Записки незнакомца

      - Голубчик, потому мы здесь и собрались. Раньше мы действительно ничего не говорили, да и на второй этаж не пускали, когда возвращались ребята. А теперь вот решили даже не рассказать, а показать все.
      - Как показать? - У меня все внутри похолодело.
      -С управлением машины Арвид он освоился,- констатировал.
      - Я не возражаю,- объявил Антонян.
      - Однако риск все же велик,- заметил Флирентов.- А если вдруг ЭВМ откажет, да так, что другой и исправил бы?
      - Это что за риск такой? - вскипел Ильин. Я даже не подозревал, что он может быть таким.- Вы это бросьте! Чтобы никакого риска! Вы меня поняли? Проверить, тысячу раз проверить всю систему, продублировать, зарезервировать, если надо. И чтобы никаких там огрехов. Головой ответите! А если нет уверенности, то пропуск на стол, и к чертовой матери... Поняли?
      В кабинете настала тишина. Антонян и Петрунис опустили глаза. Гриша, красный как рак, вскочил, пытался что-то сказать, но лишь кивнул и сел.
      - Ну ладно,- Ильин сбавил тон.- Чтобы это было в последний раз.
      Он обратился ко мне:
      - Вот что, голубчик,- голос его уже стал обычным.- Тебе ничего нового не предстоит. Просто открыть дверь, дойти до выхода из здания и посмотреть, что там снаружи. Мы уже этот путь прошли, несколько раз прошли и обследовали. Вот и Петрунис, и Флирентов там были. Однако для чистоты эксперимента мы ничего тебе не рассказывали. Тебе предстоит сделать то, что уже сделано. И ничего больше не предпринимай, а затем вернись, и мы здесь сверим впечатления. Ты готов?
      Честно говоря, я не знал, что и сказать. После такой бури с громом у меня все перепуталось в голове. Возразить я не решался, но и сразу ответить не мог. Слова застряли комом в горле, голова стала какая-то ватная.
      - Что ж, попытка - не пытка,- вырвалось наконец у меня.
      - Вот и хорошо.
      Все оживленно зашевелились. Арвид подошел ко мне, и мы отправились к себе. Там нас уже ждали все сотрудники отдела.
      - Пошли к "Ирке",- сказал Арвид.- Проверим его еще раз.
      Я все еще ничего не соображал, совершенно автоматически выполнял команды, нажимал тумблеры, крутил ручки. Естественно, силовая установка пока не работала. Больше всех за меня волновался Коля, и я в конце концов не выдержал:
      - Рыжий, кончай психовать. Не дрейфь!
      Все грохнули.
      - Что-что ты сказал? - взметнулся Коля.
      И этим вызвал еще больший смех. Услышав наши голоса, кто-то просунул голову в дверь:
      - Братцы! А вы слышали? Вызвал Доктор Полиграфа и спрашивает: "Хочешь, покажу, что за той дверью?" А Вадик обрадовался и говорит: "А по какому телевизору?"
      - Ладно тебе,- лениво отмахнулся Коля, а Куприянов добавил:
      - Брысь!
      Здесь парень увидел меня, почему-то испугался и тут же исчез.
      - Пожалуй, порядок,- подытожил Арвид.- Все делаешь правильно. И даже то, что и делать не придется.
      - Как учили,- сказал я, посмотрев на Колю.
      - Ну и отправляйся тогда к Арташесу.
      Я поднялся на второй этаж, где размещался центральный пульт с такими же дисплеями, как в кабинете директора, по которым дежурные операторы следили за проведением экспериментов.
      Рядом находился конференц-зал, где во время важных экспериментов толпился народ и следил за исчезновением и появлением "Иры" по ее изображению на большом экране. И наконец всю остальную часть этажа занимали апартаменты Арташеса Гевондовича и его сотрудников.
      У Арташеса Гевондовича я уже бывал, и не раз. Он очень любил со мной толковать о живописи, в которой, честно говоря, был абсолютным профаном, но еще в большей степени обожал поговорить об искусственном интеллекте, в чем совершенно не разбирался я. По его мнению, выходило, что все кибернетические машины живые, в том числе и "Ира" со встроенной в нее небольшой ЭВМ.
      И поскольку она могла еще и считать, а собаки - нет, то, значит, она была еще и разумной. Многие относились весьма снисходительно к этой слабости Арташеса Гевондовича, но все же в данном вопросе отстаивали совершенно противоположное мнение. Я же так мало смыслил в ЭВМ, роботах и искусственном интеллекте, что своего мнения здесь не имел, и это вполне устраивало Арташеса Гевондовича.
      Конечно, во время этих бесед Антонян не забывал и про свои профессиональные обязанности. Ни с того ни с сего он часто хватался за мой пульс или поднимал мне веко, что меня весьма забавляло, хотя и выглядело, наверное, диковато. Но на сей раз меня раздели, провели полное медицинское обследование и к тому же налепили на тело каких-то датчиков, которые, кстати, мне совсем не мешали, что, признаюсь, слегка удивляло.
      - Вот и все,- сказал Арташес Гевондович,- а теперь возвращайся к "Ире" и будь с ней, пожалуйста, поласковей. А то еще обидится и не туда тебя отправит.
      Надо сказать, я этого не ожидал, поскольку думал, что все случится не сегодня, а, может, через день-другой. В каком-то сомнамбулическом состоянии я вновь оказался около знакомой "Иры", где, помимо наших, были еще Гриша Флирентов со своими ребятами.
      - Ну, Полиграф, не подкачай,- сказал Коля.- Но если сломаешь "Иру", голову оторву.
      Это он пошутил, конечно, но мне от этого легче не стало.
      - Не спеши,- начал последние наставления Арвид,- сейчас мы уйдем и закроем за собой дверь. Там ты ее откроешь своим ключом. За тобой сейчас уже следят с центрального пульта, а также сам Доктор. (Я немного приосанился.) Как только появишься вновь на экране дисплея, тебя встретят ребята Арташеса Гевондовича и отведут к себе. А мы будем ждать в конференц-зале. Пошли, ребята.
      И они ушли. В полной прострации я закрыл прозрачный кокон и удобнее уселся в стоматологическое кресло. (И чего его "Ирой" назвали, да еще Антонян живым считает?) Сейчас я исчезну на пару минут, затем появлюсь вновь, а наши даже не успеют дойти до конференц-зала. И в то же время мое пребывание в будущем может продлиться столько, сколько позволяет система противовращения - где-то не более часа. Хотелось броситься вслед за ребятами, мол, хватит разыгрывать. Однако Ильин сейчас за мной, наверное, наблюдает.
      Я включил силовую установку, а затем нажал на кнопку "Пуск". Мир вокруг "Иры" исчез. Казалось, что эта пустота никогда не кончится, и я вдруг запаниковал, что машина сломалась и прошла уже не одна минута, а целых десять. Но тут опять же внезапно все вернулось вновь. Я находился все в той же совершенно пустой комнате, но как она изменилась! Это была очень старая и, я бы сказал, заброшенная комната: пыльная, неухоженная, какая-то неуютная. Появилось еще одно новшество, которое я заметил не сразу,- кто-то зарешетил окно.
      И тут я обнаружил на полу около "Иры" прибор, которого так же не было, когда уходили ребята. Я понял: это аппаратура, привезенная кем-то еще до меня,- она тоже из моего мира. Именно мира, поскольку я абсолютно не ощущал, что нахожусь в другом времени. Во всяком случае, где бы я ни был, я из-за этого прибора уже не чувствовал себя одиноким. Я раскрыл кокон, осторожно выбрался из машины и пошел к двери, за которой было совершенно тихо. Однако на полпути я остановился и подошел к окну. К моему удивлению, из него открывался прекрасный вид на какой-то дремучий лес. Но мне показалось, что это не просто окно.
      И тогда я вновь отправился к двери.
      IV
      Как и следовало ожидать, дверь оказалась закрытой на ключ.
      Внезапно меня обожгла мысль: а вдруг мой ключ не подойдет или замок заржавел за тысячу лет? Я с тоской посмотрел на решетки на окне. Но и замок не заржавел, а был даже обильно чем-то смазан, и ключ подошел. Я быстро распахнул дверь и при этом чуть не сшиб какого-то парня в комбинезоне, бежавшего по коридору.
      - Наконец-то,- не прерывая бега, отреагировал он на мое появление.Тебя директор давно ищет.
      - Какой директор? - только и вымолвил я, но парня и след простыл.
      Почему-то я даже не удивился встрече, так похож был этот парень на наших. Коридор был выстлан чем-то вроде пластика, заглушавшего звуки. Вокруг светло, но неясно, откуда исходил свет. Стены поражали непонятной новизной, никак не вязавшейся с постаревшим внутренним помещением комнаты. Я дошел до того места коридора, где имелся выход из здания, и здесь вдруг вспомнил про парня. "А интересно, кто тут директор и что ему от меня надо?" Искушение было столь сильным, что я нарушил установку Ильина и отправился дальше по коридору, в тот его конец, где находился кабинет директора. Он и в самом деле здесь оказался, и, как всегда, не успел я поравняться с дверью, как она угодливо распахнулась.
      То, что я увидел затем, меня вконец сразило - будто током ударило. И я, не оглядываясь, побежал обратно. Первым побуждением было тут же вернуться в комнату к "Ире", но я подавил это желание и направился к выходу из здания. Никакого вахтера здесь, естественно, не было, а я и в самом деле очутился в дремучем лесу. Задерживаться я не стал и опрометью бросился к своей комнате. Но меня даже никто не окликнул.
      - Так,- промолвил Арташес Гевондович, когда меня привели в его кабинет.- Только, пожалуйста, ничего не рассказывай. Ишь какой ты бледный. Нет-нет, все-таки помолчи.
      Из коридора донесся разбушевавшийся голос Шиллера:
      - А вы уверены, что это Прибылов? Нет, скажите, он теперь сможет делать стенгазету? И вообще, что вы здесь распоряжаетесь? Почему вы меня не пускаете, меня - замдиректора! Да я вас уволю!
      - Вот что, дружок,- сказал Арташес Гевондович,- руки у тебя свободные, нарисуй-ка что-нибудь на этом листе, а то этот Шиллер так орет, что работать невозможно.
      Через несколько минут в коридоре все смолкло. Мой наспех сделанный плакатик "Соблюдать тишину!" подействовал мгновенно. А еще через некоторое время я отправился в конференц-зал, где уже были наши, Ильин, Шиллер и несколько других сотрудников лаборатории. Меня сопровождал Антонян со своей свитой.
      Мое сообщение о парне вызвало целую бурю.
      - Я говорил,- кричал Шиллер.- Вот они и объявились - иновремяне. А что теперь? Теперь надо ждать их.
      - А у нас штаты переполнены,- съязвил Коля.
      Рассказывал я скованно и все никак не мог отделаться от той картины, которую увидел в кабинете директора. К тому же мне было страшно признаться Ильину, что я нарушил его приказ и передвигался дальше по коридору. К своему стыду, я так и промолчал об этом, а под конец рассказал о лесе. Но о нем все уже знали.
      - Ну-ну,- решил успокоить меня Ильин.- Ничего особенного ведь не произошло. А то, что тебя парень узнал, тоже не беда. И все же я на твоем месте сходил бы к тому директору.
      Он хитро взглянул на меня, и я покрылся потом - неужто догадался?
      - Экий ты, однако, нервный. Не ожидал.
      На этом все и кончилось. Потом я еще и еще раз пересказывал ребятам о парне, пытаясь подробнее вспомнить, как он выглядел и во что был одет. О своей своевольной выходке я опять же промолчал. Домой вернулся сам не свой и понял, что больше никуда "отправляться" не буду. Все время меня не покидало предчувствие какой-то беды. И поэтому я даже не удивился, когда на следующий день исчез Коля.
      Отправившись в очередной раз на "Ире", он так и не вернулся обратно. Об этом мы узнали еще на полпути в конференц-зал. Там еще стояли люди, бессмысленно ожидая, что вот он с "Ирой" вновь появится на экране. Но все, конечно, понимали, что если Коля не объявился через две минуты, то уж никогда не появится в нашем времени.
      И тогда я бросился к Ильину, которого в конференц-зале не оказалось. Однако дверь его кабинета не распахнулась, хотя я чувствовал, что он у себя. Не мешкая, я просто в нее постучал, и тогда дверь открылась.
      - Что тебе? - недовольно спросил Ильин.
      - Я вчера не все сказал.
      - Так,- он немигающе уставился на меня.- Ну проходи.
      На сей раз я рассказал все, и про кабинет тоже. Видно было, что мое повествование сильно озадачило Ильина. В то же время он как-то расслабился, словно ему удалось решить для себя очень важную задачу. Это, пожалуй, и спасло меня от страшного нагоняя и вообще от неминуемого наказания.
      - Ты вот что,- обронил Ильин.- Ты пока никому ничего не рассказывай. К сожалению, я и наказать тебя не могу, поскольку молчать об этом надо. А наказать следовало бы, хотя, правда, вижу, ты и сам все осознал..
      - Петр Сергеевич,- вдруг выпалил я,- разрешите мне поискать там Ковалева. Я хоть сейчас готов.
      - Нет,- отрезал Ильин.- Пока больше никто туда не отправится. Да и бесполезно это. А кроме того, я полагаю, с Николаем ничего страшного не случится, если он действительно там. Ты и сам это знаешь.
      Да, я это знал.
      - Ну а если что похуже вышло,- помрачнел вновь Ильин,то твое путешествие его не спасет. Но твой порыв я учту. Иди.
      И все. Ильин на некоторое время исчез из лаборатории - наверху решалась ее судьба. Мы все ходили как в воду опущенные и переживали потерю Коли. Странное дело, с одной стороны человек вроде бы погиб, по крайней мере для нас, для его родных и вообще для нашего мира. Но, с другой стороны, нельзя было и определенно сказать, что его нет в живых. Кто знает, может, где-то в ином времени он существует, вспоминает нас, пытается вернуться. Эта раздвоенность и успокаивала, и угнетала.
      Волновало всех, естественно, и то, какое решение примут там, наверху. Время от времени в лаборатории объявлялся Шиллер, он укоризненно качал головой, приговаривая "Я же говорил", и вновь исчезал. До нас доходили различные слухи, в том числе и то, что академик Зиманов внес какое-то предложение, которое примирило всех и, с другой стороны, открыло для нас какие-то там перспективы. Однако, честно скажу, я о судьбе лаборатории особенно и не беспокоился, поскольку знал нечто такое, что другие не знали.
      Ильин теперь тоже знал и, видимо, мог как-то использовать это знание в пользу общего дела.
      В отсутствие Ильина мы все слонялись без дела и как-то еще больше сдружились. Я часто бывал теперь у ребят на третьем этаже, где размещались различные физические, химические и другие лаборатории. Поднимался я сюда и раньше, поскольку здесь находился кабинет Шиллера, который, кстати, этим был весьма недоволен. Но пребывающий на втором этаже Арташес Гевондович и так жаловался на нехватку площади для своих лабораторий, а тем более не желал потесниться. Первый этаж почти полностью занимали комнаты с "Ирами", однако для проведения экспериментов использовались только те из них, которые находились в том же крыле здания, где размещалась и комната нашего отдела. Комната, где исчез Коля, оставалась пустой, но Ильин строго-настрого запретил в нее входить, а тем более поместиться в ней Шиллеру.
      Помимо комнат с "Ирами", на первом этаже была, как я уже сказал, комната нашего отдела, а в другом крыле здания находились еще кабинет директора и комната Зиманова.
      Я так ни разу и не видел академика, поскольку заявлялся он в лабораторию редко, лишь при особо важном эксперименте, да и то важном с его точки зрения.
      - Техника его не волнует,- разъясняли мне.
      - А зачем же тогда он "Иру" изобрел? - удивился я.
      - Его интересует только время, само время и ничего больше. А всякие там "Иры" и наши эксперименты он рассматривает лишь как средства познания времени.
      Я был крайне поражен таким объяснением, и мое желание увидеть Зиманова стало еще сильнее. Однако тот не появлялся, комната его пустовала, и это волновало Шиллера.
      - Ну зачем ему эта комната! - восклицал он.- Зиманов, даже когда в лабораторию заявляется, не всегда в нее заходит. А я же все-таки замдиректора.
      Но Ильин наотрез отказывался отдавать эту комнату Шиллеру или кому-либо еще.
      На верхних этажах было царство программистов и большой ЭВМ. Здесь я бывал реже, поскольку наши отношения с Гришей Флирентовым стали весьма натянутыми после той бури в кабинете Ильина. В здании, естественно, имелись еще подвальные помещения, но про них ничего не знали, а дядя Саша никого туда не пускал. В связи с этим про подвал ходили всяческие легенды, но вскоре и его заняли. Это случилось после того, как Ильин вновь объявился в лаборатории.
      В первый же день он собрал нас всех в конференц-зале и ошеломил сногсшибательной новостью:
      - Работы по старой машине решено прекратить, как бесперспективные и вдвойне опасные. Все комнаты со старыми машинами в правом крыле здания законсервировать, в том числе комнату, где исчез Ковалев. Окна в них зарешетить, комнаты закрыть на ключ, время от времени смазывая замок. В левом крыле здания комнаты будут переоборудованы под новые машины. Весь коллектив теперь переключается на новую программу, связанную с броском в будущее на миллион лет вперед.
      По залу прокатился восхищенный гул.
      - Именно такая задача объявляется стратегически важной.
      Для этой цели Зиманов предложил создать новую машину - иновременной рефлектирующийся изотропно наводимый агрегат, или сокращенно - ИРИНА. Поскольку через миллион лет от здания вряд ли что останется, то при нашей лаборатории организуется отдел двигателистов, которые будут разрабатывать систему зависания машины над земной или какой-либо еще поверхностью. Они вместе со своим хозяйством разместятся в подвальных помещениях.
      Под конец скажу еще вот что. Конструктивно старая и новая машины близки друг к другу, так что создание новой машины должно занять немного времени. Поэтому только от соблюдения строжайшей дисциплины зависит то, как скоро будет создан новый агрегат. А как я слышал, вы тут основательно разболтались.
      Он строго посмотрел в зал.
      - Ну а теперь за работу.
      И все разошлись по своим рабочим местам. Каждый получил задание, лишь я и сотрудники Антоняна оказались без дела. Основная часть разработки новой машины была поручена нашему отделу, и все, за исключением, разумеется, меня, быстро разобрались в ее принципиальной основе. Я честно пытался постигнуть причину повзросления "Ирки", то есть понять, что такое "изотропно наводимый".
      - Изотропно - это значит: по всем направлениям,- объяснил мне Куприянов.
      - Ага,- как будто понял я,- следовательно, прежняя система гироскопов действовала в одном направлении.
      - При чем здесь система! - возмутился Куприянов.- Можно всегда сделать так, чтобы вращение во всех направлениях было одинаковым. Все дело в изотропном вращении.
      - А каким оно еще бывает? - ухватился я за последнюю фразу.
      - Оно всегда анизотропно! - взорвался Куприянов.- И что там Доктор думает? Зачем его только к нам прикрепил!
      - Куприянов прав,- мягко вмешался в разговор Арвид. - Вращение всегда происходит вокруг какой-либо оси, то есть заведомо имеется выделенное направление. Однако в системе гироскопов вращение создается одновременно в нескольких направлениях. Причем вращение в каждом направлении как-то возмущает вращение, действующее в другом направлении. Оказалось, можно подобрать вращение так, что это возмущение будет изотропным, то есть не зависеть от направления. В этом случае и само вращение можно условно назвать изотропным.
      - Так,- я хотел все-таки хоть что-то понять,- значит, отсутствие возмущений в новой машине облегчает ей задачу?
      - Какую задачу? - встрял вновь в разговор Куприянов.-Здесь же топология возникает особая.
      - Все гораздо сложнее и тем не менее проще,- спокойно пояснял Арвид.При такой системе гироскопов происходит качественный скачок, и машина практически мгновенно замыкает линии времени. Миллион лет далеко не предел для такой машины, она способна на гораздо большее.
      - Ну ты даешь! - удивился Куприянов.- Тебе бы первоклашкам машину объяснять, пожалуй, даже он теперь понял.
      - Но если все так понятно и просто, то почему раньше до этого никто не додумался? - удивился, в свою очередь, я.
      От моего вопроса Куприянов аж позеленел, но ребята посмотрели на меня с восхищением.
      - Вот Полиграф дает,- сказал кто-то,- ишь как Куприянова уел.
      С этого дня мое уважение к новой машине неимоверно возросло.
      Да и все относились к зарождающейся машине с явным почтением.
      Никто и не пытался называть ее просто "Ириной" или там "Иринкой", а торжественно величали "Ириной Евгеньевной". Это поскольку Зиманова звали Евгением Дмитриевичем. Надо сказать, что сам Зиманов в лаборатории так и не появлялся, как будто судьба "Ирины Евгеньевны" его не волновала.
      Вскоре первый агрегат был готов, и весь отдел Петруниса приступил к последним доводкам узлов, а заодно и к тренировкам с управлением машины. Участвовал в тренировках и я, хотя Куприянов еще в начале их заметил:
      - А ему-то зачем? Вы видели, каким он тогда вернулся?
      Однако Арвид не возражал и даже сам помогал мне освоиться с новой машиной.
      Ильина видели теперь редко, он почти не выходил из своего кабинета. Правда, время от времени он вызывал кого-нибудь и делал очередную взбучку за нерадивость в работе. Однажды вызвали и меня. "Вот и все,- подумал я.Наверняка Куприянов накапал, и теперь Ильин разуверился в том, что я еще здесь нужен".
      Как и в тот раз, в кабинете были Арвид, Арташес Гевондович и Флирентов. А кроме того, присутствовал еще и Машков, глава подвального царства.
      - Вот что, голубчик,- обратился ко мне по-старому Ильин,я решил учесть твое пожелание. Первым на машине отправишься ты.
      По лицам присутствующих я понял, что решение Ильина было для них сюрпризом, даже Арвид выглядел удивленным.
      - Но почему же Полиграф? - Флирентов поперхнулся.- Я хотел сказать Прибылов. По всем статьям более подходит Петрунис. Он у них самый уравновешенный, да и знаний у него больше всех.
      - На данном этапе,- ответил Ильин,- знания не столь уж важны.- Он улыбнулся: - Главное сейчас для нас - контакт, а Прибылов, как известно, специалист по контактам. Тдлько ему удалось повстречаться с людьми через тысячу лет.
      - Это же произошло случайно,- не унимался Флирентов.
      - Ну уж совсем точно этого утверждать нельзя. Кто знает,загадочно произнес Ильин.- И потом. Бросок в будущее теперь будет происходить иначе, и здесь становятся важными ощущения, которые у художника тоньше и многообразнее. Наконец, на кандидатуре Прибылова настаивает Евгений Дмитриевич.
      Все переглянулись. Еще никогда Зиманов не вмешивался в практические дела лаборатории, а тем более в подготовку экспериментов.
      - Управление Прибылов освоил,- опять, как и тогда, первым начал Арвид.
      - Я, вообще-то, не возражаю,- на сей раз не совсем уверенно сказал Арташес Гевондович.
      - Вам виднее,- заметил Машков,- я здесь новичок.
      - А что меня спрашивать, если сам Зиманов...- Флирентов так и не закончил фразу.
      - Меня тоже нечего спрашивать,- совершенно спокойно сказал я.- Готов хоть сейчас.
      Мой спокойный и уверенный тон поразил всех, кроме, пожалуй, Ильина.
      - Вот и отлично,- сказал он и вновь обратился к Флирентову: - Однако прошу вас, Григорий Игоревич, обеспечить надежность работы ЭВМ в новой машине. Работать она там должна, видимо, на открытом воздухе, а потому ЭВМ обязана учитывать даже снос машины ветром.
      - Я думаю, все будет в порядке,- ответил Флирентов.- Во всяком случае, запуск автомата должен это показать.
      - Автомат отправится через час,- неожиданно для меня заявил Ильин.
      Нет, я знал, что, помимо нашего агрегата, готовился еще один - для заброски автомата. С его помощью намеревались получить первые сведения о том, что ожидает нас через миллион лет.
      Даже планировалось два запуска машины с автоматом - с минимальным пребыванием в будущем и с более продолжительным.
      В первом случае автоматика должна была сработать за какие-то доли секунды, во втором - предполагалось испытать еще одну новую систему. Дело в том, что при нахождении машины с человеком в будущем система зависания должна была быть выключенной. И для старта обратно в наше время эта новая система обеспечивала создание там, через миллион лет, надежного временного постамента для машины, имеющего строго определенную высоту.
      Основу системы составляли лазерные высотомеры и быстрозатвердевающий пенообразный заполнитель.
      Разработкой и подготовкой самих автоматов занимались ребята с третьего этажа во главе с Валентином Павловичем Седякиным, который до этого весьма успешно работал в какой-то космической фирме.
      Все это я знал, но не предполагал, что уже все готово для первого запуска. Присутствующие на совещании, видимо, об этом знали. Они деловито поднялись и, пропустив вперед Ильина с его коляской, направились к комнате, где готовилась к запуску машина с автоматом. Из обрывков их разговора между собой я понял, что Арвид, Машков и Флирентов через некоторое время должны прибыть на центральный пульт вместе с Седякиным. Нам же с Арташесом Гевондовичем представлялась возможность наблюдать эксперимент с помощью большого экрана в конференц-зале.
      Выходившие из кабинета директора уже мало обращали на меня внимания, как будто ничего особенного и не произошло. Однако через несколько минут ошеломляющая новость о моем назначении облетела всю лабораторию. Со всех сторон я ловил взгляды, в которых можно было заметить и удивление, и восхищение, а порою и просто зависть. Эти взгляды я ощущал и в комнате, где сотрудники Седякина, Флирентова и Машкова проводили последние приготовления, и в конференц-зале, где я наконец увидел наших, в том числе и полностью пришибленного новостью Куприянова. Казалось, что все и пришли сюда не из-за готовящегося эксперимента, а чтобы поглазеть на меня. Я же на всех обращал мало внимания, поскольку впервые очутился в конференц-зале во время эксперимента. И все мое внимание было приковано к экрану.
      Я еще раньше, когда был в комнате, где готовился запуск, поразился обилию аппаратуры, установленной на бетонном полу.
      Ее назначение мне было абсолютно неясным, поскольку эксперименты с "Ирой" осуществлялись в совершенно пустом помещении.
      Кроме того, на большом экране в конференц-зале рядом с изображением машины я увидел и второе изображение, полностью повторяющее первое, но воспроизводимое, как потом оказалось, с помощью находящейся в здании большой ЭВМ. Я все еще не мог этому надивиться, как последние приготовления закончились и все покинули комнату, где осталась лишь машина с автоматом, не считая многочисленной аппаратуры, о которой я говорил. А на экране теперь застыли готовые к запуску две совершенно идентичные машины.
      Моему изумлению не было предела, когда в динамиках раздались команды, привычные скорее для космодрома: "Ключ на старт", "Ключ на пуск", "Зажигание", "Подъем". И в тот же миг обе машины на экране (одна реальная, другая воспроизводимая с помощью ЭВМ) плавно поднялись вверх и чуть зависли над бетонным полом. Между тем в динамиках начался отсчет последних секунд: "Пять. Четыре. Три. Две. Время!" Первая машина как-то мигнула и пропала с экрана, прошла пара минут, и она появилась вновь, затем исчезла и опять появилась, и так беспрерывно. В зале раздался взволнованный гул.
      - Спокойствие! - послышался в динамиках голос Ильина.Во-первых, поздравляю всех с успешным началом эксперимента.
      Машина уже побывала через миллион лет в будущем и благополучно вернулась. Это произошло почти мгновенно, когда вам показалось, что машина мигнула. Из-за резкой остановки в будущем возвращение ее носит сильно колебательный характер: она стремительно перемещается то в прошлое, то в будущее, практически там не останавливаясь. Так что поздравляю вас еще с одним достижением - впервые, хотя и без остановки, осуществлен перенос машины в прошлое. Это открывает новые перспективы для последующих экспериментов. Полет машины во времени (он так и сказал - полет) продолжается нормально. Через несколько минут ее колебания должны практически прекратиться. Контрольные измерения, проводимые с помощью аппаратуры, установленной в комнате, а также с помощью нашей большой ЭВМ, показывают, что положение машины в пространстве не изменилось. Во всяком случае, уже сейчас можно сказать: "Ура, товарищи!" Невозможно описать, что творилось после этих слов в конференц-зале. Все кричали "ура!", поздравляли друг друга, стоял невообразимый шум. Но вот вновь прорезался голос Ильина: Прошу внимания... По предложению академика Зиманова система зависания должна проработать еще около суток. Комната, где проходит эксперимент, на это время объявляется законсервированной, вход в нее категорически запрещается. Слежение за дальнейшим полетом машины посменно продолжат дежурные на центральном пульте. Остальным предлагается вернуться на свои рабочие места.
      Это сообщение вызвало у многих разочарование, поскольку не все такого ожидали, в том числе и я. Однако все стали расходиться, хотя на экране продолжали оставаться оба изображения машины, и на первый взгляд казалось, что ни одна из них уже не мигала.
      Тут внимание большинства присутствующих вновь переключилось на меня, хотя, честно говоря, это уже стало мне надоедать.
      Сквозь толпу вдруг ко мне протиснулся Шиллер.
      - Вот что, молодой человек. Я вас очень попросил бы сделать хотя бы одну стенгазету вперед, так сказать, в качестве задела. А вдруг тот, кто вернется, не сможет рисовать.
      - Или, например, я вовсе не вернусь? - заметил я.
      - Что вы, что вы,- Шиллер замахал руками и отстал от меня.
      Я со своими вернулся в нашу комнату, где уже находился Арвид. Спасибо ребятам, они отнеслись к моему назначению весьма сдержанно, даже Куприянов почти не задирался, хотя некоторое недоумение его не покидало. Мы спокойно тренировались весь остаток дня, а также в первой половине следующего, но все, конечно, с нетерпением ожидали окончания эксперимента.
      К тому часу, когда машина должна была мягко опуститься на пол последовательным выключением сотни микродвигателей системы зависания, мы все двинулись в конференц-зал. Здесь на экране все также виднелись оба изображения машины. Но вот вновь раздались "космические" команды, и обе машины на экране плавно опустились на бетонный пол. В тот же миг второе изображение совместилось с первым и пропало. В динамиках раздалось: "Отклонение - ноль!" И мы увидели, как к аппаратуре и к машине бросились сотрудники Седякина и Машкова. Ильин поздравил нас с окончанием эксперимента, и все опять вернулись на рабочие места, вновь с нетерпением ожидая на сей раз, что же показали приборы автомата.
      Как же были все ошарашены, когда узнали, что приборы ничего не показали. Совершенно ничего там не было, через миллион лет, ни Земли, ни звезд, ни Солнца. Сплошной вакуум, и даже не космический с мизерным наличием вещества, а абсолютный вакуум с полным отсутствием вещества или излучения. Была еще одна странность, приборы зарегистрировали, что аппаратура автомата проработала на несколько минут больше, чем, казалось, должна была работать. Лаборатория гудела как растревоженный улей, такого не ожидал никто, и даже Ильин или Зиманов. Может, приборы не успели сработать?