Братья Рой и Генрих Васильевы - Машина счастья

— Попросить меня уйти вы можете, но не допустить моей встречи с Пьером не в ваших силах. Мы встретимся с ним завтра на космодроме, если свидание в вашем доме исключается.

Мира боролась с собой. В ее черных глазах появились растерянность и мольба.

— Почему Пьер? Он не занимается экспортом золота. В его ведении погрузка нерудных ископаемых.

— Именно нерудные ископаемые меня и интересуют. Золотые крыши на домах давно уже не в моде на Земле и других планетах. Лишь у вас еще увлекаются этими архитектурными излишествами.

Мира сделала жест, и в комнате появился диван.

— Садитесь. Лучше вам встретиться с Пьером в моем присутствии, чем у него на работе. Не выношу, когда он делает что-либо без меня!

Генрих присел и со скукой посмотрел на Миру. Она была очень хороша. Генрих и не подозревал, что глаза, настороженные и тоскующие, вдруг могут так увеличиваться. Красота этой женщины тяготила.

— Мне кажется, друг Мира, что вы и тут ошибаетесь. Да, я действительно собираюсь встретиться с Пьером у вас на квартире, но вовсе не в вашем присутствии.

Только теперь, растерянная и негодующая, Мира стала похожа на дельтянку.

— Почему вы так неприязненны ко мне, друг Генрих? Я вижу вас впервые, но знаю, что вы пришли с недоброй целью…

— Ничего вы не знаете! У вас скверный характер, Мира. На Земле, между прочим, различают обязанности жен и нянек. Не кажется ли вам, что на Дельте-2 такого различия не делают?

Женщина так напряженно раздумывала над словами Генриха, что ему стало ее жалко. Чувство неведомой опасности у нее было развито отлично.

Вообще эта Мира предстала неучтенным фактором. И Машина Счастья, и Генрих с Роем сосредоточились на Пьере со Стеллой, Мира же осталась в стороне. Ей придется несладко, думал Генрих, те падения общественной кривой, очевидно, вызваны ее реакцией на потерю мужа. Хорошо, что они крохотные, всего лишь маленькое личное горе. Мира сказала очень медленно:

— Не знаю, что вы подразумеваете, когда говорите о жене и няньках. Я, возможно, с земной точки зрения плохая жена, тем более нянька, но, смею надеяться, Пьер мной доволен…

— Не говори неправды! — раздался громкий мужской голос.

В комнату вкатился веселый краснолицый человечек, до того округлый, коротконогий, короткорукий, что он походил скорее на шарик, чем на дельтянина. Безбровый, почти безволосый, на голову ниже Миры, к тому же с уродливо несимметричным лицом, он разительно отличался от красавицы жены.

— Что за нелепое слово: доволен! Я не доволен — я восхищен, я очарован, я околдован!

Лицо Миры вспыхнуло, потом побледнело. Прилила и отлила кровь, деловито оценил ее состояние Генрих.

— Ты опоздал на сорок семь минут, — сказала она. Голос ее дрожал. — Ты опоздал на целых сорок семь минут, Пьер!

— Я опоздал на сорок семь минут! — пропел мужчина фальцетом. Он схватил жену за руки и закружился с ней по комнате. — Я опоздал на сорок семь минут! — Он отпустил ее руки и заплясал вокруг нее.

— Ты бы мог предупредить, Пьер. Ты ведь знаешь, что мой индивидуальный приемник настроен только на твое излучение! — Она кружилась с охотой, временами обгоняя мужа, тогда он смешно топотал, догоняя ее.

— Я ничего не излучал! Я ничего не излучал! — пропел мужчина еще веселее. Он катился по большому кругу возле жены. — Я погружал, я разгружал, я автоматы снаряжал! Я ничего не излучал! — Внезапно лицо его из веселого превратилось в озабоченное. — Постой! — сказал он, останавливаясь. — Ты опять не обедала? — Он грозно насупился. — Сколько говорить, что не надо ждать, если я запаздываю на обед! — Он опять повеселел, закружился и запел, запрокинув голову: — Меня не надо ждать к обеду! Меня не надо ждать к обеду!

— Перестань! — сказала жена. — У тебя ни голоса, ни слуха, Пьер. Я не могу больше слушать твое пение. Лучше уж танцуй. Только не упади, пожалуйста.

— Я слушать не могу, как ты поешь! — громко пропел мужчина и еще усердней заплясал по комнате. — Я слушать не могу, как ты поешь! — пел он с упоением.

И при каждом обороте вокруг жены взгляд его падал на Генриха.

Но Генрих знал, что Пьер только глядит, но не видит его. Генрих вначале опасался, что Пьер в самозабвенном кружении налетит на стоящее посреди комнаты кресло, но Мира осмотрительно держалась подальше от гостя, а Пьер хоть и не сознавал, что в комнате кто-то третий, физически все же ощущал неведомое препятствие.

— Есть! — закричал Пьер, останавливаясь. — Хорошую порцию тумана. Ты, я и туман! Живо, Мира, живо!

— Мы не одни, — сказала Мира. — У нас в гостях землянин.

Только сейчас Пьер увидел Генриха.

— Прошу прощения за невнимательность! — сказал он непринужденно. — Мы с Мирой, когда танцуем, забываем все на свете. — Он плюхнулся на тускло мерцающий диван и обернул к Генриху радостное лицо. — Счастлив познакомиться, друг! Пообедаем и поговорим.

— Раньше поговорим, — предложил Генрих.

— Можно и так, — быстро для дельтянина согласился Пьер.

— И разговор в моем присутствии, — предупредила Мира, садясь рядом с Пьером.

Генрих долгую минуту молча смотрел на них.

На Земле такая пауза была бы сочтена за вызов. Здесь можно было молчать и дольше, не рискуя вызвать недоумение и обиду. В Генрихе мутно клубилась злость на эту красивую и неприятную женщину, так ревниво оберегающую своего безобразного и веселого мужа.

Генрих нащупал в кармане передатчик. Пусковая кнопка торчала сбоку, на нее можно было незаметно надавить пальцем. «Надавлю — и кончится твоя тирания, — думал он. — С лица твоего Пьера мигом исчезнет улыбка. Пронзенный непонятной тоской, он отвратит от тебя лицо, твои заигрывания станут ему противны, твои настояния — омерзительны. Вот как оно будет, стоит мне нажать кнопку. И я ее нажму, можешь не сомневаться в этом!»

— Я, однако, настаиваю на разговоре наедине.

— Ничего не выйдет, раз Мира не хочет, — добродушно разъяснил Пьер. — Ужасная женщина моя Мира, вы такой еще не встречали.

«Я и такого, как ты, пожалуй, еще не встречал, — подумал Генрих. — Недаром машина так долго билась с твоей зашифровкой. У тебя, собственно, и зашифровывать нечего, ты весь на виду».

Пьер продолжал, шумно засмеявшись:

— Я открою вам страшную тайну: без меня Мира худеет за сутки на килограмм.

— А ты без меня за сутки на килограмм толстеешь, — заметила Мира.

— Худеет? — переспросил Генрих мрачно. Он недоверчиво поглядел на Пьера. — Толстеете?

— Худеем и толстеем! — воскликнул толстяк. — Она без меня ничего не ест от тоски, а я объедаюсь веселящимся туманом, чтобы заглушить скорбь. Так что не заставляйте нас уединяться друг от друга, а говорите спокойно.

«Ничего я говорить не буду, — размышлял Генрих. — Вот нажму на кнопку

— и оборвется наша говорильня, и не понадобятся объяснения. Все равно я не скажу, какую роль ты можешь сыграть в общественном подъеме дельтян, даже о Стелле я не скажу, к Стелле ты устремишься всей душой, еще не зная ее, а узнаешь — полюбишь без памяти, куда сильнее влюбишься, чем в эту Миру, и не будет больше в твоей жизни Миры, а будет предназначенная тебе высшей справедливостью Стелла…»

Он вынул из кармана передатчик и положил на колени кнопкой вверх.

Всего одно нажатие пальца — и будет поставлена желанная точка в затянувшемся разговоре.

— Дело в том, что мое предложение секретное, — начал Генрих.

Начало было неудачное: секретов Генрих не имел.

Пьер, подумав, опроверг Генриха:

— У вас, возможно, есть секреты от меня, но тогда зачем ими делиться со мной? А у меня секретов от Миры нет.

— И не будет, — добавила Мира с вызовом.

«Нажму кнопку — и точка на объяснении», — вяло думал Генрих, падая духом.

На уродливом лице Пьера играла беззаботная улыбка, черные глаза Миры впивались в Генриха. Интересно, думал Генрих, как она почувствовала, что над ее головой собралась гроза? Вот же дьявольская настройка души — и без специальных излучений ощущает таинственную опасность!

— Я собирался пригласить вас на Землю в командировку, — сказал Генрих. — Но одного…

— Исключено! — одинаковыми голосами воскликнули Пьер и Мира.

— Теперь-то я и сам вижу, что исключено, — согласился Генрих.

Он встал, и передатчик со стуком ударился о пол. Прежде чем он успел схватить его, передатчиком завладела Мира. Вскрикнув, Генрих вырвал коробочку из ее рук.

— Что с вами? — спросила Мира с испугом. — Вы так побледнели, друг!

— Вы не нажали на эту кнопочку? — волнуясь, спросил Генрих. — Вот эту кнопочку — видите? Вы случайно не нажали на нее? Только не скрывайте правды!

— Нет, не нажала! — быстро ответила Мира. Ужас Генриха мгновенно передался ей. — Даже не дотронулась, уверяю вас!

— А на кнопочку надо нажать? — поинтересовался Пьер. — Дайте-ка эту штучку мне, я отлично нажму.

Генрих с грустной улыбкой спрятал передатчик в карман.

— Именно этого и не надо делать. Разрешите пожелать вам долгой жизни, друзья. Счастья вам не желаю, у вас его, судя по всему, хватает.

6

— Не мог я этого сделать, — оправдывался через час Генрих перед братом. — Она так на меня смотрела… Поищем других путей. Впрочем, можешь назвать меня дураком…

Рой молча переливал из бутылки в стаканы плотный цветной туман. Когда синеватый дым заклубился у краев, Рой протянул свой стакан Генриху.

— Выпьем за дураков! — сказал Рой. — Я имею в виду хороших дураков, — добавил он педантично.

— Все-таки лучше было бы специализировать нашу машину для розыска преступников и опасностей. Напрасно мы уступили Боячеку, — запоздало посетовал Генрих после того, как осушил стакан.