Больше, чем власть (№1) - Больше, чем власть

Щит! Сова вскочила с кресла, чтобы тут же рухнуть в него всем телом – у нее почему-то подкосились ноги. Но ей некогда было думать о себе. Щит! Она отгородилась от давления Магистра, даже не подумав, что защита нужна всем троим.

– Не смейте! – прошипела она.

От нахлынувшей на нее злости канал раскрылся так легко, как никогда раньше. Командор недоуменно потряс головой, будто пытаясь стряхнуть с себя остатки вдруг исчезнувшей тяжести.

«Что случилось?» – спросил он Сову.

– Мы еще не договорились, – с ненавистью бросила она Магистру. – Не смейте прикасаться к ним. Иначе... – она не знала, что заключено в этом ее «иначе», но ничего хорошего там не было.

– Немедленно закрой канал, – спокойно приказал он. – И предупреждаю тебя, если ты откроешь его в третий раз без разрешения, участь заспиртованной лягушки я тебе гарантирую.

– Не смейте на них давить!

– Успокойся. Это не энергетическая атака. Но мне нужно проверить, что вы говорите правду. Энергетика телепата отличается от энергетики обычного человека.

– Проверьте как-нибудь иначе! – потребовала она. – Без сканирования.

– Хорошо, – согласился он.

Командор вытащил из кармана блокнот.

– По-моему, есть более простые способы проверить такую вещь, как телепатия, – сообщил он. – Вы как-то все слишком усложняете. Магистр, надеюсь, вы привыкли верить своим глазам?

Он протянул Магистру блокнот. Тот молча взял его, вытащил из нагрудного кармана ручку и, написав что-то, вернул владельцу.

«Сова, будь добра, процитируй ему фразу: „Да сгинут те, кто раньше нас высказал наши мысли". Кстати, по-моему, он имеет в виду нас».

Вот теперь она не выдержала и расхохоталась. С этого момента она вдруг поняла, что точно знает: они сумеют договориться.

Глава 16

Работа над ошибками

Ты – не выход, но, видимо, лучший ответ;

Ты уходишь, и я улыбаюсь...

И назавтра мне скажет повешенный раб:

«Ты не прав, господин»; и я вспомню твой взгляд,

И скажу ему: «Ты перепутал, мой брат:

В этой жизни я не ошибаюсь».

Б.Б.Гребенщиков «Сталь»

Ее приговорили к пожизненной каторге.

Сова готова была торговаться до последнего, но Магистр, принимая решение, такие мелочи, как чужие протесты, в расчёт не брал. Командору и Лорису досталась служба гражданская, Сове, несмотря на ее возражения, – военная.

– Мне нужно будет принимать присягу? – недовольно поинтересовалась она.

– Само собой, – кивнул Магистр. – После чего тебе придется подчиняться приказам под угрозой трибунала. Это не такие уж жесткие рамки, как тебе сейчас кажется. Но это именно то ограничение свободы, которое тебе подойдет.

– А мое мнение учитывается? – язвительно уточнила Сова.

– Нет, – спокойно ответил он. – Будь благодарна за то, что я не требую большего. Орден редко вкладывает большие средства в людей, если ждать отдачи приходится нескоро.

– Почему же нескоро? – возмутилась Сова.

Магистр терпеливо разъяснил:

– Потому что минимум три года ты потратишь на подготовку. Еще лет пять – на то, чтобы наработать самостоятельный опыт, без которого твоя подготовка ничего не стоит. И только после этого от тебя будет польза. Может быть.

– Вы знаете, что польза от меня будет гораздо раньше.

– От лабораторной крысы тоже есть польза, – заметил он. – Но не для крысы. Ты же хочешь другой работы? Я тебе объясняю реальность ситуации.

Единственной поблажкой стала лишь отсрочка в исполнении приговора: Сове милостиво позволили прийти в себя и не принимать присягу в пижаме и на больничной койке. В Ордене, насколько Сова могла заметить, любили скрупулезно соблюдать предписанные уставом ритуалы, так что даже необычность ситуации не заставила Магистра изменить правилу.

Им предстояло покинуть систему сразу после того, как разбитую при посадке технику починят, а не подлежащую починке погрузят на непострадавший крейсер. Флагман флота Ордена возвращался на главную базу. Тогда Сова робко попросила позаботиться и о ее корабле. Мысль бросить «Водолей» на поверхности планеты ее ужасала. Магистр посмотрел на нее с удивлением, но просьбу пообещал выполнить.

Лишившись собственного средства передвижения, Сова приуныла. Конечно, покидать крейсер сейчас не было никакого смысла. Но Сову удручала мысль, что теперь не было и никакой возможности это сделать.

Приговор вступил в законную силу сразу после его оглашения: без всякой связи с присягой на Сову посыпались приказы. Для начала всем троим было предписано заключить контракты, дать подписки о неразглашении служебной тайны, получить направление на работу и учебу. Магистр с беспристрастностью судьи распределил бремя ответственности в зависимости от степени потенциальной опасности каждого подсудимого. Мягче всего обошлись с Лорисом: от него потребовали лишь сохранения конфиденциальности. Принять решение об участии в исследованиях Ордена он мог в любое время по своему усмотрению. Командору такого удовольствия не доставили: ему предстояло нести трудовую вахту на Лакиоте, подальше от дурного влияния научных свобод и соблазнов родины, а учебу на Земле заканчивать заочно. Сове удалось настоять на включении в ранее подписанный ею контракт новых условий. Она и раньше имела право запрашивать любую информацию о проектах, в которых участвовала, но теперь гарантом исполнения обязательств Ордена становился лично его глава. В течение десяти дней Орден должен был предложить ей не менее трех программ обучения, из которых она сама могла выбрать наиболее приемлемую. Аналогичное условие распространялось и на выбор будущей работы. Свобода ее передвижений была ограничена центральными секторами Федерации при условии обязательной регистрации по месту прибытия в посольстве Ордена. Впрочем, такой режим распространялся на всех военнообязанных лиц. А вот право расторжения контракта в одностороннем порядке у нее фактически отсутствовало: избавить от службы ее могла разве что только смерть. Сова знала: тех, кто подписывал такие контракты, в Ордене называли «вечниками». Пожизненная служба была обязательным условием для допуска к секретным материалам.

Огласив свое решение, Магистр, вероятно, решил, что у него еще будет время, чтобы накомандоваться и, собравшись уходить, жестом пригласил с собой Зория. Тот неохотно поднялся и с надеждой бросил взгляд на Сову, но она и не думала просить его остаться.

– Мы продолжим завтра, – сообщил Магистр и добавил: – До завтра вам приказано пределы госпиталя не покидать.

– Я могу поговорить с тобой? – спросил, наконец, Зорий, обращаясь к Сове.

– Нет, – ответил за нее Лорис. – По крайней мере, не сегодня.

Сова не возражала.

Когда дверь за визитерами закрылась, она позволила себе устало потереть глаза и тихонько застонать, не столько от усталости, сколько ради сочувствия окружающих. Лорис скорбно покачал головой и попросил:

– Командор, в соседней палате есть кресло с антигравом. Тащи его сюда. Самостоятельно Сова до кровати не дойдет.

– Почему это? – тут же возмутилась она.

– Потому что я запрещаю, – мягко сообщил ей Лорис.

– Что сегодня за день, а? – пожаловалась она Командору. – Все мне что-то запрещают. Все мне приказывают. Одна я все время прошу. Вот, кстати, если я попрошу, кто-нибудь мне расскажет, что у меня с ногами?

Командор и Лорис переглянулись.

– Ну, как тебе сказать... – уклончиво протянул Командор. – Просто это не совсем твои ноги.

– Это что, протезы? – ужаснулась Сова.

– Нет, зачем протезы? – обиделся Лорис. – Я провел первую в своей жизни операцию по скульптурному восстановлению конечностей. Твое счастье, что у тебя ускоренная регенерация. Так что это самые настоящие ноги. Только новые.

– А где старые? – придирчиво поинтересовалась она.

– Понятия не имею, – недовольно пробурчал Лорис. – Ты с ними плохо обращалась, и они тебя покинули.

– А почему я ими ничего не чувствую?

– Ты радуйся, что пока ты ими ничего не чувствуешь. Это временное онемение. Когда оно пройдет, ощущений тебе хватит на несколько месяцев, а возможно даже лет.

– Что ты хочешь сказать? – опасливо спросила она.

– Что фантомные боли у большинства сохраняются даже после скульптурного восстановления конечностей. И это может быть очень больно. Хотя со временем приступы станут реже.

– А нельзя чтобы... – с надеждой начала она.

– Сова, – оборвал ее Лорис. – Ты хочешь потерять обе ноги, потом восстановить их и при этом не получить никаких последствий? За такие подвиги придется расплачиваться.

– Ладно, – миролюбиво согласилась она. – Будешь колоть мне обезболивающее.

– Непременно, – заверил ее Лорис. – Если это доставит тебе дополнительное удовольствие. Но предупреждаю, что твой организм нейтрализует любые лекарства, в том числе и обезболивающее. Так что не жалуйся.

Сова с отвращением посмотрела на инвалидное кресло с антигравом.

– А нельзя как-нибудь...

– Нет. Нельзя, – отрезал Лорис и приказал: – В кровать, и немедленно. Понятия не имею, как тебя лечить, но по крайней мере спать тебе не вредно.

Тогда Командор просто поднял Сову из кресла и перекинул через плечо.

– Поехали, – шутливо прокомментировал он, неся ее в палату.

– Слушай, а у тебя-то все цело? – спросила Сова, когда ее сгрузили на кровать.

– У меня все цело, – подтвердил Командор, присаживаясь рядом. – Если бы ты не упиралась, а бежала быстрее, все было бы цело и у тебя. Зорий успел накрыть нас защитным полем.

Сова еще раз посмотрела на свои ноги и словно для того чтобы убедиться, что они на месте, весело пошевелила всеми десятью пальчиками.

Зорий твердо решил вернуться. Но возвращаться сразу он не рискнул, а заставил себя выждать около получаса, чтобы дать Сове время хоть немного отдохнуть и успокоиться. Будить Сову ему не придется: она никогда не засыпает быстро, а значит, еще около часа будет ворочаться с боку на бок, читать и грызть свои любимые яблоки. Дар никогда не мог понять, почему именно такой способ был избран Совой для борьбы с бессонницей.

Он проводил Магистра и принялся мерить шагами длинный коридор, ведущий к отсеку, где располагался госпиталь. Пятьдесят шесть в одну сторону и пятьдесят шесть в другую. Туда и обратно. И снова туда. Он нес свою добровольную вахту словно курсант, сосланный в медотсек на штрафные работы.

Зорий взглянул на часы. Рано. Но как заставить себя отложить разговор до завтра? Ему позволили присутствовать на переговорах при одном условии: не вмешиваться ни единым словом. Магистр понимал, что его угрозы способны испугать разве что троих новичков, а не опытного офицера разведки, поэтому он просто не позволил себя опередить. Теперь же, когда запланированное запугивание уже состоялось, Зорию, наконец, разрешили свидание. И он не хотел медлить, по собственному опыту зная, как обессиливает и изматывает страх. Он видел: Сова отлично держалась, но это ничего не значит. На самом деле она напугана и от страха подозревает во враждебности всех, даже его. Но Магистр обещал, Магистр дал слово: волос не упадет с ее головы. И без того Орден получил больше, чем рассчитывал. За один день завербовать на службу сразу трех телепатов – такой удачи в Ордене не случалось за всю его историю. Но даже не будь этого, Магистр никогда не рискнул бы открыто признать перед Капитулом провал эксперимента, на котором сам настоял несколько месяцев назад. «Девочка моя, – думал Зорий. – Не бойся. Не думай, что на карте стоит твоя жизнь. Я расскажу тебе, что на кон была поставлена всего лишь блестящая карьера Магистра, и счастье наше, что глава Ордена не готов расстаться со своей властью. Это означает, что он до последнего будет отстаивать правоту единожды принятого решения и сохранит тебе жизнь. Счастье наше, что Магистр не трус. Другой на его месте давно бы уступил мнению большинства в Капитуле и переложил ответственность на чужие плечи. Тебе ведь кажется, что вокруг тебя только враги. Девочка моя, не бойся. Я расскажу тебе, что это не так. Я помогу понять, как надо действовать. Я должен был сделать это раньше, но я хотел уберечь тебя от всего этого. Я так хотел успеть...»

Зорий вернулся к дверям госпиталя.

Магистр не стал настаивать на строгой изоляции Лаэрты Эвери, но охрану у дверей все же выставили, так что у Дара не было шанса проскользнуть незамеченным. Впрочем, его узнали и пропустили без задержки.

Он наделся, что Лорис и Командор к этому времени уже ушли, но охрана сообщила, что они еще не выходили. Что ж, значит, придется их поторопить.

Когда он вошел, вся троица мило болтала, расположившись в палате, вероятно, навсегда. Командор сидел поперек кровати. Сова лежала вдоль, при этом ее ноги располагались на коленях у Командора. Именно эти ноги оба с удовольствием разглядывали. Лорис стоял рядом. Когда Дар появился в дверях, ни один из них даже не сделал попытку отстраниться. Наоборот, они замерли, оборвав разговор, и слегка придвинулись друг к другу, воспринимая его как внешнюю опасность. Внешнюю для всех троих.

Зорий остановился на пороге, ожидая, пока до них дойдет, что он пришел только к ней.

– Только не сегодня! – с тоской вырвалось у Совы.

Она не смотрела в его сторону. Зорий ждал, понимая, что она ничего не скажет, пока он не останется с ней наедине. Сова никогда не проявляла слабость в присутствии посторонних.

Первым не выдержал Лорис. Он нехотя отошел от кровати и поманил за собой Командора.

– Не больше десяти минут, – разрешил он, включая таймер системы контроля состояния пациента. – Вы и так ее уже измотали.

Дар сдержанно кивнул.

Лорис вытолкал из каюты недовольного Командора. Сова проводила их обоих обреченным взглядом.

– Нам надо поговорить, – тихо начал Дар.

– Нет.

– Ты должна спокойно меня выслушать...

– Нет.

– Ты должна понять, что...

– Нет!

Слова метались, как эхо в пустом ущелье, отскакивая от каменных стен.

– Нет, – убежденно повторила она.

Он готов был к упрекам, слезам, обвинениям. Готов был оправдываться, объяснять, просить прощения. Готов был считать виноватым во всем себя и только себя, как ответственного за нее мужчину. И готов был защищать ее, защищать, несмотря на упреки и обиды.

Он не был готов только к этому решительному «нет», произнесенному так, что Дар почти сразу понял, почувствовал, как будто знал заранее – «нет». Она отгородилась от него непробиваемой стеной.

Нельзя заставить слушать того, кто не хочет слышать. Она не заткнет уши, не закроет глаза, не выбежит из комнаты, не спрячет лицо у него на груди, не разрыдается от отчаянья. Она будет смотреть сквозь него холодным безразличным взглядом, чтобы в конце поставить жирную точку своим «нет».

Он вдруг понял. Понял ясно и отчетливо, так, как не понимал ее никогда прежде. То, чего он так опасался, для нее уже случилось и изменило ее до неузнаваемости. Это произошло чуть раньше, может быть несколькими днями, может быть часами, может, минутами, но без него. Он опоздал. Она успела пережить случившееся, перетерпеть его, переболеть им. Она уже успела что-то сломать в себе, жестоко и необратимо, вырвать его из себя с той же отчаянной болью, с какой вырезала жучок из своего тела. И принять решение, не посоветовавшись с ним, в одиночестве. Она все решила сама. И уже исполнила задуманное. Она рассталась с ним. Без слез, без упреков и без объяснений. Он смотрел на нее, пытаясь проникнуть за внешнюю невозмутимость ее болотно-зеленых глаз, и с ужасом осознавал свое бессилие что-то изменить.

– Хорошо, давай мы поговорим, когда ты успокоишься.

Он уже сам не верил в это, но не мог отказаться от последней попытки.

– Нет. – Вероятно, она сама устала от своих однозначных ответов, потому что добавила: – Я не смогу.

В абсолютной тишине раздался писк установленного Лорисом таймера. Десять минут истекли.

Их последние десять минут вместе.

Он развернулся и вышел из палаты. Он знал, что его никто не остановит: это было бы слишком хорошо.

Лорис увел Командора из госпиталя почти насильно. Если бы позволяли условия, он даже запер бы его где-нибудь подальше от Совы, но не смог найти помещения, подходящего для такого дела. Друзьям предоставили каюты, где жил, вероятно, обслуживающий персонал самого госпиталя, и запереть там Командора не представлялось никакой возможности: автоматика блокировки дверей одинаково реагировала на приказы как изнутри, так и снаружи.

– Какого черта его принесло? – Командор не мог успокоиться. – Ну зачем ты позволил ему остаться?

– Он имеет право с ней поговорить, – спокойно заметил Лорис. – Она – его жена.

– Она не хочет с ним разговаривать. Она же ясно сказала.

– Ну откуда ты знаешь? Они ведь любят друг друга. Она сможет простить.

– Благие намерения, – констатировал Командор. – Но не реальные. Она не простит.

– Она сама небезгрешна. Она украла у него пароль.

– Ты так говоришь, будто ты на его стороне. У тебя еще физиономия не зажила после столкновения с этим праведником.

– Не смей рассказывать про это Сове, – строго предупредил Лорис.

– Не смею! – фыркнул Командор. – Но будь моя воля... Не понимаю, почему ты его защищаешь.

Лорис с грустью покачал головой.

– Ты просто несправедлив к нему. Впрочем, насколько я успел заметить, у вас с ним взаимная антипатия. Дар Зорий неплохой человек. И по-своему он поступает правильно, – Лорис вздохнул. – Ему просто очень не повезло с Совой. Знаешь, есть такие люди, которые изначально, с рождения до смерти, вписаны в рамки какой-то системы. Нет, они не безликие исполнители, они – суть этой машины, лучшее, что у нее есть. Ее ходовая часть. Без них эта машина мертва и бесполезна. Орден для Зория – это не просто его работа, это его призвание, его служение. Но стоит выбить таких людей из их системы, и они теряются. Не то что они несамостоятельны, нет, просто все их достоинства имеют значение только там, внутри их мира. И поэтому ему сейчас гораздо тяжелее, чем Сове. Он взял на себя ответственность за нее – перед Орденом и за Орден – перед ней. Ты зря записал Зория в подлецы. Его беда в том, что он прав только тогда, когда права его система.

– Его система давит Сову!

– Но эта же система будет ее защищать. Мне это легче понять, чем тебе. У нас даже беспоместный сэрандос обязан до самой смерти защищать того, кого он принял под свое покровительство. Но в обмен на это он потребует подчинения своей воле. Нельзя получить защиту, не пожертвовав частью свободы. Вы с Совой этого не понимаете. Вы иначе воспитаны.

– Вот именно. Сова не захочет такой защиты. Она никогда не жила за чужой спиной. Она попробовала – ей не понравилось. Вот увидишь, теперь она будет очень ревностно беречь свою свободу.

– Но она уже согласилась сотрудничать.

– Это очень хрупкая договоренность. Едва они потребуют от нее больше, чем она готова терпеть, всякое сотрудничество мигом закончится.

– Я думаю, что Магистр тоже это понимает, и не станет злоупотреблять властью.

– Поживем – увидим, – с сомнением протянул Командор, вставая. – Я пойду, посмотрю, как она там.

– Никуда ты не пойдешь, – оборвал его порыв Лорис.

– Хорошо, – неожиданно согласился Командор. – Я и отсюда спрошу! – Он наморщил лоб, сосредоточиваясь, и добавил: – Правда, у меня такое ощущение, что у меня в голове все время присутствует кто-то лишний. А у тебя как?

– Два.

– Что два?

– Два лишних, – пояснил Лорис, – ты и Сова.

Проснувшись на следующее локальное утро, Сова узнала, что флагман уже пришвартовался в порту главной базы и троим пленникам предписано его покинуть.

К ним приставили надзирающего офицера, впрочем, настолько вежливого и корректного, что он даже постучал при входе. После этого Сова легко простила ему предложение усадить ее в ненавистное кресло с антигравом. Впрочем, от предложения этого она отказалась наотрез. Подоспевший на подмогу Лорис настоял на необходимости тренировки для ее ног, так что в итоге они сошлись на трости. Ходить Сова, в принципе, была способна, но для поддержания равновесия третья точка опоры была очень кстати.

Форму нужного размера ей доставили прямо в госпиталь. Сова с ужасом осмотрела серый комбинезон и куртку, примерила фуражку, бросила печальный взгляд на черные ботинки и со стоном залезла назад в термококон.

– Я бы на твоем месте все же оделся, – Командор, наблюдавший за ее мучениями, решил дать совет.

Стон из-под одеяла стал громче.

– Сова, шансов нет, – Командор решил напомнить ей о суровой неизбежности. – Крейсер разгружается. Или ты хочешь, чтобы тебя повезли на базу на кресле с антигравом?

Сова решительно выпуталась из термококона.

– Нет уж! Это еще смешнее.

– Ты отлично выглядишь, – Лорис решил подсластить пилюлю. – Даже мне страшно.

– Прекратите вы, оба! – Сова придирчиво осматривала свое отражение в зеркальной поверхности медицинского агрегата в изголовье кровати. – Хоть бы оружие дали. В утешение.

Зная об охране, выставленной у дверей палаты, Сова была готова следовать по главной базе Ордена под конвоем. Но сопровождающий офицер был один. Он лишь попросил ее не отставать и немедленно сообщить ему, если она почувствует себя плохо. Оказалось, что в Ордене служат не изверги.

– Куда нас ведут? – спросила Сова, неособенно надеясь на ответ.

Провожатый взглянул на часы и охотно пояснил:

– В шестнадцать тридцать у Магистра назначено заседание Капитула. Эксперты готовят отчет. Магистр настаивает на включении в текст хотя бы предварительных данных о ваших общих способностях. Нам нужно поторопиться. Я веду вас к экспертам.

– О! – Сова удовлетворенно потерла руки и злорадно пообещала, оборачиваясь к друзьям: – Сейчас, дорогие мои, вы на собственной шкуре прочувствуете, что значит быть лабораторной крысой!

Это была ее маленькая месть за насмешки по поводу военной формы.

– Вы напрасно так негативно относитесь к вашей будущей работе. – Их единственный конвоир вежливо, но укоризненно попенял Сове.

– А вы знаете, в чем она будет заключаться? – поинтересовался Командор.

– Точно сказать не могу. Но варианты более или менее известны. Скорее всего, для начала вам предложат службу в шифровальном управлении.

– Где? – изумлению Совы не было предела.

– В войсках связи, – пояснил провожатый и, видя ее непонимание, продолжил: – Например, существуют ситуации, когда передача информации по официальным каналам нежелательна: ее могут перехватить, расшифровать. Иногда нужно скрыть сам факт передачи. Ваши новые качества могут оказаться полезными при переговорах. Шифровальное управление курирует новейшие разработки Ордена в области связи.

– Вы сказали «для начала»? – переспросила Сова.

– Я полагаю, что Магистр в конечном итоге захочет видеть вас в своем разведуправлении. Но туда не попадают новички или случайные люди.

Сова попыталась оценить щедрость такого предложения.

– Постойте! Но Командору обещали работу по его специальности. И Лорису также.

– Не беспокойтесь, – упокоил ее провожатый. – Кадровая политика Ордена не предполагает насильственной смены специализации. – Он лукаво усмехнулся, обернувшись к Командору: – Ну подумайте, кому это надо? Зачем тратить уйму времени на ваше обучение какой-то новой специальности, когда вы уже являетесь специалистом в своей области? Гораздо больше пользы от вас будет в той сфере, где вы профессионал. Если же вас попросят изредка принимать участие в другой работе, то это ни в коем случае не нанесет ущерба вашим профессиональным интересам. Воспринимайте это как способ разнообразить жизнь, узнать что-то новое. И, кстати, улучшить свое материальное положение. За совмещение должностей в Ордене хорошо платят.

– Вы рекламируете своего работодателя, как профессиональный вербовщик, – фыркнула Сова.

Об охоте за мозгами, которую Орден вел по всей Федерации, на Земле всегда ходили анекдоты.

– А я и есть профессиональный вербовщик. – Офицер вытащил из кармана серой куртки визитку и протянул Сове: – Кадровая служба Ордена.

«Витор Ремен», – прочитала она, – «Доктор психологических наук. Старший приор. Кадровая служба».

Витор Ремен свое дело знал. Его присутствие никак нельзя было назвать навязчивым. Он охотно отвечал на вопросы, умело и вовремя льстил, был предупредителен и заботлив. Сова была готова к тому, что прямо с борта крейсера их доставят в какую-нибудь секретную лабораторию и начнут потрошить, но старший приор запланировал для них завтрак и даже небольшую обзорную экскурсию по центральной базе. С высоты полета глайдера столица Ордена смотрелась не особенно живописно: огромный порт остался позади, а лежащие внизу просторы были плотно застроены теми самыми типовыми зданиями, к которым Сова успела привыкнуть. В столице невозможно было заблудиться: идеально ровные параллели и меридианы улиц дробили город на сектора. В центре каждого сектора располагалась посадочная площадка для глайдеров. Площадки были пронумерованы гигантскими цифрами ярко-желтого цвета, так что найти нужную было не сложнее, чем сделать ставку за игровым столом казино, бросив фишки на счастливый номер.

Глайдер опустился на площадку под номером «46». Старший приор заботливо поинтересовался, как чувствует себя Сова, и, услышав ответ, галантно подал ей руку, помогая выйти из машины. Сова снова ощутила, как про себя усмехнулся при виде такой галантности Командор. Да, Витор Ремен отлично знал свое дело. Впервые за много лет Сове целенаправленно давали почувствовать себя не мутантом, обреченным на пожизненную изоляцию в силу своей ненормальности, а ценным сотрудником, чьи таланты и способности могут оказаться залогом будущего служебного роста. Всю дорогу старший приор вовсю расписывал открывающиеся перед тремя друзьями перспективы.

Сова улыбалась, и светлое будущее, что сулил им провожатый, не имело к этой улыбке никакого отношения. Причина такой перемены настроения крылась совсем в другом. Наверное, если бы Робинзону клятвенно пообещали вывезти его с необитаемого острова, то обещание само по себе обрадовало бы его куда меньше, чем сиюминутное появление Пятницы. Сова оглянулась. Позади нее, ни на шаг не отставая, шли целых два Пятницы. Все эти годы Сове было до слез обидно, что по какому-то неизвестному случайному принципу ненавистные странности в организме из всего экипажа «пропавшего» корабля достались ей одной и, помимо ее воли, вдруг отгородили ее от остальных людей, оставшихся «нормальными». Даже от самых близких. Признаваться в собственном эгоизме было стыдно, но избавиться от таких мыслей Сова не могла. Насколько легче было бы ей, если бы ее участь разделял кто-то еще. И вдруг «ее полку прибыло». Сова упорно не хотела видеть плюсы своего положения, пока такое положение она занимала в единственном числе. Но неожиданно это число увеличилось, и теперь наличие сразу трех «ненормальных» существенно меняло всю картину. Как говорится, за компанию... Ведь если на острове оказались сразу трое, остров уже нельзя назвать необитаемым.

Экспертов, вероятно, доставили на главную базу незадолго до прибытия крейсера. Лаборатория была наспех развернута в одном из помещений большого административного здания. Провожатый представил их руководителю группы, и пока эксперты настраивали оборудование для ментосканирования, успел не только убедить вновь прибывших в максимальной безопасности данной операции, но и потребовать для своих подопечных кофе. Сова была уверена, что кофе, как исключительно земной напиток, в Ордене не отыщется, но она ошиблась: его принесли уже через несколько минут. Оказывается, быть уникальной лабораторной крысой не только более или менее сносно, но иногда даже приятно.

– Скажите, – не удержавшись, обратилась Сова к Ремену, – это вы такой хороший вербовщик, или просто мне в прошлый раз очень не повезло?

Сова, облепленная датчиками и проводами, чувствовала себя тутовым шелкопрядом в начале создания собственного кокона.

– Ни то, ни другое, – приор ловко отобрал у Командора, тоже опутанного проводами так, что не пошевелиться, пустую чашку и, водрузив ее на поднос, вернулся к Сове. – Просто степень вашей управляемости можно установить лишь опытным путем. Неизбежно приходится действовать методом проб и ошибок.

– Моей управляемости? – с возмущением начала Сова.

– Конечно, – кивнул он. – Любой человек управляем. Надеюсь, с этим вы, земляне, не будете спорить? Управлять можно разными способами, но худшим из них я считал и буду считать подавление личности. Вы должны понимать, что воспитание военных кадров изначально ставит цель добиться от солдата беспрекословного подчинения приказу. Личная воля и индивидуальная мотивация при этом имеют не слишком большое значение. Существуют различные методики, задача которых – сломить индивидуальную волю. Для вас разработали именно такую программу. Не сомневаюсь, что она в конечном итоге имела бы успех, но при таком подавлении личности слишком велик риск нервных срывов даже у добровольцев. Видите ли, в Ордене давно существуют и постоянно соревнуются между собой две кадровые службы – военная и гражданская.

– И Сове, если я правильно понимаю, досталась военная? – спросил Командор.

– Именно. Человек, с рождения мечтающий о карьере профессионального военного, не воспринимает факт подчинения негативно. Нам казалось, что ваша внутренняя программа должна легко перестроиться под нужды Ордена.

– Какая программа? – вырвалось у Совы.

Приор пожал плечами, демонстрируя легкое недоумение оттого, что ему приходится пояснять вещи, которые давно известны всем собеседникам: