Восставший против Неба

Если на пути Меча Неба появлялся хоть кто-то, кто готов был пускай и не на долгое время пустить его в свою душу, он ценил его больше, чем самого себя. Возможно, что именно этим объяснялась безумная страсть Рандиса к женщинам, которых он буквально осыпал подарками за одно, всего лишь одно ласковое слово. Пусть за золото, за драгоценные побрякушки, но его любили, любили, а не просто боялись.

Рандис понимал, что был олицетворением власти Неба на земле. Пусть и власти тайной. Но Тильво тоже был олицетворением власти, странной, непонятной власти, которая смела противопоставить себя Небу. Рандис сам видел, как действует Дар Тильво, и он никогда не забудет глаза окончательно спятившего Слуги Неба, который тоже видел вверху тысячи сверкающих костров. Слугу Неба сожгли на костре на глазах певца.

Рандис не знал, понял ли певец, что служка, который, в общем-то, ни в чём не был виноват, казнён именно благодаря Тильво.

Впрочем, Рандис отвлёкся. Он думал о друзьях. Да, он убил друзей Тильво, зная, как тяжело было завоёвывать их тому, кто стоит ВНЕ ОБЩЕСТВА. И тем не менее он сделал это. Почему? Просто он не должен был оставлять свидетелей. Можно и так сказать. Но на самом деле он всего лишь хотел заглянуть в глаза Тильво, охваченного горем. Он не понимал этого тогда, на пыльной дороге у опушки леса. Он понял это только сейчас. И он посмотрел в эти глаза. И увидел там себя. Увы, это было действительно так.

Рандис привык делить людей на избранных и простых смертных. Себя он, естественно, причислял к избранным и даже не стеснялся в этом признаться самому себе. Что в этом плохого? Что плохого в том, что он из обычного наёмного убийцы перешёл на элитную службу Меча Неба? Впрочем, скорее всего он всегда был избранным. Только не Небом, как об этом любят талдычить Слуги Неба. Он сам себя сделал таким.

А Тильво? Кто он или даже что он без своего Дара?

Так, обычный певец-оборванец. НЕТ, остановил сам себя Рандис. Тильво просто другой. Люди злопамятны, жестоки и эгоистичны. И даже не потому, что Слуги Неба учат тому, что, лишь отрешившись от бед земных, от страданий родных и близких, можно достичь Неба. Просто такова природа людей. Их таковыми сделали боги ещё до Неба, если предания посвящённых не врут. А в том, что они не врут, Рандис практически не сомневался. Людям дарована была свобода. А когда кому-то дают свободу, он выбирает наиболее лёгкий путь к достижению своей цели.

А Тильво, он другой. Он умеет сострадать. Сострадать, как люди в полузабытых легендах донебесной эпохи. Может, он пришёл прямо оттуда? Из того далёкого времени, когда над миром каждое утро восходил огненный диск, освещая землю.

Впрочем, наверняка под Небом ходит много людей, которые могут сострадать своим друзьям и родичам. Но Рандис поймал себя на мысли, что мало кто будет сострадать своему врагу, каким бы хорошим при этом сам себя ни считал человек. Враг есть враг. И тут ничего нельзя поделать. А Тильво просто стало жалко его, Рандиса, Меча Неба. Он ужаснулся, наслушавшись, каким страшным пыткам могут предать его врага. И скорее всего поставил себя на его место. Он пожалел. Причём не так, как сначала подумал Рандис, когда Тильво подошёл к нему ночью. Нет, он не предал его быстрой и лёгкой смерти. Он отпустил его. Отпустил, даже зная, что враг скорее всего его не пожалеет.

— Пришли, господин! — Голос начальника караула вырвал Рандиса из тревожных размышлений.

— Спасибо, ты свободен. Благодарю за службу.

Начальник караула, имени которого Рандис так и не запомнил, попытался вытянуться по стойке «смирно».

Мечу Неба очень захотелось подойти и легонько стукнуть толстого стражника по животу, но он удержался.

Дом ренегатов в городе Тарбане представлял собой длинное двухэтажное каменное здание. Рандис постучал металлическим кольцом в деревянную дверь. Меч Неба обратил внимание, что дверь, в отличие от многих городских домов, даже не была обита железными полосами. Кому придёт в голову соваться в Дом ренегатов?

Дверь открыли сразу же. И впустили безо всяких предварительных расспросов. Рандиса проводили в небольшую комнату на первом этаже. За столом сидел по обычаю абсолютно лысый ренегат средних лет и что-то старательно выводил на листе пергамента.

— Что привело тебя в наш Дом, Меч Неба? — сразу перешёл к делу ренегат.

Едва Рандис перешагнул порог Дома, он почувствовал огромную Силу. Это была Сила сродни той, что он чувствовал, находясь в храме Неба. Но всё-таки эта Сила была немного иной.

— Так что привело тебя сюда? — повторил вопрос ренегат, при этом не переставая что-то писать.

— Мне нужно найти человека…

— Так ищи его. Это твоя работа. На то ты и Меч Неба, — пожал плечами ренегат.

— Все не так просто. — Рандис поймал себя на мысли, что немного заискивает перед этим человеком, который даже не посмотрел на него. И эта мысль ему очень не понравилась. — Сын Неба сказал, что в любое время… — начал Рандис, чуть повысив голос.

— Да знаю, — отмахнулся, словно от назойливой мухи, ренегат, который даже не удосужился представиться. — И как бы ни была сложна задача… А она действительно сложна, Меч Неба, раз ты обратился к нам?

— Кстати, а как вы узнали, что я Меч Неба?

— Медальон. В нём есть частичка и нашей Силы. Так что за задача такая непосильная?

— Я мог бы поднять на уши весь остров. Но я этого не хочу делать. Этот человек нужен лично мне и только мне. У меня с ним свои счёты. Его увели Люди Леса.

— И что ты хочешь?

— Мне нужно какое-нибудь средство, чтобы я мог узнать, где он сейчас находится.

— А… Путеводный камень?

— Путеводный камень? — переспросил Рандис.

— Ну да, — пожал плечами ренегат, наконец-то оторвавшись от своих записей. — Если объяснять доступным языком, то все проще простого. Ты смотришь в камень и знаешь, где искать человека.

— И все?

— Все, — улыбнулся ренегат.

— Вы звали меня? — в комнату вошёл гораздо более молодой ренегат. Тому, кто беседовал с Рандисом, было уже далеко за пятьдесят, а вошедшему можно было дать от силы тридцать лет. Каким образом тому, кто беседовал с Рандисом, удалось беззвучно позвать своего коллегу, для Меча Неба так и осталось загадкой.

— Принеси кристалл восьмой пробы, — приказал сидящий за столом ренегат.

— Слушаюсь, господин Арчеус.

Пока безымянный ренегат нёс кристалл восьмой пробы, в комнате царило молчание. Ренегат ни о чём больше не спрашивал Рандиса, а Рандис ренегата. Каждый делал свою работу во имя Неба. Они помогали друг другу потому, что этого требовала необходимость. В остальном они были друг другу неинтересны.

Молодой ренегат вернулся очень быстро. Он принёс небольших размеров простой деревянный ларец, поставил его на стол и удалился. Пожилой ренегат, сидевший за столом, раскрыл ларец, достал оттуда прозрачный огранённый кристалл и стал его вертеть в руках.

— Ну, собственно, вот он.

— На вид обычный кристалл.

— Он таковым и был, пока с помощью Силы, дарованной Небом, он не стал Путеводным камнем.

— Я воин и ничего не понимаю в Силе. Смогу ли я им пользоваться самостоятельно?

— Безусловно! — улыбнулся ренегат. — Сейчас я все расскажу…

Он положил кристалл обратно в ларец и, посмотрев на Рандиса, улыбнулся. Эта улыбка Мечу Неба не очень понравилась. С таким выражением лица смотрят на тех, кто несоизмеримо ниже. Впрочем, обижаться не стоило. Ренегаты стояли намного выше обычных людей, потому что знали и умели гораздо больше них. К тому же сам Рандис точно так же смотрел на простых людей.

— И так, — начал наставления ренегат, — принцип действия Путеводного камня построен на взаимодействии кристалла с разумом того, кто им пользуется. Для того чтобы найти местоположение какого-либо человека, необходимо чётко, со всеми возможными деталями, представить искомый объект. Причём чем меньше был промежуток с вашей последней встречи, тем более точно кристалл покажет его местоположение.

— Я увижу нужного мне человека в самом кристалле?

— Нет. Я же сказал, взаимодействие с Путеводным камнем происходит на уровне сознания. Ты, так скажем, просто поймёшь, где именно его нужно искать.

— Можно попробовать прямо сейчас?

— Отчего же нет? Только лучше сядь, может голова закружиться, — ренегат кивнул на табурет, стоявший в углу комнаты.

Рандис взял табурет, перенёс его поближе к столу ренегата.

— Возьми, — ренегат протянул Рандису Путеводный камень.

Рандис взвесил на руке кристалл. Он оказался довольно лёгким и холодным на ощупь.

— Зажми его в кулаке и как можно чётче представь того, кто тебе нужен, — наставлял ренегат.

Рандис сжал кристалл и закрыл в u лаза. Он постарался мыслями вернуться в тот день, когда стоял на дороге и смотрел, как Тильво оплакивает убитых друзей.

Он вспоминал мельчайшие детали, брошенные слова. И вдруг то, что он представлял, окуталось какой-то странной дымкой, а кристалл ритмично запульсировал в сжатом кулаке. И мгновенно перед мысленным взором Рандиса предстала совсем другая картина. Причём видел он её настолько ярко, что казалось, он сам находится в этом месте.

Тильво стоял на опушке леса среди Людей Леса, которых он легко узнал по одежде. Затем он пошёл по направлению к озеру. Рандису туг же захотелось узнать, где находится это самое лесное озеро. И мгновенно он увидел это же место, только с огромной высоты. Внезапная догадка посетила Меча Неба. Он смотрел на это место с Неба. От этой догадки все внутри похолодело. Через некоторое время он уже мог увеличивать или удалять видение по своему желанию. Он даже мог охватить взглядом весь остров, где Тильво был крохотной точкой, затерянной где-то в лесах к северу от Терика.

Рандис мысленно постарался снова приблизить изображение. Теперь он видел, как певец медленно подходит к лесному озеру все ближе и ближе, изредка озираясь на стоящих на опушке людей. И вдруг произошло что-то очень странное. Изображение в сознании Рандиса стало тускнеть. И чем ближе Тильво приближался к озеру, тем более мутным становилось изображение. И в тот момент, когда Тильво подошёл к кромке воды, изображение сменила кромешная тьма.

Рандис открыл глаза и втянул в себя воздух, словно он долгое время находился под водой.

— Что случилось? — удивлённо спросил ренегат.

— Сначала всё было нормально, а потом пришла темнота. Я больше не могу его видеть.

— Дай сюда кристалл.

Рандис протянул Путеводный камень ренегату. Тот повертел его в руках, сжал его в кулаке и на мгновение закрыл глаза.

— Кристалл работает нормально. — В голосе ренегата было некоторое удивление.

— Я вижу только тьму. Может, тот, кого я видел, неожиданно погиб?

— Если бы он погиб, то ты бы увидел его смерть. А затем… Затем ты бы просто каждый раз видел Небо. Ведь все, кто умирает, не уходят из этого мира, а остаются на Небе.

— Но я видел только тьму, — упорствовал Рандис.

— Хочешь, посмотрим вместе? — В голосе ренегата чувствовался неподдельный интерес. Похоже, что и он с таким сталкивался впервые.

— А это возможно?

— Да. Делай то, что я буду говорить, и мы вместе сможем смотреть в Путеводный камень.

Ренегат попросил Рандиса пододвинуть табурет поближе к его столу, а затем положить на стол руку с зажатым в кулаке кристаллом.

— Сейчас я положу свою ладонь на твою, наши сознания совместятся, и я попытаюсь увидеть и, главное, понять то, что видел ты.

— Ты будешь вторгаться в моё сознание? — От одной мысли, что кто-то увидит его внутренний мир, Рандису стало не по себе.

— Не бойся, — попытался успокоить Рандиса ренегат. — Никому не под силу прочитать чужие мысли. Говорят, что этого не могли даже ушедшие боги донебесной эпохи. Наша с тобой связь будет исключительно через Путеводный камень.

— Да я ничего и не боюсь. Просто не люблю, когда копаются в моей душе, — Рандис попытался изобразить невозмутимость, но это у него получилось плохо.

Меч Неба зажал в руке кристалл и закрыл глаза. Затем он почувствовал, как сверху легла рука ренегата. Самая обычная, тёплая человеческая рука. И все равно, едва рука ренегата коснулась его руки, Рандис почувствовал чужую, но много более могущественную, чем его, волю. Ему вдруг почудилось, что само Небо на мгновение заглянуло ему в душу.

— Сосредоточься на том человеке, которого ищешь, — шёпотом сказал ренегат.

Рандис сосредоточился. Казалось, что он снова на мгновение увидел Тильво, и вдруг в его сознание хлынула беспросветная тьма.

— Потерпи ещё немного. Постарайся удержать в сознании образ того, кого ищешь, — словно откуда-то издалека, прошелестел голос ренегата.

Рандису было несложно удержать в голове образ Тильво. Но он видел только тьму, ту черноту, какая бывает лишь ночью, где не горит свет от людских селении.

— Все. Можешь открывать глаза.

Рандис почувствовал, как ренегат убрал руку с зажатой в кулак его руки, и, открыв глаза, встретился со странным выражением лица перешедшего на сторону Неба посвящённого.

— Его нет под Небом, — стараясь говорить как можно спокойнее, произнёс ренегат.

Однако Рандис умел чётко улавливать настроение собеседника, этому тоже учили Мечей Неба. И он понял, что ренегат пребывает в полной растерянности.

— Что значит нет? Он всё-таки умер?

— Нет, он не умер. Он просто ушёл из-под взора Неба.

— Куда?

— Этого я не знаю. Но я почувствовал, что всё-таки… — ренегат сделал паузу, — я почувствовал, что его связь с этим миром не оборвалась. А значит…

— Он может вернуться?

— Все может быть… — вздохнул ренегат.

Сейчас он показался Рандису ещё более старым, чем сначала. Какое-то время оба сидели в полном молчании, смотря на лежащий на столе Путеводный камень. Молчание нарушил ренегат:

— Кто он? Что Мечам Неба известно об этом человеке? И вообще человек ли он? Может, он из…

— Из ушедших богов? — перебил Рандис. — Нет, он родился под Небом так же, как и мы все.

— Но что Мечам Неба известно о нём?

— Мечи Неба располагают кое-какой информацией об этом человеке. — Рандис почувствовал в голосе собеседника некую растерянность, а это означало, что теперь последнее слово будет за ним. И только так. — Это слишком важное дело. Оно касается только Мечей Неба и Сына Неба.

— Но я, — ренегат чуть повысил голос, но туг же опять перешёл на более спокойный тон, — но я Арчеус, глава Дома посвящённых Небу города Тарбана, — сказал ренегат, а потом ещё тише добавил: — И потом… Я же помог тебе.

— Я боюсь, что и сам не располагаю всей информацией. — У Рандиса не было причин не доверять этому человеку. В конце концов, чем больше он будет знать, тем более эффективней он сможет помочь.

Немного поколебавшись, Рандис рассказал Арчеусу о том, что этот человек мог с помощью своих песен видеть сквозь Небо и более того, его песни могли помочь видеть сквозь Небо другим.

— Он очень опасен, — после некоторого раздумья над словами Рандиса сказал глава Дома.

— Я тоже так думаю. Но у меня к нему и личный счёт.

— Какой?

А действительно? Какой у него счёт к Тильво? Это у певца должен быть счёт к Мечу Неба.

— Это не важно. А вот что важно, Арчеус: о певце знают немногие. Их количество каждый раз уменьшается, как только певец сталкивается с кем-нибудь из них, — Рандис тут же вспомнил и пир в Терике, и стычку с Людьми Леса. — Может, в этом есть какое-то провидение. Не знаю. Важно, чтобы информация о певце никуда больше не пошла.

— Но тебе может пригодиться помощь ренегатов.

— Нет. Мне, пожалуй, хватит и Путеводного камня. И не забывай, это уже только моя битва.

— Я дам тебе кристалл. И, может быть, это действительно мудрое решение: не поднимать суматохи. Пусть певец и дальше думает, что сумел скрыться. А ты отыщи его. Отыщи и убей.

— Так и будет. Спасибо за Путеводный камень.

— У тебя неважный вид. Отдохнёшь в Доме? Деньгами и всем необходимым мы готовы тебя обеспечить.

— Не стоит. — Рандис улыбнулся и, взяв со стола кристалл, вышел из комнаты.

ГЛАВА X

Тильво наблюдал за солнечными бликами на воде, а Одэнер грёб к острову, расположенному по середине Чёрного озера. Ни о чём пока разговаривать обоим не хотелось. Достигнув острова, оба соскочили в воду и вытащили лодку на берег.

— Что дальше? — спросил Тильво.

— Добро пожаловать ко мне домой. — Одэнер улыбнулся, и в этой улыбке Тильво показалось что-то удивительно знакомое.

Они подошли к башне. Перед ними была обитая железом дверь. Одэнер сделал несколько едва уловимых движений руками, и створки бесшумно распахнулись. Одэнер жестом пригласил Тильво внутрь башни. Певец зашёл и огляделся по сторонам. Он находился в большом зале. Через узкие окна-бойницы лился свет. На середине зала стоял внушительных размеров круглый стол, а вокруг него стулья. По стенам тянулись стеллажи. Тильво подошёл к одному из них. На нём покоились книги, свитки, шкатулки и маленькие сундучки, на нижней полке было самое разнообразное оружие.

— Это память прежнего мира, — сказал Одэнер, подойдя к Тильво.

— Прежнего?

— Ну, да. Мира без Неба.

— Это было давно?

— Давно, — Одэнер вздохнул, — пойдём к столу. Сначала поедим, а потом уже о делах.

— Да какая еда? У меня кусок в горло не полезет, пока я не узнаю, что тут вообще происходит.

— Будь терпелив. — Одэнер улыбнулся.

— Терикский библиотекарь сказал, что мне надо идти к Чёрному озеру, затем шаман Людей Леса. Я как-то сам не стремился сюда. — Тильво усмехнулся.

— Тебя вёл сюда даже не я, а рок.

— Ну да, рассказывай. Ворон-то небось твой?

— Ворон принадлежит башне. Он часть её.

— Не понял?

— Часть башни.

— И ты часть башни?

— Нет. Я всего лишь бессмертный. Бессмертный, Как и ты.

— Ну да. Рассказывай. Может, ты и действительно бессмертный, а я родился от обычных людей. Я помню своих родителей, хотя умерли они у меня очень рано. Тильво вздохнул.

— А ты помнишь, что было раньше?

— Так раньше и меня не было.

— Ты был. Только э… В общем, ты существовал в некой иной форме.

— Ну да! Ты можешь это доказать?

— Могу. Скажи, часто у тебя бывают приступы головной боли?

— Редко, но они бывают очень сильными. Последний случился как раз, когда я шёл к тебе.

— Это твоя память рвётся наружу.

— Память?

— Да, тысячи прожитых лет. Ты должен научиться контролировать её. Со временем, думаю, ты сможешь это сделать.

Тильво нахмурился. Данная тема разговора ему абсолютно не нравилась. Какой он к Небу бессмертный. Что за ерунда?

— Допустим, я тебе поверил и…

Одэнер не дал ему закончить. Он хлопнул в ладоши, и по залу заскользили полупрозрачные фиолетовые фигуры, своими очертаниями напоминающие человеческие. На столе появились дымящиеся блюда с едой и кувшины, а перед Одэнером и Тильво — тарелки и столовые приборы. Когда стол был полностью сервирован, Одэнер хлопнул в ладоши, и странные фигуры исчезли.

— Это что было? — удивлённо оглядываясь вокруг в поисках слуг, спросил Тильво.

— Это тоже часть башни, — ответил Одэнер, разливая содержимое одного из кувшинов по кубкам. — Твоё здоровье, Тильво! — он поднял кубок вверх.

— И твоё, — пробурчал певец, не дождавшись ответа на заданный вопрос.

Они выпили. Это было вино. На вкус Тильво, вполне приличное. Даже можно сказать, что очень приличное. Не в каждом замке такое подают к столу.

— Откуда у тебя запасы вина и еды?

— Это часть башни, — опять ответил Одэнер. — В языке твоей страны нет иных слов, чтобы выразить это.

— А ты попробуй!

— Не хочу, — еле разборчиво пробормотал Одэнер, вгрызаясь в кусок мяса.

— Ну вот, — обиженно сказал Тильво, — сам пригласил сюда и ничего не говоришь.

— Пока не разбужу тебя, это все бесполезно. — Одэнер снова наполнил кубки.

— Да не коснётся Небо крыши твоей башни! — вдруг неожиданно для себя произнёс Тильво.

— Хорошо сказано. За это стоит выпить. Потому как если Небо действительно коснётся крыши этой башни, то всему этому миру придёт конец.

— Неужели? — изумился Тильво.

— А что ты думал? Я за просто так здесь штаны протираю? — нахмурил брови Одэнер.

— Ну я… — смущённо потупился Тильво, а затем резко взглянул в светло-серые глаза Одэнера.

Глаза певца и хозяина башни встретились. Тильво смотрел в глаза Одэнера и не мог отвести взгляда. Таких глаз он не видел ни у кого. Вернее, он видел, серые, карие, голубые. Нет! Дело было не в цвете. В глазах хозяина башни было такое спокойствие, такое умиротворение. Словно бы он смотрел в глаза кому-то очень, очень близкому. Родственнику, брату. Он чувствовал понимание, даже какую-то заботу, но в то же время он чувствовал, что от него чего-то ждут.

— Довольно, — Одэнер прервал поединок взглядов. — я и так с лихвой насмотрелся в глаза другим бессмертным. Зачем ты выбрал путь человека? Зачем?

— Я… Я не знаю…

— Ты не помнишь, но ты знаешь. Я уверен в этом.

— Так как, Небо побери, мне вспомнить? — Тильво вскочил из-за стола и опрокинул свой стул. — Я пою на языке, который не понимаю, и Небо расходится перед ним. Мне твердят, что это язык бессмертных. Неожиданно на меня что-то находит, и я начинаю владеть оружием, как заправский воин. Лучше… Даже лучше, чем Мечи Неба. Что это, Одэнер?

Одэнер молча разлил содержимое кувшинов по кубкам.

— Пей, — сказал хозяин башни.

Они молча выпили. Причём Тильво заметил, что в его голове все так же ясно, будто он и не пил вина. Видать, он сильно поволновался. Обычно хмель ударяет ему в голову с первых глотков.

Одэнер достал из недр своего плаща трубку, кисет и какой-то странный металлический квадратик. Он набил трубку, что-то нажал, крыша откинулась, и появился огонёк. Одэнер прикурил.

— Что это за штука?

— А! Иногда хочется просто по-человечески прикурить, не используя Силу, — махнул рукой Одэнер. Это из другого мира. Ты куришь?

— Нет, это голосу вредит. Может, раньше, тысячи лет назад, — Тильво усмехнулся. — А ты, бессмертный, можешь память мою вернуть?

— А что её возвращать? Она и так при тебе. Её просто нужно разбудить.

— Разбудить?

— Ну да, — пожал плечами Одэнер. — Тогда все встанет на свои места. Ты — это будешь именно ты, а не бродяга, который припёрся сюда с кучей вопросов и огромным самомнением.

— Полегче! — Тильво сжал кулаки.

— Я шучу, — Одэнер усмехнулся. — Ладно, верну твою память. Тогда все и прояснится. Пошли.

— Куда?

— Наверх. Тебе после отдохнуть некоторое время придётся.

— Ладно, пошли, — пожал плечами Тильво.

Башня имела несколько ярусов. Тильво и Одэнер поднялись на третий. Там располагалась череда комнат. Одэнер завёл Тильво в одну из них. Здесь не было ничего, кроме большой кровати, застеленной огромным шерстяным одеялом.

— Ложись! — приказал Одэнер.

Тильво скинул сапоги, повесил на спинку плащ и улёгся на кровать.

— Готов? — Одэнер усмехнулся.

— К чему? — спросил Тильво.

— К пробуждению своей истинной личности.

— Хочешь сказать, после этого я пойму суть всех вещей и все такое?

— Этого и я не знаю, но восстановление памяти гарантирую.

— Ты когда-нибудь занимался подобными вещами?

— Нет. Мне впервые за долгие века попадается бессмертный, который променял вечность на жизнь человека.

— Хочешь сказать, что ты не знаешь, что делать?

— Ты расслабься, расслабься. Думай о чем-нибудь приятном. Остальное — не твоя забота.

— Как скажешь. — Тильво прикрыл глаза и улыбнулся.

— О чём думаешь? — осведомился Одэнер.

— Так, вспоминаю одну вдовушку из деревни, где останавливался.

Одэнер хмыкнул.

— Ладно, я приступаю.

Сначала ничего особенного не происходило. Тильво лежал, закрыв глаза, и представлял ту самую вдовушку и как он с ней весело провёл время. Затем он услышал голос Одэнера. Причём говорил он на том самом языке, на котором Тильво исполнял свои песни, рассеивающие Небо. Ничего из того, что говорил Одэнер, Тильво, конечно же, не понял. А хозяин башни между тем продолжал говорить на этом странном шипящем языке. И туг Тильво повело. Образ гостеприимной вдовушки растаял. Голова закружилась. Будто бы он невзначай посмотрел с огромной высоты вниз. Однако в глазах была сплошная чернота. И вдруг все бешено завертелось.

Тильво понёсся по огромному чёрному туннелю вниз. Он хотел открыть глаза и понял, что не может. Тильво падал в бездонную чёрную пропасть. Он закричал, но не услышал собственного голоса. Ему было очень страшно, но в то же время к нему откуда-то, вероятно, из самых глубин подсознания, пришло чувство: это надо пережить. И он падал, падал. Бесконечно долго падал. А потом на него внезапно нахлынули воспоминания.

Сначала он думал, что это всего лишь колдовской морок, навеянный хозяином башни. Но вскоре он понял, что это не так. Это действительно были ЕГО ВОСПОМИНАНИЯ. Бесконечная череда сражений и странствий, странствий и сражений во множестве миров. Да, теперь он вспомнил. Мир под Небом был не единственным. Было множество других. И он вспомнил, что служил свету и сражался с теми бессмертными, которые служили тени. И это называлось Игрой. Великой Игрой. И так было с начала времён. Бессмертные строили миры, а затем превращали их в арену для своих битв. И они были богами для людей и вели свои воинства на битвы. И так было всегда и пребудет до конца времён.

Но это было далеко не все. Тильво вспоминал своих друзей и врагов. Вспоминал пиры и любовные похождения. Но всё-таки главным воспоминанием была война. Стоп! Было ещё что-то. Тильво пытался сосредоточиться. Он снова нёсся вниз по чёрному туннелю. И он вспомнил.

Были миры, которые становились равнодушными к свету и тени. Они тянулись к Бездне, к первозданному хаосу, из которого и была рождена Великая Игра. И эти миры вносили в Игру диссонанс. Тогда Дай-мэ-рак, Творец Великой Игры, наделил четырех бессмертных, сражающихся на стороне света, Силой, способной уничтожать миры, равнодушные к Великой Игре. Тильво вспоминал…

Дай-мэ-рак назвал их Чёрными Всадниками. И одним из них, Мастером Бездны, тем, кто открывает Врата Бездны, куда низвергался падший мир, был тот, кого теперь звали Тильво. Он снова нёсся вниз по чёрному туннелю, и он увидел… Увидел последний мир, который видел глазами бессмертного, которым был раньше.

Это был старый мир. По крайней мере он был намного древнее, чем тот, в котором родился певец u Тильво. Здесь люди построили огромные дома, проложили ровные дороги из города в город, по которым ездили самодвижущиеся быстроходные повозки. Мечи заменили металлические трубки, которые плевались раскалённым железом, более смертоносным, чем стрелы лука. Люди одевались по-другому. Но у них были те же интересы. Они прозябали в огромных городах, где даже под землёй ездили скоростные экипажи. И им не нужны были ни свет, ни тень. И вообще, кроме еды и выпивки, было ничего не нужно. В том мире давно уже не сочиняли красивых песен, не отливали из бронзы фигур, не рисовали портретов. Всё было в прошлом. Мир изжил сам себя.

И явились Чёрные Всадники, чтобы уничтожить этот мир. Вернее сказать, сначала явился один, Мастер Бездны, которым и был в прошлом Тильво. Он бродил по улочкам города, разговаривал с местными жителями. Даже подружился с одним из них, если это можно так назвать. И он решил. Решил не разрушать этот мир. Но остальные трое Чёрных Всадников не согласились с этим. И тогда в месте Силы, где стояли четверо Чёрных Всадников, Мастер Бездны низверг троих своих соратников в Бездну.

А после был Суд. Суд перед ликом Дай-мэ-рака, Творца Великой Игры. Суд, на который Мастер Бездны явился сам. Явился и признался в содеянном. Но не жалел о случившемся, ибо по-прежнему считал, что тот мир заслужил пощады. И слушал его Творец Великой Игры, и сказал так: «Всё было в замысле Моем». И сказал он Мастеру Бездны, что исполнит любое его желание. Такой будет его награда за понимание Великой Игры и замыслов её Творца. И Мастер Бездны попросил Творца сделать его человеком. Но Творец не выполнил просьбу Мастера Бездны до конца, поскольку Мастер Бездны был бессмертен от природы, а люди умирали и уходили на иные пути. Повелел Дай-мэ-рак, Творец Великой Игры, Мастеру Бездны: отныне он будет рождаться в теле человеческом, стареть и умирать, как смертные, а затем рождаться, вновь стареть и умирать и так до скончания Великой Игры. Творец забрал прежнее имя Мастера Бездны и дал ему новое: Шай-Ама, что на языке бессмертных значит Изгой.

И эта жизнь в странном мире, где вместо светил было только Небо, стала первой жизнью Шай-Ама в человеческом теле.

Тильво открыл глаза. Он лежал на кровати в пустой комнате. И теперь он был не только Тильво, ещё он был бессмертным Шай-Ама, бывшим Мастером Бездны. И на его плечах теперь практически неподъёмным грузом повисли тысячелетия. Тильво стало на мгновение очень страшно, а затем он подумал: «Я жив и теперь знаю, что даже не могу умереть. Разве это плохо?» Затем он встал с кровати. Во всём теле была необыкновенная лёгкость. Настроение, несмотря на навалившийся объём знаний, было хорошим. Тильво подошёл к окну. За окнами был день. Чего-то очень сильно хотелось. Не то просто поговорить с кем-то, не то что-то делать. Тильво ещё раз оглядел комнату и стал спускаться вниз.

Одэнер сидел за столом на самом нижнем ярусе и читал какой-то огромный фолиант.

— Привет тебе, Одэнер, хозяин башни! — Тильво удивился только тогда, когда произнёс эту фразу.

Он говорил на языке, который раньше не понимал. Он лишь пел на нём, рассеивая Небо. Теперь же он отлично понимал этот язык и мог говорить на нём. Это был язык бессмертных.

— И тебе привет! — Одэнер оторвался от чтения книги и посмотрел на Тильво. — Вижу, что ты проснулся. Рад, рад тебя снова видеть, — все это Одэнер говорил на языке бессмертных.