Не называй меня майором...

На этот раз было по-другому: Скубилину необходимы были виновные!

Майор так ничего и не уловил — играл все ту же игру.

— Им там наверху и не такое привидится… Знаете, когда коту делать нечего… — Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.

— Заместителю министра привидилось?!

Скубилина понесло:

— Где заявление потерпевшего?!

— Ничего не знаю, товарищ генерал!

— Я тебе дам «не знаю»…

Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:

— Игумнов!

Тот блеснул блатными фиксами:

— Слушаю….

— Ключи от сейфа. Живо! — Начальник Управления больше не сдерживался. — Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении…

«Прямо не в бровь, а в глаз!»

— Открывай!

Игумнов молча шагнул к сейфу.

Замок щелкнул.

— Бумаги на стол…

Это был акт бессилия.

— Все? — Игумнов не был напуган.

— Все до одной!

— Вот…

— Клади сюда!

Как и следовало ожидать, все бумаги — входящие и исходящие , все заявления — были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.

Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.

Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок — после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений — никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.

Тем более в столе.

Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.

4.

Следы патрульной машины, помотавшей Качану нервы в Домодедово, так и не обнаружились.

Качан бросил трубку.

«Никаких концов. Как призрак. „Летучий голландец…“

Игумнов взглянул вопросительно.

— Машины с таким бортовым номером никто не видел… — Качан покачал головой. — Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил…

— Может они из ГУВД Московской области?

— Сейчас проверяют…

— Как у них вообще проходит ночь ?

— В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы…Все обычное.

Он невольно представил:

«Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы…»

— А что Коржаков?

С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.

По второму аппарату — через коммутатор — чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.

— Линейное управление… «Коржаков Евгений Иванович»…

Обычное «Ждите» зафиксировало то, что заказ принят.

Сотрудница картотеки на минуту-другую исчезла, потом раздался её сонный голос:

— «Коржаков…» Записывайте адрес… Она назвала улицу, дом…

— Спасибо. Где работает ?..

— Сейчас… — Внезапно она запнулась. — Ваша фамилия?

— Качан.

— Ваш телефон?..

Качан удивился, но продиктовал.

— Что насчет работы Коржакова?

— Сведениями не располагаю…

— Сторожевого листка нет на него? Не разыскивается?

— Нет сведений.

Они положили трубки одновременно.

Качан остался озадачен. В ответах сотрудницы Адресного чувствовалась поспешность и растерянность.

«Попросила почему-то повторить мой телефон…»

Причина могла быть одна.

На переломе бессонной ночи старшая расслабилась, на минуту потеряла контроль. Звонок застал её врасплох. Коржаков не был рядовым гражданином. Давать сведения о нем она не имели права.

«В конце решила подстраховаться. Уточнила телефон. На случай, если начальство узнает о промахе..».

Качан повторил адрес для Игумнова:

— Варсонофьевский переулок…

— Самый Центр.

— Очень странно. У меня попросили номер телефона…

— В Адресном?! — Игумнов тоже удивился.

Качан привел объяснение, показавшееся ему наиболее вероятным.

— Пожалуй, — Игумнов по-другому взглянул на роль, которую Коржаков играл во время задержания нигерийских наркокурьеров в международном аэропорту «Шереметьево». — Повидимому, в прошлом большая шишка из спецслужб.

Это наводило на размышления.

Тем временем в коридоре раздались шаги. Потом громкие голоса.

Это примчал заместитель Игумнова. Дежурный вышел в коридор его поприветствовать.

— Цуканов… — Майор не был обескуражен разносом, который устроил генерал. Редкое дежурство заканчивалось мирно. — Вот кто мне сегодня поставит бутылку!..

— Только за этим меня вызвали! А мокруха?!

— Наговоришь еще!

Шуточки были одного толка.

Оба возвращались с ярмарки «в проженных кафтанах» — с многочисленными выговорами и последними предупреждениями. Оба — кандидаты на «выкинштейн», которых как «штрафнков» использовали в самых сомнительных и явно противозаконных ситуаиях.

— Ладно…

— Давай… — они, наконец, оторвались друг от друга.

В следующую минуту Цуканов уже входил в кабинете Игумнова.

— Привет…

Изрядно обрюзгший, с выкатившимся из под куртки брюшком, Цуканов был свеж, жизнерадостен — ему хватило времени, чтобы выспаться.

— Я уж думал, тут вас положили всех… — Он бросил на стол свернутую трубкой газету. Подтащил себе стул.

— Пока нет… — Игумнов подвинул к нему чайник с заваркой. Стакан. — Пей. И сейчас поедешь. Времени нет рассиживаться…

— Уже пью…

Чай был не самый горячий, не самый крепкий.

— «Чай жидок, хозяин — русский»… — Сострил Цуканов. — Ладно. Куда ехать?

— В Домодедово.

— Чего там?

— Дело стремное…

Цуканов ничего не записывал. У него была цепкая память оперативника.

Он достал ручку только когда речь дошла до номера патрульной машины.

— Выходит, милицейский патруль в связке с нигерийцами и видновской группой. Я правильно понял?

— Да.

— Нападавших мы тоже не знаем?

— Нет. Они приехали вчетвером в «джипе». На станции их уже ждали. Двое. Похоже, частные охранники. Перед тем они чистили последнюю электричку…

Цуканов запыхтел.

— А чего сами домодедовцы не займутся? Им чего? Не судьба?

— Нам судьба.

Отвертеться не удалось.

— У них всегда не понос, так золотуха…

— Теперь конкретно. Там есть коммерческая палатка на площади…

— Я вроде все знаю.

— «Азас».

Цуканов её знал.

— Торгашки там из Шатуры. Торфушки. Сама палатка под крышей кавказцев. Азербайджанцы держат…

— Запиши. Неделю назад к ним заходил некто Коржаков… — Игумнов познакомил его с подробностями. — Оставил эту карточку…

Цуканов переписал:

— «Старший консультант по менежменту фирмы „Освальд“… — Поднял плечи. — Впервые слышу…

— Я звонил в «Лайнс». Рэмбо обещал узнать.

— Моя задача…

— Все узнать. Как Коржаков попал к ним. Как себя вел. Что рассказал о себе. Причина визита. Ведь не из-за красивых же глаз он сделал подарки «торфушкам»?! Кстати… — Он знал своего зама. — Не советую что — нибудь в палатке пробывать. Особенно левуюй водку! В госпиталь загремишь!

Цуканов отмахнулся.

— Да, ладно, Игумнов! Учи своего отца морковку дергать…. И для этого ты меня вызвал?!

— Почти… — Игумнов продолжил вроде беспечно. — Если услышишь, что у кого-то ночью появился пистолет, с меня ящик коньяка…

Зам насторожился. Самого его учить дергать морковку не надо было, он сам мог научить кого-угодно. Настроение у Цуканова сразу упало.

Он перевел взгляд на Качана. За время инструктажа тот не сказал ни слова.

— Что за пистолет?

— Табельный «макаров».

«Так и есть…» — А как?

Игумнов рассказал.

— Ясно… — Шансов найти пистолет до утра не было никаких.

«Завтра грядут крупные неприятности. Качана выгонят. Игумнову объявят служебное несоответствие. Это в лучшем случае. На него у начальства большой зуб…»

— Вот номер пистолета…

Цуканов взглянул мельком. Номер записывать не стал:

— Вряд ли мне попадется много стволов. Дежурный знает?

— Нет. Пока только мы трое… Теперь еще: тебе может позвонить Ксения, я послал её в общежитие к африканцам…

— Я один еду?

— Возьмешь с собой старшего опера…

— Кого же это?

— «Штирлица».

Подполковник какого-то хитрого подразделения был прикомандирован к Линейному Управлению временно, пока ему подыскивали должность.

О прежней его работе ничего не было известно. За новичком тянулся шлейф загадочных слухов. Причиной его появления на вокзале называли прокол. Он то ли замочил кого-то по заданию высокого начальства, то ли, наоборот, организовал побег осужденному …

Сведения об этом просочились в печать. Возник громкий скандал. В деле оказались замешаны известные лица. Руководство Штирлица сразу от него открестилось, штрафника на время убрали подальше с глаз, оформили на вокзале старшим опером.

— Только не вводи в курс дела… — Менты ему не доверяли.

С коллегами новый сотрудник не сходился. Был известен среди них как «Прикомандированный» или «Штирлиц». Без имени и звания. Иногда к нему приезжали на вокзал друзья по прежней службе — в черных «волгах», спортивного вида, явно офицеры спецслужб.

— Пока будешь в палатке «Азас», пусть он сходит на станцию. Надо переговорить с монтерами пути…

Цуканов вздохнул.

— Думаешь он сможет?

— Хотя бы перепишет. С уборщиком на платформе Домодедово поговори сам. Ты его знаешь…

— Кириллыча-то?! Заместителя по строю?! Да как облупленного!

— И договоримся. На наркотики не отвлекайся. Нигерийцы, Коржаков, патрули… Нас они интересуют лишь постольку — поскольку. В связи с «макаровым».

Инструктаж был закончен.

— Вооружись: там все может быть.

— Понял. Как у нас с машиной?..

— Возьмешь дежурную. Мы тем временем махнем на Варсонофьевский. К Коржакову. И, может, в Охранно-Сыскную Ассоциацию. К Рэмбо.

— А транспорт? Вызовешь Карпеца? — Цуканов догадался. Свободных машин в дежурке не было. Карпец был младший инспектор розыска, он жил рядом, на Москве — товарной.

— Придется. Другого не придумать…

Игумнов набрал телефон младшего инспектора.

— Слушаю… — Карпец спал чутко — снял трубку уже на втором гудке.

— Доброе утро… — Игумнову было жаль его поднимать, но выхода не было.

— Твои «Жигули» на ходу?

— С вечера бегали, товарищ капитан.

— Запрягай. Есть дело.

Карпец был безотказен. Спросил только:

— Случилось чего?

— Ты нужен.

— Еду.

***

В дверях появился майор-дежурный.

— Извини, Игумнов: я без стука… Можно?

Это была шутка.

Стучать полагалось только входя к начальнику и к его первому заму.

— Ничего, ничего. Валяй.

— Спасибо. Я вошел.

В руке он держал тонкостенный стакан в фирменном подстаканнике МПС, знакомом каждому пассажиру дальнего следования. Проводницы подавали в нем чай. Майор предпочитал портвейн, приправленный «боржомом».

— Я все думаю, Игумнов, чего вдруг он взъелся, Скубилин?!

Дежурный хлебнул из стакана, предварительно помешав в нем ложечкой.

— Может какая злая муха укусила?! Все тихо, служба идет нормально. Вдруг ворвался, всех облажал… Как ты считаешь?

Начальник розыска не ответил. Приход дежурного был некстати.

Майор не смутился.

— Бог с ним, со Скубилиным… Тут вот какая история…

Свое сообщение дежурный приберег на конец.

— Удивительные случай… — Он даже не рассчитывал, что ему поверят. — Прямо «Тысяча и одна ночь»… Сейчас позвонил машинист дрезины. В Домодедове, на переходном мосту , была настоящая схватка. С пальбой… Он стоял на ветофоре, все видел…

Игумнов и Качан слушали молча. Не удивились, Дежурный поначалу не обратил на это внимания.

— Как в гангстерском фильме. Сразу несколько групп. Со стрельбой, с нападением на патрулей…

Ни для Игумнова, ни для Качана его сообщение не стало сенсацией. Дежурный не подал вида, договорил:

— …И вдруг некто… Выскочил из патрульной машины. Вырубил мента, который его охранял… И бегом к платформе…Водитель дрезины отправлялся, дал гудок. Хотел отогнать. Куда там! — Дежурный достал леденец.отправил в рот. — Интересно?

— Очень… — Игумнов блеснул фиксами. — Что там дальше?

— Патрульные его не догнали. Парень на полном ходу вскочил в дрезину… Такая стрельба началась. — Майор скомкал конец рассказа. Он рассчитывал на большее. — На всякий случай я проинформировал Домодедово… — Он помолчал. — Ты ведь в курсе?..

— Да.

— Я так и понял.

Дежурный привычно анализировал.

— Что-то случилось. Правда, Игумнов? Сначала генерал. Теперь приехал из дома Цуканов, взял машину. Вы с Качаном тоже куда-то собираетесь. Вы оба едете?

— Оба. И с нами Карпец.

— Какие-то дела… — Майор хлебнул из стакана. — А дежурный обо всем узнает последним… Хочешь что-то сказать?

— Да. Вооружишь меня и Карпеца…

— Ясно. А еще? Может я тоже смогу поучаствовать?…

— Поищи экипаж этой патрульной машины… — Игумнов подал бумагу с номером.

— Это мы мигом. А когда, по-твоему, я узнаю обо всем остальном?

— Ты? — Начальник розыска щелкнул зажигалкой, полюбовался пламенем. Потом загасил вовсе. — Ты узнаешь все утром перед сдачей дежурства. Я обещаю. Когда у нас край?

— В восемь. Я должен дать сводку в Управление.

— Без десяти восемь я тебя во все посвящу.

Игумнов поднялся, захлопнул сейф. Взглянул на часы: младший инспектор уже должен был находиться на месте вместе с машиной.

— Без меня может позвонить Ксения. Все запиши и поставь в известность меня или Цуканова… — Он переждал, подытожил. — А до этого ты ничего не слышал, не знаешь…Большие знания преумножают печаль.

— Я знаю, Игумнов. Особенно на нашей службе.

***

Младший инспектор Карпец — вальяжный, обманчиво спокойный и добродушный — в своем «жигуле» на площади с трудом перемогал сон.

Площадь была пуста. В тусклых огнях за палатками перед музеем «Траурный поезд В.И. Ленина» свора бездомных собак облаивала припозднившегося бомжа.

По звонку Игумнова Карпец собрался в минуту:

На этот счет у него была собственная теория субординации.

«Прикажет начальник розыска — выполняй! Он — пахан! Скажет: „ты ничего не видел, не знаешь!“ В точности повторяй. Стой на своем, как велел! Потому что он знает полный расклад вокруг лучше тебя…»

Бывший ковылковский лимитчик из Мордовии, Карпец изучил эту систему досконально сам и тому же учил новичков.

«Скажет пахан: „Бери вину на себя ! Говори, что ты там был! Или, наоборот, не был…“ Делай, как он говорит. Может потом он же и взыщет с тебя за это — молчи! Не сомневайся, никого не выдавай. Ты не знаешь всего. Может у него не было другого выхода. Ты помог ему, потому что взял все на себя. Через месяц взыскание с тебя снимут. А потом, смотришь, уже велели написать рапорт на материальную помощь, подкинули бабок, а там уже и премию…»

Тонкости службы имели практический смысл.

«Кто, кроме пахана, замолвит за тебя слово, когда ты следующий раз снова погоришь?! Не удержишься — поддашь на дежурстве с земляком. Или, скажем, носильщик или кладовщик в камере хранения поставят тебе бутылку…»

«Идут!»

От вокзала показались Игумнов и старший опер.

Карпец сразу понял: произошло что-то серьезное.

Начальник розыска поздоровался молча. Качан буркнул неразборчиво.

— Сходи, получи оружие… — сказал Игумнов.

— Есть…

Карпец вернулся быстро. В его отсутствии, похоже, начальник розыска и старший опер так и не сказали ни слова друг другу. Обдумывали положение.

Младший инспектор сел за руль.

— Куда нам?

— Сначала в Варсонофьевский переулок…

Карпец и не слышал такого.

— Давай в Центр… — Игумнов взглянул на часы.

В случае, если руководителя менежмента «Освальд» не окажется на месте, они ещё успевали в офис Охранно-сыскной Ассоциации. Игумнов не сомневался: в «Лайнсе» у Рэмбо наверняка есть материалы на Коржакова и его фирму .

Гнали с ветерком. На Садовом кольце особенного движения не чувствовалось. Тусклоосвещенные тротуары были пусты.

Игумнов думал о патрулях.

«Старлей и сержант, задержавшие Качана в Домодедово… Качан теперь их и через сто лет опознает… Они упустили его и оттого им сейчас неспокойно…»

Фактически Качан знал про предательство патрульных и мог сдать обоих ментов-оборотней их начальству. И не только их.

Получалось, что за нигерийской преступной бригадой наблюдал с платформы телохранитель Коржакова, а, значит, — в прошлом мент или сотрудник другой спецслужбы. Он представлял серьезную опасность: видел в деле всю банду…

Выстраивалась логическое продолжение.

Оплошность старлея с сержантом могла стоить жизни обоим. Выход был один — физически устранить Качана.

Проштрафимся патрульным видновская к р ы ш а могла поставить задачу и определить срок — до утра! Утром будет уже поздно…

«Но как найти Качана? Искать через „Освальд“?! Но это уже только завтра!»

Внезапно Игумнов д о г н а л:

Зацепка у патрулей была одна. Та же самая, что и у ментов:

«Адрес Коржакова… Рано или поздно они наверняка тоже приедут в тот же адрес, на Варсонофьевский, чтобы перехватить Качана!..»

Заехали с Рождественки.

В исконных московских переулках, здесь, чувствовалась близость соседней Большой Лубянки — вотчины бывшего Комитета Государственной Безопасности, перешедшего под крышу Федеральной Службы Безопасности.

Среди истых москвичей переулок пользовался дурной славой — в тридцатые тут прямо днем в подвалах, соединенных тунелем с главным зданием — Домом Номер Один — чекисты расстреливали свои жертвы.

Менты не любили бывать во владениях «смежников».

«Жигуль» оставили на углу, далеко от дома Коржакова.

Не особо быстро, чтобы не привлекать внимания натыканной всюду наружной охраны ФСБ, двинулись по переулку.

Откуда-то из подъезда появился милиционер. Взглянул сквозь них.

Морозец неожиданно ослаб. К утру предполагалась оттепель. .

Было почти безлюдно. Встречный мужчина в штатском, явный «топтун», проводил их внимательным взглядом.

В дело нигерийской наркомафии можно было, в принципе, втравить ФСБ. «Иностранцы все-таки!» Но тогда, если бы «макаров» Качана нашелся, сохранить тайну уже точно бы не удалось…

Впрочем, ждать много от чекистов в течение оставшихся часов не приходилось. Они долго запрягали и ещё дольше ехали. Кроме у них были другие приоритеты. Еще вчера они в упор не замечали уголовников. Рот был забит своими заботами. То это были баптисты, то «Память», то евреи. Теперь кавказцы… Менты их интересовали лишь постольку-поскольку. Когда-то они собирали данные на сотрудников, у которых завелись собственные иномарки. Их владельцы считались заведомо коррумпированными.

Теперь у фээсбэшников снова начиналась звездная пора…

— Сюда, — Игумнов вошел во двор.

В другое время он бы основательно подготовился, прежде чем среди ночи бесцеремонно вломиться в квартиру.

Сейчас было не до этого.

В проеме высокой арки им пришлось остановиться.

Начальника розыска неожиданно вызвали по «сотовому».

— Игумнов? — голос был молодой, самоуверенный. — Старший лейтенант Самарский. Управление МУРа…

Звонивший подражал грубоватой манере легендарных муровских сыскарей.

Разница была одна — когда те называли себя , оказывалось, что их имена на слуху в мире розыскников. О старшем лейтенанте Самарском Игумнов слышал впервые.

— Привет Игумнов… — Ломкий продолжил фамильярно продолжил . — Качан у тебя работает?

— Ну…

Игумнов сразу подумал о похищенном пистолете. Существовало несколько вариантов.

«Макаров» сдали в МУР, дежурный сразу принял меры: установил принадлежность…»

Могло быть и по-другому:

«Кого-то задержали с пистолетом… По номеру установили владедьца. Далее тот же результат…»

Наконец, могло произойти самое худшее: произошло преступление, киллер бросил пистолет на месте преступления…

«Макаров» идентифицировали по стреляной гильзе…»

— Он сейчас проверял по Адресному одного человека…

Игумнов понял: никакого чуда не произошло.

— Коржакова Евгения Ивановича. В курсе?

— Да.

— Он у вас что ли, Коржаков?! — Голос зазвучал мягче.

Игумнов понял: старший летенант тоже строил воздушные замки, прослышав про звонок Качана.

— Как ты узнал сотовый? — Игумнов хотел убедиться в том, что с ним действительно говорит сотрудник.

— Ваш дежурный дал. Качан оставил в Адресном свой номер. Я перезвонил. Вот сегодняшний пароль. Все путем… Что у тебя на Коржакова?

Минуту-другую они прощупывли друг друга.

Качан ничего понять, волновался. Разговор шел явно о нем.

Младший инспектор Карпец не вникал в суть, он хотел есть, рука его то и дело касалась бутерброда, который в последнюю минуту жена сунула ему в карман.

— Разговор не телефонный. — Могло статься, что старший лейтенант мог сильно облегчить их поиски. — Ты где сейчас?

— На Петровке. Но я должен отъехать в 108-е. А чего?

Игумнов взглянул на часы. Езды от Варсонофьевского до МУРа было всего-ничего. Тем более ночью…

— Я еду домой через Центр…

— Отлично. Ты мог бы сейчас подскочить на Петровку?!

— Запросто.

— Тогда давай. Я буду ждать на воротах…

— Договорились.

Игумнов обернулся к младшему инспектору, протянул ладонь. Карпец положил ключи от машины.

«Пахан, он и есть пахан… За паханом не пропадет…»

Игумнов закрыл ладонь с ключами..

— Пойдете без меня. Горячку не пороть. Попробовать найти с Коржаковым общий язык… Главная опасность сейчас для него и для нас — два патруля-отморозка. Эти церемониться не будут. Минутку!..

Он вспомнил, достал из наплечной кобуры «макаров», передал Качану.

— Держи.

— Может не надо? — Качан слабо запротестовал. — Мало как обернется…

— Как бы не обернулось!.. — Они и так были повязаны. — Контакты по мобильнику и через дежурного. Разбежались…

***

Дом на Варсонофьевском выглядел старым, с широкими пролетами чистейших, отмытых до белизны каменных лестниц, с высокими дверями одна против другой на каждой площадке.

В подъезде стояла полная тишина. На всех этажах, кроме первого, горел яркий свет.

— Здесь…

Квартира Коржакова оказалась на пятом — с новой стальной дверью, с «глазком» в средине.

— Начинаем…

Качан встал сбоку — на случай, если бы пришлось подставить и не дать закрыть дверь изнутри. Кроме того он не хотел, чтобы старший консультант по менежменту «Освальда» увидел его раньше времени.

Младший инспектор, наоборот, встал напротив «глазка» — невысокий, с загадочной улыбкой, из-за которой многие ему не доверяли.

— Давай! — Качан снял очки — как всегда перед задержанием или просто дракой.

***

Карпец позвонил. Звонок, оказался пронзительным, казалось, разбудит весь дом. Открыть, однако, не спешили.

Карпец выждал и позвонил снова.

Звонки были неспешные, длинные. За вторым звонком последовал третий.

К двери никто не подошел, зато в квартире по другую сторону площадки залаяла собака. Судя по тембру пес был серьезный. В квартире напротив не спали. Было слышно, как там работает телевизор.

Через минуту-другую в ней защелкали запоры.

Карпец и Качан отошли от двери.

— Вы к Евгению Ивановичу?

На лестничной площадке показался мужчина спортивного вида — высокий, чисто выбритый, в спортивном костюме, во «въетнамках» на босу ногу.

Звуки телевизора сквозь приоткрытую дверь стали ещё явственнее. Напротив, собака, услышав щелчки замка, сразу замолчала.

Переговоры взял на себя Качан:

— Не знаете, он дома?

— Нет вроде. — Мужчина не ложился спать, во всяком случае вид у него был абсолютно не сонный, голос тоже. — Вы звонили?

— Никто подходит.

— Значит нет. Я бы слышал, если бы он приехал. Собака сразу бы залаяла…

Появление незнакомых людей на лестнице ночью его не очень встревожило.

— Обидно… — Качан вздохнул.

— Договаривались?

— Мы предупредили, что заедем…

— Я, между прочим, его уже несколько дней не вижу… — Сосед не спешил закрыть дверь. — Может уезжал … Вы когда с ним разговаривали?

— Сегодня. Он заезжал на фирму.

Сосед удивился:

— Утром?

— После обеда… — Качан наугад выбрал второй вариант. Принялся легендировать. — Мы должны встретить одного человека, он летит ночным рейсом. И вот. Просто не знаю, что думать…

— Я скажу, если дождусь… — Сосед пояснил. — Я приехал с Камчатки. Ложусь, когда все встанут выключат…

— Я думал, просто сова…

— Что ему передать, кто был…

— Он знает. Из «Освальда».

— Коллеги, значит…

— Да. А вы сами…

— Профессия моя мирная. Я психолог…

Прощались, сдружившись.

— Да! — Качан вроде вспомнил. — Никто к нему не приезжал из наших?

— Нет. Из милиции, правда, были, — Сосед придержал дверь, которую было открыл.

— Из милиции?!

— Двое. С час назад. Старший лейтенант и второй. По-моему, сержант…

Качан кивнул:

— Они и в офисе были. Старлей, он рыжеватый…

— Да. В конопушках. А сержант — мордастый, угрюмый…

Игумнов не ошибся: патрули действительно приезжали — им нужен был он — Качана…

— У них какие-то дела к Евгению.

— Я так и понял.

Сосед сказал напоследок:

— Заезжайте. Было приятно…

— Нам тоже.

Они направились к лифту. Дверь позади захлопнулась.

Качан вызвал кабину, мигнул младшему инспектору. Тот вошел в лифт.

Начал спускаться. Качан остался на площадке. Подождал.

На площадке было тихо. Так продолжалось несколько минут. Потом в квартире соседа раздался телефонный звонок. Трубку сняли.

Сам разговор слышен не был…

Качану это не понравилось. Получалось, будто кто-то наблюдал за лестничной площадкой и позвонил соседу сразу, как только они ушли…

Он неслышно спустился вниз. Карпец ждал его на выходе. Он сунул половик под входную дверь — теперь они могли вернуться в дом без особого шума в любую минуту.

— Перекусишь? — Карпец мог, наконец, приняться за бутерброд.

Качану ничего в рот не лезло. Он покачал головой.

— Поднимешься наверх. Будешь внутри, на лестнице… — Старший опер щелчком отбросил сигарету.

«Ну и дела…» — Так скверно ещё никогда не было.

— Про патрулей не знаю, а Коржаков ещё может объявиться. Приметы у него хорошие — коренастый, темноволосый, приятные черты лица…

5.

Сам Качан видел Коржакова только однажды, но в течение целой ночи.

Времени присмотреться было предостаточно.

В тот день предупредили из Транспортного Управления:

— В ноль часов быть в «Шереметьеве». В транзитной зоне у них два нигерийских наркокурьера, летят из Рио-де-Жанейро. Ты выступишь в роли инициатора. Это оперативная комбинация. Вроде все данные пошли от тебя. С тобой едет один человек и ещё начальник розыска домодедовского Аэропорта Желтов…

Желтова Качан отлично знал — закадычный дружбан Игумнова, заканчивавший вместе с ним Академию — тяжелый, лысый, с грубым в серых щербинках лицом. Он был идеальныим напарником.

Поездка обещала быть легкой и приятной.

— Теперь детали…

Наркотики обоих курьеров были спрятаны в багаже. Вещи следовали отдельно.

— Разобрался?

— Сто процентно.

При успешной реализации Качана и начальника розыска в о з д у ш к и ждали поощрения: Качан мог рассчитывать на снятие раннее наложенного на него взыскания. Примерно так же обстояло дело и у Желтова.

— Действуй…

Оперативная группа со своим сообщением о наркокурьерах из Бразилии свалились к дежурному в «Шереметьево», как снег на голову.

Вместе с Желтовым прибыл и человек, добывший в действительности всю информацию о наркокурьерах. Представитель какой-то фирмы, носившей незапоминающееся малозвучное название. Теперь Качан уже знал его — «Освальд». Сотрудник фирмы — коренастый, представительный мужик — держался по-армейски, просто.

— Коржаков Евгений Иванович… — Представившись, сразу перешел на ты. — Можешь просто Евгений…

Он был явно из старших офицеров спецслужб, по виду и манерам тянул в звании на полковника. Было ясно: в случае успеха Евгений может рассчитывать на реальное поощрение — процент от стоимости конфскованного товара.

В тот вечер полковничьего вида представитель и его проблемы Качана не интересовали. О чем он теперь сильно сожалел. А тогда…

Дежурный аэропорта передал их молодой женщине — старшему инспектору контрабандного отдела. Коржаков в соответствии со своей легендой сразу ушел в тень. Все чары таможенницы достались на долю Качана…

— Постараемся, чтобы все на высшем уровне…

Старший инспектор задержала в руке его ладонь, рука оказалась ухоженной, теплой.

Качан — нормальный мужик — ответил рукопожатием и улыбкой.

Он уже попал под обаяние молодой таможенницы.

Неожиданная приязнь показалась ему взаимной, могущей иметь последствия.

«Интересно, где они тут уединяются в таких случаях…»

Не могло быть, чтобы в огромном аэропорту не было ни одного укромного места.

«Может в одном из бортов. В каком-нибудь из „боингов“…

— Идемте …

Таможенница пошла впереди. У неё были идеально округлые бедра — две долгие рыбины. По внутренней лестнице они поднялись на следующий этаж. Желтов и Коржаков остались в дежурке.

— Сюда…

Она толкнула обитую серым дерматином дверь.

Внутри оказалась служебка непонятной фирмы: высокий барьер, развешанные по стенам схемы. Двое амбалов за столами у окна подняли головы.