Предсмертное желание, или Поворот судьбы

Юлия Шилова

Предсмертное желание, или Поворот судьбы

Моей замечательной подруге Виктории Н. с любовью и благодарностью посвящается этот роман.

Глава 1

Подойдя к зеркалу, я припудрила нос и подкрасила губы. Посмотрев в очередной раз на свое отражение, я тихонько всхлипнула и смахнула слезы. У меня красивое лицо, быть может, даже слишком… Роскошные черные волосы, бархатная золотистая кожа… Я не хотела и не могла верить в то, что спустя какое-то время это лицо может потерять свою притягательную красоту.

– Ну что ты опять крутишься у зеркала? – донесся до меня раздраженный голос моего мужа. – Вбила себе в голову, что неизлечимо больна… Меня уже трясет от твоего зареванного вида. Тебе не онколог нужен, а психиатр. Может, он вправит тебе мозги…

– Мне ничего не нужно вправлять! – возмутилась я, – Ну почему ты не хочешь поверить, что я очень больна?! Я болею, Андрей, пойми… Я очень больна…

– Ерунда! Такие, как ты, не болеют. Такие живут долго и умирают только от старости.

– Это совсем не смешно. Тебе не кажется, что ты очень жесток?

– Наверно, ты просто не видела жестоких мужчин… Я, по сравнению с ними, просто ангел.

– Ты никогда не был ангелом. Никогда. Мы живем с тобой уже шестой год, и с каждым годом ты становишься все хуже и хуже.

– Не нравится, ищи другого. Я никогда тебя не держал! Никогда! И не разыгрывай драму. Ты совершенно здоровая и сильная женщина! Ты же на больную совсем не похожа!

– Спасибо тебе, Андрей, – безжизненным голосом произнесла я и опустилась в кресло.

– За что?

– За то, что ты такой чуткий, добрый… Такой человечный. Спасибо за моральную поддержку.

Я чувствовала, что в любой момент могу сорваться на крик.

– Решила съязвить?! Что ж, у тебя это хорошо получается. Если бы ты только знала, как я от тебя устал.

Андрей вышел в коридор и принялся обуваться. Я бросилась следом и загородила входную дверь:

– Андрюш, ты куда?

– Какая тебе разница?

– Как это – какая разница? Я же твоя жена.

– Ну и что?

– Как это – ну и что?! Я должна знать, куда ты собрался.

– Я ухожу по своим делам.

– По каким еще делам?! Ты говорил, что сегодня свободен и обещал съездить со мной в больницу. Ты же знаешь, как я боюсь… Мне нужно, чтобы ты был рядом.

– Извини, дорогая, но у меня появились неотложные дела. Будь хорошей девочкой, не втягивай меня в эту малоприятную историю.

– Андрюшенька, не уходи! – взмолилась я, пытаясь одолеть охватившую меня дрожь.

– Вика, ради Бога, не устраивай истерик… Дай пройти, – равнодушно проговорил он.

– Ты можешь просто так взять и уйти?! Оставишь меня в таком состоянии одну?! Челноков, ты редкая сволочь…

– Вместо того чтобы меня стыдить и мотаться по больницам, занялась бы лучше собой и хоть немного скинула вес. Ты стала похожа на вечно ноющую жирную корову.

– Ты всегда был щедр на комплименты… – пробормотала я.

– Плевать мне на то, что ты думаешь.

– В последнее время ты слишком много плюешь… Неужели тебе так нравится делать мне больно? Мне нет необходимости худеть, у меня прекрасное тело.

– Вика, отойди от двери, – повторил он, будто не слышал моих слов.

– А если не отойду?

– Тогда мне придется тебя отодвинуть.

Я отошла от двери и, опершись о стену, медленно опустилась на пол. Я надеялась, что муж сейчас сядет рядом, крепко обнимет меня за плечи, успокоит, а я, конечно же, растаю и прощу ему все на свете. Главное, что он рядом… Потом мы поедем в больницу, он будет держать меня за руку, и мне не будет страшно. Но он даже не посмотрел и, громко хлопнув дверью, ушел. Я обхватила колени руками и дала себе волю – громко заревела.

Мне всегда хотелось верить в то, что он меня любит. Ну хотя бы самую малость… Однако жизнь постоянно доказывала обратное. Я никогда не чувствовала себя любимой. Теперь, когда я узнала о своей страшной болезни, было особенно одиноко. С каждым днем мне становится хуже и хуже. Лимфогранулематоз… Господи, какое ужасное название! И не выговоришь. Правда, диагноз еще под вопросом, но если он подтвердится… Заболевание лимфатической системы. С этим живут недолго. Боже мой… И самый близкий, родной человек даже слышать не хочет о твоей болезни! Так хочется быть любимой. Просто хочется и все. Говорят, чтобы быть любимой, нужно говорить не о том, что занимает тебя, а о том, что занимает любимого. Я всегда внимательно слушала своего мужа, была просто искусной слушательницей. Он никогда не вникал в мои переживания, говорил только о себе. В любви мужчина стремится не к войне, а к миру. Понимая это, я всегда была нежной и кроткой. Ведь ничто так не выводит мужчину из себя, как агрессивность женщины. Амазонок обожествляют, но не обожают.

Смахнув слезы, я с трудом встала с пола и вновь подошла к зеркалу. И все же, несмотря ни на что, я чертовски красива! Только вот, на сколько хватит моей красоты?

Я даже не помню, как все это началось. Слабость, головокружение, небольшая температура, непонятные растущие уплотнения под мышками… А затем эта ужасная потливость, резкий отвратительный запах. Этот запах преследовал меня, как ни пыталась я избавиться от него. Я знала, что больна, но не хотела верить, что возможен такой диагноз. Бесконечные анализы, душные врачебные коридоры, жуткие очереди… И вот теперь – только душевная боль и удручающее одиночество. Если бы мой муж меня любил, было бы немного легче. У нас двоих было бы ровно в два раза больше сил, мы смогли бы скрутить черту рога и победить болезнь. Так хотелось почувствовать рядом сильное мужское плечо, хоть какую-то поддержку. Все пять лет нашего брака я тянула двоих: своего сына и своего мужчину. Я всегда хотела быть сильной, потому что мне хотелось иметь возможность быть слабой. Я не жалуюсь на свою судьбу. Я принимаю ее такой, какая она есть. Господь нам дает именно столько испытаний, сколько мы можем вынести.

Если бы мне выпала сладкая доля, я бы, наверное, многое не понимала в жизни. Да, я часто спотыкалась, падала, но всегда поднималась, и шла вперед. Я страдала от своих ошибок, но исправляла их сама. И я знала: главное – нельзя давать озлобиться душе. Ведь всегда рядом с нами и ангел, и дьявол. Чем слабее человек, тем сильнее дьявол. Теперь в моей жизни возник очередной барьер – болезнь. Что ж, я должна справиться и с этим.

Я быстро переоделась и поехала в больницу. Не помню, что я почувствовала в тот момент, когда узнала, что диагноз подтвердился. Странно как-то получается… Жила-была чудная озорная девочка по имени Виктория… Прошло время, и эта девочка превратилась в интересную женщину все с тем же красивым именем, а затем эта молодая, полная сил и энергии женщина узнает, что больна страшной, почти неизлечимой болезнью. Что это? Наказание сверху? Тогда за что? Я никому не делала зла и в эту рулетку под названием «жизнь» играла только по честным правилам. Даже не помню, как я добралась домой. Перед глазами плыло, мысли путались, на душе была жуткая пустота. Упав на кровать, я обхватила подушку и стала ждать Андрея. Сейчас он вернется, сядет рядом и успокоит меня. Теперь все будет иначе. Диагноз подтвердился, и у Андрея нет оснований мне не доверять. Ведь он мой родной человек, он послан мне Богом.

Мне вспомнилось венчание с Андреем. Был восхитительный день, такой тихий, такой торжественный… Медленно падал пушистый снег, все вокруг походило на добрую волшебную сказку, приятно замирало сердце и перехватывало дыхание. Андрей устроил так, что мы венчались одни – мы не хотели венчаться вместе с другими парами. Я была безумно счастлива и тайком смахивала слезы ни с чем не сравнимой радости.

Желание любви – это желание Бога. Я никогда не боялась раствориться в сущности другого человека. Я всегда верила, что если я люблю, то меня обязательно будут любить, если я буду бояться, что меня обманут, то меня обязательно обманут, если я захочу много денег, то я обязательно их получу. Верила, что мысль материальна. Помню, с каким восхищением смотрели на нас приглашенные на венчание гости, и мы наслаждались этим. Какая-то богомольная бабка взяла меня под руку, наговорила кучу комплиментов и повела в другой конец храма. Там стоял гроб с покойником, которого собирались отпевать. Стоявшая неподалеку женщина испуганно взглянула на меня и сказала, чтобы я немедленно вернулась обратно. Это очень плохой знак, когда в церкви встречаются покойник и невеста. Мол, это знак свыше, знак того, что у пары не сложится семейная жизнь.

Я взглянула на часы. Время позднее, а Андрея все нет. Странные все же создания – эти мужчины. Сначала закидывают цветами, завоевывают, покоряют, а, добившись желаемого, забывают и об элементарном уважении, и о чувстве долга. А может быть, виноваты мы сами – выбираем не тех? А разве есть другие? Где же они? Что-то не встречаются. Время шло. Я, как неприкаянная, ходила из угла в угол. В голове проносились малоприятные картинки: вот мой Андрей раздевает какую-то молодую красивую девушку… Целует ее волосы, шею, грудь… Говорит ласковые слова… Нет, я не завидую ее красоте и молодости, все это у меня есть… Ее главный козырь – здоровье, которого у меня, к сожалению, нет.

Услышав звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, я выскочила в коридор и бросилась Андрею на шею.

– Андрюшенька, ну что ты так долго?! – тихонько всхлипнула я. – Я уже не знала, что и думать.

– Ничего и не надо думать. Могла бы лечь спать. Я же сказал, что уехал по делам.

Я почувствовала запах женских духов. Это не мой запах. Это был запах чужой, щедро надушенной женщины…

Я отстранилась от Андрея и сказала каким-то чужим голосом:

– От тебя просто разит ужасными дешевыми духами.

– Не разит, а пахнет, – издевательски уточнил Андрей.

– Такие духи не пахнут, а воняют! – взорвалась я, быстро ушла в комнату и села на диван.

Не говоря ни слова, Андрей прошел следом за мной, сел рядом и закурил. Я долго молчала, нервно покусывая ногти. Наконец я не выдержала и заговорила первой:

– Ты голоден?

– Нет.

– Оно и понятно. Ты был у женщины?

– Да.

– Она красивая?

– Очень.

– Она ничем не болеет?

– Ты же знаешь, для посторонних женщин у меня всегда есть пачка резинок.

– Да, ты очень предусмотрительный. Но я имела в виду совсем не это. Мне сейчас и так не сладко, а ты делаешь еще хуже. Мог бы хоть немного меня пощадить и не рассказывать о том, что был у любовницы.

– Ты предпочитаешь вранье?!

– Иногда лучше сладкая ложь, чем горькая правда.

– Хорошо, если тебе так этого хочется, с этой минуты я буду врать самым наглым образом.

Андрей засмеялся. В его смехе я услышала истеричные нотки.

Мне хотелось громко разрыдаться, но я все же смогла взять себя в руки.

– Можно подумать, что ты не врал мне раньше, – сказала я. – Просто сейчас тебе хочется уколоть меня как можно сильнее.

– Ладно, родная, забудем. – Андрей обнял меня за плечи. – Ты значишь для меня намного больше, чем все вместе взятые женщины на свете. Послезавтра я уезжаю на целый месяц. Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Ты рада?

– Куда ты уезжаешь? – едва слышно спросила я.

– На сплав. Я уже говорил тебе, но ты в последнее время так увлечена своими мнимыми болячками, что ничего не хочешь слышать. Мы поедем под Екатеринбург. Сплавляться будем по реке Чусовой.

Слегка отодвинувшись от Андрея, я взяла его за руку и сжала ее что было сил. Андрей слегка поморщился, но не издал ни звука. – Андрей, мы не можем поехать на сплав, – произнесла я словно во сне. – Мы не поедем на сплав, – повторила я.

– Почему?

– Потому что диагноз подтвердился. Завтра меня положат в онкологическую больницу. Я очень больна. По правде говоря, мои шансы ничтожны. Ты должен быть рядом, иначе мне просто не выкарабкаться.

– И как называется твоя болезнь? – с вызовом спросил Андрей.

– Лимфогранулематоз.

– Ты долго запоминала это навороченное название?

– Такой диагноз заучивать не приходится. Он намертво врезается в память. Проще говоря, это рак лимфы… Понимаешь?.. Это рак…

Андрей заметно изменился в лице и закурил.

– Ты хочешь сказать, что у тебя рак? – спросил он после затяжной паузы. – И ты поверила отечественной медицине?!

– Есть результаты анализов, и от этого никуда не денешься.

– Ерунда! Ты совершенно здоровая женщина!

– Ну почему ты не хочешь мне верить?

– Потому что ты вбила себе в голову невесть что, веришь каким-то анализам! Не надо думать о болезни, тогда и болеть не будешь. Так ты поедешь со мной на сплав или нет?

Меня охватило чувство беспомощности. Самый близкий человек не хотел понять меня. Я сползла на пол и обхватила колени руками.

– Андрей, Господи… Ну почему же ты такой жестокий? – словно в бреду шептала я. – Ну неужели в тебе не осталось ничего человеческого? Если бы ты заболел, я бы сутками сидела у твоей кровати и выходила бы тебя…

– Не нужно громких слов, Виктория. Я задал тебе вопрос, а ты на него не ответила, – раздраженно прервал меня Андрей.

Собрав последние силы, я сжала кулаки и процедила сквозь зубы:

– Я не поеду, с тобой. Завтра я должна лечь в больницу, потому что послезавтра может быть поздно…

– Не поедешь так не поедешь, – муж безразлично пожал плечами и встал с дивана. – жаль. Мое дело предложить… Я и не думал, что этот месяц мне придется провести без тебя. Мне хотелось, чтобы ты была рядом.

– Ты поедешь без меня? – спросила я голосом, полным отчаяния.

– Конечно, а ты сомневалась? Я еще не полный дурак и не собираюсь сидеть у кровати мнимого тяжелобольного и выслушивать полнейший бред.

– А сейчас ты куда собрался?

– Я снял квартиру. Переночую там.

– Ты снял квартиру?

– Представь себе.

– Но зачем?

– Затем, что мне хочется побыть одному. Я устал от тебя, от этой квартиры и от жизни, которую ты пытаешься мне навязать. Короче, я умываю руки. Появлюсь, когда посчитаю нужным.

Как только он открыл входную дверь, я бросилась в коридор и громко закричала:

– Андрей!!! Не оставляй меня одну!

Но я не успела. Дверь с грохотом закрылась. А может, я просто не хотела успеть…

Глава 2

Не помню, как прошла ночь. Утром приехал мой папа и повез меня в больницу. Я как могла держала себя в руках и старательно избегала взглядов отца. Я чувствовала себя виноватой и за свою внезапную болезнь, и за неудавшуюся семейную жизнь…

Где-то там, в другом измерении, осталась моя заботливая мама, мой единственный сын и мой непутевый муж… Впереди новая, неведомая мне ранее борьба, борьба за собственную жизнь, борьба за право находиться рядом со своими близкими. Я чувствовала себя паршиво. Сильно кружилась голова, меня подташнивало, я вся обливалась потом. К тому же эта жара. Тридцать с лишним градусов. Июнь месяц. Кто-то рванул на Кипр, кто-то в Сочи, а кто-то загорает на даче в ближайшем Подмосковье, и только я, словно маленькая девочка, иду за ручку со своим отцом и стараюсь держаться из последних сил, чтобы не потерять сознание. Улучив момент, я украдкой взглянула на отца и почувствовала, как сильно сжалось мое сердце. Мне показалось, что он состарился на десяток лет. Лицо осунулось, седые виски стали еще белее. Болезнь не щадит ни того, кто болеет, ни его близких.

В больнице нам пришлось долго ждать своей очереди в душном, неприятно пахнущем коридоре. Уставшие больные стояли, опираясь о стену, некоторые садились прямо на пол, кто-то постанывал от боли… Здесь были пожилые, молодые и совсем юные… Мы все были обречены, но очень хотели жить и, как утопающие, хватались за соломинку, надеясь на лучшее.

Отец тяжело вздохнул. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах слезы. Он заговорил о себе, о матери, о том, как сильно они меня любят. Он говорил и плакал. Я слушала как завороженная и даже не пыталась его перебить. Для меня открылось что-то новое, родное и бесконечно близкое. Я поняла, что просто обязана выкарабкаться. Ради своих близких. И еще я поняла, что пронесу этот разговор через годы и каждый раз с содроганием сердца буду вспоминать слова отца, которые вселили в меня надежду и веру.

Меня позвали в приемный покой, и я попрощалась с отцом. Врач попросил меня лечь на кушетку и стал осматривать мои распухшие лимфатические узлы. Когда я увидела недоуменно растерянное выражение его лица, меня охватил панический ужас. Скоро вокруг меня собрался довольно приличный штат медиков. Они громко спорили, размахивали руками и говорили о том, что у меня не осталось никаких шансов… Мне хотелось крикнуть, что я еще живая, я все слышу и чувствую, что это очень жестоко, но силы оставили меня. Очнулась я в палате. Я ничего не соображала.

– Не переживай, все будет нормально, – сказал кто-то рядом.

Я повернула голову. На соседней кровати лежала девушка.

– Вы это мне?

– Конечно, а кому же еще. Кроме меня и вас, тут никого нет. Палата двухместная. Тут только поначалу тяжело, а потом привыкаешь. Давай перейдем на «ты». – Девушка нервно улыбнулась. – При нашей болезни лучше не думать о тонкостях этикета. Тебя как зовут?

– Вика… Виктория…

– Красивое имя. Виктория – значит победа. А меня – Мила. Я тут уже целый месяц лежу.

– А что с тобой? – робко спросила я.

– Рак молочной железы. – Мила помолчала. – Самое страшное уже позади. Опухоль вовремя вырезали.

– Ты думаешь, у меня тоже есть хоть какой-то шанс?

– Конечно. Иначе бы тебя сюда не положили.

Шанс есть у всех, даже у самых обреченных больных. Держи себя в руках и не раскисай, – требовала она. – Тут главное – иметь деньги. Есть деньги – будут лечить. Нет денег – сдохнешь как муха.

– И много нужно денег?

– Много. Рак еще толком не изучен, поэтому покупаешь сначала один препарат, если он не подходит, покупаешь другой, пока не наткнешься на тот, который тебе нужен. Ты замужем? – неожиданно спросила она.

– Вроде бы да…

– А почему «вроде бы»?

– Мне кажется, муж от меня отказался… – Мила прикусила нижнюю губу и уставилась в потолок. Потом резко приподнялась и ударила кулаком о стенку.

– Суки! Господи, какие же они суки!

– Кто?!

– Мужики, кто ж еще! Тут пол больницы брошены! Сволочи, разыгрывают из себя невесть что, а сами – обыкновенные, жалкие и ничтожные гады! Будь моя воля, я бы их всех перестреляла! А еще бы повыдирала их вонючие яйца…

– Тебя тоже бросили?

– Меня нет. Я не замужем. Правда, есть у меня один крендель на примете. Хороший такой крендель, навороченный. Мой начальник.

– Твой начальник?

– Да, а что тебя так сильно удивляет? Он у меня бандит высшей категории. Умопомрачительный костюм, золотая цепь с собачий ошейник, тачка за сто тысяч долларов, самый настоящий замок в пригороде, квартира на Кутузовском… Если бы ты только знала, как мне нравится весь этот антураж!

– Наверно, он у тебя очень красивый.

– Он не красавец, зато красива жизнь, которую он себе создал. Красивые рестораны, в которых он обедает, курорты, на которых отдыхает, дамы, которые его окружают.

– Дамы? И ты не ревнуешь?

– Ревнуют те, у кого комплекс неполноценности, а я полноценная женщина.

– Ты работаешь секретаршей?

– Нет. Секретаршей я бы не выдержала и сутки. Я телохранитель. Охраняю своего босса и получаю за это вполне приличные деньги.

– Ты шутишь? – не поверила я своим ушам.

– Разве я похожа на любительницу пошутить? Девушки-телохранители уже давно вошли в моду. Ты только представь себе такую картинку: в один сверхнавороченный ресторан заходит до ужаса неформальный мужик, а рядом с ним – молодая красивая женщина. Все удивляются – такой известный человек и без охраны… Они принимают меня за любовницу. И тут появляется кто-то из его врагов, даже не подозревая, что я профессиональный телохранитель. Реакция у меня – что надо. В момент он окажется обезоружен, а может быть, даже и обезображен. Я в совершенстве владею боевыми искусствами и прекрасно стреляю из пистолета. У меня есть разрешение на ношение оружия.

– И ты не боишься?

– Нет. Это ж моя работа.

– А если нагрянет целая мафия да еще с автоматами?

– Тогда у меня другая задача – прикрыть патрона собой, довести его до ближайшего безопасного уголка и вызвать ментов. У меня есть телефон их подкупленного начальника. Начнут стрелять, я должна отстреливаться, пока тот с командой не явится. У моего шефа тоже пушка есть, и стреляет он не хуже меня. Правда, такого еще не было. Шеф очень боится за свою жизнь, поэтому я у него не одна. Часто с нами идет парочка здоровенных костоломов.

– Вот это у тебя работенка! Тебя же могут убить в любой момент…

– А куда мне деваться, если я ничего другого делать не умею? Работа рискованная, не спорю, но кто не рискует, тот не пьет дорогого шампанского. Женщины-телохранители сейчас в цене. Понимаешь, все обращают свое внимание на двух шкафообразных костоломов и не берут меня в расчет, принимая за бестолковую содержанку. Я сплю со своим шефом и надеюсь выйти за него замуж. Поэтому и охраняю его с тройным рвением. Если с замужеством не выйдет, скоплю деньжат и открою свою школу для девушек-телохранителей. Сейчас таких школ больше, чем бандитов. Правда, ничему дельному там не научат, бестолковщина одна.

– А если ты выйдешь замуж за своего шефа, разве сможешь его охранять? Тогда тебе самой понадобится телохранительница.

– Так это же здорово. Бизнес-дамы тоже пользуются нашими услугами. Кому придет в голову, что одна из двух якобы подруг – профессионал-телохранитель.

Мила замолчала и тихонько застонала.

– Ты что?

– Грудь болит. Вернее, то, что от нее осталось.

– И что, много вырезали?

– Немного, но ощущения не из приятных.

Скоро мне пришлось убедиться в этом. Биопсия еще раз подтвердила диагноз, и я согласилась на операцию. Помню, как долго и тяжело отходила от наркоза. Потом мне назначили химиотерапию. Я все ждала и ждала Андрея, но он так и не пришел. Видно, уехал на свою Чусовую. Я тяжело переносила физическую и особенно ноющую душевную боль. В эти страшные дни меня поддерживала только Мила. Однажды дверь в палату широко распахнулась, и к нам вломились два огромных мордоворота. За ними следовал тип не менее устрашающего вида, но в безумно дорогом костюме и ботинках из настоящей крокодиловой кожи. Я сразу догадалась, что пожаловал не кто иной, как шеф моей новой знакомой. Один из мордоворотов встал у балконной двери, другой замер у входа. Шеф поставил на тумбочку роскошную корзину ярко-красных роз и расплылся в улыбке. Мила слегка приподнялась и улыбнулась в ответ:

– Марат Владимирович, очень рада вас лицезреть. Спасибо, что не забываете меня.

– Да разве тебя можно забыть! – Шеф сверкнул своими недобрыми глазами и присел на краешек кровати. – Как самочувствие? Готовишься к выписке?

– До выписки еще далеко, но я не теряю оптимизма, верю – все будет хорошо.

– Это правильно. Оптимизм в наше время – самое главное. У тебя появился румянец. Я смотрю, у тебя новая соседка, – заметил он, окинув меня заинтересованным взглядом. Я слегка заерзала на кровати и испуганно опустила глаза. Раньше мне не приходилось видеть королей криминального бизнеса, тем более так близко.

– Это Виктория, – сказала Мила. – Совсем недавно ей сделали операцию.

Шеф сочувственно вздохнул и пробурчал себе под нос:

– Диагноз не спрашиваю. В этом мрачном заведении диагноз у всех один.

Немного посидев, шеф вежливо распрощался и удалился вместе со своими мордоворотами. Мила уткнулась в подушку и расплакалась. Я собрала последние силы, встала с кровати и подошла к Миле.

– Ты что? Ты же так хорошо держалась… – гладила я ее по голове. – Посмотри, какие роскошные цветы он тебе принес… Сразу видно, что он о тебе заботится…

– Да ни хрена он обо мне не заботится! Он пришел ко мне из жалости!!! – Моя соседка заревела еще громче.

– А разве у таких бывает чувство жалости? Мне кажется, что оно им вообще незнакомо…

Мила подняла голову и посмотрела на меня каким-то потерянным взглядом:

– Он пришел, чтобы дать мне понять, что больше не нуждается в моих услугах. Понимаешь, не нуждается и все. Ни в охранных, ни в сексуальных. Скорее всего, он уже успел меня уволить и взять на мое место другую. Возможно, она не так красива, как я, но она здорова… Только в этой гребаной больнице начинаешь понимать, что красота не самое главное. Самое главное – здоровье.

Неожиданно на пороге нашей палаты появился ослепительно красивый мужчина, похожий на какого-то зарубежного киноактера. Его белоснежный костюм был безупречен. Казалось, мужчина просто ошибся адресом, перепутал нашу больницу с каким-нибудь дорогим рестораном, где должен состояться грандиозный банкет. Шагнув в палату, он вдруг уронил на пол букет свежих роз и уставился на нас.

– Простите… А где мой сын? Он, что, умер?

Заметив, как бледность заливает его лицо, я не смогла произнести ни слова.

– Он жив, – торопливо заговорила Мила. – Вы просто перепутали палату. Ваш сын лежит точно в такой же палате, только в другом крыле. Больница построена в виде круглой башни, поэтому тут легко запутаться.

– Костя жив? – мужчина смотрел на Милу таким молящим взглядом, что нам обеим стало не по себе.

– Жив… – шепотом произнесла Мила. Мужчина наклонился и трясущимися руками собрал цветы.

– Извините, ради Бога, – пробормотал он и вышел.

– Сразу видно, породистый мужичок. Богачи все породистые, даже если и родословной никакой нет. У него тут сын лежит. Совсем молоденький, лет двадцать, не больше. Сказали, что протянет еще совсем немного.

– Он должен умереть?

– Должен. Рак крови. Он уже, бедный, весь высох… Прямо труп какой-то.

– Вот горе-то какое, – вздохнула я и закрыла глаза.

Мне представилось детство и ласковая мама, аккуратно расчесывающая мои волосы. Даже страшно подумать, что от химиотерапии мои волосы поредеют за считанные дни… Я испытывала комплекс вины перед родителями за свою болезнь, за свою неустроенность. Они прожили вместе уже около тридцати лет и смогли сохранить тепло семейного очага. Все эти годы я чувствовала огромную родительскую любовь и заботу. Мне хотелось сделать для них что-то приятное, как-то отблагодарить за любовь и поддержку. Я стала мечтать, что, когда выкарабкаюсь, обязательно заработаю денег и куплю дом где-нибудь на берегу Черного моря. Мама и папа будут отдыхать там целое лето и наслаждаться красотами Крыма. А я буду смотреть, как они купаются, и украдкой вытирать слезы радости. Мне представился этот домик. Его ступеньки будут спускаться к самому морю. Он будет просто утопать в зелени – самый настоящий райский уголок. Во дворе будет бегать моя любимая собака Зоська и лаять на соседских котов. Мой сын будет кататься на водном мотоцикле и весело махать мне рукой… Все это будет, все это обязательно будет. Только сначала нужно выкарабкаться, сначала нужно выжить…

Глава 3

Проснувшись, я пересилила головокружение и встала с кровати. Мила сладко спала и даже немного похрапывала. Вдохнув аромат подаренных ей цветов, я улыбнулась и вдруг подумала – начался новый день, пусть унылый, будничный, но совсем новый, еще не прожитый. Химиотерапия давала о себе знать. Ужасно выматывали постоянные приступы тошноты. Правда, некоторым назначали препараты, которые снимали приступы рвоты, но это стоило очень дорого – от тридцати до сорока долларов одна ампула. На курс лечения требовались вполне приличные деньги. Если приходила гуманитарная помощь, она просто расходилась по служащим больницы, которые, не стесняясь, торговали потом этими ампулами. У них они стоили немного дешевле, чем в аптеке. Такова реальность, и от этого никуда не денешься.

Я вышла в коридор. Стены были какого-то грязноватого бледно-зеленого цвета. Эту больницу и так называют домом смертников, а тут еще такие ужасные стены. Словно какой-то склеп, в котором и заболевших людей заживо похоронили. В конце коридора я увидела открытую балконную дверь. На балконе, в небольшом кресле, сидел совсем молодой парень.

– Я вам не помешаю? – нерешительно спросила я.

Молодой человек обернулся, но ничего не ответил. Он как-то странно смотрел на меня. Мне даже показалось, будто он смотрит сквозь меня.

– Ты хочешь жить? – неожиданно спросил он. – Хочу…

– Я тоже… Но мне осталось совсем немного… Может быть, намного меньше, чем я думаю.

– Ты это брось. Такой молодой, а уже помирать собрался, – растерянно пробормотала я.

– У меня рак крови, – продолжал парень. – Это не лечится. А так хочется еще хоть немного пожить. Хотя бы самую малость…

– Тебя зовут Костя?

– Да, а откуда ты знаешь?

– Твой отец перепутал палату и пришел к нам. У тебя очень красивый отец. Он артист?

– Он очень богатый человек. У него много денег. Жаль, что и за такие деньги меня нельзя вылечить.

Я стала успокаивать его. Голос у меня дрожал, я очень нервничала.

Мой новый знакомый взял меня за руку и с отчаянием заговорил:

– Послушай меня внимательно. Мне осталось жить считанные дни, а может быть, даже часы. Понимаешь? Это очень серьезно. Вчера я приоткрыл дверь ординаторской и услышал разговор отца с лечащим врачом. Они скрывают от меня правду, думают, что я ничего не знаю. Мне требуется твоя помощь.

– Моя? – опешила я.

– Ты должна мне помочь. Сама знаешь, просьба умирающего – закон.

На мои глаза навернулись слезы:

– А где гарантия, что я умру от старости? Может, от меня тоже что-то скрывают… Ведь ты совсем меня не знаешь.

– Ты выживешь. Я это чувствую… Ты обязательно выживешь и умрешь от старости. У меня есть деньги. Узнав о своей болезни, я сложил их в шкатулку и закопал на даче отца. Как только ты выпишешься из этой больницы, ты должна поехать на эту дачу и откопать шкатулку. Там ровно сто пятьдесят тысяч долларов. Двадцать из них твои. Адрес дачи написан вот на этом листке. Смотри не потеряй.

Молодой человек протянул мне листок, смахнул со лба пот и облизнул пересохшие губы.

– Только смотри, будь осторожна. Отец ничего не должен знать. На даче он бывает редко, в основном, по выходным. Лучше копать ночью, чтобы не увидели соседи. В нашем саду есть одна-единственная яблоня. Копай рядом с ней, не ошибешься.

– Господи, да что ты такое говоришь?! – воскликнула я.

– Знаю, что говорю, можешь не сомневаться. Я еще в здравом уме и твердой памяти. Спрячь листок. Выкопаешь шкатулку, двадцать тысяч возьмешь себе, а остальные деньги отвезешь моей любимой женщине.

– Любимой женщине?!