Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени

ModernLib.Net / История / Скрынников Руслан / Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 5)
Автор: Скрынников Руслан
Жанр: История

 

 


      Слухи о смерти Годуновых распространились по городу. Большая толпа горожан собралась в Кремле. Голицын принужден был выйти па крыльцо, и ему вновь пришлось объясняться с «миром». Собравшиеся выслушали речь боярина в безмолвии. Народ сохранил жизнь низвергнутому царю. Бояре пе пощадили его.
      Ксения Годунова избежала смерти, по ее ждал позор. Несчастный колец Годунова свел на нет все успехи семьи Пожарских. Главная боярыня Ксении Мария Пожарская была изгнана из дворца. Ее придворная карьера оборвалась, что немедленно отразилось на благополучии всей семьи.
      Со смертью царя Федора Борисовича первая «выборная» династия, получившая власть из рук Земского собора, пала. Для князя Дмитрия Пожарского, участвовавшего в избрании Годуновых, их падение явилось жестоким испытанием. В сознании Пожарского служение земле - «земщине» п верность долгу были неразделимы. Поэтому князь Дмитрий не покидал лагерь «земского» законного государя. Среди общего замешательства и измены Дмитрий Пожарский не нарушил присяги Годуновым.
        

Глава 7. ОТРЕПЬЕВ НА ТРОНЕ

        

      Бояре не для того избавились от Годуновых, чтобы безропотно передать корону безвестному проходимцу. «Принцы крови» Шуйские не забыли того, что их предки превосходили знатностью предков самого Грозного. Отрепьев так и не дождался к себе на поклон старшего Шуйского. Князь Василий спешил. Короткое междуцарствие предоставило ему счастливый шанс завладеть короной. Для этого ему надо было ие допустить Лжедмитрия в Кремль. Доброхоты Отрепьева подслушали беседу-Шуйского с одним москвичом. «Черт это, а пе настоящий царевич! - сказал боярин. - Ты сам знаешь, что настоящий царевич мертв; не царевич это, но расстрига и изменник». Шуйские имели много приверженцев в Боярской думе. Но они прекрасно понимали, что в наступившую смутную нору верх возьмет тот., кто сможет повести за собой столичное население. Неудивительно, что Василий постарался привлечь на свою сторону вождей посада. Он посвятил в свои планы знаменитого строителя Федора Коня, многих горожан, стрельцов и приходских священников.
      Самозванец был крайне встревожен тем, что со смертью Федора Годунова агитация против него не только не стихла, но, напротив, приобрела широкий размах. При вступлении в Москву 20 июня он принял все необходимые меры предосторожности. Люди Отрепьева тщательно осмотрели весь путь от Коломенского до Кремля. Подле самозванца ехали знатные бояре. Весь царский поезд плотной стеной окружали отряды паемников и казаков. Вооруженную свиту бояр поместили в хвост колонны вместе с дворянами. По приказу самозванца строй московских дворян и ратников был распущен, едва кортеж стал приближаться к Кремлю.
      Узкие городские удочки были забиты жителями. Чтобы лучше разглядеть процессию, люди забирались на заборы, крыши домов и даже на колокольни. Сидя верхом па лошади, Отрепьев двигался среди людского моря. Приветственные крики толпы и колокольный звон катились за ним подобно валу.
      Царский «поезд» задержался у храма Василия Блаженного. В тот же миг ворота Кремля раскрылись, и из них медленно вышла процессия с крестами и иконами.
      Во главе процессии шли епископы в митрах и мантиях, сверкавших золотом и жемчугом. Отрепьев спешился и, дождавшись митрополита, приложился К кресту. Но торжество было испорчено свитой самозванца. Гусары, выстроившись полукругом поротпо,-что есть мочи трубили в трубы и били в литавры.
      С площади Отрепьев поспешил в кремлевские соборы и оттуда во дворец. Польские роты стояли в строю со знаменами подле самого крыльца, пока самозванец не скрылся во внутренних покоях. Парадный зал заполнили бояре.
      С «прародительского» тропа Лжедмитрий обратился с речью к знати. Обливаясь горючими слезами, он поведал собравшимся историю своего чудесного спасепия. Кто-кто, а бояре-то знали истинную цену его небылиц. Но лица их выражали делапиое почтение. Все склонились ниц перед самодержцем.
      Каким бы лицедеем и и был Отрепьев, нервы его с трудом выдерживали напряжение. Опасаясь за свою безопасность, он сменил всю кремлевскую стражу, едва иступил во дворец. Казаки и наемники стали подле всех выходов из крепости с заряженными пищалями.
      Отрепьев знал, какую власть над умами имеет православная церковь, и спешил уладить свои взаимоотношет нпя со священным собором. Следуя приказу самозванца, отцы церкви объявили о низложении Иова «по старости и близорукости» и избрали главой церкви Игнатия. Среди московского духовенства Игпатий пользовался дурной репутацией как «муж грубый, пьяница и пакостник». Он прибыл с Кипра при Борисе Годунове и за три года управления порученной ему рязанской епархией успел основательно скомпрометировать себя. Когда рязанские дворяне «всем городом» изменили в пользу самозванца, Игпатий последовал их примеру. Он первым прибыл в лагерь Отрепьева и сопровождал его при вступлении в Москву. Новый патриарх стал служить Л же Дмитрию верой и правдой.
      Урегулировать отношения с боярством оказалось труднее. Почти два месяца, прошедшие после мятежа под Кронами, путивльеште советники Лжедмитрия готовили почву к соглашению с боярским руководством в Москве. В конце концов они окончательно договорились о распределении мест и должностей. Московская знать добилась того, что самозванец признал своими ((сенаторами» всех, кто получил боярство из рук Бориса. Изгнанию из думы подлежали лишь члены свергнутой династии да их прямая родия - Сабуровы и Вельяминовы.
      Лжедмитрий щедро наградил всех участников заговора в лагере под Кронами. Однако с первых же дней правления ему пришлось столкнуться с мощной боярской оппозицией, которую возглавили Шуйские. Враги самозванца действовали без всякой осторожности, и приверженцам нового «царя» понадобилось несколько дней, чтобы раскутать питы возникшего заговора.
      Па третий день после торжественного въезда в столик цу Отрепьев отдал приказ об аресте мятежников. Если бы вина Шуйских обнаружилась раньше, с ними расправились бы тем же способом, что и с Федором Годуновым. Но с некоторых пор самозванец был связан договором с боярами, и ему приходилось решать дела совместно с «сенаторами». По настоянию «сената» Шуйских предали соборному суду. Собор осудил главу заговора Василия Шуйского на смертную казнь. Однако после вынесения приговора бояре и духовенство сделали все, чтобы спасти осужденного. Отрепьев не решился идти против их воли. На четвертый день после суда Василия Шуйского вывели на площадь для казни. Палач содрал с него одежду и занес топор над головой. Но в последний момент боярину объявили о помиловании. Ни один из предшественников Отрепьева на троне не решал дела без участия Боярской думы. Самозванец, усевшись на престол, не изменил этого порядка. Отмена казни Шуйского явилась первым успехом думы. Приручение пришельца началось.
      Круг советников, настаивавших на жестких мерах в отношении бояр-заговорщиков, потерпел поражение. Последствия этого факта не замедлили сказаться. Богдану Вельскому пришлось покинуть столицу и удалиться па воеводство в Новгород.
      Для думы подлинным бельмом в глазу были казаки на улицах столицы. Бояре не могли успокоиться, пока вольные донские атаманы несли караулы подле особы царя. По их настоянию казачьи повстанческие отряды были удалены, из Кремля, а затем и из столицы.
      Еще в Туле самозванец вспомнил о своей мнимой матери Марии-Марфе Нагой и пытался использовать ее имя, чтобы добиться присяги от городов. По примеру Годунова он велел целовать крест себе и вдовствующей инокине-царице разом. Имя вдовы Грозного Марфы Нагой на всякий случай писали первым. Водворившись в Кремле, самозванец тайно послал к Марфе своего постельничего Семена Шапкина. Впоследствии толковали", будто инокиня согласилась признать самозванца своим сыном, потому что постельничий грозил ее убить. Но это более чем сомнительно. Шадкин приходился Марфе родней и постарался уладить дело по-родственному, с помощью обещаний п подарков. Вдова не заставила долго себя упрашивать. Она готова была заплатить любую цепу, лишь бы вырваться из монастырской тюрьмы и вернуться к давно забытой роскоши и почету.
      В середипе июля Лжедмитрий с толпой бояр и под охрапой польских наемников выехал в село Тайнинское. В поле под Тайнинским вдова Грозного, выйдя из дорожной кареты, впервые увидела человека, нисколько не похожего на ее сына. Отрепьев преодолел минутное замешательство и искусно сыграл свою роль. Он соскочил о седла и бросился к ногам «матери». Той волей-неволей пришлось разыграть свою часть комедии. На другой день вдова с «сыном» въехала в столицу. Толпы народа провожали кортеж от заставы до дворца. Демонстрируя сыновнюю покорность, Отрепьев слез с коня и, сняв шапку, шел пешком подле кареты царицы. Подле Успенского собора Лжедмитрий раздал народу щедрую милостыню. На присутствующих сцена свидания вдовы Грозного с вновь обретенным сыном произвела сильное впечатление. У многих на глаза навертывались слезы.
      Три дня спустя после прибытия царицы Марфы От
      репьев короновался па царство. После воцарения Лже
      дмитрий щедро наградил бояр и дворян, сложил на десять
      лет подати с жителей северской земли. Следуя иоле
      Боярской думы, он распустил затем всю свою наемную
      гвардию, приведенную из-за литовского рубежа. Однако
      Сигизмунд III вскоре напомнил своему ставленнику о
      секретных соглашениях, подписанных в Польше. Опа
      саясь разоблачения, Лжедмитрий не решился прямо от
      казаться от обязательств о передаче королю пограничных
      русских земель, но стал предлагать ему вместо городов
      деньги. Чтобы усыпить подозрения бояр, Отрепьев объ
      явил себя императором и затеял шумный спор с Сигизмуидом III из-за титулов. Все это делалось для отвода
      глаз. Тайный католик, Лжедмитрий откровенно объяснил
      мотивы своих действий посланцу Ватикана. «Пронесся
      слух, - сказал он, - что я обещал уступить несколько
      областей польскому королю. Крайне необходимо катего
      рически опровергнуть это. Вот почему я настаиваю на
      моих титулах».
      Сигизмунд был не на шутку раздосадован дерзостью своего ставленника. Их взаимоотношения окончательно испортились после того, как Лжедмитрий установил тайные связи с польской шляхтой, возглавившей оппозицию королю. Володи оппозиции обещали самозванцу польскую корону, и тот клюнул на приманку. Сигизмунд пришел в исступление, когда ему донесли об этом. Согласно полученной в Кракове информации московский властитель тайно обещал оппозиции сто тысяч флоринов и помощь войсками.
      В марте 1606 года правительство Речи Поспо-литой обнародовало известные ему факты. Литовский канцлер объявил, членам сейма в Варшаве, что враги короля предлагали царю Дмитрию польскую корону и ньтпе поддерживают с ним тайные сношения.
      Не закончив одной авантюры, самозванец очертя голову бросился в другую. Низложение Сигизмунда было бы.для пего подарком судьбы. Отрепьев не мог отдать королю русские земли, но не мог и отказаться от выполнения секретного договора. Он был загнан в угол. Детронизация Сигизмунда разом разрешила бы все его затруднения.
      Бояре мигом оцепили ситуацию и стали домогаться союза с польским королем. Они готовы были заплатить любую цену за то, чтобы согнать расстригу с древнего московского трона. Тщетно самозванец пытался порвать все тшти, енязыпаншие его с прошлым. Слишком многим и Моские известна была его характерная внешность. Слишком могущественные силы заинтересованы были в его разоблачении. Отрепьеву приходилось придумывать всевозможные уловки, чтобы вновь и вновь доказывать свое истинно царское происхождение. Одна из таких уловок и погубила его.
      Благословение мнимой матери царицы Марфы помогло ЛжеДмитрию овладеть умами. Но «семейное» согласие оказалось на редкость хрупким. Когда толки о самозванстве возобновились, царь задумал устроить новую инсценировку, чтобы воочию доказать народу, будто в Угличе погиб некий поповский сын, а вовсе не царевич. Отрепьев распорядился разорить могилу царевича Дмитрия в Угличе, а труп ребенка удалить из церкви прочь. Расстрига оказался плохим психологом. Его намерения оскорбили Марфу Нагую до глубипы души. Она не захотела допустить надругательства над прахом единственного сына. Отрепьев стоял на своем. Тогда Марфа обратилась за помощью к боярам. Те поспешили отговорить Лжедмитрия от задуманного им дела. Но опи оказали услугу Марфе отнюдь не бескорыстно. Бояре сдернули с ее лица маску любящей матери и сделали ее орудием своих интриг. Вдова Грозного помогла заговорщикам установить контакт с польским двором.
      Польский гетман Жолкевский сообщил в своих записках, что Марфа Нагая через некоего шведа Петра Петрея подала королю весть о самозванстве царя. Бояре выбрали Петрея потому, что он был лично известен Си-гизмунду III и находился на царской службе в Москве. При свидании с королем Петрей заявил, что Лжедмит-» рий «не тот, за кого себя выдает», и привел факты, досказывавшие самозванство царя. Швед рассказал королю о признании царицы Марфы, а также сослался на мнение посла Гонсевского, только что вернувшегося из Москвы и «имевшего такие же правдивые и достоверные сведения о Гришке, как и сам Петрей». Петрей имел свидание с королем в первых числах декабря 1605 года, когда король праздновал свадьбу с Констанцией. Сам Сигизмунд под-н твердил, что именно в дни его свадьбы московские бояре вступили с ним в переговоры насчет свержения Отрепьева. Вскоре после Петрея в Краков прибыл царский гонец Иван Безобразов. Он должен был вручить Сигиз-мунду 111 грамоты московского царя. Кроме официального поручения, ему предстояло выполнить секретное зада-«ние. Это задание он получил от бояр, тайных врагов Лжедмитрия. Любая огласка могла привести па эшафот и гонца и его покровителей.
      Безобразов был принят в королевском дворце и от имени своего государя испросил у Сигизмунда III «опасную» грамоту па проезд в Польшу московских послов. Грамота была вскоре изготовлена, но гонец, следуя инструкции, отказался ее принять из-за того, что в пей пропущен был императорский титул «Дмитрия». Перед отъездом московит, улучив момент, дал знать королю, что имеет особое поручение к нему от бояр Шуйских и Голицыных. Король доверил дело пану Гонсевскому. Его свидание с Безобразовым было окружено глубокой тайной. Но ближайшие советники Сигизмупда получили своевременную информацию о переговорах. Гетман Станислав Жолкевский поведал о них миру в своих мемуарах. Устами Безобразова московские вельможи извещали короля о намерении избавиться от обманщика и предлагали царский трон сыну Сигизмунда Владиславу. Гонец говорил о.царе в таких выражениях, которые поразили Гоисевского. Он пенял на то, что король дал Москве в цари человека низкого и легкомысленного, жаловался на жестокость Лжедмитрия, его распутство и пристрастие к роскоши, и под конец заключил, что обманщик недостоин Московского царства.
      Иван Осечка Безобразов не имел нужды прибегать к околичностям и дипломатии но той простой причине, что Ётяре-заговорщики еще раньше установили прямой контакт с королем и успели оказать ему важную услугу. В заговоре против Отрепьева участвовали лица, пользовавшиеся его полным доверием, - Василий Голицын, Мария Нагая, Михаил Татищев и другие думные люди. Нерез надежных людей заговорщики исподтишка вели агитацию против Лжедмитрия, распускали убийственную для него молву. Одновременно организовали целую серию покушений на Отрепьева. Напуганный покушениями, Отрепьев набрал себе новую дворцовую стражу из немцев наемников. Иноземная стража охраняла внутренние покои дворца и сопровождала государя всюду, куда бы он ни поехал.
      Отрепьев пе имел возможности, павербошггь в Москве сколько-нибудь значительное число наемников. Когда события приобрели опасный поворот, ему пришлось вспомнить о своем первом «главнокомандующем» Юрйи Мшинке и его дочери Марине.
      Водворившись в Москве, бывший чернец стремился наверстать упущенное время. В компании с Басмановым и неким Молчановым он предавался безудержному разврату. Царь не щадил ни замужних женщин, ни пригожих девиц и монахинь, приглянувшихся ему. Его клевра-ты не жалели денег. Когда же деньги не помогали, пускали в ход угрозы и насилие. Во дворце было множество потайных дверей. Женщин приводили под покровом ночи, и они исчезали в лабиринтах дворца.
      Наиболее скандальную известность приобрела связь Отрепьева с Ксенией Годуновой. Лишившись отца, а затем матери, Ксения оказалась на девичьей половине дома князя Мосальского. Вместе с другими трофеями царевна, стала добычей самозванца. Царь Борис нежно любил дочь и постарался дать ей хорошее воспитание. Ксению научили «писанию книжному» и чтению. Она подучила музыкальное образование. Страшась за будущее дочери, Борис повсюду искал для нее жениха. Его послы вели
      переговоры в Лондоне, Вене и Грузии. В Москву был приглашен сначала шведский принц Густав, а затем датский герцог Иоганн.
      Несчастная судьба Ксении пробудила сочувствие к ней народа. При жизни Годуновой в Москве был записан «плач», полный жалости к погубленной сироте.
      Сдлачется мала птичка, белая пелепелка:
      Ох-ти мне молодой горевати!
      Сплачется на Москве царевна:
      Ох-ти мне молодой горевати!
      Что едет к Москве изменник,
      Ино Гришка Отрепьев расстрига,
      Что хочет меня иолонити,
      А полонив меня, хочет постричи
      Чернеческий чип палолшти!
      Да хочет теремы ломати,
      Меня хочет, царевну, поимати,
      А па Устюжну на Железную отослати,
      Меня хочет, царевну, постричи
      А в решетчатый ад засадити.
      Ино ох-ти мне горевати:
      Как мне в темпу келью ступати?
      Ксении минуло двадцать. Она засиделась в девках. А ведь царевна была завидной невестой. Современников восхищали скромность царевны и чинность ее речей. Судя по их описаниям, она была настоящей русской красавицей - пригожей, белолицей и румяной. Ее густые волосы падали на плечи, большие черные глаза сияли.
      Подле стройной Ксении Отрепьев казался маленьким уродцем. Приземистый, гораздо ниже среднего роста, он был непропорционально широк в плечах, почти без талии, с короткой бычьей шеей. Руки его отличались редкой силой и имели неодинаковую длину. В чертах его лица сквозили грубость и сила. Облик самозванца вовсе был лишен царского величия. Признаком мужества люди XVI века почитали бороду. Лжедмитрий был ироде скопца. На его круглом бабьем лице не росли ни борода, пи усы. Зато его украшали несколько бородавок. Самая большая из них располагалась подле толстого поса, похожего на башмак. Угрюмый, тяжелый взгляд маленьких глаз дополнял гнетущее впечатление.
      Лишь после того как трон Лжедмитрия закачался, он вспомнил об оставленной в Польше невесте и стал торопить Мнишков со свадьбой.
      Марина Мнишек не обладала ни красотой, ни женским обаянием. Живописцы, щедро оплаченные самборскими владельцами, немало постарались над тем, чтобы приукрасить ее внешность. Но и на парадном портрете лицо будущей царицы выглядело не слишком привлекательным. Тонкие губы, обличавшие гордость и мстительность, вытянутое лицо, расширяющееся книзу, слишком длинный нос, не очень густые черные волосы, тщедушное тело и крошечный рост очень мало отвечали тогдашним представлениям о красоте. Подобно отцу, Мнишек обладала склонностью к авантюре, а в своей страсти к роскоши и мотовству она даже превзошла отца. В чувстве Марины к Отрепьеву тщеславие переплеталось с расчетом.
      Юрий Мнишек надоедал Отрепьеву докучливыми просьбами насчет денег, но не сдешил ехать в Москву.
      Он не считал положение будущего зятя достаточно прочным. Взявшись за подготовку свадьбы дочери, старый Мнишек потребовал, чтобы царь порвал связь с Ксенией Годуновой. «Поелику, - писал он, - известная царевна, Борисова дочь, близко вас находится, благоволите, ВПЯЙ совету благоразумных людей, от себя ее отдалить». Самозванец не стал перечить тестю и пожертвовал красавицей Ксенией. Царевну постригли в монашки и спрятали от глета it глухим мопло/гыре па Белоозиро.
      Посланцы Лжодмитрия отвезли в Самбор двести тысяч злотых. Пти деньги предназначались не только на покрытии долгой Юрия Мнишка и приготовления к свадьбе.. Отрепьев просил тестя как можно скорее навербовать для него солдат и поспешить с ними в Москву.
      Второго мая 160G года царсЕтя невеста со свитой прибыла в Москву. Жители не могли отделаться от впечатления, что в их город вступила армия, а не свадебная процессия. Впереди следовала пехота с ружьями. За пей ехали всадники с копьями и мечами, с йог до головы закованные в железпые панцири. По улицам Москвы горделиво гарцевали гусары, ветераны московского похода. За каретой Марины следовали шляхтичи в нарядных платьях. Их сопровождали толпы вооруженных слуг. За войском следовал обоз. Гостям услужливо показали дворы, где им предстояло остановиться. Обозные повозки одна за другой исчезали в боковых переулочках и за воротами дворов. Москвичи были окончательно сбиты с толку, когда прислуга принялась разгружать скарб. Вместе с сундучками и узлами гайдуки выносили из фур ружья и охапками вносили их наверх.
      Яше Дмитрий чувствовал, как почва уходит из-под ног, и инстинктивно ждал спасения от тех, кто некогда помог ему расправить крылья и взлететь. Старый «главнокомандующий» Юрий Мнишек и рыцарство были вновь подле него. Доносы насчет измены поступали со всех сторон, и Отрепьеву не приходилось выбирать. Он пытался повтсь рить рискованную игру, в которой ставкой была его власть и самая жизнь.
      Жизнь русского двора стала напоминать фантастичен ский сон, полный чудесных превращений и кошмаров. Даже искушенные жизнью старые царедворцы испытывали легкое головокружение при виде лицедея на троне. О чем думал и что чувствовал тогда Пожарский; никто не анает. Следуя своим жизненным правилам, кпявь Дмитрий старался держаться в стороне от придворных интриг. Никому из бояр-заговорщиков и в голову не пришло посвятить его в планы переворота.
      Нижегородскому посадскому человеку Кузьме Минину не довелось видеть Отрепьева. Подобно другим жителям Нижнего, он был поражен сначала вестями о воцарении «Дмитрия», а затем тайными пересудами о его- самозванстве. Князь Дмитрий Пожарский не только видел Лже-дмитрия, но и общался с ним во дворце. На торжествен-ных приемах в честь иноземных послов и гостей стольник Пожарский выполнял почетные поручения". Он потчевал послов яствами и напитками и сидел за одним столом с гостями". При дворе знали, что в ирисутст-вии иноземцев князь Дмитрий не уронит своего достоинства.
      При царе Борисе Пожарский пытался местничать со
      стольником Борисом Лыковым. Предав Годуновых, Лы
      ков совершил быструю карьеру. Лжедмитрий сделал его
      своим кравчим, а затем и боярином. Сомнительными были
      пути тех, кого приблизил к себе повый государь. Князь
      Иван Хворостинин пошел в его покои в качестве фавори
      та. Не успев как следует освоиться с латинской премуд
      ростью и заморским обхождепием, Хворостинин проникся
      бесконечным презропием к родной стране. «Люди здеш
      ние все глупые, и жить не с кем», - будет жаловаться
      он в своих записках, вспоминая об избранном кружке са
      мозванца, где ему довелост, блистать так недолго. Пожар
      ский не завидовал лаврам фаворита и никогда не разде
      лял его образа мыслей.
        

Глава 8. В СЕТЯХ ЗАГОВОРА

        

      Еще при Грозном российское дворянство устами Ивана Пересветова заявило о своих нуждах и требованиях. Отрепьев сознавал значение военно-служилого сословия и старался снискать его симпатии. Даже обличителя мерзкого еретика изумлялись его любви к «воинству». В своем дворце Лжедмитрий не раз громогласно заявлял, что по примеру отца он рад жаловать «воинский чип», ибо «все государи славны воинами и рыцарями (дворянами): ими они держатся, ими государство расширяется, они - врагам гроза».
      Советники Лжедмитрия, подытожившие казенные траты, утверждали, что за первые шесть месяцев тот истратил семь с полош-гаой миллионов злотых. Па русские деньги это составляло более двух миллионов рублей. Пытаясь паити опору непосредственно в дворянской массе, самозванец задумал расширять выборно-представнтотные органы дворян. Борис Годунов приглашал иа избирательный Земский собор назначенных им самим представителей провинциального дворянства. Отрешав пояыталея установить прямой контакт с выборными представителями уездов. Чтобы полностью учесть интересы уездных дворян, он велел, им выбрать и прислать в Москву своих представителей «с челобитными о поместном верстании и денежном жалованье». Выборные представители получили право отдать свои челобитные непосредственно государю, царю Дмитрию Ивановичу.
      Лжедмитрий разрабатывал планы большой войны против турок и татар. Российское дворянство с воодушевлением поддержало его замыслы. Продвижение на юг.должно было обезопасить владения южных помещиков от продолжавшихся нападений кочевников и давало им надежду на новые пожалования. С помощью своего союзника - войска Донского - Отрепьев рассчитывал быстро овладеть Азовом. Падение Азова привело бы к изгнанию -турок с Дона и перерезало бы широким клином татарские владения в Крыму и на Северном Кавказе. Опорной базой азовского похода стала крепость Елец. Туда из Москвы доставили осадную и полевую артиллерию, там создали склады с огромным количеством военного снаряжепия и продовольствия, С весны 1606 года подготовка к походу вступила в решающую фазу, С разных концов страны к Ельцу шли отряды ратных людей. Замыслам самозванца, однако, не суждено было исполниться.
      Жалованье дворянам и подготовка к войне опустошили государеву казну. Столкнувшись с финансовыми затруднениями, Отрепьев решил поправить свои дела за счет церкви. Он взял три тысячи рублей у Иосифо-Волоколамского монастыря, пять тысяч рублей - у Кирилло-Велозерского монастыря и тридцать тысяч - в Троице-Сергиевой обители. То было лишь начало. Скудеющие дворяпе с жадностью взирали па несметные богатства монастырей. В кругу советпиков-протестантов Отрепьев охотно обсуждал проекты частичной секуляризации доходов церкви и обращения нх на нужды казны и дворянства. До поры до времени церковники прощали самозванцу его подозрительные связи с католиками и протестантами. Но посягательство на их кошелек оказалось для них поистине непосильным испытанием.
      Помолвка царя с Мариной Мнишек подлила масла в огонь. Фанатики честили царскую невесту как еретичку и язычницу. Они требовали вторичного крещения польской «девки». Но патриарх Игнатий не поддержал их. В угоду царю льстивый грек согласился ограничиться церемонией миропомазания, которая должна была сойти за от-речеште от католичества. Л же Дмитрию удалось сломить сопротивление духовенства. 10 января 1606 года близкие к нему иезуиты сообщили, что противники царского брака подверглись наказанию, но никто из них не предан казни.
      Свадьба Лжедмитрия дала новую пищу для агитации против него. Дело дошло до того, что юродивая старица Елена стала предсказывать царю смерть на брачном пиру. Лжедмитрию тотчас сообщили об ео пророчестве. Но он посмеялся над ним.
      Разоблачение надвигалось неотвратимо. О самозванстве царя толковали как враги, так и друзья. Отрепьев не мог положиться даже на ветеранов. Некогда изменники братья Хрипуновы, сбежавшие в Литву, первыми «вызнали» в беглом монахе государева сына. После воцарения Лжедмитрия Хрипунов вернулся в Россию. Па границе он встретил давнего знакомого капитана Боршу, проделавшего с царевичем путь от Путявля до Москвы. Взяв с Борши клятву насчет молчания, Хрипунов сообщил ему, что в Москве уже дознались, что царь не истинный Дмитрий, и скоро с ним поступят как с самозванцем.
      Лжедмитрий еще сидел на троне, а его знатные противники готовы были перессориться из-за того, кто наследует его корону. Из дипломатических соображений бояре готовы были преподнести шапку Мономаха Владиславу. Кандидатура принца призвана была предотвратить раскол, который неизбежно привел бы к крушению наговора. Но католический принц удовлетворял далеко не всех московитов. Противники Владислава вспомнили о царе Симеоне Бекбулатовиче, некогда посаженном на московский трон по воле самого Грозного. Толки насчет Симеона достигли дворца, и Отрепьев счел благоразумным покончить с мирской карьерой крещеного хана. 25 марта 1606 года Симеона постригли в монахи и увезли под стражей в Кириллов монастырь на Белоозеро.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5