (1.26).
Даже грехопадение человека не умалило этой ценности. Бог не уничтожил отступившего от Него человека, но сделал и продолжает делать все для его возвращения к своему предназначению, то есть все для спасения человека. Особенно важным свидетельством того, что человек не оставлен Богом после грехопадения, является факт воплощения Сына Божия. Господь Иисус Христос воспринял человеческую природу и очистил ее от греха. Боговоплощение свидетельствует о высочайшей ценности человеческой природы, которая была в Иисусе Христе воспринята и включена в жизнь Триединого Бога.
После сотворения человек не просто обладал ценностью перед Богом, но и своей жизнью соответствовал этой ценности. Другими словами, он обладал достоинством. Задачей человека было возрастание в этом достоинстве. В книге Бытия сообщается о том, что Бог поставил человека на этот путь, благословляя его возделывать сотворенный мир. Осмысляя библейские сведения о природе человека, некоторые Святые Отцы указывают на одновременное присутствие статического и динамического элементов в природе человека. Наличие образа Божия в природе человека означает непреходящую ценность человека, а подобие означает задачу по развитию этой ценности. По словам преподобного Иоанна Дамаскина: “Выражение: по образу — указывает на способность ума и свободы; тогда как выражение: по подобию — означает уподобление Богу в добродетели, насколько оно возможно для человека”. Таким образом, в процессе своей жизни человек должен был все больше и больше уподобляться Богу, следовательно, возрастать в своем достоинстве.
Грехопадение не изменило этой задачи, но сделало ее невыполнимой для человека без помощи Божией. Пожелав достигнуть совершенства без Бога, человек потерял связь с источником, питавшим его творческую деятельность. Что произошло? Хотя человеческое естество как несущее в себе печать образа Божия продолжало иметь ценность в глазах Бога, человек перестал соответствовать ценности своего естества; а значит, в значительной мере утратил достоинство. Теперь цель человека состоит в том, чтобы возвратить утраченное достоинство и приумножить его. В связи со сказанным, не все поступки человека могут считаться соответствующими тем нормам, которые были заложены Богом при его сотворении. Следовательно, есть действия, которые не могут закрепляться в числе прав и свобод человека.
Самым важным в процессе возвращения человека к своему достоинству является направленность воли человека. Человек обладает свободой, без которой невозможна и сама помощь Божия в исправлении человека. Благодаря своей свободе человек имеет выбор — следовать добру и таким образом возвращать себе достоинство или выбирать зло и таким образом ронять достоинство. Нельзя отрицать, что и в современной гуманистической мысли существует понимание того, что человек постоянно находится перед выбором между плохим и хорошим поступком. На этом основании существуют нормы поведения, поощряемые законами, а также существуют наказуемые поступки. Однако различие между секулярным гуманизмом и религиозной традицией касается решения вопроса о том, что считать авторитетом в определении добра и зла.
Почему-то в современном западном мышлении прочно укоренилось, еще со времен Жан-Жака Руссо, представление о том, что достаточно обеспечить свободу и наделить правами личность, а она сама неизбежно выберет добро и полезное для себя. Поэтому никакие внешние авторитеты не должны ей указывать, что есть добро, а что есть зло. Человек сам определяет нравственные нормы поведения. Это называется нравственной автономией человека. И такая автономия может быть ограничена только автономией другого человека. В этой идеологии отсутствует понятие греха, а есть плюрализм мнений; то есть человек может выбирать любой вариант поведения, но при одном условии, что его поведение не должно ограничивать свободы другого человека. Печальное следствие такого антропоцентрического подхода заключается в том, что сегодня во многих странах выстраивается общественная система, которая потворствует греху и устраняется от задачи способствовать нравственному совершенствованию личности. Общество, в том числе и наше, сталкивается с циничной подменой. Допустимость безнравственности оправдывается учением о достоинстве человека, которое, как было сказано выше, имеет религиозные корни.
Действительно, человек обладает полной автономией в принятии или не принятии тех или иных правил. Именно Бог наделил человека такой способностью самоопределения. Это та свобода, перед которой останавливается Сам Бог. Хочу подчеркнуть, что этот тезис христианство не может оспаривать в диалоге с секулярным гуманизмом. Оно оспаривает утверждение о способности человека автономно делать выбор, неизменно соответствующий его настоящему благу. Сам по себе человек в состоянии греха не всегда может ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Не потому, что человек какой-то глупый, а потому, что его разум, воля и чувства находятся в сфере действия греха, и человек может ошибаться в определении жизненных целей. Трагедия состоит в том, что у человека сохраняется само представление о существовании добра и зла, но он не всегда способен ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Бог помогает человеку сохранить эту способность распознавания через Свое Откровение, содержащее хорошо известный и признаваемый практически всеми религиозными традициями свод нравственных правил.
У верующего человека, так осознающего проблему самоопределения воли, вызывает сомнение тезис о том, что нравственный антропоцентризм является универсальным принципом, регулирующим общественную и личную деятельность. Важнейшим критерием, который помогает различать добро и зло, является совесть. В народе недаром говорят: совесть — это голос Божий, ибо в голосе совести опознается человеком заложенный Богом в его природу нравственный закон. Но и этот голос может быть заглушен грехом. Поэтому человеку в своем нравственном выборе необходимо руководствоваться также внешними критериями, и прежде всего заповедями, данными Богом. В этом отношении важным фактом является то, что в рамках десяти заповедей все основные религии мира совпадают между собой в определении добра и зла. Религиозная традиция, таким образом, содержит в себе критерий различения добра и зла. С точки зрения этой традиции не могут признаваться в качестве нормы: насмешки над святыней, аборты, гомосексуализм, эвтаназия и другие виды поведения, активно защищаемые сегодня с позиций концепции прав человека. Сегодня, к сожалению, на смену абсолютизации государства, характерной для нового времени, приходит абсолютизация суверенитета отдельной личности и ее прав вне нравственной ответственности. Такая абсолютизация может разрушить основы современной цивилизации и привести ее к гибели. Как известно, попрание нравственного закона привело многие сильные цивилизации к краху и исчезновению с лица земли. Вне нравственного контекста человечество жить не может. Никакими законами мы не сохраним общество жизнеспособным, не остановим коррупцию, злоупотребление властью, распад семей, появление одиноких детей, сокращение рождаемости, разрушение природы, проявления воинствующего национализма, ксенофобии и оскорбления религиозных чувств. Если человек не видит, что он совершает грех, то ему все позволено, если перефразировать известное речение Ф. М. Достоевского.
Бесспорно, что непрочным и античеловечным является то общество, в котором человек презирается, а всеми правами над человеком обладает государство и коллектив. Но античеловечным становится и то общество, в котором человеческие права становятся инструментом раскрепощения инстинкта, а понятия добра и зла смешиваются и вытесняются идеей нравственной автономии и плюрализма. Такое общество теряет рычаги нравственного воздействия на личность. В цивилизованном обществе (назовем его так) должен соблюдаться баланс между этими полюсами. Оно должно исходить из понимания того, что каждый человек по природе своей обладает непреходящей ценностью, и в то же время из того, что каждый человек призван возрастать в достоинстве и нести ответственность как перед законом, так и нравственную ответственность за свои поступки.
С учетом всего вышесказанного возникает очень важный вопрос: как обеспечить свободный выбор человека, но одновременно и поддержать нравственное направление этого выбора? На этом пути важны как человеческие усилия, так и помощь Божия.
Конечно, на первое место должна ставиться помощь Божия, которая подается человеку в религиозной жизни. Общение человека с Богом помогает ему научиться различать добро и зло, а также иметь силы, чтобы делать выбор в пользу добра. В молитве, таинственной жизни Церкви и доброделании происходит соединение человека с Богом, а значит, приходит помощь в творении добра. Именно поэтому для верующего человека религиозная жизнь и все понятия, с ней связанные, приобретают первостепенное значение. Она становится наряду со свободой главным условием благополучной жизни человека на земле и в вечности.
Но важны и человеческие усилия. Они должны быть направлены на устроение общественных отношений, которые бы, с одной стороны, обеспечивали свободу личности, а с другой стороны, помогали ей следовать нравственным нормам. Вероятно, было бы неправильным устанавливать уголовную ответственность за азартные игры, эвтаназию, гомосексуализм, но и нельзя принимать их в качестве законодательной нормы и, что еще более важно, в качестве общественно одобряемой нормы.
