Обрести любимого (Том 2)

      - Такие сильные женщины рожают сильных сыновей, - решил он. - Думаю, что мне не понравилось бы, если бы ваша страна и моя воевали друг с другом!
      - Тогда давайте поблагодарим Аллаха за то, что тот позаботился о мире между нами, Али-паша.
      - Я почту за честь, если вы проедете со мной остальную часть пути, госпожа. - скромно сказал он.
      - Я польщена, что вы просите об этом меня, простую женщину, - ответила Валентина с большим тактом.
      - Вы начинаете говорить как турчанка, - сказал он, усмехаясь.
      Его слова порадовали ее.
      Валентина училась турецкому у Мурроу во время их путешествия, и это было нелегко. В Стамбуле она с удивлением обнаружила, что понимает разговоры носильщиков на пристани. Прислушиваясь к уличным разговорам, пока они ехали к Кира и обратно, она с радостью отметила, что понимает почти все. Мурроу доказал, что он хороший учитель.
      После того как они покинули "Архангел", они говорили только по-турецки, потому что не хотели привлекать к себе внимание своим английским. Кроме того, была важна практика. Валентина отметила про себя, что ей повезло: способность к изучению языков не миновала их семью. Патрик и Мурроу знали несколько языков благодаря международным делам их матери.
      Они доехали до нескольких невысоких строений, и немедленно появился человек, чтобы приветствовать их. При виде Али-паши татарин расплылся в улыбке.
      - Ты выбрал плохой день для поисков Великого хана, Али-паша. Ты и твои люди выглядят такими же грязными, как мокрые воробьи. Входите! Входите! Горячий чай и добрый огонь согреют вас. Моя семья и я счастливы принять вас.
      - Мы благодарим тебя, Ибак. Дождь задержал нас, и мы должны продолжить наш путь, чтобы к вечеру добраться до Великого хана. Как далеко отсюда до него?
      - Восемь миль, капитан, не больше.
      - Передай поклон своей семье от нас, Ибак. Мы ценим твое гостеприимство. Было бы хорошо, если бы мы могли принять его!
      - Пусть сегодня какая-нибудь красивая девушка захочет согреть твою спину, Али-паша! - сказал татарин, посмеиваясь.
      Они поехали дальше. Дождь усилился, промочив насквозь их шерстяные плащи, которые теперь стали тяжелыми от воды.
      - Ибак, должно быть, передвинул свои юрты за эту неделю, - сказал Али-паша. - Я рад, что мы ближе к Великому хану, чем я думал. Нам повезет, если мы не подхватим лихорадку от этой погоды.
      - Что такое юрты? - спросила Валентина.
      - Это сооружения, мимо которых мы сейчас проезжали. Это шатры, в которых живут степные люди. У юрт есть рама из изогнутых ивовых прутьев и молодых деревьев. Каркас покрывается слоями войлока, который в теплую погоду скатывается, чтобы пропускать в юрту воздух. Внутри юрты летом рама покрывается камышовыми циновками. В холодную погоду добавляются слои войлока. Юрту можно собрать и разобрать за час или меньше. Они на удивление крепкие, и их никогда не сдувает во время бури. Корпус хорошей юрты может прослужить лет сорок или больше.
      - Я видела деревянную дверь, - сказала Валентина.
      - Да, - капитан усмехнулся, - Ибак очень гордится этой дверью, потому что она показывает, какой он важный человек. Деревянная дверь в юрте - новая вещь. С самого начала все двери в юртах делались из войлока. На дверях татары делают вышивку черным войлоком на белом. Многие по-прежнему поступают так, потому что они ценят обычай больше нововведения.
      - Что внутри юрты, Али-паша?
      - Там очень удобно, госпожа. Напротив двери в дальней стороне юрты находится семейный алтарь. В середине расположен очаг, отчего в юрте всегда замечательно тепло. Мужская половина со всеми принадлежностями находится слева, женская половина - справа. Есть место для гостей, детей, слуг и почетное место. Нас пригласят и хорошо покормят, уверяю вас!
      - Надеюсь на это! - пылко сказала Валентина. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так холодно и мокро.
      Что случилось с весной?
      Дождь на время прекратился, и они двинулись вперед легким галопом, используя временную передышку. Наконец, прямо перед собой они увидели лагерь, в котором было шесть или более юрт. Дождь припустил с новой силой.
      - Разве они не ставят часовых? - удивилась Валентина.
      - Татары знают о нашем приближении, вы просто не видите их людей. Они, однако, видят нас, - последовал ответ.
      Последнюю милю они проскакали под проливным дождем. Валентина чувствовала себя ужасно. Хотя она и раньше дрожала под промокшим плащом, сейчас неожиданно почувствовала лихорадочный озноб. Следуя за Али-пашой, они проехали прямо к юрте Великого хана, которая стояла точно в центре лагеря. Но, даже если бы она не стояла в центре, они бы безошибочно нашли ее, потому что юрта была не менее тридцати футов в диаметре и имела затейливо украшенную дверь на медных, а не на веревочных петлях, как в остальных юртах.
      Дверь распахнулась, появились слуги и приняли потных, разгоряченных коней. Сойдя с лошади, Валентина почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и испуганно вскрикнула. Ее быстро подобрал Али-паша и отнес в юрту. Но, очутившись внутри, он растерялся, потому что не знал, нести ли ее на женскую половину юрты или на мужскую.
      Подошли два человека. Один из них был высокий мужчина со светло-каштановыми волосами и карими глазами. Второй была маленькая изящная женщина с седыми волосами, собранными в высокую прическу, от которой она казалась выше ростом. В ее голубых глазах светился интерес, когда она быстро осматривала ношу капитана.
      - Положи его здесь, Али-паша, - сказал мужчина. - Он ранен? Надеемся, что ты не встретился с Тимур-ханом.
      - Нет, сынок. Капитан отнесет женщину ко мне, - раздался приятный, но твердый голос.
      - Женщину, мать?
      - Женщину, сынок. Где твои глаза? - Она тихо засмеялась. - Ведь я права, не так ли, Али-паша?
      - Да, Борте Хатун, вы в самом деле правы, - сказал капитан и осторожно поставил Валентину на ноги, которые, казалось, окрепли, с тех пор как с нее сняли промокший плащ.
      Валентина стащила маленький тюрбан и, вытащив несколько черепаховых гребней, свободно распустила свою длинную косу.
      - Клянусь Аллахом! Это женщина! Что за проделки, Али-паша? Почему женщина одета мужчиной? Почему ты привез ее сюда? Кто она?
      - Столько вопросов, Давлет. - Борте Хатун засмеялась. - Наши гости замерзли и промокли, сынок. Лучше сначала предложи им поесть и согреться у нашего очага. Я уверена, что эта женщина не угроза татарскому народу, что бы ни привело ее сюда.
      Борте Хатун снова повернулась к капитану.
      - А кто эти два чужестранца, они не турки, Али-паша? Они скорее похожи на европейских путешественников, а не на оттоманских посланцев.
      - Позвольте им самим представиться. Борте Хатун, - капитан посмотрел на Мурроу.
      - Я капитан Мурроу О'Флахерти, госпожа, член торговой компании О'Малли Смолл. Несколько месяцев назад я отплыл из Лондона. Это мой младший брат Патрик, лорд Вурк. Дама, которая сопровождает нас, леди Валентина Бэрроуз, наша кузина. Она приехала, чтобы встретиться с вами, госпожа, но это объяснит она сама, а не я.
      Борте Хатун кивнула, все понимая.
      - Тогда, - сказала она, - мы подождем.
      Для гостей закололи и зажарили молодого барашка и наконец обитатели юрты Великого хана и гости устроились на ночлег, уютно завернувшись в одеяла и улегшись вокруг очага.
      Борте Хатун приказала служанкам перенести спящую чужестранку в отдельное место и снять с нее одежду. Они обтерли ее теплой душистой водой, накинули на нее шелковый халат и уложили в постель. Валентина ни разу не проснулась во время этих действий. Несмотря на усилившуюся бурю, которая свирепо завывала над юртой, она крепко спала в нише за занавеской, где воздух согревала небольшая жаровня с углями.
      Проснувшись утром, она обнаружила, что рядом с ней сидит Патрик. Вид у него был довольно измученный.
      - Где мы? - сонно спросила она.
      - В юрте Великого хана, Вал. Как ты себя чувствуешь?
      - Ах, да, вспомнила! Я довольно эффектно появилась в лагере гирейских татар, не правда ли, Патрик? - ее глаза оживились, и она хрипло хихикнула.
      - Да, так и было, но как ты себя чувствуешь? Мне не положено быть здесь, на женской половине юрты. Вал, и, если бы не любезность Борте Хатун, меня бы здесь не было.
      - Мне лучше, Патрик, - сказала она. - Я просто устала, промокла и ужасно замерзла. Чем больше я промокала, тем больше думала о горячей ванне.
      Он улыбнулся.
      - Я беспокоился, Вал.
      Она потянулась и погладила его большую руку.
      - Знаю, - сказала она, - но сейчас уже беспокоиться не о чем. По крайней мере одна моя половина относится к закаленной английской семье, любовь моя.
      Любовь моя! Она сказала "любовь моя". Поняла ли она это? Что она имела в виду? Или это получилось случайно? Он не осмелился спросить, потому что знал, как она ненавидит, когда на нее давят.
      - Патрик?
      Он встрепенулся.
      - Да, голубка?
      - Как ты думаешь, когда Борте Хатун согласится встретиться со мной? Ты рассказал ей, почему я здесь?
      - Мурроу сказал ей вчера вечером, что ты об этом расскажешь сама. Вал. Они согласились подождать.
      Можешь ты ходить, голубка? Возле очага есть горячий чай, та пшеничная каша, к которой мы привыкли, хлеб и козий сыр.
      - Я умираю от голода! - воскликнула она и встала на ноги. - Что на мне надето? Кто взял мою одежду?
      - Служанки Борте Хатун раздели тебя вчера вечером. Они вымыли тебя, но тебя это даже не разбудило, - поддразнил ее он. - Ты только храпела. Вал!
      - Я не храплю! - возразила она.
      Он засмеялся. Взяв ее за руку, он провел ее в центральную часть юрты, где уже завтракали остальные. Все взгляды устремились к ней, и все с тревогой стали спрашивать о ее здоровье. Она успокоила их, сказав, что с ней все в порядке, что она хорошо выспалась. Она призналась, что голодна. Ей быстро наполнили миску кусками оставшейся баранины, хлебом, сыром, дали миску с кашей, от которой шел пар, и маленький кусочек медовых сот. Ее хозяева восхищенно смотрели, как Вал поедала все предложенное ей.
      - Женщина, которая получает удовольствие от еды, - честная женщина, сказал Великий хан. - Женщина, которая может доехать за три дня от Каффы и уцелеть, - сильная женщина. Я мог бы взять еще одну жену, сильная женщина рожает сильных сыновей. - Давлет-хан смотрел на свою прекрасную гостью с явным восхищением и нескрываемым интересом. Вчера вечером он не смог ее рассмотреть, но сейчас, увидев ее длинные темные волосы, распущенные по плечам, и ее женские формы, он должен был признать, что она одна из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел.
      Когда слова Великого хана неожиданно дошли до нее, она поперхнулась горячим чаем.
      - Моя кузина уже обещана моему брату, господин хан, - быстро сказал Мурроу. - Они не поженились до сих пор только потому, что ждали конца траура по ее первому мужу. Однако ваше предложение - великая честь для нас.
      Великий хан улыбнулся, огорченный, тем не менее сохранивший радушие.
      - Конечно, такая красавица, как ваша кузина, должна быть кому-то уже обещана. Тем не менее спросить ведь можно? - Он вздохнул.
      - Дождь прекратился? - спросила Валентина, не придумав ничего другого.
      - Между первым лучом света и рассветом, - ответил Великий хан. Прекрасный день для охоты. Господа присоединятся к нам?
      Братья посмотрели на Валентину.
      - Идите, - сказала она. - Я должна поговорить с Борте Хатун.
      Великий хан, Мурроу, Патрик и Али-паша поднялись на ноги. Вынув оружие из оружейного ящика, мужчины взяли свои плащи и вышли из юрты. Слуги убрали остатки завтрака, оставив двух женщин за чаем. Потом учтиво удалились.
      - Вижу, что вы хорошо отдохнули, - обратилась мать Великого хана к Валентине. - Вы в самом деле сильная девушка, потому что вы не подхватили лихорадку, чего я опасалась. Ваша одежда промокла насквозь. Ваше мужское платье будет возвращено вам перед вашим возвращением в Каффу. Пока, я думаю, вы не будете против, если поносите одежду моего народа.
      - Вашего народа? Но ведь вы француженка, мадам, - сказала Валентина.
      Борте Хатун казалась удивленной.
      - А откуда, душа моя, вы узнали об этом? Все произошло так давно, что я почти забыла о своем французском происхождении. Прошло шестьдесят лет с тех пор, как я в последний раз видела Францию. Все это время я жила как татарка.
      - Моя мать сказала мне, что вы француженка, мадам.
      - В самом деле, дитя. - Борте Хатун подняла тонкую бровь. - А как же ваша мать-англичанка, которую я не знаю, узнала о моем происхождении? Кто я такая, чтобы обо мне знала иностранка?
      - Это длинная история, мадам, но я постараюсь рассказать ее и буду по возможности немногословной.., если вы позволите, - сказала Валентина.
      - Говорите, дитя мое! Я люблю послушать интересный рассказ, а вы разожгли мой интерес своим появлением и таинственным видом, - ответила Борте Хатун, поблескивая голубыми глазами.
      - Моя мать - англичанка, - начала Валентина, - много лет назад была силой увезена с родины и привезена в Алжир. Там алжирский дей объявил ее своей частью добычи, привезенной берберийскими пиратами, которые ее украли. Дей послал мою мать султану Мюраду как часть своей ежегодной дани. В тот же день, когда мать попала в гарем, она была выбрана матерью султана госпожой Hyp У Бану в качестве подарка султана вновь прибывшему послу Крымского ханства, принцу Явид-хану.
      Борте Хатун ахнула и закрыла рот рукой. Неожиданно, всего на мгновенье стало ясно, что ей семьдесят пять лет. Мать Великого хана так же быстро оправилась от своего изумления. Глубоко вздохнув, она приказала Валентине продолжать. Краска медленно вернулась к ее лицу, и она сидела совершенно неподвижно, не сводя голубых глаз с лица гостьи.
      - Конечно, мою мать ужасало случившееся с ней. Она тосковала по Англии, тосковала по мужу. Мать султана и его любимая жена сумели убедить ее, что она никогда не увидит снова ни родины, ни своего мужа и что она должна покориться своей судьбе. Они настаивали на том, что она должна начать новую жизнь с принцем, которому была подарена. Ей дали новое имя Марджалла.
      Принц Явид-хан с благодарностью принял дар султана, но, хотя он был добр к моей матери, он казался сдержанным человеком. Моя мать вскоре узнала, что принц недавно перенес трагическую гибель своих жен и детей от рук своего безумного от ревности брата-близнеца, человека, так же не похожего на Явид-хана, как день не похож на ночь. То, что Явид-хан тоже пережил ужасную утрату, заставило мою мать потянуться к нему. Они полюбили друг друга, и принц сделал мою мать своей новой женой, освободив ее из рабства, когда они поженились.
      Валентина остановилась на мгновение, чтобы перевести дыхание. Она хотела задать свой вопрос сейчас же, но понимала, что сначала необходимо рассказать всю историю целиком.
      Она удивилась, когда увидела, что глаза Борте Хатун полны слез.
      - Вы хорошо себя чувствуете, мадам? Может быть, мне помолчать? - спросила она старую женщину.
      - Нет, дитя, сейчас мне нужно знать все, - последовал ответ.
      Валентина отхлебнула чаю, потом продолжила:
      - Той осенью моя мать задумала создать тюльпановый сад в их маленьком дворце, который назывался Драгоценный дворец. В тот год было много португальских рабов, ведь турки одержали крупную победу над португальцами при Алказарквивире. У матери они работали садовниками.
      Она сама много времени проводила в саду, - мы, англичане, любим землю. Когда пришла весна и сады расцвели, моя мать решила пригласить женщину, подарившую ей луковицы, посмотреть па это великолепие. С разрешения своего мужа, однажды утром она рано встала и уехала в город па каике, чтобы привезти с собой гостью. Когда они вернулись, почти рассвело, а подъехав ближе к дворцу принца, они увидели, что тот объят пламенем.
      Моя мать приказала рабам идти к берегу, но ее более пожилая гостья мудро посоветовала им возвращаться в город и поискать помощи. Она сказала, что две женщины ничего не смогут сделать.
      Узнав, что происходит, султан послал отряд своих янычар во дворец принца. Его мать и любимая жена заботились о моей матери, которая была потрясена случившимся. Позже моей матери сказали, что принц Явид-хан убит. Янычары, которые преследовали нападавших, сказали, что убили всех, но сейчас я знаю, что это было не так, потому что Тимур-хан жив.
      Моя мать сильно горевала по Явид-хану. Овдовев, она решила вернуться в Англию к своему первому мужу и надеялась, что он примет ее. В конце концов, она была свободной женщиной. Однако султан увлекся моей матерью и вел с ней двойную игру. Он заявил, что она не свободная женщина, а по-прежнему рабыня. Поскольку сначала она была его рабыней, он потребовал ее для себя. Мать отчаянно спорила, но султан Мюрад издевался над ней, требуя, чтобы она показала ему бумаги о выкупе, которые она, конечно, не могла предъявить, потому что они сгорели при пожаре в Драгоценном дворце. Hyp У Бану и Сафия были на стороне султана, но моя мать сопротивлялась. Однако выбора не было, и мою мать привели к султану в следующую пятницу после смерти принца. Мюрад набросился на нее, насиловал ее самыми мерзкими способами, доведя ее почти до безумия. Она быстро пришла к мысли, что ее единственным избавлением от султана будет смерть, по зная, что Мюрад не отдаст ее даже смерти, если выбор будет оставаться за ним, она попыталась убить его, а когда ее попытка провалилась, Мюраду не оставалось ничего, как только казнить ее.
      Потом Валентина рассказала, как муж матери спас ее и не дал ей утонуть.
      - И таким образом, - наконец закончила Валентина, - моя мать убежала из Турции, госпожа.
      Глаза Борте Хатун светились радостью.
      - Что за замечательная история, дитя мое! Она столь же восхитительна, как сказки Шехерезады, возлюбленной Гарун аль-Рашида, но я по-прежнему не понимаю, почему вы искали меня?
      - Я приехала, госпожа, потому что существует возможность, что я.., я могу оказаться дочерью вашего покойного сына, Явид-хана. - Борте Хатун открыла рот, и Валентина объяснила:
      - Несколько месяцев назад я сидела у кровати престарелой служанки моей матери, которая умирала. Из ее бессвязных слов я узнала, что возникали сомнения в том, кто мой настоящий отец. Когда я задала этот вопрос моей матери и отцу, я узнала, что моя мать в течение короткого времени была с Явид-ханом, султаном Мюрадом и своим мужем-англичанином. Хотя мои родители признали, что бессвязные речи старухи-служанки имели основание, они оба объявили, что уверены в том, что мой отец - муж моей матери. Однако дурное было сделано. Я не могла забыть слов старухи. Моя мать - милая женщина, но не такая красивая, как я. Ее муж необыкновенно красивый мужчина, но я не похожа на него. Я не похожа ни на кого из моей семьи. Внезапно мне стало понятно, что я не успокоюсь, пока не узнаю правду. Все продолжают говорить мне, что только Бог может дать ответ на мой вопрос, и я знаю, что это так. Тем не менее я надеюсь, что, увидев меня, вы, может быть, смогли бы заметить какое-нибудь сходство с вашим сыном или с кем-нибудь из вашей семьи. Если вы ничего не увидите, тогда я должна ждать встречи с валидой Сафией, матерью султана. Может быть, она найдет что-то знакомое в моем облике, что-то, что напомнит ей султана Мюрада, хотя, я надеюсь, этого не случится! Вы понимаете, мадам, что я не успокоюсь, пока не узнаю, кто в действительности мой отец, - заключила Валентина.
      - Мое бедное дитя, - тихо сказала Борте Хатун. Она безутешно покачала головой. Потом протянула руку и нежно дотронулась до щеки Валентины. - Мне бы очень хотелось дать вам доказательства, которые вы ищете, но должна честно признаться, что в вас я не вижу никакого сходства с моим сыном. Тем не менее это не означает, что Явид не мог быть вашим отцом. Существует только один способ узнать, моя ли вы внучка. Есть ли у вас на теле небольшое родимое пятно в форме четверти луны? Оно может оказаться на любом месте вашего тела.
      Если это так, я могу признать, что у нас общая кровь. У меня это пятно на левом плече. Такое же пятно есть у моей матери и всех моих сестер. Оно есть у моих дочерей, так же как и у всех других моих потомков женского пола. Есть ли у вас такое пятно, Валентина?
      - Думаю, что нет, мадам, - медленно ответила Валентина, - но я ведь никогда не присматривалась очень внимательно, есть ли оно у меня.
      - Тогда разденьтесь, - сказала Борте Хатун, - и я проверю, есть ли на вас родимое пятно моей семьи.
      Минуту Валентина боролась с застенчивостью, но потом сняла свой стеганый шелковый халат и положила его на низенький столик, за которым они недавно завтракали. Борте Хатун тщательно осмотрела кремовую кожу молодой женщины, медленно поворачивающейся перед ней. Родимого пятна в форме четверти луны не было.
      Изящная старая женщина вздохнула.
      - Вы не моя внучка, моя дорогая. Жаль, потому что я могла бы гордиться такой внучкой, как вы. Оденьтесь, чтобы снова не замерзнуть.
      Валентина натянула халат со словами:
      - Вы уверены, мадам? Вы уверены, что я не дитя вашего сына? - Она по очереди подняла каждую ногу, пытаясь найти родимое пятно даже на ступнях, но там его тоже не было.
      Борте Хатун огорченно покачала головой.
      - Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, дитя, но я не могу врать вам.
      - Тогда я должна вернуться в Стамбул и говорить с Сафией, - грустно сказала Валентина. - Ах, как я хочу, чтобы я не была дочерью Мюрада! Непереносимо было бы знать, что кровь этого чудовища течет во мне! - Она вздрогнула.
      - Да, - сказала старуха, - я понимаю, как вы себя чувствуете, дитя. Я родила своему мужу пять сыновей и четыре дочери. О таких дочерях, как мои, может мечтать любая мать, но один из моих сыновей оказался невероятным чудовищем. Вы знаете, о ком я говорю, хотя его имя не срывалось с моих губ в течение последних двадцати пяти лет. Когда он так жестоко уничтожил семью Явида и его домочадцев, мой муж хотел отплатить ему тем же, но Явид не позволил ему. Он говорил, что жены брата, его женщины и дети были невиновны.
      Когда мой старший сын настиг своего брата-близнеца и убил Явида, остановить моего мужа уже было невозможно. Однако они принадлежали к его роду, и он проявил к ним милосердие. Узнав, что случилось с Явид-ханом, он отравил женщин старшего сына и их потомство. Он не мог допустить продолжения рода, который навлек позор на всю семью.
      - Но, - сказала Валентина, - Тимур-хан наверняка жил все эти годы не в одиночестве. У него, конечно, были и другие дети.
      - Это не так, - ответила Борте Хатун. - Удивительно, но его семя никогда не было здоровым. Несмотря на то что мужчины этой семьи дают жизнь многим мальчикам, у моего старшего сына был только один сын - хилое дитя, которое не дожило бы до зрелости в любом случае. В последующие годы мне говорили, что мой старший сын брал к себе в постель многих женщин, но никогда не стал отцом еще раз. Аллах в самом деле милостив!
      Валентина взяла руку Борте Хатун и поцеловала ее.
      - Вы были так добры, мадам, - тихо сказала она. - Извините, если я вернула вас к печальным воспоминаниям.
      - Вовсе нет, дитя, - успокоила ее мать Великого хана. - Мне нужно было признать, что мой старший сын порочен. Странно, но это оказалось проще, чем отрицать. Потом я смогла жить в мире с собой, ведь не повинны ни я, ни мой муж. Когда я рожала Явида и его брата, старший младенец вошел в этот мир, пронзительно крича, крепко вцепившись в пуповину брата, которая обмоталась вокруг шеи Явида. Если бы роды не были такими быстрыми, я могла бы потерять Явида, который всегда был лучшим из них обоих. - Старуха заставила себя улыбнуться. - День очень ясный после такой ужасной бури, дитя. Такие замечательные дни не часто бывают здесь, в степи. Обычно либо слишком жарко, либо слишком холодно. Мои служанки найдут вам какие-нибудь сапоги из овечьей шерсти, и вы должны выйти прогуляться по лагерю. Наши люди очень хотят посмотреть на девушку, которая верхом проделала весь путь из Каффы, переодетая солдатом оттоманского наместника. Этот подвиг достоин татарина, и они все восхищаются вами. Однако не уходите от лагеря. Погода легко меняется, и вы можете заблудиться. Мой сын с охотниками не вернутся до вечера.
      Прежде чем выйти из юрты, Валентина снова поблагодарила Борте Хатун за доброту.
      - Обязательно остановитесь около юрты с ярко-красной дверью, - сказала ей Борте Хатун, пока Валентина натягивала сапоги. - Это юрта моей сестры Таланбей, и она очень хочет встретиться с вами. Мы иногда говорили на нашем родном языке, но Таланбей говорит, что мы многое забыли за эти годы, и она получит удовольствие, если поговорит по-французски с европейкой. Я уверена, что вы говорите по-французски.
      Валентина кивнула и спросила:
      - Вы родились во Франции, мадам?
      - Я правда родилась во Франции, - ответила Борте Хатун. - Моя семья и я были в Венгрии и ехали на мою свадьбу, когда на нас напали. Наши родители были убиты. Наш брат спасся. Моя сестра и я стали женами людей, которые взяли нас в плен. Таланбей моя самая младшая сестра. Наша средняя сестра хотела стать монахиней, но покончила с собой через несколько месяцев после похищения, предпочтя смерть тому, что она считала бесчестьем. Я думаю, что это было глупо, но все сейчас далеко в прошлом. Идите, дитя, и радуйтесь жизни.
      Улыбнувшись и помахав ей рукой, Валентина вышла из юрты.
      Борте Хатун посмотрела ей вслед. Потом она пересекла большую юрту и подошла к плотной занавеске, за которой оказалась другая юрта, хитро спрятанная внутри основной. Подняв тяжелую занавеску. Борте Хатун откинула привычную войлочную дверь и вошла внутрь.
      - Доброе утро, сын мой, - тихо сказала она мужчине, сидящему на обитом войлоком, похожем на трон, кресле. При виде ее суровое лицо мужчины смягчилось.
      - Доброе утро, мать, - ответил он.
      - Ты все слышал и видел? - спросила она.
      - Все, - подтвердил он. - Я бы никогда не признал ее дочерью Марджаллы, потому что моя милая была некрасива по сравнению с этой девушкой. Но когда она разделась! О, мать, как нахлынули воспоминания! У Марджаллы было самое изумительное тело, а тело ее дочери - это копия тела матери. Жаль, что она не моя дочь, - сказал он, вздыхая, - потому что такой дочерью нужно гордиться. Пока я слушал ее, я слышал голос Марджаллы. Я думал, что боль давно затихла во мне, но это не так. Я любил Марджаллу так, как не любил ни одну женщину! Даже мою милую Зои и мою необузданную Айсу. Я никогда не забывал ее. - Он смотрел перед собой отсутствующим взглядом. - Я поговорю с ее дочерью.
      - Сын мой, мудро ли это? Только твой брат Давлет, верный Орда, Кончак и я знаем, что ты жив. Мы берегли тебя в течение двадцати трех лет. Прошу тебя, не испытывай судьбу. Не дай дьяволу, которого я породила, одержать окончательную победу! Подумай о нашем народе! Давлет может вести их в сражении, но он не может организовать все, как это делаешь ты. Для всего мира Давлет-хан великий правитель, но без твоих тайных советов он будет никем, потому что ты настоящий Великий хан.
      - Это не опасно, мать. Девушка уедет через день или два. Я хочу знать, как годы обошлись с моим драгоценным сокровищем, а только она может мне рассказать об этом. Побалуй меня, мать. Мы ничем не рискуем. Дочь Марджаллы никогда не предаст меня. Я прошу о такой малости. Услышать новости о моей Марджалле спустя столько лет!
      Войлочную дверь резко откинули, вбежал татарин неопределенного возраста.
      - Тимур-хан в лагере. Борте Хатун! Он узнал о чужеродной девушке. Ему сказали, что она дочь Явид-хана! Скорей! Девушка в опасности!
      Борте Хатун побледнела и слегка пошатнулась.
      - Аллах! Аллах! Неужели это никогда не кончится! Неужели его ненависть никогда не насытится?
      - Нет, до тех пор, пока он жив, мать, - последовал спокойный ответ. - Его всегда подгоняли тысячи дьяволов, и ничто не исправит его! Идите! Спасайте дочь Марджаллы!
      Все произошло настолько быстро, что Валентина ничего не поняла. Она рассматривала лагерь, разговаривала с дружелюбными улыбающимися людьми. Они говорили так быстро, что она едва понимала их. Они интересовались ею и Англией - страной, в которой рождались такие храбрые женщины, по храбрости схожие с татарками. Правда ли, что все англичанки такие храбрые?
      Внезапный топот конских копыт известил о прибытии группы всадников. Женщины испуганно заталкивали детей в юрты, и лагерь опустел. Все мужчины, за исключением древних стариков, уехали с Великим ханом, потому что никто не мог допустить, что на лагерь Великого хана могут напасть.
      Неожиданно оставшись в одиночестве, Валентина поняла, что она тоже должна искать убежище. Но было слишком поздно.
      Она была окружена всадниками. Она никогда не видела таких тощих и грязных людей. Их крепкие маленькие статные лошади были такими поджарыми, ей казалось, что им трудно выдерживать вес всадников. На мужчинах были мешковатые штаны, рубашки и жилеты неопределенного цвета. На головах у всех были прямоугольные меховые шапки, и все они носили усы.
      Один из мужчин ударом ноги в войлочном сапоге направил лошадь прямо в сторону Валентины. Он был такого же роста, как она, и ужасающе худ. Усы его были темными с сединой и свисали двумя узкими, длинными прядями. Его узкие, раскосые глаза были самой живой частью его лица, потому что они были злыми и в них горела ненависть. Он смотрел на нее из седла.
      - Ты дочь Явид-хана, - сказал он без всякого вступления.
      - К сожалению, я не дочь Явид-хана, - ответила она.
      - Я твой дядя, Тимур-хан, и ты врешь мне, полукровная девка!
      - Меня зовут Валентина Сен-Мишель, леди Бэрроуз, я англичанка, - ответила она. - Врать я не привыкла, Тимур-хан. Теперь прикажи своим людям убраться с моей дороги и дать мне пройти! - Струйка пота скользнула по спине, и ее сердце бешено забилось. Ее поразило, что она не потеряла дара речи от страха, еще может стоять, хотя колени мелко дрожали. Однако испуга она не выдала.
      Тимур-хан смотрел на нее с яростью.
      - Я убью тебя, сука, - холодно объявил он.
      - Зачем тебе убивать меня? - спросила она. - Что я сделала? Зачем убивать совершенно незнакомого человека? - Еще минута, и она бы не выдержала. Валентина была уверена в этом, однако она продолжала стоять с гордым видом. Если ей предстоит умереть, она умрет, как подобает храброй англичанке.