Царство Ночи (№2) - Дочери тьмы

– Но если ты изменишь меня, разве ночные люди не захотят убить меня точно так же?

– Только если они тебя найдут, – жестко сказал Эш. – В любом случае, если ты станешь вампиром, у тебя будет больше шансов остаться в живых.

– Итак, если я стану вампиром и откажусь от всего, что здесь люблю, твои сестры смогут быть счастливы.

Эш в бешенстве уставился на крышу здания на другой стороне дороги.

– Забудь об этом.

– Поверь, мне это даже в голову не приходило...

– Прекрасно. – Эш продолжал смотреть на крышу. Внезапно у Мэри-Линетт появилось ужасное подозрение, что у него глаза на мокром месте.

«Я тоже плакала, даже не знаю, сколько раз за эти последние два дня... А ведь раньше из меня могли выжать слезу только до боли красивые звезды. Со мной происходит сейчас что-то неправильное. Я даже не могу понять, кто я теперь».

Похоже, что Эш чувствует то же самое.

– Эш...

Он не взглянул на нее. Рот его был плотно сжат.

«Беда в том, что какого-то хорошего для всех решения проблемы не существует», – подумала Мэри-Линетт.

– Извини, – сухо сказала она, пытаясь избавиться от охвативших ее непривычных ощущений. – Это просто потому, что все вдруг в жизни изменилось, оказалось таким... странным. Никогда не думала, что со мною может такое случиться. – Она судорожно сглотнула. – Думаю, ты тоже... Сначала убежали твои сестры, потом я свалилась на твою голову... Смешно, да?

– Очень. – Он больше не смотрел вдаль. – Послушай... Я должен тоже сказать тебе. Я-то уж точно не думал, не гадал об этом, и если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я буду... что у меня будут какие-то дела с человеком, я бы снес ему голову. Но прежде посмеялся бы от души. Однако...

Эш умолк. Казалось, его исповедь завершилась, но... Да ему и не нужно было больше ничего говорить. Скрестив руки на груди, Мэри-Линетт смотрела на кривой осколок стекла, валявшийся на земле, и пыталась договорить про себя ту фразу, которую Эш не произнес. Но все очевидно. Он просто не мог ее произнести.

Мэри-Линетт подавила желание отшвырнуть ногой стекло.

– Я плохо влияю на твоих сестер.

– Я сказал это, чтобы защитить тебя. Попытаться защитить...

– Я сама могу себя защитить.

– Я уже заметил, – сухо парировал Эш. – Это что, очень помогает в жизни?

– Да что ты заметил? Ничего ты не заметил. На самом деле ты уверен, что я слабее тебя... Хотя ты этого и не говоришь, я знаю, ты так думаешь.

Неожиданно во взгляде Эша появилась хитринка. Глаза его стали зелеными, как цветки морозника.

– Если бы ты была вампиром, то не была бы слабой и знала бы, о чем я думаю на самом деле.

Он протянул ей руку.

– Хочешь попробовать?

– Лучше вернемся назад, – резко сказала Мэри-Линетт. – А то они еще подумают, что мы тут поубивали друг друга.

– Ну и пусть... – Эш все еще не опускал руку, но Мэри-Линетт только покачала головой и пошла прочь.

Она испугалась. С Эшем она всякий раз заходила слишком далеко. «Интересно, что из нашего разговора им удалось подслушать?»

Завернув за угол, она сразу же посмотрела на Джереми. Тот стоял рядом с Кестрель у бензоколонки, очень близко от нее. На мгновение Мэри-Линетт охватило тревожное волнение. «Ты в своем уме? – восстал против нее ее внутренний голос. – Как ты смеешь ревновать его, если сама даешь повод для ревности, да еще не знаешь при этом, как тебе быть с собственным духовным супругом... Хорошо бы они с Кестрель понравились друг другу».

– Мне все равно, я не могу больше ждать, – заявила Джейд Ровене; они стояли на другой стороне тротуара. – Мне нужно его найти.

– Она думает, что Тигги убежал домой, – пояснила Ровена, увидев Мэри-Линетт.

Эш направился к Ровене, Кестрель тоже подошла к ней, и Мэри-Линетт оказалась одна рядом с Джереми.

И вновь она забыла обо всех приличиях. Она взглянула на него, и ощущение неловкости вдруг исчезло. Джереми наблюдал за ней своим, как всегда, ровным, спокойным взглядом. Но затем он поразил ее. Взглянув в сторону тротуара, он сказал:

– Мэри-Линетт, будь осторожна.

– Что?

– Будь очень осторожна.

Таким же тоном он предупреждал ее относительно Тодда и Вика. Мэри-Линетт проследила за его взглядом. Он смотрел на Эша.

– Не волнуйся, все в порядке. – Мэри-Линетт не знала, как ему объяснить. Ведь даже собственные сестры Эша не поверили бы, что Эш не мог навредить ей.

Джереми побледнел;

–Я знаю таких парней. Иногда они приводят в свои клубы смертных девушек... Тебе лучше не знать зачем. Поэтому просто... будь осторожна, ладно?

Это ее неприятно поразило. Сестры говорили то же самое, но услышать такое от Джереми... Эш, несомненно, вытворял в своей жизни вещи, которые... ну, если бы она узнала о них, ей бы захотелось его убить. Вещи, о которых невозможно просто взять и забыть.

– Я буду осторожна, – сказала она. И, вдруг заметив, что руки у нее сжаты в кулаки, с улыбкой добавила: – Я смогу держать его в руках.

Джереми все еще был бледен. Он глядел на Эша, его карие глаза потемнели, а рот плотно сжался. В его спокойствии сквозили сдержанная сила и холодный гнев. А еще решимость ее защитить и ненависть к Эшу.

В это время к ним подошли остальные.

– Со мной все будет в порядке, – торопливо прошептала Мэри-Линетт.

А Джереми громко сказал:

– Я подумаю насчет людей здесь, в городе, и скажу тебе, если что-нибудь обнаружу.

– Спасибо, Джереми, – кивнула Мэри-Линетт. Она попыталась успокоить его взглядом, когда все садились в машину.

Он стоял и смотрел, как ее автомобиль удаляется от заправочной станции. Но рукой вслед не помахал.

– Ну вот, мы едем домой, – сказал Марк. – И что дальше?

Никто ему не ответил. Мэри-Линетт понимала, что у нее нет никакой толковой идеи.

– Мне кажется, мы бы скорее во всем разобрались, если бы знали, кого подозревать, – наконец произнесла она.

– Но есть еще кое-что, самое важное, что нам нужно сделать, – мягко произнесла Ровена. – Мы, я думаю, все же вампиры.

Мэри-Линетт могла бы счесть, что Ровена упомянула об этом между прочим, но Марк спросил:

– И что же это?

– Нам нужно подкрепиться, – улыбнулась своей самой лучезарной улыбкой Кестрель.

Они вернулись на ферму Бердок. Кота нигде не было видно. Вампиры, все вчетвером, направились к лесу, и Джейд все время громко звала Тигги. А Мэри-Линетт подошла к письменному столу миссис Бердок. Она достала канцелярскую бумагу, слегка покрывшуюся плесенью по краям, и серебряную ручку с выцветшим узором в викторианском стиле.

– Теперь, – сказала она Марку, сидя за столом в кухне, – мы составим список подозреваемых.

– В этом доме нет ничего съестного, – проворчал Марк. Он уже успел порыскать во всех шкафах. – Только растворимый кофе и фруктовый чай. Кому нужна эта гадость?

– Могу лишь напомнить, что твоя подружка – вампир. Ну, давай. Сядь и сосредоточься. Кого мы подозреваем?

Марк сел и вздохнул.

– Нужно узнать, что случилось с той лошадью. Ручка в руке у Мэри-Линетт зависла над листком бумаги.

– Ты прав, здесь должна быть какая-то связь. Я забыла об этом.

«Забыла, что работать детективом – это тебе не в бирюльки играть».

– Хорошо, – угрюмо произнесла она. – Давай предположим, что тот, кто убил лошадь, и был убийцей тети Опал и козы. И может быть, он же разбил окно на заправочной станции, потому что это также случилось прошлой ночью. Что это нам дает?

– Я думаю, это были Тодд и Вик.

– Очень умно!

– Нет, я серьезно. Ты ведь знаешь, что Тодд всегда жует эти зубочистки. А в козу были воткнуты именно зубочистки.

Зубочистки... Что же это ей напоминает? Нет, не зубочистки, это были колышки побольше... Почему она не может вспомнить?

Потерев лоб, Мэри-Линетт уступила Марку.

– Ладно... Я запишу, что Тодд и Вик – охотники на вампиров, но под вопросительным знаком. А может, ты думаешь, что они – сами вампиры?

– Нет, – сказал Марк, не реагируя на ее сарказм. – Думаю, Джейд заметила бы это, когда пила их кровь. – Он задумчиво глядел на Мэри-Линетт. – Ты у нас сообразительная. Как ты думаешь, кто это сделал?

– Понятия не имею.

Марк скорчил ей рожу, а она машинально изобразила на бумаге прутик. Затем прутик превратился в очень маленький колышек, больше похожий на карандаш, который держит женская рука. Мэри-Линетт никогда не умела рисовать руки...

– О боже! Банни...

– Это сделала Банни? – наивно спросил Марк, всем своим видом изображая простодушную веру. Но Мэри-Линетт ответила:

– Да. Я думаю... нет, я не знаю. Но эти колышки, что были воткнуты в козу, – те самые. Они большие... Я видела, как она пользовалась ими: чистила ногти. Это лопаточки для заусениц.

– Ну... – Марк выглядел разочарованным. – Банни... Нет, быть того не может. Она и мухи не обидит.

Мэри-Линетт взволнованно покачала головой.

– Ровена сказала, что у нее имя, как у ламии. И еще она, то есть Банни, сказала мне кое-что странное в тот день, когда я искала Тодда и Вика. – Теперь в памяти Мэри-Линетт воскресли все подробности, которые она с трудом пыталась вспомнить. – Она сказала: «Удачной охоты!»

– Мэри, это же из «Книги джунглей».

– Я знаю. И все-таки от нее это было странно слышать. К тому же сейчас она как-то подозрительно приветлива и напугана. Что, если все это – притворство?

Не дождавшись от Марка ответа, Мэри-Линетт спросила:

– Разве это менее правдоподобно, чем то, что Тодд и Вик – охотники на вампиров?

– Значит, запиши ее тоже. Мэри-Линетт записала. А затем сказала:

– Знаешь, я все время хочу спросить Ровену, как они посылали с острова письма миссис Бердок... – Тут она умолкла и вся напряглась, услыхав, как хлопнула входная дверь.

– Я вернулась первая?

Это была Ровена – разгоряченная, разрумянившаяся на ветру, слегка запыхавшаяся. Ее волосы развевались каштановым облаком.

– А где остальные? – спросила Мэри-Линетт.

– Мы еще при входе в лес разделились: это единственная возможность всем нам поохотиться на таком маленьком пространстве.

– Маленьком?! – Марк выглядел оскорбленным. – Если и есть что-то хорошее в Вересковом Ручье, так это то, что здесь просторно.

Ровена улыбнулась.

– Для охоты здесь тесновато. Не обижайся. Но нам здесь очень хорошо: ведь на острове мы вообще никогда не охотились. У нас там еда с транквилизаторами, совершенно пассивная.

Мэри-Линетт отогнала от себя образ, вызванный этими словами.

– Гм-м... не хочешь ли внести свою лепту в разгадку нашей детективной истории?

Ровена села на табуретку, откинув со лба прядь каштановых волос.

– Не знаю. Интересно, а что, если это кто-то, кого мы вообще даже не подозреваем?

Мэри-Линетт вспомнила, о чем она говорила, перед тем как хлопнула дверь.

– Ровена, я все время хотела тебя спросить... Ты сказала, что только Эш мог узнать, куда вы убежали. А как же тот парень, который помогал вам переправлять письма с острова? Он мог знать, где живет ваша тетя, верно? Ведь он мог видеть адрес на конверте.

– Крейн Линден, – улыбнулась Ровена, но улыбка была немного грустной. – Нет, он не мог знать. Он... – Ровена слегка прикоснулась к виску. – Не знаю, как это у вас называется. Его разум не развит полностью. Он не умеет читать. Но он очень добрый.

«А что, бывают неграмотные вампиры? Хотя почему бы и нет!» Вслух же Мэри-Линетт сказала:

– Хорошо. Значит, мы можем исключить еще одного.

– Послушайте, а что, если мы выдвинем самое бредовое предположение? – вмешался Марк. – Скажем, может ведь случиться такое, что дядя Джереми на самом деле не умер? И что, если...

В это мгновение со стороны парадного крыльца раздался топот, потом что-то громко шлепнулось наземь.

«О, черт, Тигги!» – ужаснулась про себя Мэри-Линетт.

ГЛАВА 15

– Тигги! Мэри-Линетт выбежала, оставив дверь нараспашку. У нее перед глазами стояла жуткая картина: пронзенный кольями маленький котенок. Но на парадном крыльце она нашла не Тигги, а Эша: он растянулся во весь рост, а над ним в пурпурных сумерках заката порхали маленькие мотыльки.

У Мэри-Линетт больно защемило в груди. На короткий миг время остановилось, и весь мир стал иным.

Если Эш мертв, если его убили...

Тогда в ее жизни уже не случится ничего хорошего. Никогда. На нее словно опустилась безлунная, беззвездная ночь. И ничего нельзя было с этим поделать. Мэри-Линетт не знала почему, но внезапно она поняла, что так оно и есть.

Она не могла вздохнуть, руки и ноги стали словно чужие и не слушались ее, перед глазами все поплыло.

Эш пошевелился. Он поднял голову, опираясь на руки, и огляделся вокруг.

У Мэри-Линетт отлегло от сердца, но она все еще ощущала головокружение.

– Ты не ушибся? – задала она дурацкий вопрос, не осмеливаясь притронуться к Эшу: в ее теперешнем состоянии один-единственный электрический разряд может ее сжечь, и она растает, как Злая Западная Ведьма[2].

– Я провалился в эту дыру, – сказал он. – А ты что подумала?

«Так и есть, – подумала Мэри-Линетт, – звук шагов оборвался скорее с треском, чем глухо. Не так как звучали шаги прошлой ночью».

И это что-то означало... Если б только она могла проследить эту мысль до конца...

– У тебя какие-то трудности, Эш? – ласково прозвучал голос Кестрель, и вскоре сама она выступила из тени – настоящий ангел с золотистыми волосами и восхитительно чистыми чертами лица. Позади нее стояла Джейд с Тигги на руках.

– Он взобрался на дерево, – сказала она, целуя котенка в голову. – Мне пришлось уговаривать его спуститься.

Глаза Джейд в свете, льющемся с веранды, сверкали изумрудами, и казалось, она не идет, а плывет.

Эш поднялся, отряхиваясь. Как и его сестры, он выглядел неправдоподобно красивым после того, как утолил голод, и его глаза светились каким-то таинственным лунным светом.

Мэри-Линетт не могла отвести от него глаз.

– Входите, – признавая свое поражение, сказала она. – И помогите мне понять, кто убил вашу тетю.

Теперь, когда Эш был, безусловно, в порядке, ей хотелось забыть то, что она чувствовала минуту назад. Или, по крайней мере, не думать о том, что бы это значило.

«А это значит, – вкрадчиво сообщил ей тихий внутренний голос, – что у тебя серьезные проблемы, девочка. Ха-ха».

– Итак, в чем дело? – оживленно спросила Кестрель, когда все уселись вокруг кухонного стола.

– Дело в том, что никакого дела нет, – пояснила Мэри-Линетт. Она расстроенно глядела на свой листок бумаги. – Послушайте, а что, если мы начнем с самого начала? Мы не знаем, кто это сделал, но мы все-таки кое-что о нем знаем. Верно?

– Верно, – одобрительно кивнула Ровена.

– Первое: коза. Тот, кто ее убил, должен быть сильным, потому что проткнуть ее шкуру этими зубочистками нелегко. К тому же он должен был знать, как убили вашего дядю Ходжа, потому что коза была убита таким же образом. А еще должен быть какой-то смысл в том, что он положил козе в рот черный ирис: либо ему известно, что Эш принадлежит к клубу «Черный ирис», либо он сам принадлежит к этому клубу.

– Или же он думал, что черный ирис – это символ всех ламий или всех ночных людей, – наклонившись и потирая лодыжку, глухо произнес Эш. – Эту ошибку люди Внешнего Мира допускают постоянно.

«Дельно», – подумала Мэри-Линетт, а вслух сказала:

– Предположим. Мы знаем, что убийца использовал два разных вида колышков. Но это ни о чем не говорит, потому что и те и другие можно купить в городе.

– И у него должна была быть какая-то причина ненавидеть миссис Бердок или вампиров вообще, – добавил Марк. – Иначе зачем ему было ее убивать?

Мэри-Линетт терпеливо взглянула на брата.

– Я еще не добралась до миссис Бердок. Но мы можем перейти к этому прямо сейчас. Первое: тот, кто ее убил, определенно знал, что она была вампиром, потому что убил ее колом. И второе... второе...

Голос ее упал. Больше она ничего не могла придумать.

– Второе – это то, что ее убили, возможно, под влиянием обстоятельств, – прозвучал на удивление спокойный и рассудительный голос Эша. – Вы говорили, что ее пронзили колом от забора. Но если бы убийца заранее все продумал, он принес бы свой собственный кол.

– Точно. Наверное, так оно и есть. – На сей раз Мэри-Линетт, не сдержавшись, произнесла это вслух... Она встретилась глазами с Эшем и испугалась. У него был такой вид, будто для него была очень важна ее похвала.

«Так, – подумала она. – Так, так... Вот сейчас мы, возможно, впервые просто сидим и разговариваем. Не спорим, не пикируемся, а просто разговариваем. Как хорошо».

Это было удивительно хорошо. И странная вещь: она знала, что Эш чувствует то же самое. Они понимали друг друга. Эш едва заметно кивнул ей.

Они продолжали беседу. Мэри-Линетт уже потеряла чувство времени, а они все сидели, и обсуждали, и бурно спорили. Наконец она взглянула на часы и удивилась: было уже около полуночи.

– Может, довольно? – жалобно спросил Марк. – Я устал.

Он уже почти лежал на столе. Так же, впрочем, как и Джейд.

«Я тебя понимаю, – подумала Мэри-Линетт. – И у меня мозги клинит. Совсем ничего не соображаю».

– Сомневаюсь, что мы раскроем убийство сегодня ночью, – проговорила Кестрель, прикрыв глаза.

Она была права. Но Мэри-Линетт совсем не хотелось спать. Она ощущала какое-то возбуждение и не смогла бы сейчас уснуть.

«Мне хочется... чего мне хочется? – думала она. – Мне хочется...»

– Если здесь поблизости не прячется козий убийца-психопат, я бы пошла посмотреть на звезды.

– Я пойду с тобой, – сказал Эш таким тоном, будто это было в порядке вещей.

Кестрель и Джейд с недоверием взглянули на брата. Ровена опустила голову, почти не скрывая улыбки.

Мэри-Линетт в ответ буркнула что-то неопределенное.

– Послушай, – сказал Эш, – не думаю, что козий убийца-психопат прячется где-то здесь и только и ждет, чтобы насадить неосторожную девушку на вертел. Но если что-то и случится, я смогу с ним справиться... – Он внезапно умолк с виноватым и почти заискивающим видом. – Я имел в виду: мы сможем, ведь мы будем вместе.

«Это мы уже проходили, юноша», – подумала Мэри-Линетт, но вынуждена была признать, что Эш прав. Он был силен и ловок, и Мэри-Линетт чувствовала, что серьезная драка для него не в новинку. «В самом деле, я никогда не видела, как он дерется, – подумала она. – Я же дразнила его, светила ему в глаза фонарем, била его по ноге, и он ни разу не попытался дать мне сдачи. Похоже, это вообще не приходило ему в голову». Посмотрев на Эша, она сказала:

– Ладно.

– Но, – начал было Марк, – послушай...

– Все будет в порядке, – ответила она. – Мы недалеко.

Мэри-Линетт гнала автомобиль. Она не знала точно, куда направляется, но понимала одно: ехать к своему холму ей не хотелось. Слишком много странных воспоминаний. Несмотря на данное Марку обещание, Мэри-Линетт обнаружила, что продолжает ехать все дальше и дальше. Туда, где ручей Зеленого Орешника почти сливается с Бобровым ручьем, а между ними разрослись настоящие маленькие джунгли.

– Это что, лучшее место для наблюдения звезд? – с сомнением спросил Эш, выбираясь из фургона.

– Ну... если ты будешь смотреть прямо вверх. – Запрокинув голову, Мэри-Линетт повернулась к востоку. – Видишь вон там самую яркую звезду? Это Вега, королева летних звезд.

– Да. Этим летом она поднимается каждую ночь все выше и выше, – заметил Эш без особого энтузиазма.

Мэри-Линетт быстро взглянула на него. Он пожал плечами.

– Когда так часто гуляешь по ночам, невольно начинаешь узнавать звезды, даже если не знаешь их названий.

Мэри-Линетт опять посмотрела на Вегу.

– А ты видишь ниже ее что-то маленькое и яркое, наподобие кольца?

– Вроде призрака пончика? Мэри-Линетт улыбнулась, не размыкая губ.

– Это туманность Кольцо. Я могу видеть ее только в телескоп.

Она чувствовала, что Эш смотрит на нее, и слышала, как он вздохнул, будто собирался что-то сказать. Но вместо этого снова вздохнул и опять стал смотреть на звезды. Для него это был очень подходящий момент, чтобы упомянуть о том, насколько вампиры лучше видят. Однако, если бы он это сделал, Мэри-Линетт в праведном гневе сразу прервала бы его и отвергла его предложение.

Но так как он этого не сделал, она ощутила вспышку гнева другого рода. «Ах так, значит, ты решил, что я недостойна стать вампиром... или кем-то там еще! Но для чего же я на самом деле привезла тебя сюда, в самое глухое место, какое только могла найти? Смотреть на звезды? Не думаю...

Я теперь не знаю, кто я, – вспомнила она с какой-то мрачной безнадежностью. – Боюсь, что я вот-вот преподнесу себе большой сюрприз».

– Ты не потянула себе шею? – спросил Эш.

– Может быть. – Мэри-Линетт слегка повертела головой из стороны в сторону, разминая мышцы.

– Растереть? – предложил он, стоя в нескольких шагах от нее.

Мэри-Линетт фыркнула, бросив на него пристальный взгляд.

На востоке над кедрами поднимался серп луны.

– Не хочешь пройтись? – спросила Мэри-Линетт.

– А? Да, конечно...

Они шли, и Мэри-Линетт думала о том, каково это – видеть туманность Кольцо собственными глазами. Она так страстно желала этого, что ее будто магнитом тянуло вверх.

Конечно, это чувство не было новым. Оно и прежде посещало ее много раз, и обычно все заканчивалось покупкой очередной книги по астрономии или еще одного комплекта линз для телескопа... Все это немного приближало ее к мечте.

«Но это совершенно новое искушение. Более сильное, чем я могла себе представить, от него захватывает дух.

Что, если я смогу стать чем-то большим чем сейчас? Таким же человеком, но с более обостренными чувствами? Другой Мэри-Линетт, которая действительно сможет принадлежать ночи?»

Она уже знала, что очень изменилась, стала сильнее: разве она не надавала Эшу пинков? И неоднократно! Ее восхищала чистота неистовства Кестрель. Она понимала логику «убей или будешь убит». Она мечтала о радости охоты.

Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком?

– Я хочу тебе что-то сказать, – произнес Эш. «Ободрить его или нет?» – подумала Мэри-Линетт. Но Эш всего лишь спросил:

– Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом?

Помедлив, Мэри-Линетт сказала серьезно:

– Не знаю.

Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие, что Мэри-Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне.

Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга и шли, держась на расстоянии нескольких шагов.

– Знаешь, мне говорили, что это может случиться, – сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор.

– Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь охотиться за убийцей козы?

– Что однажды я полюблю... и это будет больно. Мэри-Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха и радости.

«О боже, это все-таки случилось... Не могло не случиться».

– Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо встречался.

– Ты тоже.

Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки.

– Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о людях... меня всегда учили думать...

– Я знаю, что ты всегда думал, – резко прервала его Мэри-Линетт. – Ты думал, что люди – отребье.

– Но, – настойчиво продолжал Эш, – дело в том... Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой надежды на взаимность. – Он содрал еще кусок коры с ветки.

Мэри-Линетт не смотрела на него и не могла говорить.

– Я старался избавиться от этого чувства, но оно не уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем забуду. Теперь я знаю, это – как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать что-то другое.

Внезапно у Мэри-Линетт резко изменилось настроение.

– Извини, – холодно сказала она, – но, боюсь, не очень приятно слышать, что кто-то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и даже...

– ...всем своим склонностям, – холодно закончил за нее Эш. – Да, я знаю.

Мэри-Линетт остановилась и взглянула на него в упор.

– Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», – заявила она.

– Почему бы нет?

– Потому что Джейн Остен была человеком. Эш загадочно посмотрел на нее и спросил:

– А ты откуда знаешь?

Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона? Тихо Браге?

– Ну, Джейн Остен была женщиной, – нашлась Мэри-Линетт, отступая на более надежную почву. – А ты – шовинист и свинья.

– С этим не поспоришь.

Мэри-Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней.

– Ну а теперь я могу сказать тебе, что... гм... я вами бесконечно очарован и что я вас люблю?

Опять цитата!

– Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время проводишь на вечеринках.

Эш все понял.

– Да, – защищался он. – Но по утрам после вечеринок я обычно долго валяюсь в постели. А в такие часы приятно что-нибудь и почитать.

Они шли не останавливаясь.

– Кроме того, мы с тобой – духовные супруги, – напомнил Эш. – Поэтому я не могу быть совершенно тупым, иначе я бы тебе не подошел.

Мэри-Линетт задумалась об этом. И еще о том, что слова Эша звучали почти робко. Он никогда не говорил так прежде.

– Эш, – произнесла она, – я не знаю. Думаю, мы не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы. Даже если бы я была вампиром, это ничего не изменило бы.

– Ну... – Хлестнув по стволу дерева тисовой веткой, Эш ответил так, будто почти ожидал, что к нему не прислушаются: – Ну, что касается этого... Думаю, что я мог бы изменить твое мнение.

– О чем?

– О том, что мы не подходим друг другу. Если бы...

– Что «если бы»? – после затянувшегося молчания спросила Мэри-Линетт.

– Ну, если бы ты меня поцеловала.

– Поцеловать тебя?!

– Я так и знал. Я был почти уверен, что ты не захочешь. – Он хлестнул веткой еще по одному дереву, – Впрочем, люди всегда так поступали.

Искоса наблюдая за ним, Мэри-Линетт спросила:

– Ты поцеловал бы трехсотфунтовую гориллу? Эш не сразу нашелся что ответить.

– Ну, спасибо...

– Я не имею в виду, что ты на нее похож.

– Постой, не говори. Я угадаю. Я так же пахну? Мэри-Линетт мстительно улыбнулась.

– Я имела в виду, что ты гораздо сильней меня. Стал бы ты целоваться с гориллой, которая может раздавить тебя одним движением, а ты перед ней совершенно беспомощен?

Теперь Эш искоса взглянул на нее.

– Но ты ведь не совсем так думаешь, правда?

– Не совсем? Мне что, нужно стать вампиром только для того, чтобы думать совсем так, как тебе кажется правильным?

Он протянул ей тисовый прут.

– Вот.

Мэри-Линетт удивленно взглянула на него:

– Зачем мне твой прут?

– Это не прут, это способ общаться со мной на равных.

Эш приставил один конец ветки себе к основанию горла, и Мэри-Линетт заметила, что он острый. Она протянула руку к другому концу: прут оказался на удивление твердым и тяжелым.

Эш смотрел на нее в упор. Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет его глаз, но выражение лица у него было неожиданно спокойным.

– Это можно уладить парой хороших ударов. Сначала сюда, потом в сердце. Так ты легко и навсегда избавишься от неприятной проблемы по имени Эш.

Мэри-Линетт легонько нажала на прут. Эш сделал шаг назад. Потом еще и еще. Она теснила его к дереву, удерживая прут у шеи, словно меч.

– Если ты говорила серьезно, то сможешь сделать это, – сказал Эш, уже почти касаясь голого ствола тиса, но не делая ни одного движения, чтобы защититься. – На самом деле вовсе не нужно никакого кола или копья. Достаточно обыкновенного карандаша.

Сузив глаза, Мэри-Линетт обвела тисовым прутом вокруг груди Эша, как фехтовальщик, очерчивающий шпагой круг, и бросила его на землю.

– Ты действительно изменился.

– Да, я изменился настолько, что последние несколько дней не узнаю даже собственное отражение в зеркале, – ответил он просто.

– И ты не убивал свою тетю.

– Ты только что догадалась об этом?

– Нет. Но всегда чуть-чуть подозревала. Хорошо, я поцелую тебя.

Мэри-Линетт испытывала неловкость, потому что никогда прежде не целовалась с мальчиками. Но оказалось, это просто.

Теперь она поняла, что такое этот ток, пробегающий по телу от прикосновения к своему избранному. Те ощущения, которые появлялись у нее при прикосновении к руке Эша, теперь усилились. И они не были неприятными. Наверное, они неприятны, только если их пугаешься.

Наконец Эш отстранился и посмотрел на нее.

– Вот. Видишь... – неуверенно произнес он. Мэри-Линетт несколько раз глубоко вздохнула.

– Наверное, такое чувствуешь, когда проваливаешься в черную дыру.

– О! Извини...

– Нет, я имею в виду, это было... интересно. «Невероятно интересно, – подумала она. – Совершенно непохоже на то, что я когда-либо испытывала».

Теперь она точно знала, что с этого мгновения должна измениться, что не сможет жить по-прежнему и никогда больше не будет такой, как прежде.