– И что это означает? – уже без улыбки спросил Франческо.
По лицу девушки можно было понять, до чего она встревожена.
– Боюсь, что это означает «Жан Анго» – именно тот самый пират-нормандец, опасаясь которого мы держались подальше от берегов… Давайте же поспешим дяде на помощь!
Из каюты капитана уже доносились веселые голоса и смех. Если бы не волнение сеньориты, Франческо решил бы, что это просто встреча добрых друзей. Однако он давно уже понял, что сеньорита не принадлежит к числу людей, склонных преувеличивать опасности.
– Ах, дядя иногда бывает так неосторожен! – И, покачав головой, сеньорита добавила: – Вся надежда на сеньора маэстре и сеньора пилота. В этом диком шуме я легко различаю их спокойные голоса. А вот – прислушайтесь-ка! – говорит сеньор капитан. Тоже очень спокойно.
Распахнув дверь своей каюты, сеньорита в нерешительности остановилась на пороге. Из капитанской каюты тотчас же выглянул сеньор маэстре и почти бесшумно проскользнул в каюту девушки.
– Имейте в виду, что для Анго я – капитан и владелец «Геновевы». Вы, ваш дядя и Руппи – наши знатные гости из Рима, которые вместе с нами стремятся попасть на процесс наследника адмирала и короны… Надеюсь, что слово «Рим» предостережет несколько Анго… Только надо подумать, как нам быть с одеждой Руппи… А пилоту легче всего: он так и выступает в роли пилота… Оказывается, он еще с детских лет знает Жана Анго… Сейчас за столом идет такая оживленная беседа, что там вряд ли заметили мое отсутствие. А если и заметили, не беда: я капитан корабля и мог на минуту покинуть своих гостей, чтобы распорядиться об угощении команды метра Анго… Эге! – добавил маэстре, глянув в окно. – Здесь уже не одна, а, если не ошибаюсь, две скорлупки! А метр Анго собирается сейчас пожаловать к вам, пригласить вас и Руппи к столу. Надо признать, что угощение нормандцы прихватили с собой отличное… Но вино наше все-таки лучше!
– А как дядя? – спросила сеньорита с тревогой.
– Ведет себя как и подобает знатному гостю. И ест, и пьет, и разговаривает мало… Главная тяжесть легла, безусловно, на плечи пилота, но плечи у него, к счастью, широкие – выдержат!
И маэстре исчез так же бесшумно, как и появился.
Однако отсутствие его было замечено. В соседней каюте Франческо различил красивый низкий мужской голос:
– Сеньор капитан, если вы уходили затем, чтобы отдать приказ принести еще один бочоночек вина, то напрасно… Мне придется снять с себя ответственность за моих нормандцев!
Тот, кто обращался к сеньору маэстре, говорил по-кастильски.
– Простите, сеньорита, но роль знатного римлянина не по мне! – сказал Франческо решительно. – Среди экипажа Анго могут оказаться люди, знающие римский диалект… А мне он всегда давался с трудом… И эта матросская куртка! А холщовые штаны! Да и наружность моя тотчас же выдаст мое происхождение.
– Матросом вы оделись потому, что спускались в трюм – полюбоваться на работу новой помпы… Или лучше так: спустившись в трюм, испачкали костюм и на палубе его либо отмывают, либо сушат… Наружность? Сейчас не время убеждать вас в чем-либо, но если бы вас пришлось сравнивать с этим Анго, то уверена – сравнение было бы в вашу пользу… Его я, правда, никогда не видала, но, судя по тому, что о нем говорят, это человек грубый, жестокий, не останавливающийся ни перед чем. Жан Анго – пират, и этим все сказано! И, конечно, все эти его качества не могли не отразиться на его наружности… Тс-с! Сюда идут!
Кто-то тихо постучался в дверь.
Сеньорита оказалась неправа. Даже больше: если бы в каюту вместе с Жаном Анго не вошел высокий, широкоплечий сеньор пилот, рядом с которым метр Анго выглядел подростком, Франческо, как и Хуанито, решил бы, что нормандец – человек отменной красоты. Сложен он был до того безукоризненно, что и малый рост его нисколько не испортил первого о нем впечатления… И как ни был отвратителен характер метра Анго, на его наружности это нисколько не отразилось!
Лицо у него было продолговатое, смуглое… Огромные синие глаза, тонкие брови, красиво очерченные, с приподнятыми уголками губы – ведь вот, кажется, все, чтобы человек мог прослыть красавцем! Но если бы он вошел в каюту один!
Словно угадав мысли Франческо, метр Жан Анго, как-то небрежно отстранив пилота, приложил руку к сердцу и, низко поклонившись, сказал:
– Может быть, дама не посетует, если я представляюсь ей без твоей помощи. А ты ступай занимать своих гостей!
Говорил Анго по-кастильски, притом довольно чисто.
– Уважаемая сеньорита, уважаемый сеньор, разрешите мне назвать себя. Я Жан Анго, судовладелец из Дьеппа в Нормандии. Некоторые называют меня пиратом, другие – открывателем новых земель. И мне, как вы понимаете, трудно решить, кто из них прав… Должен заметить, что такими же прозвищами награждают и прибывших со мной моих земляков – Пьера Криньона и Тома Обера, простых и мужественных мореходов… Однако как мы ни просты, но сумеем отдать дань восхищения наружности прекрасной дамы! Прошу вас только сообщить, на каком языке вам удобнее будет разговаривать с нами, если я и мои товарищи удостоимся этой чести.
– Удобнее всего для нас… – Сеньорита несколько замялась. – Пожалуй, удобнее всего объясняться по-итальянски, не правда ли, сеньор Руппи?.. Но полагаю, что это было бы невежливо по отношению к нашему гостеприимному хозяину, который владеет только кастильским языком. Я, как видите, поняла вас отлично… То же можно сказать и о сеньоре Руппи.
Жан Анго, улыбнувшись, снова приложил руку к сердцу:
– Если я или мои друзья окажемся не очень тонкими знатоками кастильского языка, надеюсь, что нашей застольной беседе это не помешает… А так как сеньор капитан и ваш уважаемый дядюшка выразили желание посетить с нами Дьепп, а затем и Онфлер, где они рассчитывают свести знакомство с еще одним отважным мореплавателем, Жаном Дени, то я могу надеяться, что и наш не столь распространенный язык за время совместного путешествия будет хоть немного вами усвоен. Имею честь, – произнес Жан Анго торжественно, – пригласить уважаемую сеньориту и уважаемого сеньора Руппи на нашу скромную трапезу!
– Мы с радостью принимаем ваше приглашение, – поспешила сеньорита предупредить возражения Франческо, – если только вы и ваши товарищи простите нам наш далеко не праздничный вид… Видите – у меня рукав измаран чем-то черным, не то смолой, не то сажей… А сеньору Руппи и вовсе не повезло: он был так неосторожен, что в трюме испачкал свой камзол, и вот, пока на палубе приводят в порядок его платье, он вынужден на время превратиться в матроса… Все мы спускались сегодня в трюм – полюбоваться, как работает помпа какого-то нового устройства… Если бы вы были так добры нас немного подождать…
– Многоуважаемая сеньорита, прошу вас, не беспокойтесь ни за себя, ни за сеньора Руппи: человека знатного происхождения можно распознать даже в самой грубой одежде!
Заметив многозначительный взгляд, который девушка бросила на Франческо, метр Анго добавил:
– Уж не сам ли сеньор Руппи является создателем этой помпы?
– Нет, нет, – ответила сеньорита. – Я даже не могу сказать вам в точности, кто ее смастерил или хотя бы набросал ее чертеж. Не то сеньор пилот, не то сам сеньор капитан… Мне, вероятно, придется попросить сеньора Руппи выйти из каюты, чтобы дать мне возможность переодеться. Но зато тогда и сеньор Руппи успеет переоблачиться.
О том, что со стороны сеньориты это не было простой уловкой, Франческо узнал много позже.
– Но сейчас, – снова приложив руку к сердцу, добавил Жан Анго, – сейчас я попрошу вас простить меня: я должен вернуться к столу и подготовить моих друзей к вашему приходу… Вернусь я за вами не позже, как через полчаса.
– Боже мой, боже мой, ну что это они выдумали – дядя и сеньор маэстре! – пробормотала сеньорита с отчаянием. – Пьяны они были, что ли?! Согласились или, если верить Жану Анго, даже напросились в Дьепп! В самое пекло! Пираты захватят и «Геновеву» и всех нас задержат как пленников и запросят за нас огромный выкуп, поскольку воображают, что мы – знатные особы. – Это даже хорошо, что я не уговорила вас… – начала было она, но, вспомнив, что о новом, сшитом для Франческо костюме решено было до поры до времени не поминать, тут же замолчала.
– Простите, сеньора, – наклонился к ней Франческо, – я не расслышал, что вы сказали.
– Боже мой, боже мой! Ведь, кажется, все они умные и дальновидные люди! А сеньор пилот! Вот он-то и должен был их отговорить!.. Но ничего! Богатого выкупа Жан Анго от нас не дождется! Как только он откроет свои карты, мы тут же откроем свои! Интересно только, под какими именами сеньор маэстре и сеньор пилот представили нас этому Анго. О господи! – вздохнула она, и в голосе девушки явственно слышались слезы. – Одно утешение, что с нами сейчас наш дорогой сеньор эскривано и вы, наш милый сеньор Франческо!.. Да, а где же сейчас он, наш сеньор Гарсиа? – спросила вдруг сеньорита с беспокойством. – И Хуанито? – Она, по своему обыкновению, положила руку на локоть Франческо. – Думала ли я сегодня, когда задала вам вопрос, в какие страны можно добраться на «Геновеве», думала ли я, что на «Геновеве» можно попасть в Дьепп, прямо в лапы к Жану Анго! Ну, что же вы?! Как я завидую вашему мужеству: у вас хватает еще сил улыбаться на мои глупые жалобы!
Франческо молчал. Он только посетовал в душе, что в свое время не расспросил, что же, в конце концов, представляет собой Жан Анго… Но кто бы ни был этот пират, или открыватель новых земель, или почтенный судовладелец из Дьеппа, но… Но сегодня сеньорита назвала Франческо другом, а минуту назад сказала: «наш милый сеньор Франческо»!
Обещания своего Анго не выполнил и за «высокопоставленными гостями» через полчаса не вернулся. Слышно было, как кто-то быстро взбежал вверх по лестнице, но навряд ли это был Жан Анго.
В каюту сеньориты тотчас же постучались. Вошел не Жан Анго, а маэстре.
– У Жана Анго, оказывается, на «Геновеве» и кроме пилота имеются знакомые, даже друзья, – произнес он совершенно спокойно. – Сеньор эскривано состоял в доме отца метра Анго не то советчиком, не то учителем… Анго очень задет тем, что наш сеньор эскривано, столкнувшись с ним на палубе, поначалу даже не узнал его, а потом, принеся тысячу извинений, пояснил, что обязательно выберет свободную минутку и потолкует с метром Анго пообстоятельнее, а сейчас он должен разыскать одного очень достойного матроса, встретиться с которым он пообещал сеньорите еще накануне.
– О господи! – невольно вырвалось у девушки.
– Знает Жан Анго и нашего Северянина. А встречался он с Бьярном, как выразился Анго, «в давние, но незабываемые времена»…
– А сейчас? Что сейчас сказал он о сеньоре Бьярнарссоне? – спросила сеньорита спокойно, а сама крепко стиснула руку Франческо и не выпускала ее до тех пор, пока не получила обстоятельный ответ.
– Жан Анго только что прислал наверх одного из своих товарищей, Пьера Криньона, осведомиться, не буду ли я, капитан корабля, а также вы, мои высокопоставленные гости, возражать, если он пригласит к столу не только простого писца (так Анго величает нашего сеньора Гарсиа), но и простого матроса Бьярна Бьярнарссона. Не вызовет ли это недовольство других матросов «Геновевы»? Пьеру Криньону поручено рассказать, как в свое время Бьярн Бьярнарссон спас жизнь Жану Анго. Но мне думается, что имеет смысл пригласить Пьера Криньона сюда. Могу я передать ему приглашение пожаловать к вам?
И сеньорита и Франческо с радостью приняли предложение маэстре.
Глава седьмая
ФРАНЧЕСКО СТАРАЕТСЯ ПОНЯТЬ, ЧТО ЗА ЧЕЛОВЕК ЖАН АНГО
Пьер Криньон с виду казался много старше Анго, не был столь красив и изящен, как его друг, но производил впечатление умного и приятного человека.
Отрекомендованный маэстре, он с большим достоинством отвесил два поклона.
– Я, – начал он, – уполномочен метром Анго просить у вас… – и оглянулся на маэстре.
– Просьбу метра Анго, – сказал тот, – я нашим гостям уже передал, и они, конечно, не имеют никаких возражений против присутствия за столом сеньора эскривано и матроса Бьярна…
– Мой друг метр Анго поручил мне в случае, если у вас возникнут какие-либо сомнения, рассказать вам о его встрече с Бьярном во времена ранней молодости. В свое время Бьярн был владельцем большого корабля. Но не этим он прославился на всю Исландию. Потому что на его родине свято берегут память о тех временах, когда Исландия не была зависима ни от Норвегии, ни от Дании… Слыхали ли вы когда-нибудь об исландских сагах?
– Слыхали, – отозвалась сеньорита, – и нас и всю команду «Геновевы» ознакомил с исландскими сагами именно Бьярн Бьярнарссон.
– Так вот, Бьярн является, если можно так выразиться, хранителем устной истории Исландии. Он знает много саг, сложенных его предками… Если вы разбудите Бьярна ночью, он и спросонья расскажет вам любую сагу. Так вот, Бьярна разорило его постоянное стремление совершать путешествия, имеющие целью не завоевание новых земель, не наживу, а только желание изведать никем еще до него не изведанное…
– И это в его глазах как-то роняет престиж Бьярна Бьярнарссона? – прищурившись, задала вопрос сеньорита.
– Роняет?! – с удивлением переспросил Пьер Криньон. – Бьярн – лучший из людей, с которым Жану Анго когда-либо приходилось встречаться. Случилось так, что корабль Бьярна был захвачен египетскими пиратами. Корабль они тут же, перекрасив, перепродали кому-то, а за капитана его потребовали огромный выкуп. Бьярну как-то удалось связаться с родиной, где каждый третий охотно отдал бы свои последние сбережения, чтобы прийти ему на помощь. Однако эти жертвы и не понадобились: выкупили Бьярнарссона люди из рода его жены. Род этот не только знатен, но и богат. При посредничестве одного из ганзейских купцов деньги пиратам были вручены. Сумма превышала требуемую. На это были свои причины. В вонючем отсеке трюма вместе с Бьярном томился молодой и в ту пору неопытный мореход, пустившийся в плавание на отцовском корабле. После схватки с пиратами в нем, израненном, оборванном и грязном, трудно было признать сына богатых судовладельцев. Дать знать на родину о постигшем его несчастье этот юноша, почти мальчик, не захотел. Имя свое и положение своих родителей он тоже по вполне понятным причинам скрыл… Вас это удивляет, сеньорита? – спросил Пьер Криньон, заметив недоумение девушки. – Но ведь если бы пираты узнали истину, они просто разорили бы богатых судовладельцев!
– Значит ли это, что семья его предпочла бы, чтобы его продали в рабство или чтобы он в конце концов задохнулся в этом, как вы говорите, «вонючем отсеке»? – спросила сеньорита, прищурившись.
– Нет. Несмотря на свою неопытность, юноша понимал все же, что держать на корабле лишнего человека пиратам просто было невыгодно. Продажа его в рабство, такого малорослого, замученного голодом и хилого, тоже не сулила барышей… Его просто высадили бы в первой гавани, где у пиратов всегда найдутся свои люди… Бьярн Бьярнарссон заявил им, что не покинет трюма, пока вместе с ним не выпустят второго пленника. Но если бы пираты узнали, что пленник – сын богатейших судовладельцев из Дьеппа, они и за него запросили бы выкуп!
– Насколько я поняла, юноша был не по возрасту расчетлив, – заметила сеньорита.
Пьер Криньон обрадованно закивал головой.
– Да, да, – с гордостью сказал он, – и умен, и храбр, и расчетлив! Однако о переговорах исландца с пиратами он и не подозревал. Но благодаря ганзейцам о благородном поступке Бьярна ходило столько толков среди мореходов различных стран, что слухи эти докатились и до спасенного им юноши. К тому времени он очень возмужал. Сын богатого дьеппского судовладельца, он, расширив дело отца, стал обладателем целой флотилии… Однако до последнего времени он не мог чувствовать себя счастливым: несмотря на все его старания и поиски, ему никак не удавалось встретиться со своим благодетелем. Он так и говорил: «Пока я не отблагодарю Бьярна Бьярнарссона за все, что он для меня сделал, я не могу себя считать человеком»… Вы, конечно, уже поняли, сеньорита, и вы, сеньор Руппи, кто этот дьеппский судовладелец!
На протяжении всего рассказа Пьера Криньона сеньорита несколько раз пыталась что-то сказать, но не вымолвила ни слова, остановленная предостерегающим взглядом маэетре.
Но вот нормандец закончил наконец свое повествование и с облегчением передохнул, несколько смущенно улыбаясь.
Поэтому Франческо укоризненно покачал головой, когда сеньорита заметила, как бы мимоходом:
– Мне думается, что пребывание у пиратов пошло на пользу Жану Анго – опыт их и навыки ему впоследствии пригодились… Права я или не права?
Франческо с беспокойством поднял глаза на нормандца.
По улыбке, скользнувшей и пропавшей в уголках губ Пьера Криньона, он понял, что истинный смысл высказывания девушки до него дошел.
Настороженное молчание длилось не более двух-трех секунд.
Тоном добродушного дядюшки, наставляющего неопытную племянницу, нормандец сказал:
– Любой опыт, как говорят у нас в Нормандии, «за плечами не носить», и в любую минуту жизни он любому человеку может пригодиться.
Было условлено, что сеньор маэстре вернется к своим гостям, а метр Криньон спустится вниз – сообщить Жану Анго о решении сеньориты и сеньора Руппи.
…Прошло не более получаса. По лесенке, ведущей в капитанскую каюту, твердо и уверенно прошагал Жан Анго. Его манеру ходить и сеньорита и Франческо уже научились распознавать. В ногу с ним подымался, очевидно, Пьер Криньон. Затем можно было различить тяжелую, неторопливую походку Бьярна Бьярнарссона. Однако мягких и как бы неуверенных шагов сеньора Гарсиа почему-то слышно не было.
Постучавшись и получив разрешение войти, в дверях показался Жан Анго, с веселой улыбкой пропуская вперед, может быть и обрадованного, но несколько смущенного Хуанито.
На длинной золотой или позолоченной цепочке, спускавшейся ниже колен мальчишки, болталось нечто круглое, издали напоминавшее образок, какие моряки, отправляясь в опасное плавание, хранят под своими куртками.
За распахнутой дверью, в узком проходе между каютами, толпились и пилот, и Бьярн Бьярнарссон, и еще кое-кто из матросов «Геновевы», и нормандцы, выглянувшие на шум…
Сеньорита и Франческо недоуменно переглянулись. Обоим трудно было предположить, что метр Анго склонен был подшучивать над таким священным для всех предметом.
– Нет, это не иконка! – прошептала обрадованная сеньорита.
Теперь и Франческо, приглядевшись, определил, что это нечто круглое – не образок, а огромная, зеленого воска печать.
Сеньорита, положив руку на локоть Франческо, добавила:
– Поглядите – Хуанито сейчас донельзя смущен, а с ним это редко бывает!
Жан Анго, очевидно, расслышал последние слова девушки.
– Боюсь, – сказал он, – что мы с Бьярном вместо радости доставили мальчонке только огорчение… Мы и сейчас еще не совсем трезвы, а когда продевали в папскую печать золотую цепочку, были попросту пьяны…
– А можно мне снять это украшение? – жалобно произнес Хуанито. Очевидно, даже золотая цепочка нисколько его не прельщала.
– Узнав, куда Бьярн направляется, я пытался было всучить ему папскую грамоту, которая, должен сказать, лучше всякого ключа открывает любую дверь, – сказал Жан Анго. – Но Бьярн от этой грамоты только отмахнулся… По его же совету я решил подарить эту зеленую печать Хуанито. Как я понял, мальчонка здесь общий любимец, и вот по настоянию Бьярна я вручил Хуанито эту печать, пожертвовав при этом еще и собственную золотую цепочку…
– А как вы поступили с грамотой? – осведомилась сеньорита.
– Грамота без печати потеряла всякое значение, – ответил Жан Анго смущенно. – Правда, зеленую печать мы с Бьярном срезали очень осторожно, не повредив ни шелкового шнура, ни пергамента грамоты… Хорошо еще, что я (спьяну, что ли?) даже не проставил имени лица, которому папская грамота могла пригодиться… А впрочем, это к лучшему. Думаю, что сейчас и сеньору Руппи да и любому отправляющемуся к императору она будет полезна… Вернее, была бы полезна, если бы печать оставалась на месте и, главное, справа от подписи папы… Словом, как решит Бьярн, так я и поступлю…
– Можно я скажу? – вдруг вмешался в разговор Хуанито, с облегчением снимая цепочку с печатью.
Франческо собрался было выслать мальчика из каюты, но Северянин поманил того к себе.
– Тут все дело в умении, – произнес Бьярн Бьярнарссон. – А он, я думаю, сумеет восстановить грамоту в прежнем ее виде. Кто-то рассказал мне, как ловко мальчишка орудует всякого рода клеем… Да, вспомнил: не «кто-то», а сам сеньор Гарсиа. Хуанито, оказывается, не раз уже подклеивал для эскривано разрозненные куски его рукописей. А тут всего-навсего нужно приклеить печать к шелковому шнуру и пергаменту… Только боюсь, клей, вероятно, здесь нужен особый…
– А клей здесь и не понадобится, – сказал Хуанито, с гордостью оглядывая всех набившихся в каюту.
И Хуанито оправдал доверие Бьярна Бьярнарссона.
Попросив разрешения зажечь светильник, мальчишка, чуть разогрев на огне воск печати, тут же с силой прихлопнул ее к шелковому шнуру и к пергаменту.
– Только сейчас ее еще нельзя трогать, пока воск не засохнет… Это и сеньор Гарсиа так мне говорил… Мы тоже что-то склеивали воском…
– Да, а где этот ваш писец? – спросил вдруг Жан Анго озабоченно. – Правда, он даже не обратил на меня внимания… Но я не злопамятен и, с разрешения сеньориты, пригласил его к столу. А он и не думает спешить!
«Обо мне Анго уже не поминает, – подумал Франческо с облегчением. – Надо полагать, что Северянин посвятил его уже во все наши тайны… Да оно и к лучшему: разыгрывать роль знатного римлянина мне не придется».
– Сеньор Гарсиа, вероятно, сейчас придет, – вступилась за эскривано сеньорита. – Он, как все ученые люди, очень рассеян… Пожалуй, не дожидаясь его, сядем за стол…
– Переодевается, наверно? – с нехорошей усмешкой спросил Жан Анго. – Пилот, сходи за ним, скажи, что я не граф, не герцог, ко мне на прием можно и босиком явиться… Я простой мореход из Нормандии. Я Жан Анго из Дьеппа, вот это пускай он хорошо запомнит!
«Нет, он безусловно и зол и злопамятен, – подумал Франческо. – Если бы не его встреча с Северянином, все это могло бы кончиться для нас плохо!»
– Метр Анго, вы не совсем правы, – заметила сеньорита, – наш милый сеньор Гарсиа по рассеянности мог бы и на прием к императору явиться босиком… Но все дело в том, что разутым на «Геновеве» его еще никто никогда не видел. Боюсь, что даже на ночь он иногда забывает снимать обувь.
– Эй, пилот, передай ему: я могу очень обстоятельно рассказать ему обо всем, что его интересует, и отправляться в Дьепп или Онфлер никому из вас не придется… Я как будто предчувствовал, что встречусь с вашим эскривано, и запас для него карты, выполненные Жаном Депи из Онфлера. Да ведь и сам Дени сейчас тут, с нами, и сможет дать кое-какие пояснения… Скажи ему, что и с моим другом Тома Обером из Дьеппа он сможет побеседовать, так как тот уже дожидается его за столом…
«Нет, нет, он не злопамятен! – заключил Франческо. – Но делать какие бы то ни было выводы пока еще рано. Интересно все же понаблюдать, как они встретятся с нашим эскривано».
– Пилот, спустившись вниз, ты обязательно… – начал было Жан Анго.
– Слушай, метр Анго, – перебил его пилот, – даже в детстве, когда ты, сын богатого судовладельца, попытался как-то командовать мною, это тебе не удалось. Вон я вижу у тебя на шее еще белеет шрам – памятка о нашей дружбе! А сейчас я нахожусь под командованием только нашего сеньора капитана и нашего сеньора маэстре. И посылать меня, как мальчишку грумета, с разными поручениями не следует! Все, что нужно сказать сеньору эскривано, скажи сам или передай через кого-нибудь из своей команды.
Франческо никак не ожидал, что в ответ на эти достаточно резкие слова Жан Анго весело расхохочется:
– Ха-ха-ха! Узнаю моего пилота! Молодец! Так мне и надо! Только все же одну мою просьбу ты исполнить должен: проводи меня в трюм, поводи по кораблю, покажи вашу «Геновеву», как говорится, во всем ее блеске… Хочу, видишь ли, проверить, действительно ли у вас уж такая замечательная помпа, как хвастает Бьярн…
– Не знаю я, что ты хочешь проверить, – сказал пилот хмуро. – Ну, пожалуй, я смогу тебе кое-что показать, если будет время…
– Конечно, только с разрешения сеньора капитана или сеньора маэстре… Я имею в виду настоящего капитана и настоящего маэстре, – добавил Жан Анго лукаво. – А вообще-то я уже позаимствовал кое-что у «Геновевы»… Видел, как я надставил борта?
– А с «Геновевой» тебе разве уже приходилось встречаться? – спросил пилот.
– Ну, друзей у меня много! Всё в точности описали!
Франческо напрасно понадеялся на то, что Жан Анго забыл о его существовании.
– А этого еще одного матроса, Франческо Руппи, вы, сеньорита, позволите усадить за стол рядом с вами? – спросил нормандец с улыбкой. – Это тоже желание, высказанное Бьярном Бьярнарссоном.
Все приглашенные спустились в среднюю каюту. Там были уже составлены два стола, которые в каюте капитана, безусловно, не уместились бы. И за столом в ожидании уже сидели и хозяева «Геновевы» и гости.
Франческо решил пропустить всех вперед и пристроиться где-нибудь в самом конце, у двери. Однако оказалось, что кто-то уже точно рассчитал количество приглашенных, и, когда все заняли места, свободными остались только два: одно – рядом с сеньоритой, а второе – рядом с Жаном Анго.
Франческо остановился в раздумье около нормандца, но тот, широко разведя руки, сказал:
– Проходите, проходите, это местечко я берегу для вашего сеньора эскривано!
Франческо, чтобы не привлекать излишнего внимания, покорно уселся рядом с сеньоритой.
– Я не кусаюсь, сеньор Франческо! – сказала девушка, смеясь.
Капитан тут же поднялся с места, держа в руке чашу.
– Я рад, – сказал он, – что могу засвидетельствовать свое уважение славным мореходам Нормандии, рад, что мы, люди из разных стран, так дружно сидим за одним столом, не помышляя о том, какие бури сотрясают сейчас весь христианский мир… Нас с вами могут беспокоить только бури, сотрясающие пучины океана, но с ними мы все умеем бороться…
Слова капитана были встречены одобрительными возгласами. Но он, подняв руку, сказал:
– Это еще не все. Хочу вас уверить…
– Сеньор капитан, – прервала его сеньорита, – вы, как я вижу, уже и выпили и закусили, а потом еще раз выпили… А не пришло ли вам в голову, что пора позаботиться о том, чтобы дать возможность и метру Анго, и сеньору Бьярну, и сеньору пилоту, и сеньору Руппи, да и мне тоже догнать или даже перегнать вас? – И девушка высоко подняла свою чашу.
Многие из присутствующих половины речей капитана и его племянницы не поняли, Франческо в этом не сомневался. Но поняли другое: испанец-капитан от души приветствует своих гостей-нормандцев. И этого было достаточно!
Раздался звон застольных чаш.
В эту самую минуту дверь распахнулась, и в каюту вошел сеньор Гарсиа.
Оглядев стол, он радостно сказал:
– Сеньор Руппи, вот где вы, оказывается! А я напрасно ищу вас уже полдня! Наконец-то удалось заполучить Франческо Руппи в нашу среднюю каюту! Да и метр Анго тут! И сеньорита, и… Стойте-ка, это безусловно метр Пьер Криньон! О! Великолепно! Здесь присутствует и Жан Дени!.. И Тома Обер!
Постепенно узнавая присутствующих, эскривано называл их имена.
– Господи, какое счастье! Очень жаль, что я сейчас смогу разделить с вами только веселье, но отнюдь не эти замечательные яства, которые столь красиво расставлены на столе… Никогда не думал, что наш стол для черчения такой большой…
Жан Анго указал эскривано место рядом с собой, и тот присел без всяких церемоний.
– Но только нет, нет! – запротестовал он. – Я ведь только что из большой каюты, а там меня наперебой угощали и наши матросы и нормандцы… А забавлял я их тем, что одну и ту же фразу повторял на пяти разных языках…
– Но пить вы там, как видно по всему, не пили, – сказал Жан Анго. – А здесь ваша чаша давно дожидается вас.
– Напоили меня в матросской каюте не столь чрезмерно, но ты, милый Жан, помнишь, вероятно, что пить я не умею…
– А вы, эскривано, должны были помнить, что я ведь тоже, бросившись в объятия к человеку, не склонен был видеть, как он от меня отворачивается!
– Кто же этот человек, что отвернулся от тебя?! – с возмущением спросил сеньор Гарсиа. – Как нехорошо!
– Кончай, кончай, Жан Анго, – сказал Северянин спокойно. – Можешь обижаться на кого угодно, но только не на нашего сеньора эскривано! Не тревожь покой этого человека! Могу голову заложить, что он относится к тебе с любовью и уважением. А если ты в свое время не понял, какой это прекрасный человек, значит, ты тогда был еще мал и глуп…
– Каждое слово твое, Бьярн, для меня закон, – отозвался метр Анго. – Даже если бы ты был неправ, я поступил бы по-твоему. Но на этот раз должен признаться перед всеми, что ты безусловно прав!..
– Ну вот, – проворчал Северянин, – а сейчас они полезут целоваться!.. Я ведь и не знал, Анго, что наш эскривано и на тебе пробовал свои наклонности… Я говорю о его стремлении всех обучать.
– Но зато ученик какой был Жан! – с восхищением подхватил сеньор Гарсиа. – Жан Анго – моя гордость! Я ведь был его первым учителем. А как он легко и быстро усваивал знания! Да, встретившись с ним на палубе, я вначале и не понял, что этот красавец – тот самый хилый мальчуган, с которым мы проходили начатки латыни…
– Я, представь себе, тоже узнал его не сразу, – откликнулся Бьярн Бьярнарссон.
– Я, к сожалению, тоже! – хмуро отозвался пилот.
– Конечно, кое в чем я, как учитель, был ему полезен, – скромно заметил сеньор Гарсия, – но я и думать не смею, что всему тому, что он знает, Жан выучился только благодаря мне…
– Выучился он многому такому, о чем сеньор эскривано и не подозревает, – шепнула сеньорита на ухо Франческо.
Так как ей показалось, что Жан Анго прислушивается к их беседе, она добавила чуть погромче:
– Вот уж науку кораблевождения метр Жан изучил, не прибегая, конечно, к помощи нашего сеньора эскривано.
