Конец здравого смысла

      - Очень приятно, мсье. Не волнуйтесь,- успокаивал Марч.
      В конце площадки Лавузен остановился.
      - Благодарю вас. Простите, я сегодня занят, лучше всего приходите ко мне дня через два, иначе мое лицо не поспеет,- с извиняющейся улыбкой поправился Лавузен.
      Марч пожал руку художника, с грустью смотря ему вслед.
      - Да,- обернулся Лавузен с порога лифта,- если вас не устраивает ваша земная оболочка, можно ее изменить. До свидания, сэр.
      Оба приподняли шляпы, и через секунду город разъединил их пространством и суетой.
      Марч Суаттон опять побрел по этажам, немного примиренный с окружающим, а бурный энтузиаст Лавузен мчался к себе домой, улыбаясь и потирая руки.
      Когда его такси спустился на рю Севинье, он подумал с минутку и решительно позвонил к Альберику Каннэ.
      Истина была найдена. Возмутившее Марча зеркало дало Лавузену ключ к разгадке операций соседа.
      Лавузен позвонил вторично.
      - Кто там? - спросил женский голос.
      - Мне нужно видеть мсье Каннэ.
      - Проходите,- нерешительно посторонилась горничная.
      Лавузен, поднимаясь в абсолютном мраке, столкнулся с мужчиной в черном.
      - Имею честь говорить с мсье Каннэ?
      - Да. Но я не принимаю. Что вам угодно?
      - Мне хотелось бы вместо своего иметь совершенно другое лицо,- твердо заметил Лавузен, продвигаясь за отпрянувшим Альбериком.
      - Ради дьявола!
      - Оставьте дьяволов в покое, мсье Каннэ. Мне хорошо известна ваша профессия.
      - Замолчите,- прошептал Альберик.
      В протянутой руке Лавузена он увидел карточку.
      - Вы узнаете мадемуазель Реблер - убийцу адвоката? - спросил Лавузен.
      - Довольно! Откуда вы знае...
      - По данным префектуры. Там же я переснял ее портрет. Ее ищут по всей Франции и, конечно, не найдут. Доктор Альберик Каннэ изменил ее лицо. Все это хорошо, но я...
      - Вы хотите знать секрет изобретения? - быстро спросил Альберик, вытирая лоб.
      - Нет!
      - Что я должен сделать?
      - Я уже сказал,- вздохнул Лавузен,- применить ко мне ваше чудодейственное открытие...
      Альберик стоял, опустив голову.
      - Теперь, когда формальности окончены...- Лавузен подошел ближе,смотрите,- он развернул газету.
      - Здесь написано: "принц Уэльсский путешествует",- пожал плечами Альберик,- ну, я не понимаю вас!
      - Тут нечего и понимать. Как вы находите при взгляде на этот портрет: есть сходство между мной и принцем Уэльсским?
      - Никакого,- прошептал Альберик.
      - Ну, так сделайте, чтоб было. И поскорей.
      Глава четвертая
      Три дня - это совсем немного. Вернее, три смены по двадцать четыре часа, из которых - две бессонных. Но для Марча это слишком.
      Его костюм уже не внушал доверия, и, когда в одиннадцатом по счету месте, ему отказали в работе, он провел рукой по волосам и задумался. Собственно, хотелось спать, а не думать, но в кармане болталось шесть франков, и роскошь антисонных лепешек была недоступна.
      Уснуть же естественным способом мешали шум и отсутствие жилища.
      Наверное, сейчас была ночь. Город задыхался в хриплых спазмах веселья.
      Пары ароматов, вырываясь из жирно хлопавших дверей ресторанов, осаждали Марча.
      Он припоминал, силясь себе уяснить, что с ним произошло. И не мог понять.
      В филантропических учреждениях ему отказывали, как иностранцу, а его паспорт, испещренный визами разных стран, внушал властям опасение.
      А ведь как логически жестоко сложились обстоятельства! Будучи замешан в столкновении с полицией на почве безработицы, он просидел с месяц и был выслан за пределы Англии.
      В надежде на заработок Марч перелетел Ла-Манш.
      И вот, попав в Париж, он завертелся.
      Выстаивая часы у пекарен, внюхиваясь в щемящий запах хлеба, Марч не понимал города, потому что город жил в нем, раздражал и требовал.
      Расширенные зрачки Марча натыкались на великолепие сыров, бутылок, лакированных авто.
      Постепенно Марч убедился, что ничего не существует в действительности. Он с ужасом чувствовал, как забывает вкус хлеба. Взор туманил разварной картофель, окутанный прозрачной дымкой пара.
      Англичанин выбегал из кафе, куда он заходил посидеть, и говорил себе: "завтра".
      О, шесть франков нужно беречь!
      Желанное "завтра" растворялось в обычном "сегодня" и уже наматывалось на катушку голодных дней. Марч сосал пустую трубку и удивлялся.
      В миллионном Париже, где каждый этаж утопал в полных съестных витринах, для него не было куска мяса.
      Он видел, как проклятые призраки ели фантастические булки, пили разноцветные жидкости и шелестели кредитками.
      И, наконец,- это пришлось на 20 июня,- Марч не выдержал. Когда он принял решение и встал со скамейки, то почувствовал, что от голода тело стало невесомым, а ноги разлетались, как перья.
      В первом же баре, за липким столиком, Марч убедился, что картофель существует не только в мозгу, а бифштекс взволновал его сочной реальностью.
      Когда подали кофе, Марч осторожно отхлебнул и прислушался, как жгучая змейка разлилась теплотой в груди.
      Второй глоток одурманил его.
      Грязные стены бара поползли в розовой кашице тумана, трубка задышала голубой струей, и Марч тихонько рассмеялся от блаженства.
      "Лавузен,- вспомнил он,- а почему бы нет? Это любопытно!"
      - Получите! - скомандовал Марч и, покачиваясь как пьяный, вышел из кафе.
      * * *
      В дверь постучали.
      - Войдите!
      Марч остановился. Лавузен спиною к гостю шнуровал ботинки.
      - Может быть, вы заняты, мсье Лавузен?
      - Нет,- Француз упорно не поворачивался к Марчу.
      - Простите, но вы могли меня забыть. В тот...
      - Помню, садитесь,- оборвал Лавузен, с пыхтеньем принимаясь за второй ботинок.
      Марч взялся за спинку стула.
      - У вас странная мебель, она рассыпается при легком прикосновении.
      - Возможно. Когда путешествуешь, мало обращаешь внимания на условия. У себя в Англии я приму вас в соответствующей моему королевскому званию обстановке.
      - А скажите, мсье Лавузен, когда это с вами началось, то есть виноват, я хочу спросить, не страдали ли ваши родители...
      - Прошу соблюдать этикет,- пробурчал Лавузен,- и по возможности меньше странных выражений, сэр!
      Молодой человек вынул портсигар.
      - Могу предложить вашему... высочеству?
      - Благодарю вас,- обернулся Лавузен.
      Марч, бросив портсигар, схватился за голову и замер, открыв рот.
      Гладко выбритое, слегка скептическое лицо смотрело на него: глаза незнакомца щурились. Левой рукой он спокойно приглаживал английский пробор.
      - Ваше смущение понятно, сэр,- пожимая плечами, медленно уронил неизвестный.
      - Виноват. Я хотел видеть художника Анри Лавузена и мне показалось, что я слышал его голос,- Марч проглотил слюну, не спуская глаз с лица незнакомца.
      - Да, я его спрятал, как вы изволили остроумно выразиться, в самом себе, сэр!
      Марч прислушался.
      Знакомый, слегка сиповатый голос Лавузена принадлежал молодому человеку с пробором.
      - Но, сэр, я прямо теряюсь...- Марч облизал сухие губы.- Черт вас возьми, не прикасайтесь ко мне, или я сорву с вас маску!
      - Попробуйте,- незнакомец взял руку англичанина и ногтем провел от своего лба до подбородка.
      - Настоящее тело,- прошептал Марч, не отрывая напряженного взгляда от знакомых серых глаз.
      - Патентованная человеческая кожа,- подхватил незнакомец.
      - Вижу, чувствую. Но, что это значит, сэр?
      Человек пожал плечами:
      - Мне надоело быть Лавузеном. Я перевоплотился. Вот и все.
      - Это бессмыслица! - уже неуверенно прошептал Марч.
      - С точки зрения здравого смысла,- загадочно улыбнулся человек с пробором,- да. А если смотреть так, что жизнь - это плакат и все краски вселенной к твоим услугам - выходит проще. Наука, Суаттон, наука!
      - Значит, вы Лавузен?
      Художник поклонился.
      - Но, сэр, этого не может быть! - взметнулся Марч.
      - Послушай, дорогой. Твое лицо напоминает мне сомневающегося идиота, каких так много в эпоху гениальных открытий человечества,- примирительно заметил Лавузен.- Я просто доказал, что ты не прав и должен будешь взять обратно свои слова о моем сумасшествии.
      - Конечно. Я извиняюсь, готов признать себя щенком, хотя бы для того, чтобы всю жизнь следовать за вами, мсье Лавузен, если вас так можно назвать.
      Художник строго посмотрел на него.
      - Разумеется, для тебя я Лавузен... Для других... Дай руку, Марч. Мне кажется, что мы будем друзьями.
      - Англо-французский союз,- с полуулыбкой ответил Марч.
      Лавузен поморщился.
      - Соблюдайте здравый смысл, прошу вас!
      - Мм... Это будет похоже на жульничество. Просто деловой союз.
      - Но как вам это удалось? Мсье Лавузен, сознайтесь теперь, что это шутка.
      - Ты непоправимо глуп, Марч. Рассказывать слишком долго. Препараты, химия, сплавы, кожа каких-то животных - целая мастерская. Я ничего не помню. Это был какой-то транс. Кроме того, я больше следил за этим человеком, чем за его работой.
      - Лавузен, вы говорите, что наука это мастерская безумия?
      - Может быть. Я пошел дальше. Мне хочется проверить одну упорную формулу англичанина - здравый смысл,- вот зачем понадобилось это перевоплощение.
      - И вы никогда не будете прежним Лавузеном?
      - Никогда. Но довольно болтовни! За дело, Марч, или....- художник указал на дверь,- вы свободны!
      Несколько минут Марч колебался.
      - За дело, мсье Лавузен, я не знаю, чего вы хотите, но я ваш. Сходят с ума один раз, и теперь мне уже все равно.
      - Возьмите газету, разверните правую страницу.
      - "Принц Уэльсский путешествует",- прочел Марч.
      - Что ты там видишь? - быстро спросил Лавузен.
      Марч взглянул на художника и провел рукой по лбу.
      - Вы, сэр!
      - Очень рад слышать это признание из твоих уст.
      Марч устало опустился на кровать.
      - Это выше моего рассудка! Но, Лавузен, кто из нас сошел с ума? Теперь я уже не знаю наверное.
      - Успокойся, это вселенная сошла с ума: мы с тобой - воплощение здравого смысла!
      Несколько секунд оба смотрели друг на друга, пока Марч не почувствовал, что ноги его подгибаются.
      Лавузен вдруг положил руку на плечо собеседника.
      - Друг мой,- сказал он,- мы погибли. Великолепная игра, масса красок и все-таки я ошибся!
      - В чем дело, Лавузен?
      Художник сел на стул и чуть слышно прошептал:
      - В мастерской доктора я случайно оставил...
      - Ну? - перебил Марч,- вы забыли свое прежнее ухо? Говорите, я ничему не удивлюсь. Мы плывем в мутном потоке веселого сумасшествия. Может быть в этот момент я превращаюсь в страуса, но мне весело. Что вы там забыли?
      - Серию карточек, последовательно фиксировавших изменения моего лица во время операции.
      - Вам жалко прошлого себя? - удивился Марч.
      - Не то. Это может иметь другие последствия. Мне возвращаться туда невозможно, я дорожу каждой секундой. Ступай, Марч, в дом рядом и добудь эти карточки. Если тебе это удастся, мы увидим бездну занимательного.
      - Я готов! - вскочил Марч.
      - Постой. Вот ключ от ателье!
      - А зачем ключ? Вы же останетесь здесь.
      Лавузен покачал головой.
      - Жизнь - плакат. Одна за другой краски ложатся на бумагу. Плакат наклеивается на плакат. Ступай, Марч, и скорее возвращайся!
      Глава пятая
      Послушно, как автомат, англичанин закрыл за собой дверь и очутился на улице.
      "Кто же на самом деле Лавузен?" - терзался Марч, с ужасом ощущая в своей разгоряченной голове присутствие шаловливых бесенят, снующих по извилинам мозга.
      Какой-то прохожий удивленно посмотрел на Марча и, пройдя, еще раз обернулся.
      Это напомнило англичанину о действительности. Мельком взглянув на парадное, он позвонил.
      Молчание.
      Марч дернул ручку,- дверь открылась. Заинтересованный он обернулся и шмыгнул в подъезд.
      Притаившееся молчание напомнило о чем-то нежилом, заброшенном. Отдернув черную портьеру, англичанин перешагнул порог пустой белой комнаты.
      Горела забытая лампочка.
      Марч выдвигал пустые ящики стола. Никаких карточек не было. Где-то в глубине сознания шевельнулось почти враждебное подозрение по адресу Лавузена.
      Марч выпрямился, чувствуя себя дурно, и... покачнулся.
      Все тело охватила смутная лень, истома.
      Сквозь монотонный шум он уловил обрывки знакомых фраз:
      - Принц Уэльсский путешествует...Жизнь - плакат... Я не хочу, не хочу,- шептал Марч, падая и опираясь на стену.
      Потом все стихло. Как завеса, раздвинулась тьма.
      * * *
      Пестрый шарф задевал лоб бахромой. Крошечные козлята запрыгали по шарфу. Неустрашимый багдадский вор рос, вытягивался в тонкий кусок мастики вдруг рассыпался блестками. Одна из них попала Марчу в рот. Ноющая боль пронизала небо и свернулась в горле комком, захватив дыхание.
      Комната наполнилась людьми.
      В куче лиц, рук, мелькала голова дирижирующего Лавузена.
      "Соблюдайте здравый смысл, не толкитесь в мозгу, прошу вас!"
      * * *
      Этот крик разбудил Марча. Лежа на полу, он осмотрелся.
      Та же комната. Серый едкий дым убегал к потолку. Марч приподнялся, чувствуя тесноту в груди и бросился по лестнице вниз.
      Уже на улице, когда сознание прояснилось, он твердо подошел к двери ателье и рванул ее, чтобы сказать этому проклятому Лавузену..
      Ругательства застряли в горле.
      В ателье - никого.
      Все еще не веря глазам, Марч разорвал лежащий на столе конверт.
      "Дорогой друг!
      Я не знаю, что вы найдете в доме моего доктора. Думаю - ничего. Меня неожиданно вызвали в Лондон дела государственной важности. Если хотите, приезжайте. Жду по следующему адресу: Пикадилли. Гостиница "Нормандия". Спросить под именем Арчибальда Гледдон.
      Ваш Анри Лавузен. (П.У.)."
      Чувствуя боль в груди и сумятицу в голове, Марч отвернул штепсель и на столе заметил деньги, прикрытые газетой.
      Триста франков кредитками.
      * * *
      Эйфелева башня обвилась алой змеей огненных букв: SITROEN.
      С возвышения первой посадочной площадки, куда Марч поднялся в переполненном лифта, как на чудовищной клумбе, дышащей трубами предместий,развернулся Париж.
      Толпа сдавила англичанина у кассы. Дожидаясь очереди, Марч равнодушно смотрел вниз сквозь перила.
      С легким гулом поднимались освещенные кабинки, выбрасывая пассажиров. И стальные прутья площадки дрожали, когда стеклянные крыши лифтов проваливались в черную бездну.
      Маленькие черные утюжки сталкивались горящими носами у основания башни. Это были автобусы, прыгающие четырехугольными мячиками.
      Вагоны метрополитена стальными иголками прошивали сукно площадей, неожиданно вырываясь на поверхность, закрепляя свой путь вспышками лампочек.
      Марч поднял воротник английского непромокаемого пальто и заглянул в окошечко.
      - До Лондона пожалуйста.
      Оставалось двадцать минут. Марч поднялся на вышку башни, откуда город напоминал стеклянный пирог.
      Длинный ящик, размером в три международных вагона, разрезал тьму зеленым глазом и пропал.
      - Римский экспресс. Остановка его на Марсовом поле,- заметил кто-то в толпе.
      Ровно в девять такой же ящик повис на стальных кручьях башни.
      - Занимайте места! - пробежал обер-кондуктор, махая светящимся флажком.
      Блестящий вагон красного дерева выглядел комфортабельно и даже уютно. В хрустальных колпачках горели лампочки, разливая по купе белый свет. На противоположном откинутом сиденье была постель.
      Марч высунулся в окно.
      Стальные тросы сократились, проглоченные тьмой, затараторили пропеллеры, поезд качнулся. Англичанин подпрыгнул на диване, а когда еще раз высунулся в окно, башня провалилась под ним, оставив внизу бордюр зеленых огоньков.
      Под вагоном из-за орбиты арки выкатился алый глаз сигнального шара. Аэропоезд нервно дрожал, стоя, казалось, на одном месте, а черная туша Парижа летела вниз.
      Воздух стал чище и свежее. Марч не спал. С часами в руках он следил за щелкающей на стенке купе дощечкой.
      Прошло сорок минут, а уже Бове, Абвиль были позади. Крылья ветра резали лицо Марча, пока он не закрыл окно.
      "Булонь",- выскочила надпись. Марч взялся за газету и, поддаваясь качке, склонил голову на подушку. "Кент",- дощечка вспыхнула и погасла.
      Марч подошел к окну. Пол колебался, клокотал, и в ногах было такое ощущение, как после катания на роликах.
      Дымные, в беспорядке разбросанные огни... толчок... резкий наклон вниз. Защелкали купе. Оглушительно надрывались сирены. Шум голосов и последняя надпись - "Лондон".
      Глава шестая
      Осаждаемый носильщиками, Марч предъявил визу и прошел в буфет. Сидя за столиком над бокалом гренадина, англичанин ждал полисмена с требованием пройти в кабинет воздушной полиции.
      Наконец Марч решился, встал и, подражая солидным жестам соседей, занял очередь к столику пропусков.
      - Мистер Суаттон,- бритая голова нагнулась над визой. Колючие зрачки прощупали английское пальто, остановились на щегольском несессере и почти не задели уверенных глаз Марча.- Можете идти.
      Молодой человек деловито спрятал документы и не торопясь вышел в синие двери. По автоматическим лестницам, черным ледником текли потоки шляп, кепи, цилиндров.
      Лондона не было. Город намечался тупыми громадами этажей. В узких провалах улиц копошились экипажи; снопы трамвайных искр, скошенные тьмой, осыпались голубыми колосьями.
      Восемь лифтов, как палочки в руках гигантского жонглера, взлетали и падали вниз.
      Англичанин захлопнул дверцу кабинки и провалился в гущу человеческого муравейника. Расталкивая пассажиров, оглушенный свистом, гамом, Марч немного помедлил, выискивая свободное такси.
      - Шофер, Пиккадилли-стрит!
      Плыли вывески, налитые багровым соком фонарей, витрины, дома - серые с полузакрытыми окнами, напоминающие джентльменов с трубками.
      * * *
      В гостинице "Нормандия" Марчу сообщили, что мистер Арчибальд Гледдон не числится. Подбежавший бой пропищал, что сэр передумал и направился в отель "Палас" на Виктория-стрит.
      Это поразило Марча. Глубокая пустота охватила молодого человека.
      Ни он сам, ни его приезд в Лондон, ни авто, ни люди - все не имело ни малейшего смысла при отсутствии Лавузена.
      В отеле выяснилось, что мистер Гледдон недавно прибыл и просил его не тревожить.
      Англичанин криво посмотрел на мэтрдотеля и проплыл ледяной глыбой, заморозив в корне всякие попытки вести дальнейшую беседу.
      У дверей с цифрой сто двенадцать Марч постучал и, не получив ответа, вошел в номер.
      Мсье Лавузен сидел спиной к двери, углубившись в газету.
      - Мистер Гледдон, я здесь,- Марч задохнулся от волнения и снял шляпу.
      - Да. Я вижу. Вы мешаете мне читать.
      - К черту шутки! - нахмурился Марч.- Я прямо из Парижа. Из вашего любезного письма...
      Лавузен остановил его, подняв руку.
      - К чему рассказывать то, что знакомо до зевоты. Что касается карточек, то они на столе. Полюбуйтесь.
      - Не желаю. Поиски их чуть не стоили мне жизни. Я был отравлен каким-то снадобьем.
      - Сонный газ,- кивнул Лавузен,- одно из изобретений талантливого доктора. В доме никого не было, но вы, очевидно, нажали ногой скрытый в полу выключатель и, так сказать, приняли ванну.
      - Совершенно верно, в квартире никого не было, но откуда вы знаете?
      Лавузен полузакрыл глаза.
      - Дело было так. Боясь ответственности за свою операцию, Альберик Каннэ, так зовут моего доктора, оставил прежнюю квартиру. Я вас направил к нему, уже имея карточки при себе.
      - А мои поиски! - вскочил Марч.- Это явная бессмыслица!
      - Наоборот. Я руководствовался здравым смыслом. Сознайтесь, Марч, вы недоверчиво отнеслись к моему перевоплощению. А следовательно, могли отказаться сопутствовать мне,- Лавузен встал и прошелся по комнате.Разъярившись моим внезапным исчезновением, вы погнались за мной. Ваше путешествие по ложному адресу отеля еще более распалило вас. Не правда ли?
      Марч улыбнулся.
      - В вас сидит дьявол с готовым ответом. Я побежден, но не увлекайтесь, мсье Каннэ сумеет вас предать лицам, заинтересованным в настоящем принце Уэльсском.
      - Пусть попробует. Я и доктор, мы крепко связаны друг с другом. Если он первый оборвет ниточку нашей тайны, его голова ляжет под гильотиной. Но предположим, если ему даже удастся пробраться ко двору, то стыдитесь, Марч, у вас нет ни капли здравого смысла, кому охота платить за второго принца Уэльсского? Умные люди сомневаются в необходимости одного. Бросим этот разговор! - Лавузен с негодованием зевнул и, закрыв глаза, глубже ушел в кресло.
      - Почему же вы не идете во дворец? - ядовито заметил Марч.
      - Пока принца Уэльсского нет в Лондоне, я не могу заместить его. На днях он возвратится из путешествия и возобновит свои посещения Ледгетского цирка. Инкогнито, конечно. Принц - без ума от лошадей.
      - Настоящий?
      - Ты забываешься, Марч! Настоящим будет тот, кто выиграет. За принцем Уэльсским - его наследство, вроде хронического столбняка английского общества, за мной - здравый смысл.
      Лавузен вынул из несессера черную бородку и, подойдя к зеркалу, тщательно наклеил ее на подбородок.
      Марч едва не расхохотался в лицо Лавузену.
      - Это зачем?
      - Что же делать? иногда полезно прибегнуть к трюку, особенно если не хочешь быть изувеченным полисменами за слишком раннее восшествие на престол. Дело в том, что мне надо прогуляться по Лондону.
      Когда они вышли,- ночь, простроченная огнями, висела над улицами.
      Глава седьмая
      Марч шагал в ногу с Лавузеном, поминутно закидывая голову. Там, вверху, куда убегал гонимый фонарями туман, не было крыш. Но в остальном Лондон был странно похож на Париж, как все стандартизованные столицы мира.
      Марч искоса наблюдал за спутником. Черная борода превратила Лавузена в неаполитанского бандита.
      Лавузен ласково взял за руку Марча.
      - Поддельная бородка это пустяки. В истории Англии был случай, когда фальшивое письмо дало власть целому кабинету. Не смущайся. Тут все фальшивое, почему бы нам с тобой не выглядеть поддельными? Направо!..
      - Куда мы идем? - спросил Марч.
      Лавузен посмотрел на него мутным взглядом.
      - В пространство. Видишь ли, для того, чтобы играть на лондонской сцене, надо освоиться с декорациями.
      - Я родился в Лондоне.
      - Прекрасно. Тогда ты должен знать, что такое английский здравый смысл.
      - Это,- поморщился Марч,- твердая уверенность правоты англичан во всех случаях жизни.
      - Да,- кивнул Лавузен,- кроме того, убежденность, что выше английской морали, литературы, фунта стерлингов ничего не существует, что основы коммерческого брака незыблемы, а король - существо неоспоримое. Горе тому, кто подумает плохо! [1]
      Повинуясь короткому жесту Лавузена, Марч, свернув за угол, не успел ответить.
      - Я не понимаю,- начал Марч.
      В оглушительном треске автомобилей слова исчезли, как бабочки.
      Город развернул перед ними пышный ковер улицы.
      По торцовым мостовым шелестели ландо, и - о, ужас! - Марч, обернувшись, уловил в толпе экипажей всадника на великолепной лошади.
      Это зрелище было настолько невероятно, что Марч остановился, вызвав ропот прохожих, и только когда Лавузен тронул его за плечо, он, тяжело вздохнув, вошел в подъезд редакции.
      Тяжелое здание содрогалось от грохота.
      Бесшумный лифт выбросил "неаполитанского бандита" и рассеянного Марча на шестой этаж, в обширную комнату, где люди суетились вокруг узкого рупора. Один из сотрудников, овладев отверстием соединенного с пишущей машинкой фонографа, кричал в фонотрубку слова передовицы.
      Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.
      Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.
      Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.
      Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.
      Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:
      - Я хочу сдать объявление!
      - 164-я комната внизу.
      В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.
      Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.
      КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.
      - Что вам угодно? - проснулся седеющий джентльмен.
      Лавузен придвинулся ближе.
      - Я хочу дать объявление об утере.
      - Пожалуйста. Что именно?
      - Предмет весом в 64 килограмма.
      - У вас его украли?
      - Нет,- вздохнул Лавузен,- я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить,- он указал на Марча.
      - Гм...- нахмурился старик,- где же вы его... так сказать.
      - В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился...
      - Документ?
      - Нет, так одна глупость,- пожал плечами Лавузен.
      - Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
      - Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
      - Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
      Лавузен дотронулся до шляпы.
      На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
      ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ...
      В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
      Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
      Марч занял первый свободный стол.
      Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
      - Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
      - Да. Принц Уэльсский вернулся.
      - Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри,- он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
      - Что вы делаете? - ужаснулся Марч,- вино льется на скатерть.
      - Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
      - Завтра? Но как?
      - Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
      Глава восьмая
      Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
      Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
      - К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
      - Может быть пора? - робко заметил тот, к кому обращался джентльмен,шофер ждет.
      - Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены,- обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля,- знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
      Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
      * * *
      - Постойте, куда вы?
      - Да пустите, нельзя стоять в дверях!
      Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
      - Выводят, выводят!
      - Какие они розовые! Как наш епископ!
      - Бетти, Джон, видите: поросята?
      Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
      - Снимите ваш проклятый цилиндр!
      Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
      Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
      - Леди и джентльмены, прошу занять места!
      С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
      Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
      Марч схватил за руку незнакомца.
      - Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
      Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
      - Я вас не знаю, сэр, пропустите!
      "Лицо... движения... костюм... не он?.. тогда кто же?.."
      Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее - Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.