Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ниффт Проныра (№4) - Богиня за стеклом

ModernLib.Net / Фэнтези / Ши Майкл / Богиня за стеклом - Чтение (стр. 2)
Автор: Ши Майкл
Жанр: Фэнтези
Серия: Ниффт Проныра

 

 


Эта процедура, между прочим, именуется Ходатайством перед Богиней. Что именно происходит между Оракулом и Смотрительницей Стад, неведомо никому за пределами гильдии хранителей святилища. Можете быть уверены, немало предприимчивых жителей Наковальни прижимали свои ладони к стеклу в глухие ночные часы, когда храм пуст, и, напрягая все силы, ждали, не поделится ли с ними богиня своим посмертным знанием, одна кроха которого может принести миллионы ликторов… – Тут Младший Служка выразительно приподнял брови, точно делясь ироническим самонаблюдением, – но все напрасно. Однако разве с проявлением божественного имеем мы дело в данном случае? Разумеется, речь идет о технике, определенном историческом знании, – представляясь мистическим большинству из нас, оно тем не менее являет собой всего лишь совокупность технических приемов, не более того.

Ниффт снова наполнил стаканы. Служка умолк, единым духом опорожнил свой и закончил речь предложением:

– Что ж, друзья, не пора ли нам? Дама Либис может быть очень резкой, если мы опоздаем слишком сильно…

Когда они вышли из трактира, Кандрос поднял руку, чтобы задержать Служку, который открывал дверцу своего ландо.

– Минуточку, пожалуйста, – сказал он. – Я хочу показать Ниффту Молот.

Прежде они подходили к трактиру со стороны, противоположной той, куда теперь вел Ниффта Кандрос. Они обогнули угол высокого старинного здания, и Ниффт увидел, что оно примыкает вплотную к главным городским воротам. Окружающие город крепостные стены были высотой футов девяносто, еще сорок прибавляли им две укрепленные башни, предназначенные для обороны ворот в случае нападения или осады. Однако если левая башня и стена под ней были сложены из массивных камней, то угол стены справа от ворот и значительная часть возвышавшейся над ним башни представляли собой один цельный кусок железа неимоверной величины, почти правильной прямоугольной формы, немного сужавшийся книзу. Он сразу бросался в глаза, выделяясь на фоне окружавшей его каменной кладки; прилепившийся к нему трактир – сооружение само по себе вполне солидное и почтенное – выглядел незначительным, выстроенным наспех, обреченным изначальному праху, по сравнению с гигантским ферролитом, неподвластным тысячелетиям солнца и дождя.

То, что это именно молот, становилось понятно с первого взгляда, ибо примерно из середины монолита выходила горизонтальная железная полоса, которая тянулась почти во всю длину крепостной стены до того места, где последняя поворачивала к морю. Хотя железная балка и была встроена в стену, со стороны все же казалось, что она скорее пронзает каменную кладку и нарушает ее целостность, чем добавляет что-либо к устойчивости и прочности сооружения.

– А это, – произнес после минуты молчаливого созерцания Ниффт, – Пастушеский Молот?

– Совершенно верно, – ответил Кандрос, взирая на давно знакомый предмет с изумлением и безмолвным одобрением, которые противоречили добровольно избранной им роли чичероне. Ниффт кивнул и повернулся к последовавшему за ними Младшему Служке с вопросом, услышав который тот так обрадовался, что даже перестал нервничать из-за очередного незапланированного промедления.

– Прости, что беспокою тебя вопросом, который наверняка покажется тебе банальным, добрый Служка, но я человек неученый, а твой город воистину завораживает меня. Это называется Пастушеский Молот, или, иначе говоря, Молот, который принадлежит Пастуху?

– Абсолютно точно, друг мой, точнее и быть не может.

Служка усмехнулся остроумности своего ответа и умолк, очевидно ожидая следующего дурацкого вопроса. Но, услышав, как Ниффт бормочет себе под нос, оглядывая окружающие город скалы: «Трудно и представить себе землю, которая меньше походила бы на пастбище, чем эта, не правда ли?» – он сначала утратил дар речи, потом почему-то рассердился.

Пожав плечами, он нахмурился и ответил:

– В обычном смысле этого слова, разумеется. Однако название города указывает на исторический факт. Животные, за которыми присматривала Смотрительница Стад, были литофагами – пожирателями камней. Именно они, кормясь на этом берегу, выгрызли бухту и скалы там, где прежде не было ничего, кроме богатых железом неприступных утесов. Фекалии стада снабжали племя Смотрительницы обогащенным металлом, необходимым для развития их промысла, а также чем-то вроде угля для кузниц. Так что все это и в самом деле пастбища, хотя и не такие, где привольно длиннорогам или джабобо. Прошу вас, господа, нам и в самом деле пора.

III

По мере удаления от гавани городские улицы все круче уходили в гору, пока не достигали наконец центральной возвышенности, огромного каменного монолита с плоской вершиной, увенчанной величественными постройками. Меж этих домов, среди просторной, окруженной рядом колонн площади, и высадило своих пассажиров ландо храмового Служки. Сам он уже приготовился сопровождать своих спутников к гигантскому зданию с тяжелой прямоугольной террасой, второму по величине сооружению акрополя, как вдруг Ниффт, ни на кого не обращая внимания, точно во сне, двинулся в совершенно противоположном направлении, дошел до середины площади и остановился у острия зазубренного лезвия тени, что пересекало каменные плиты. Это был самый крупный выступ огромного темного клина, который полуденное солнце отбрасывало на площадь, затеняя всю ее повернутую к горам сторону. Служка поднял было руку, собираясь протестовать, когда он и Кандрос увидели, как взгляд долговязого кархманита, задержавшись на мгновение на кончике теневого лезвия, устремился вверх, к вершине горы, которая эту тень отбрасывала. Рука служителя храма упала, и на мгновение все трое замерли, молча глядя вверх, на молот, что злая судьба занесла над процветающим городом.

Наполовину разрушенная – готовая все разрушить, – гора так мало отличалась от своих причудливых сестер, что ее нынешнее состояние сообщало им всем выражение дополнительной угрозы. Хотя, надо признать, и при любых других обстоятельствах вид у них был бы не менее устрашающий. Яркое полуденное солнце высвечивало саму динамику их сотворения, заставляя сверкать к блестеть беспощадно перекрученные, свитые в тугие спирали прожилки металла: казалось, расплавленные породы слили некогда в один котел и варили, помешивая космической шумовкой. Исконная необычность структуры и послужила причиной возникновения истерзанных, обглоданных гор, ибо тысячелетия «чисток» – именно так назывался процесс спиральной разработки отдельных металлоносных жил, а также породы между ними – обнажили их скелет. Руда, пласты которой переслаивали залежи металла, не отличалась особым разнообразием. Большую часть ее составлял плотный, но хрупкий коричневато-черный камень – тот самый фекальный уголь, о котором упоминал Служка. Его добывали с тем же усердием, что и различные металлы.

Поврежденный пик, равно как и многие другие вокруг, был настолько глубоко выскоблен, что различить ненарушенные слои породы, удерживавшие его массивную верхушку, можно было невооруженным взглядом. На высоте примерно четырех пятых всей горы, там, где могла бы находиться, если так можно выразиться, ее «шея», огромный оползень вскрыл хрупкое переплетение жил, подпиравших тяжелую шишковатую «голову». Три закрученных друг вокруг друга стебелька железной руды, на которых держалась вершина, выглядели на удивление неадекватными возложенной на них задаче да и, собственно, уже заметно прогнулись в сторону города под навалившейся сверху тяжестью, образовав угол с наклоном примерно в сорок пять градусов. Система подпорок из дерева и стали – колоссальных в сравнении с обычными человеческими размерами, но трогательно не соответствующих нависшей над ними каменной массе – рваными зубцами окружала разлом.

Ниффт повернулся к горе спиной и вновь присоединился к своим спутникам. Следуя за Служкой к храму, он пробормотал:

– Эти подпорки. Надо полагать, они служат скорее в качестве полумеры психологического характера, нежели серьезного средства защиты?

Служка, скорчив кислую мину, кивнул. Ниффт продолжал:

– Насколько она велика, в масштабах всего города? Я имею в виду, если она все-таки упадет на город – ну, или хотя бы просто опустится на него, – она его накроет?

Служка уставился на Ниффта откровенно ироническим взглядом.

– Бог ты мой, ну конечно нет! Мы все тщательно рассчитали. Посмотри вон туда, вниз, где гавань. Видишь там, в самом дальнем углу крепостной стены, несколько лачуг?

– Те небольшие серо-коричневые домишки из старого дерева?

– Именно! Ну так вот, если вот это, – и он, не оборачиваясь, взмахнул рукой в сторону пика, – опустить сюда, – и он развел руки в стороны, подразумевая весь окружающий город, – тогда вон то, – и он снова указал на припортовый район, – останется совершенно непокрытым. Что же до всего остального… – И Служка пожал плечами, словно говоря: «Кто сказал, что нельзя иметь все сразу?»

Ниффт и его спутник ждали у дверей храма, пока Служка ходил внутрь переговорить с кем-то из служителей. Вернувшись, он доложил:

– Все офицеры уже там. Хранительница святилища Либис сейчас совещается со Старейшинами. Проходите, пожалуйста, внутрь и присоединяйтесь к остальным, она скоро придет.

Кандрос кивнул, но Ниффт положил руку ему на плечо и ответил:

– Быть может, мне удастся убедить Кандроса проявить снисхождение к любопытству деревенщины и вкратце ознакомить меня с вашим великолепным акрополем, пока мы дожидаемся прибытия Оракула?

– Очень хорошо. Но, пожалуйста, не забывайте о времени. Когда вернетесь, входите сразу внутрь, служитель проводит вас прямо к святилищу Смотрительницы.

Когда он скрылся за дверью храма, Ниффт спросил:

– Разве Совет Старейшин не располагается в одном из этих зданий?

– Вон в том.

– Чрезвычайно впечатляет! Не мог бы ты показать мне его изнутри? Быть может, нам повезет услышать, что говорит Старейшинам жрица.

Чуть заметно улыбаясь, Кандрос ответил:

– Возможно, это будет не так уж и трудно. Хотя встреча и не вполне открыта для публики, внутри здания множество галерей, укрывшись в одной из которых мы сможем незамеченными наблюдать за происходящим.

Палаты Совета Старейшин были единственным зданием акрополя, которое превосходило храм Смотрительницы Стад размерами. Для средоточия правительственной активности он выглядел достаточно открытым: обширная система крытых портиков и колоннад, в центре которых располагался собственно Совет Старейшин. В каждой из четырех стен внутреннего зала зияли широкие, лишенные дверей проемы, так что почти из любой части окружающей его галереи прекрасно просматривался весь интерьер, а также можно было отчетливо различить каждое слово, произнесенное под его звенящими эхом сводами. Ниффт отметил это обстоятельство, еще когда они только взбирались по ступеням, на что Кандрос ответил привычной улыбкой.

– Замысел, – объяснил он, – призван отражать честность и открытость помыслов олигархов. Поскольку Старейшины никогда не позволяют соображениям собственной выгоды влиять на проводимую ими законодательную политику, то у них нет причин опасаться, что кто-либо услышит, как происходят прения. Кроме того, у них давно вошло в привычку принимать по-настоящему важные решения в частной обстановке собственных домов, поэтому, собираясь здесь, они лишь добавляют торжественности новому закону, все щекотливые стороны которого они рассмотрели заранее, облекая его в приличные, не вызывающие настороженности слова.

Поднявшись, они обнаружили, что в коридорах и среди леса колонн полно людей. Праздношатающиеся гуляки разговаривали на пониженных тонах. Казалось, все прислушиваются к женскому голосу, доносившемуся из зала заседаний Совета Старейшин. Звучал он пронзительно и резко, но слов друзья разобрать пока не могли.

– Тем не менее, – продолжал Кандрос, – определенным людям при определенных обстоятельствах удается убедить Старейшин собираться здесь, даже когда присущая им деликатность побуждает их предпочесть более потаенный способ общения. Например, мастера кузнечной гильдии имеют право на одну сессию в год для обсуждения своих профессиональных вопросов. А Оракул Богини может созывать их на заседание каждый раз, когда она решит, что очередное откровение Смотрительницы Стад этого требует.

Они направлялись к ближайшему входу, и доносившийся оттуда женский голос с каждым их шагом раздавался все отчетливее, пробиваясь сквозь им же самим порожденное эхо, что витало меж мраморных колонн и коридоров снаружи.

– …потому что именно о деньгах говорю я с вами вновь, господа. И нечего ерзать и морщиться, мы и раньше уже вели об этом речь, – чуть больше года тому назад, к примеру, припоминаете? Посох, Молот и Наковальня! Да что на вас такое нашло, господа? Наша небеснорожденная Смотрительница Стад, которую вы все почитаете и которую вы сами благодарили за покровительство не менее двадцати раз в течение только моего срока служения! – наша Богиня обратилась к нам с просьбой, что и привело – разве нет? – к тому предыдущему случаю, на который я ссылалась, когда мы тоже говорили о деньгах, в точности как сейчас, – вы не забыли, как это было, господа? Что вы говорите, Член Правления Поззл? Прошу меня извинить, но я не расслышала ваших слов, не могли бы вы повторить погромче, пожалуйста?

Если какой-нибудь другой голос, кроме ее собственного, и прозвучал в зале, то Ниффт и Кандрос, стоя на галерее, не уловили ни малейшего писка. Они повернули на дорожку, которая вела прямо к одной из дверей, и впервые за все время увидели говорившую. Она стояла на высокой узкой трибуне, по форме напоминающей корабельный нос, в окружении полукольца мраморных сидений, на которых расположились Старейшины. Маленького роста, с непокорной гривой волос, сжатые в кулаки руки засунуты в нагрудный карман передника, из-под которого виднелись края потрепанной туники, вкривь и вкось подхваченные булавками на высоте примерно середины голени, вероятно, чтобы не ограничивать свободу движений ее обутых в сандалии беспокойных ног. Женщина подалась вперед, всем своим видом подчеркивая, сколько важности придает она повторению якобы произнесенного им замечания, но даже в этой позе ноги ее не стояли на месте. Цветущий мужчина в центре самого высокого ряда мраморных скамей мрачно покачал головой. Тоном давно свыкшегося с несправедливыми нападками человека он произнес:

– Вы ошибаетесь, Дама Либис, я не сказал ничего.

– Вы ничего не сказали? Ах, вы имеете в виду, что ничего не сказали сейчас! Понимаю! Потому что во время прошлогодней дискуссии вы говорили чрезвычайно много, может быть, поэтому я и ошиблась, решив, что вы собираетесь вновь повторить то в высшей степени изящно сформулированное замечание, которым вы закрыли прения в прошлом году. И, клянусь богом, бы и впрямь произнесли весьма впечатляющую, хотя и небольшую, речь, Поззл; я особенно хорошо помню одно из ее положений. Вы помогли нам осознать, сколько будет стоить возвращение стада Богини. Вы подсчитали, что если животные и впрямь так велики, как она говорит, то возвращение из южного Кайрнгема хотя бы одного из них обойдется городу дороже, чем сооружение трех общественных зданий. Объяснение было очень наглядным и доходчивым, особенно в свете вашего, джентльмены, горячего желания субсидировать постройку нового здания гильдии кузнецов, которых, известно небу, просто необходимо было задобрить после того, как вы проявили бездну изобретательности, заставив выплаченные ими в муниципалитет налоги работать на себя! Но подумать только! Как меняются со временем наши взгляды! Возвращение любого из животных Богини домой стоило бы городу трех зданий. А во сколько зданий обойдется нам очередное бездействие? Сколько вообще зданий в Наковальне-среди-Пастбищ?

Задавая эти вопросы, жрица стояла вполоборота к своей аудитории, но тут вдруг резко развернулась и снова обожгла их яростным взглядом.

– Запомните как следует! – чуть ли не проревела она. – Попомните мои слова, и в особенности обратите внимание на то, о чем я не говорю! – С минуту женщина молча ухмылялась, явно наслаждаясь прозрачностью брошенного намека. Свои волосы цвета дикого меда она носила забранными под металлическую сеточку, которая, однако, давно уже не могла сдержать натиска ее мощной гривы, а лишь тонула в ней, так что отдельные пряди тут и там высовывались сквозь переплетения тонкой проволоки, делая хозяйку святилища похожей на рассерженного ястреба со взъерошенными перьями. Нос ее, как и все остальные части тела, не отличался большими размерами, но имел характерную горбинку и, вероятно из-за соседства с глазами, большими, черными, живыми, производил впечатление как раз такого дыхательного органа, который вечно суется, куда его не просят, напрашиваясь на неприятности. Изящно изогнутый маленький полногубый рот наводил бы на чувственные размышления, оставайся он хотя бы на мгновение в покое, но он был либо целеустремленно сжат, либо кривился в иронической усмешке. Ниффт и Какдрос, прислонившись к противоположным косякам, ленивым оценивающим взглядом окидывали женственные округлости бедер и небольшой, но упругой груди, угадывавшихся под туникой.

– А не говорю я о том, – почти каркнула она, – что Богиня намеревается послать нас за своим стадом ради спасения нашего же города. Я всего лишь скромная служительница Богини и потому не беру на себя смелость предрекать ее волю. Но что же может быть очевиднее, а? И если она и впрямь пошлет нас в Кайрнгем, то разве найдете вы более удачную возможность искупить свою преступную прошлогоднюю скаредность?

Довольно. Осталась лишь одна важная вещь, которую я хочу вам сообщить. Вы пригласили наемных солдат, как она и потребовала. По крайней мере на это вы раскошелились, и, надо признать, без лишнего нытья. Однако смотрите, не оступитесь теперь. Какую бы работу ни распорядилась она им поручить, сделайте, как она просит, и наплевать на расходы. Сейчас я иду встречаться с их командирами. В мои планы не входит уламывать и умасливать их, чтобы сбить цену. Все они – крепкие профессионалы с Гелидор Ингенса. Когда они узнают, чего от них хотят, то наверняка назовут самую высокую сумму, которую только в состоянии заплатить разумный, хорошо информированный заказчик за работу подобного рода. А уж ваше дело, господа, принять их условия и как можно быстрее изыскать финансовые возможности для выплаты денежного содержания. Поскольку ничем больше вы сами себе помочь не можете, то сделайте хотя бы это.

Церемония Ходатайства начнется через час. Прошу не опаздывать.

IV

На обратном пути в храм, пересекая площадь, двое друзей увидели впереди носилки Оракула и прибавили шагу. Ниффт, не сводя глаз с удаляющегося паланкина, улыбнулся и произнес:

– Мне нравятся ее манеры.

– Да. Точно рассчитаны на определенную аудиторию.

Они продолжали шагать. Взгляд Ниффта стал рассеянным.

– Расскажи мне, что ты знаешь об исторических обстоятельствах, Кандрос. Прежде всего, каким образом это стадо умудрилось потеряться и почему оно еще живо?

– Животные исчезли во время все того же нападения, которое уничтожило Смотрительницу и весь ее род.

– Конкуренты… оттуда? – И Ниффт взмахнул рукой вверх. Кандрос отрицательно покачал головой.

– Люди. Судя по всему, произошло это в одну из тех эпох, когда наша раса переживала период наивысшего могущества. Мне приходилось даже слышать, что в те времена люди более терпимо относились к колонистам наподобие Смотрительницы, так как и сами неоднократно перебирались в другие миры и заселяли их.

– Гм-м-м… А что же, в отношении Смотрительницы терпению пришел конец?

– Очевидно, его место заняла жадность. Говорят, что здешняя колония процветала. Согласно одной легенде, тут была кузница, обслуживавшая огромные стальные корабли, на которых боги и люди путешествовали меж звезд из одного мира в другой. Как бы там ни было, жители одного соседнего города – в те времена славного, а ныне сгинувшего бесследно – атаковали Наковальню. Нападение было столь яростным, что все Смотрители оказались уничтожены. Вообще-то Богиня в том храме уникальна уже тем, что ее тело сохранилось целиком. Собственно, поэтому ее и поместили под стекло, – что-то вроде монументального трофея, полагаю. Шум и грохот битвы стали причиной мощного оползня: обрушилась часть скалы, под которой в тот момент как раз паслись животные. Все они были погребены заживо, а завоеватели получили кузницу-призрак, лишенную и металла, и топлива. Что до самого стада, то камнеедам воздух ни к чему, и потому погребение их не убило.

– И они спаслись, уйдя отсюда под землей? И продолжали жить в ее недрах, пока недавно не вышли наружу?

– Очевидно.

– И с ними не было никого, кто мог бы их… пасти?

Кандрос удивленно поднял брови, услышав этот вопрос, и Ниффт рассмеялся, точно спеша признать его нелепость.

– Если ты всерьез полагаешь, – ответил Кандрос, – что кто-нибудь из Смотрителей мог избежать уничтожения, зарывшись вместе со своим стадом в землю, тебе достаточно будет одного взгляда на Богиню в храме, чтобы убедиться, что она не из породы землероек.

У входа их встретил и проводил внутрь трясущийся от старости прислужник, который что-то бормотал и постанывал на каждом шагу. Ниффт, переступив через порог святилища Смотрительницы – огромного, залитого мягким светом зала в самом сердце храма, – ощутимо вздрогнул. Облик Богини и поза, в которой она стояла, были таковы, что ее размеры буквально бросались в глаза всякому входящему.

Больше всего она походила на гигантскую стрекозу. Удлиненный задний сегмент ее узкого тела загибался вперед и вверх над четырьмя угловатыми арками невероятно тонких и длинных суставчатых ног. Она занимала все пространство стеклянного саркофага до самого потолка, а он был высотой с шестиэтажный дом. У Смотрительницы было две пары усиков: одни короткие и широкие, наподобие узорчатых плетеных вееров, которые украшали ее вытянутую голову сразу за пирамидками фасеточных глаз. Другие, хрупкие, с кисточками на концах, были вытянуты далеко вперед. Под тяжестью щетинок усы сгибались вниз, едва не касаясь стекла. Место почти соприкосновения, находившееся примерно на высоте человеческого роста от пола, огораживали драпировки. Шторы, когда путешественники вошли в зал, были открыты.

Из портшеза, стоявшего возле стеклянного монолита, вышла Дама Либис и, на ходу стягивая узлом на затылке расшитую повязку, украшавшую ее лоб, направилась к драпировкам. Поравнявшись с передним рядом скамей, она остановилась, сунула руки в карман передника и торжественно поклонилась присутствующим, не сводя с них сосредоточенного взгляда.

– Господа, я рада видеть вас здесь, и это еще мягко сказано. Прошу простить меня за спешку, не примите ее за пренебрежение, но сейчас не время для совещания. Я рассматриваю нашу встречу как предоставленную мне возможность в общих чертах обрисовать для вас сложившуюся ситуацию и вкратце ответить на самые важные вопросы, не более того.

Итак, во-первых, когда я завершу Ходатайство и вы узнаете, какую задачу мы вам поручаем, определите для себя самую крупную сумму, которую вы считаете справедливой платой за такую работу. От Старейшин можно добиться сотрудничества только при условии, что вы с самого начала будете разговаривать с ними твердо и без недомолвок.

Во-вторых, хотя воля Смотрительницы не будет известна наверняка до тех пор, пока я не завершу Ходатайство, скажу не лукавя, что почти не сомневаюсь в его исходе и потому могу уже сейчас в общих чертах ознакомить вас с масштабом работ. Наверняка Смотрительница хочет воссоединения со своим стадом, о чем она заявила еще около года тому назад, когда узнала о том, что животные вышли из-под земли. Судя по всему, именно они и есть единственное средство от того, что угрожает городу. – Либис вскинула руку к потолку, не отводя взгляда от сидевших перед ней командиров наемников.

Итак, что же собой представляет стадо? Точное количество животных никому не известно: несколько сотен, не больше тысячи. Все они – гигантские литофаги. Думаю, ростом примерно по колено Смотрительнице. – Все глаза устремились вверх – прикидывая. Каждая конечность Смотрительницы имела три основных сустава. Нижний из них находился на расстоянии пятнадцати футов от пола. – Размерами со взрослого кита. Чрезвычайно послушны. Наружу вышли среди холмов южной оконечности Кайрнгема; вся эта территория вперемежку покрыта крутыми скалами и непроходимыми тропическими лесами, так что кайрнцы так и не позаботились о ее присвоении. В это время года на дорогу через море Катастора уйдет десять дней. И, прежде чем вы начнете подсчитывать, сколько раз понадобится пересечь море туда и обратно, примите во внимание, что животные феноменально толстокожи и почти неистребимы, а также могут жить совершенно без воздуха. В общем-то, их вполне можно сбить в группы по четыре-пять, связать вместе и тянуть на буксире за умеренных размеров транспортом с еще одним или двумя животными в трюме.

Она умолкла и выразительно подняла брови, ожидая вопросов. Командир одного из отрядов пехоты, Менодон, буркнул:

– Двадцать судов смогут увезти сто сорок за одну ходку. Нам дадут двадцать кораблей?

– Нам дадут тридцать пять. Старейшины могут откомандировать двадцать из одного только торгового флота, и они охотно подпишут приказ о приобретении еще пятнадцати на Мелководье или на островах Аристоса.

– М-м-м… Простите меня, Дама Либис, но я прошу позволения перефразировать некоторые ваши замечания в выражениях, которые кажутся мне более точными. Много веков тому назад далекие предки этого стада были чрезвычайно послушны распоряжениям Смотрительницы, – он многозначительно кивнул в сторону застывшего в неподвижности колосса, – но животные, с которыми придется иметь дело нам, никогда не знали ни Смотрительницы, ни ее власти. Теперь позвольте мне, в свете уточненных фактов, снова задать вам вопрос, на который вы, впрочем, практически ответили. Будут ли нахождение и транспортировка этих громадных тварей связаны с какими-либо опасными неожиданностями? Пожалуйста, будьте откровенны с нами. Мы не бежим от риска и опасностей, мы лишь стремимся как можно более точно их представить и справедливо оценить. Вряд ли можно рассчитывать на то, что давно одичавшие гиганты-кочевники дадут накинуть на себя узду, отвести на берег, погрузить на транспорты и перевезти за море, и все это без единой попытки сопротивления. Не сочтите за оскорбление, но как можете вы с такой легкостью заверять нас в благополучном исходе всей операции?

Либис стояла безмятежно улыбаясь, руки по-прежнему в кармане передника, и снисходительно покачивала головой.

– Вы не уяснили себе всей картины, друг мой. Вам, разумеется, придется как следует потрудиться и столкнуться со многими опасностями уже на пути через джунгли. Вполне возможно, что найдутся и другие, кто будет заявлять свои права на стадо, и тогда вам придется с ними сразиться. Экскременты этих животных содержат в обогащенном виде тот металл, который они поедают вместе с камнями, а также первоклассное топливо, поэтому, случись кому-нибудь положить на них глаз, от желающих заполучить их в свою собственность отбоя не будет! Что до сопротивления нашей воле со стороны самого стада, то этого не произойдет. Потому что Смотрительница будет повелевать ими. То, что вы могли бы назвать голосом Богини, обеспечит благодушие и покорность животных на всем протяжении пути. Ибо разве не говорит она моими устами и не изъявляет свою волю через мое присутствие и разве сама я буду не с вами? Хотя инструментом передачи ее приказов в данном случае будут служить не слова, тем не менее, благодаря моему присутствию, животные будут их чувствовать. Эти звери так устроены, что, как бы долго ни пробыли они на свободе, распоряжения Смотрительницы всегда найдут к ним дорогу.

На мгновение воцарилась тишина, и глаза всех присутствующих устремились к Либис с невысказанным вопросом, который она, благожелательно улыбаясь, своим молчанием подначивала их облечь в слова. Наконец Ниффт спросил:

– Прошу меня извинить, Дама Либис, но получается, что мертвые могут не только открывать местоположение скрытых от глаз сокровищ, чувствовать, как выходят на поверхность давно пропавшие существа на другом конце света, но еще и руководить экспедициями, ни на минуту не ослабляя заботливого контроля?

Старейшины уже начали заполнять святилище, встав плотной кучкой немного в стороне от военных и тихо переговариваясь между собой. Жрица, не отрываясь, смотрела Ниффту в глаза, словно оценивая. Затем произнесла:

– Вы уже знаете, что на первое и второе Богиня способна. Верить или не верить в то, что она выполнит и третье, решите сами, господа, прежде чем браться за наше поручение.

V

Собрание молчало. Старейшины и командиры наемников одинаково внимательно изучали мягкие складки Занавеса Ходатайств, задернутого Младшим Служкой за жрицей, как только она подошла к стеклу. Он и теперь стоял рядом, ожидая сообщения хозяйки о том, что Ходатайство завершено, готовясь, как и полагалось ему по должности, отдернуть занавес по первому ее слову.

Хотя обе группы наблюдателей одинаково сосредоточенно разглядывали складчатые драпировки, Старейшинами владело неприятное предчувствие неизбежного расставания с большими суммами денег, в то время как лица солдат выдавали тихую радость скорой встречи с богатством. Не считая этой разницы в ощущениях, можно было смело утверждать, что для обеих групп малейшее шевеление церемониального занавеса сопровождалось одним и тем же призрачным звуком: неземной музыкой россыпей золотых монет достоинством в пять ликторов каждая, мелодией, которая навевала тоску на одну половину аудитории и вызывала сладкие грезы у второй. Между тем глаза отцов города и наемных солдат тоже выказывали сходную тенденцию – когда отрывались от чреватых последствиями складок драпировки, разумеется, – постреливать вверх, на скрытого за стеклом гиганта. Особенно много конфузливо-расчетливых взглядов притягивали к себе длиннющие, опущенные навстречу мольбам просительницы-лилипута усики громадной стрекозы. По всей видимости, собравшиеся вновь задумались, способна ли Богиня думать и чувствовать. Хриплый победный крик раздался из-за Занавеса:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6