Испытание войной

) Дальше все должны были ждать развития событий на Западе. А как они будут развиваться, не мог знать и Сталин... Нападет ли Гитлер на Англию? Если нет, то выступление Красной Армии, безусловно, отменялось, и тогда заранее составленные планы теряли смысл, а их авторы переходили в разряд нежелательных свидетелей. Ведь вплоть до 1942 г. существовала бы реальная угроза утечки информации, что могло вспугнуть Гитлера. Отсюда "странные" на первый взгляд действия Сталина - речь 5 мая перед выпускниками академий с критикой фашизма и вермахта и одновременно жесткое неприятие плана превентивного удара Жукова Тимошенко - Василевского от 15 мая.
      Итак, в превентивном ударе не было необходимости. Если, конечно, Гитлер собирался реализовать план вторжения в Англию. Спешить было некуда. Расчеты показывали, что британские вооруженные силы существенно усилились по сравнению с 1940 г. Шок прошел, о чем свидетельствовала борьба в воздухе. Во главе страны стоял железный руководитель - Уинстон Черчилль. Этот не сдастся. Несомненно, Британское побережье за год было укреплено. Ну, а мощь британского флота не нуждалась в рекомендациях. Выходило, что вермахту предстояла сложная и достаточно долгая, упорная борьба сначала за плацдармы на Британском побережье, затем накопление там сил, прорыв обороны и только потом победоносное развитие наступления в глубь страны. Другими словами, у Красной Армии вполне хватило бы времени для приведения своих войск в боевую готовность, включая время для конкретизации планов с учетом складывающейся обстановки.
      Наступление РККА могло начаться только в одном случае - если вермахт сумеет сломить оборону английской армии, а лучшие дивизии вермахта уйдут за Ла-Манш.
      Задачей Генштаба и Наркомата обороны являлась концентрация сил в западных приграничных округах в ожидании развития событий в районе Ла-Манша. А для этого не требовалось возвращать артиллерию с полигонов, рассредоточивать авиацию и т.д. Гитлеру не давали ни малейшего повода усомниться в нейтралитете Сталина, дабы не вспугнуть "Морского льва". Отсюда "провокационобоязнь" и прочие странности, отмеченные, в частности, К.К. Рокоссовским: "Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку к прыжку вперед, - писал он, - а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали" (1989, No 4, с. 54. Показательно, что эти строки из рукописи цензура не пропустила в его книгу "Солдатский долг"){3}.
      Сталин оставил без внимания проект оперативного плана военного руководства РККА от 15 мая 1941 г. исходя из того, что Гитлер не нападет на СССР, оставив нерешенным британский вопрос и повторив тем самым фатальную ошибку Наполеона. Сталин считал, что все козыри у него на руках. Отсюда хамские резолюции на донесениях разведки. Например, от 16 июня 1941 г. "Товарищу Меркулову. Может, послать ваш "источник" из штаба германской авиации к е... матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Ст.". От 21 июня 1941 г.: "Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его" (с. 211){2}.
      Уверенность Сталина в том, что Гитлер ни в коем случае не пойдет на риск войны на два фронта, а будет следовать по маршруту, проложенному его политикой, возобладала над массивом противоположных данных и самой практикой. Сталин недооценил смелость фюрера. Ведь не побоялся же Гитлер ударить по Польше, оставив в тылу Францию и Великобританию. Не побоялся он открыть малый второй фронт, отдав приказ в апреле 1940 г. о вторжении в Норвегию, несмотря на огромное превосходство британского флота. И с чего бы Гитлеру летом 1941 г. опасаться высадки английской армии в Европе, если ее войска в мае 1941 г. были позорно разбиты на Крите парашютистами, практически не имевшими тяжелого вооружения?
      Кремлевский вождь не уяснил несложную в общем-то вещь: Гитлер не мог спокойно вторгаться в Англию, оставляя в тылу Красную Армию и Сталина. Зато он мог спокойно оставить у себя в тылу Англию с ее маломощной для наступления сухопутной армией и напасть на Советский Союз.
      Сталин совершил ошибку. Его ошибка была ошибкой особого рода. Таких на первый взгляд малопонятных ошибок у него было немало. Их корни - в особой "политической философии", исповедуемой диктатором. Еще при жизни Сталина аналитики обратили внимание на его политическую сверхгибкость в сочетании с удивительным догматизмом, доходящим до паранойи, когда свершались странно неумные, ненужные вещи. Например, репрессии 30-х гг. явно вышли за рамки "разумной" чистки от оппонентов, превратившись в мясорубку, в которой гибли несомненно нужные и неопасные для режима люди. У Сталина просматривалась тяга к сверхжестким решениям, которая, правда, всегда чередовалась с полосами "либерализма".
      Заслуженный троцкист республики Иосиф Виссарионович взял у Льва Давыдовича все те положения платформы, за которые осудили троцкизм, сверхиндустриализацию, сплошную коллективизацию, создание трудовых армий, куда вошла подавляющая часть населения страны, и так вплоть до огосударствления профсоюзов и перетряхивания госаппарата, только все это в куда более радикальной форме, чем у Троцкого. Но чего Сталин к 1941 г. еще не позаимствовал у Троцкого, так это каучуковую формулу "ни войны, ни мира". В 1941 г. представилась возможность использовать и ее. Сталин уверил все командование Красной Армии (точнее, заставил насильно), что войны с Германией удастся избежать, и двинул к границе резервные армии, проводя параллельно частичную мобилизацию, но запретив готовить войска к предстоящим боям. К 22 июня армия оказалась в ситуации "ни войны, ни мира" - она не была готова ни к наступлению, ни к обороне. Хитрость не удалась. Результат оказался тот же, что и в 1918 г.
      История любит парадоксы. Для судеб мира решение Гитлера атаковать СССР, увы, стало благом. Разгроми Гитлер сначала Англию, и последующая схватка двух диктаторов означала бы для Европы выбор между двух зол, двух разновидностей тоталитаризма. И какой по масштабам была бы война при дальнейшем распространении власти диктаторских режимов по миру? Возможно, что человечество прошло бы через ужасы не только концлагерей, но и планетарной атомной войны... Но история в 1941 г, пошла по более "легкому" пути, правда, не для народов СССР.
      Кадры, которые решают все
      В сущности, в основе трагедии 22 июня лежит не просто ошибка, а должностная халатность руководителя государства, чья самонадеянность и в то же время агрессивное упорство в навязывании своего видения ситуации в Европе парализовали деятельность высшего командования Красной Армии по организации необходимых мер к отражению "внезапного" удара вермахта. Но в том и заключается преимущество положения диктатора: трибунал судил не его единственного виновника катастрофы, а "стрелочников" в лице генералов Западного фронта и командования ВВС РККА. Но если бы суд над Сталиным состоялся, то многие факты изобличили бы в его лице "врага народа". Взять хотя бы его кадровую политику накануне войны. Известно, основой эффективности организации являются кадры, но предвоенная волна сталинских репрессий уничтожила значительную часть высшего и среднего командного состава РККА. Армия - один из важнейших инструментов государственной политики - ослабла. Казалось бы, политические цели диктатора вступили в противоречие с военной целесообразностью. Но подсудимый смог бы привести смягчающие его вину обстоятельства: диктатор не мог поступить иначе, исходя из соображений высшей политики.
      И.В. Сталин не мог отдать такую важную часть государственной власти, как руководство вооруженными силами, кому-то другому, ибо как любой диктатор боялся эту власть потерять. А потерять ее можно было тремя путями: 1) либо его сместят соратники по партии; 2) либо военные с помощью верных им войск; 3) либо он погибнет от рук террориста. И никто не упрекнет тов. Сталина в том, что он, сознавая свою персональную значимость для судеб социализма, не принял мер по устранению всех этих возможностей. Это в демократическом государстве форма исполнения власти освобождала, например, Черчилля или Рузвельта от необходимости непосредственного руководства вооруженными силами. Даже если бы какой-нибудь генерал стяжал себе славу выдающегося военачальника, став популярным в народе, и, подобно Эйзенхауэру, превратился бы со временем в политического конкурента, это не грозило главе государства катастрофой. Спор за лидерство решался на выборах, которые были столь же неизбежны, как и смена времен года. Зато для диктатора устранение политических конкурентов является, заботой номер один. Даже монархи-самодержцы, владевшие властью по праву наследования, старались задвинуть удачливых полководцев, И опалы А.В. Суворова с М.И. Кутузовым, равно как и отравление М.В. Скопина-Шуйского или казнь князя И.М. Воротынского, победителя крымского хана Девлет-Гирея, от которого спасался трусливым бегством сам "грозный" царь Иван, - лишь отдельные эпизоды в бесконечной череде мировых примеров. Ибо случаев, когда полководцы на штыках своих солдат приходили к власти, не меньше, чем фактов опалы. Если помнить эти уроки истории, тогда становятся совершенно понятными (с точки зрения психологии диктатора) действия Сталина по отношению к своим генералам, адмиралам и маршалам. Сразу после Победы 1945 г. отправлен в ссылку Г.К. Жуков, понижен в звании и уволен со службы нарком Н.Г. Кузнецов, арестованы главный маршал авиации А.А Новиков и главный маршал артиллерии Н.Д. Яковлев. И бесполезно искать истинную причину послевоенных арестов - от адмиралов Л.М. Галлера, В А. Алафузова,Т.А. Степанова, маршала авиации С.А. Худякова, генералов В.Н. Гордова, К.Ф. Телегина и других вплоть до заместителя председателя Совета Министров НА Вознесенского, курировавшего военную промышленность- в ворохе предъявленных им разнообразных обвинении. Если и были у них упущения и даже преступления, то другим, покладистым, сходило с рук и не такое. Дело в принципах властвования.
      Почему расстреляли М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, А.И. Егорова? Конечно, не потому, что Сталин наивно поверил в дезинформацию германской разведки об их шпионаже. Не собирался он верить и в то, что В.К. Блюхер - японский шпион и прочую подобную чепуху. Их расстреляли потому, что надвигалась большая война. Только не искушенному в политике человеку могло показаться: раз война надвигается, то надо беречь такие опытные кадры. Но тов. Сталин рассуждал иначе. В этих людях было много самостоятельности. Тухачевский обвинял наркома К.Е. Ворошилова в некомпетентности. Блюхер, вопреки "линии ЦК", упрямо считал причиной конфликта на озере Хасан ошибочные, по сути, провокационные действия советских пограничников при демаркации границы. И как будут воевать эти военачальники? Возможно, хорошо. Что будет, когда они выиграют войну? Их авторитет поднимется еще выше, они станут любимцами народа. И у этих "любимцев" под рукой будут реальные штыки. Конкуренты? Без сомнения! Значит, тов. Сталин должен предотвратить такое будущее. А предотвратив, вырастить за оставшиеся до войны годы новых военачальников, но уже менее заметных и более покладистых. Увы, не все получилось, поэтому пришлось и после войны сгибать особо зазнавшихся.
      В речи на заседании Военного Совета при наркоме обороны 2 июня 1937 г. Сталин так обосновал технологию замены выбиваемых кадров: "Говорят, как же такая масса командного состава выбывает из строя. Я вижу кое у кого смущение, как их заменить. В нашей армии непочатый край талантов... Не надо бояться выдвигать людей, смелее выдвигайте снизу. Вот вам испанский пример. Тухачевский и Уборевич просили отпустить их в Испанию... Мы им говорили, если вас послать, все заметят, не стоит. И послали людей малозаметных, они же там чудеса творят. Кто такое был Павлов? Разве он был известен..." (с. 296){12}.
      Знаменательно, что Гитлер и Геббельс в конце войны, пытаясь осмыслить причины надвигающего краха их власти, высоко оценивали предвоенную чистку советского вождя как предусмотрительную, о чем Геббельс неоднократно писал в своем дневнике.
      Придя к выводу, что отдельные служебные перемещения и замещения не гарантируют незыблемости его власти, Сталин, по меткому замечанию писателя А.Н. Рыбакова, совершил "кадровую революцию", срезав почти весь верхний служивый слой, связанный с досталинской эпохой, заместив "стариков" людьми новой - своей - формации. Таким образом, проблема оппозиционности была полностью разрешена, что показали и война с Финляндией в 1939-1940 гг., и смертельный кризис 1941 г. Никто не посмел издать в адрес Хозяина страны даже критического писка. Но проблема смены кадров оказалась не столь просто решаемой, как это обрисовал Сталин на заседании Военного Совета. Новые кадры утверждались мучительно, что, в свою очередь, вызывало новые волны кадровых перемещений.
      Первая волна была вызвана необходимостью заполнить бреши, возникшие в результате чистки 1937 г. Она вынесла на поверхность плеяду генералов с "капитанским" опытом.
      Летом 1937 г. из Испании была отозвана труппа военных советников в составе Д.Г. Павлова, Я.В. Смушкевича, И.И. Копеца, К.М. Гусева, Н.Н, Воронова. Они предстали перед членами Политбюро и в тот же день получили воинские звания степенью выше прежнего и новые назначения. "Должно быть, у всех нас был очень удивленный и растерянный вид", - вспоминал Н.Н. Воронов (с. 111){13}.
      Д. Г. Павлов стал заместителем начальника, а с ноября 1937 г. начальником Бронетанкового управления РККА. И в числе первоочередных дел занялся расформированием механизированных корпусов - наследия М.Н. Тухачевского. В июне 1940 г. он принял командование Белорусским военным округом, получив в 1941 г. чин генерала армии.
      Я.В. Смушкевич стал заместителем начальника ВВС РККА, Н.Н. Воронов начальником артиллерии Красной Армии.
      Майора К.М. Гусева (1906 г.р.), бывшего до того командиром эскадрильи, назначили командующим BBC Белорусского военного округа. Затем его сменил И.И. Копец, который начал свой взлет с должности командира авиаотряда.
      П.В. Рычагов, в 1937 г. старший лейтенант и командир звена, в I940 г. (в 29 лет!) поднялся до начальника Главного управления ВВС РККА.
      Финал, однако, был трагичным. Павлова расстреляли 6 июля 1941 г., Смушкевича и Рычагова - в октябре того же года, Копец застрелился еще в июне. Гусева также расстреляли в 1941 г. - уже в чине генерал-лейтенанта, сняв с должности командующего ВВС Дальневосточного фронта.
      Те же процессы происходили в звене полк - дивизия. В 1940 г. 200 командиров полков имели за плечами лишь курсы младших лейтенантов! Какой боеспособности вверенных им полков можно было от них требовать?
      Были выдвиженцы "по необходимости". Из-за огромной нехватки кадров головокружительную карьеру делали иные тыловики. Так, Ф.И. Кузнецов, хотя и окончил военную академию, лишь за три года до войны получил командную должность, причем сразу заместителя командующего округом, до того работая преподавателем. Однако он был вскоре откомандирован заниматься подготовкой кадров, став начальником Академии Генерального штаба. Но опять ненадолго. В 1940 г. был назначен командующим округом, да притом не каким-нибудь внутренним, а особым - Прибалтийским. И дело здесь не в бурном росте рядов доблестной Красной Армии в предвоенные годы, как утверждают некоторые историки. Вермахт рос еще более бурными темпами, но фантастических карьерных взлетов среди капитанов или преподавателей все равно не наблюдалось. Профессиональная преемственность соблюдалась неукоснительно, что себя вполне оправдало последующими успехами вермахта.
      Вторую волну назначений и перемещений вызвала финская кампания. Из командиров дивизий в командармы были выдвинуты И. Музыченко (назначен на 6-ю армию, прикрывавшую центральный участок границы Киевского военного округа), П.Г. Понеделин (стал сначала начальником штаба Ленинградского военного округа, а в марте 1941 г. командующим 12-й армией Киевского округа). Командующий артиллерией одной из армий в финской войне М.А. Парсегов был выдвинут на. должность генерал-инспектора артиллерии РККА. Но тоже ненадолго.
      Наиболее крупный взлет карьеры связан с именем М.П. Кирпоноса. В 1934-1939 гг. он был начальником Казанского пехотного училища. Когда началась война с Финляндией, он попросился на фронт и в декабре 1939 г. получил в командование 70-ю стрелковую дивизию, с которой участвовал в овладении Выборгом. За эту операцию Кирпоносу присвоили звание Героя Советского Союза. С апреля он командир корпуса, с июня 1940 г. уже командующий Ленинградским округом, с февраля 1941 г. - Киевским. Нигде ему не давали достаточно времени для изучения дела, перебрасывая с одного места службы на другое.
      Столь же стремительно "набрасывались" воинские звания. Если в 1939 г. Кирпонос носил звание полковника, то в 1941 г. был уже генерал-полковником. Как показали дальнейшие события, уровень Павлова и Кирпоноса оказался, мягко говоря, недостаточным для руководства таким сложным хозяйством, как военный округ, а затем фронт. К.К. Рокоссовский, вспоминая в книге "Солдатский долг" об одном из учений, проведенных в Киевском округе, писал о Кирпоносе: "Мы много ожидали от этого учения. Надежды не оправдались. Разбор, произведенный командующим округом, был весьма бледным, трудно было даже определить, что, собственно говоря, от нас требовалось". Характеристика нелицеприятная, и корректность выражений лишь подчеркивает беспощадную суть (кстати, во втором издании книги этот абзац сняли).
      В массовом порядке в армию возвращали уволенных прежде офицеров. Одним из источников пополнения были арестованные, но еще не расстрелянные командиры. Причина "либерализации" была проста: увеличение вооруженных сил не сопровождалось их качественным ростом. Расшаталась дисциплина. Так, в мае 1940 г. на совещании у замнаркома обороны генерал И. Проскуров заявил: "Как ни тяжело, но я должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас" (1989, No 3, с. 45){3}. Потом Сталин именно нераспорядительность поставил в вину Проскурову и расстрелял в 1941 г.
      С должности на должность "прыгали" в те годы не только выдвиженцы. Например, А.И. Еременко за семь месяцев сменил три должности: в декабре 1940 г. был назначен командующим Северо-Кавказским военным округом, в январе 1941 г. - командующим 1-й Особой Краснознаменной армией на Дальнем Востоке. 19 июня отозван в Москву. Какую пользу он мог принести за такое короткое время вверяемым ему войскам?
      В феврале 1941 г. приступает к своим обязанностям новый начальник Генерального штаба - Г.К. Жуков, не имевший до того опыта штабной работы и сменивший К. А. Мерецкова, который пробыл в этой должности всего 10 месяцев.
      Очередная волна перемещений прошла за несколько дней до войны.
      Маршал Г.И. Кулик снят с поста начальника ГАУ, а его место занял начальник артиллерии Киевского военного округа Н.Д. Яковлев. Он прибыл в Москву и приступил к своим обязанностям в ночь на 22 июня! Маршал Н.Д. Яковлев писал о своем взлете так: "Назначение начальником ГАУ было довольно почетным повышением, но очень уж неожиданным. Ведь всю свою службу до этого я прошел строевым артиллеристом и к вопросам, входящим в крут деятельности ГАУ, почти никакого отношения не имел" (с. 56){14}.
      Яковлева заменил генерал М.А. Парсегов, ранее генерал-инспектор артиллерии РККА, прибывший в округ 17 июня.
      А.А. Коробков приступил к обязанностям командующего 4-й армией, прикрывавшей Брест, 6 апреля 1941 г.
      Командующий Южным фронтом был определен только 22 июня. Им стал командующий Московским военным округом И. В. Тюленев. Лишь вечером 22 июня он отбыл из Москвы вместе со своим начальником штаба и членом Военного Совета. Хорошо, что противник не трогал границу Южного фронта до 2 июля, и у нового начальствующего состава было немного времени, чтобы войти в
      Всего же за период 1940-1941 гг. были переназначены 82% командующих округов, 53 командующих армий, 68 командиров корпусов и 71% - дивизий.
      Как сказалась на боеготовности войск эта плановая чехарда, могла ответить только война.
      Была и другая напасть. Это фавориты Сталина: К.Е. Ворошилов, Г.И. Кулик, Л.З. Мехлис, подлинные способности которых заключались лишь в абсолютной преданности своему Хозяину. Все они прямо причастны к репрессиям офицеров. Потом, в войну, войскам предстоит еще понести тяжелые потери под их руководством, пока Сталин вынужденно не отстранит Кулика и Ворошилова от управления боевыми действиями. И уже в горниле кровавых потерь будут выковываться качественные кадры, решавшие извечную проблему войны - цену победы, оплачиваемую, в зависимости от их соотношения с посредственными командирами, большой или малой кровью.
      Постскриптум. А сентября 1938 г. нарком обороны Ворошилов издал приказ, в котором обосновывалось принятое 31 августа Главным военным советом РККА под председательством Сталина решение о смещении В.К. Блюхера с поста командующего Дальневосточным фронтом. В приказе говорилось, что потери в ходе боевых действий у озера Хасан (408 человек убитыми и 2807 ранеными) "не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, ни втрое большими потерями японцев". Вина за недостаточную распорядительность возлагалась на Блюхера. Вскоре его уничтожили. На Главном военном совете присутствовали: И.В. Сталин, С.М. Буденный, Г.И. Кулик, Д.Г. Павлов, В.М. Молотов, Е.А. Щаденко, Б.М. Шапошников. Через три года они покажут, как надо воевать, - по три красноармейца за одного немца.
      Противостояние
      Итак, обе стороны - и Германия, и СССР - к войне друг с другом готовились. Но кто объективно был сильнее к лету 1941 г.? Советские историки десятилетиями утверждали: Германия, у которой была лучшая техника, больше солдат и боевого опыта. И даже в постсоветское время, когда были опубликованы достаточно полные данные о вооружении Красной Армии, делались попытки утвердить сталинскую версию о неблагоприятном соотношении сил накануне войны. Так, в брошюре для массового читателя "Великая Отечественная война: цифры и факты", изданной в 1995 г. к юбилею Победы под редакцией бывшего начальника исторического управления Генштаба генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, читатель мог ознакомиться со следующим авторитетным суждением: "В 1936-1941 гг. германская танкостроительная промышленность выпускала в основном легкие танки Т-II и средние - Т-III и T-IV. По своим тактико-техническим данным они уступали новым советским Т-34 и KB, но значительно превосходили все другие танки, имевшиеся в то время на вооружении Советской Армии" (с. 6){16}. Ему вторит в вышедшей в 1997 г. монографии академик Академии военных наук историк В.А. Анфилов: "Танки Т-26 и БТ были устаревшими и имели весьма ограниченный моторесурс (70-100 моточасов)" (с. 200){17}. Тем более превосходили немецкие "мессершмитты" наши "чайки". Кроме того, германская армия была отмобилизована, в то время как Красная Армия находилась в стадии развертывания. Все вроде бы верно, и все одновременно являлось тонкой фальсификацией. И лишь в период гласности стало ясно, почему власть столь, неохотно шла на опубликование полных данных о вооружении Красной Армии, ибо в таком случае картина выглядела намного сложнее и неоднозначнее.
      Бронетехника во Второй мировой войне стала главной ударной силой воюющих армий. Развенчав прежние мифы, исследователи доказали, что Красная Армия располагала современным танковом парком, ни в чем не уступающим по тактико-техническим показателям танкам других стран, а по ряду моделей намного опередившим мировое танкостроение. Чтобы убедиться в высоком классе советских танков, достаточно сравнить танки Германии и Советского Союза по главным характеристикам.
      Легкий немецкий Т-II, являвшийся основной боевой машиной в кампаниях 1939-1940 гг. и продолжавший составлять значительный удельный вес танкопарка Германии в 1941 г., имел броню 15 мм, пушку калибра 20 мм и запас хода без дозаправки в 150 км при мощности двигателя в 140 лошадиных сил (л.с.), тогда как советский аналог БТ-7 имел броню в 20 мм, пушку калибра 45 мм. и мотор в 400 л.с. с запасом хода до 500 км.
      Средние немецкие танки T-III и T-IV с броней 30- 40 мм, пушками калибра 50 и 75 мм с лихвой уравновешивались танками Т-35 и особенно Т-34 и КВ-1 с их броней 45-75 мм и пушками 76 мм. Мощные дизельные двигатели советских супертанков, менее огнеопасные, чем бензиновые моторы, давали ощутимое преимущество в скорости, проходимости и маневренности перед машинами врага. К тому же снаряды немецких противотанковых пушек калибра 37 мм не пробивали броню этих машин. Бывший офицер вермахта Б. Винцер так рассказывал о своей первой встрече с "тридцатьчетверками" летом 1941 г.: "Из леса вырвались несколько танков. Наши 37-миллиметровые орудия посылали снаряд за снарядом в лобовую броню Т-34. Попадание за попаданием, но никаких пробоин. Круто в небо уходил светящийся след от взорвавшегося снаряда... советские танки прорвали наши позиции и, гремя гусеницами, покатили дальше" (с. 193){18}.
      В каждом классе танков наши машины превосходили неприятельские по мощи оружия и не уступали, а чаще превосходили их по толщине брони, в скорости и маневренности. Но в исторических работах советского времени утверждалось, что новых танков у нас было мало, поэтому враг получил значительное преимущество. Обосновывалось это очень просто. Бралось общее количество танков у противника - 3700 (иногда эту цифру завышали до 4300) и сопоставлялось с числом средних и тяжелых танков в приграничных округах. Причем легкие танки вообще исключались из расклада. Выходило, что вермахт имел 3700 танков против 1800 советских. Это соотношение закрепили официальные труды - шеститомная "История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг." и двенадцатитомная "История Второй мировой войны". В обоих изданиях почти одними и теми же словами было записано: "Накануне нападения Германии на СССР Советская Армия имела в строю танки разных типов, из них 1861 танк Т-34 и КВ. Основную массу машин составляли легкие танки устаревших конструкций, со слабой броней, которые подлежали замене по мере поступления новых машин..." (т. 3, с. 421){27}.
      Фальсификация состояла еще и в том, что далеко не все танки немцев относились к средним, а тяжелых танков в германской армии до конца 1942 г. вообще не было. Лишь спустя несколько десятилетий после войны стали рассекречиваться данные о танкопарке Красной Армии накануне войны. Держать в секрете, оказывается, было что, ведь Вооруженные Силы Советского Союза располагали арсеналом в 20 тыс. танков! Вермахт и не мечтал о таком количестве:
      По данным немецкого военного историка Мюллер-Гиллебрандта, танкопарк сосредоточенной для вторжения в СССР германской армии насчитывал всего 3582 единицы без огнеметных танков. Из них:
      180 - T-I, 746 - T-II, 772 чешских танка с пушкой 37 мм, 965 - Т-III, 439 - T-IV, 230 - командирских танков и 250 штурмовых орудий.
      Таким образом, лишь 1400 средних танков T-III и T-IV можно было отнести к современным. Всего же "22.06.1941 г. на Востоке, включая резерв ОКБ (2-я и 5-я танковые дивизии), имелось около 3680 танков, в Северной Африке - около 350 танков; всего свыше 4000" (т. 3, с. 19){19}. И это против 20 тыс. танков Красной Армии!
      Немецкие танковые войска побеждали отнюдь не за счет технического превосходства машин. Из-за недостатка времени и средств немецкие конструкторы постоянно прибегали к паллиативным мерам. T-I создавался в 1932 г. как учебный танк, смонтированный на шасси английского танка "Карден-Ллойд". Вооружен он был двумя пулеметами. Г. Гудериан констатировал: "Никто, конечно, не думал в 1932 г., что с этими небольшими учебными танками нам придется в один прекрасный день вступить в бой с противником" (с. 21){20}.
      Из-за задержки разработки и производства средних танков было принято решение запустить в серию промежуточный тип танка с пушкой 20 мм и пулеметом под индексом T-IL С этими машинами вермахт выиграл польскую кампанию.
      В 1940 г. немецкая армия имела средний танк T-III с уже противоснарядной броней (30 мм - борт, 50 мм - лоб), но ее 50-миллиметровая короткоствольная пушка не пробивала броню французских танков "Рено". Пришлось устанавливать длинноствольную калибра 50 мм. Но это не спасало положение. Ее бронебойный снаряд весом 2,06 кг при начальной скорости 685 мс пробивал броню 47 мм с расстояния 500 м. Снаряд нашей пушки калибра 45 мм при весе в 1,93 кг и начальной скорости 760 мс пробивал такую броню с расстояния 1000 м. Зато на Т-IV, по личному приказу Гитлера, стали устанавливать длинноствольную пушку 75 мм. Но когда началась война с Советским Союзом, выяснилось, что оснастить все Т-IV длинноствольными орудиями не удалось и немалой их части пришлось воевать с прежними короткостволками. Г. Гудериан писал в мемуарах: "Наши противотанковые средства того времени (1941 г.) могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях. Например, наш танк Т-IV со своей короткоствольной 75-мм пушкой имел возможность уничтожить танк Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор" (с. 224){20}.
      Германская танковая промышленность только набирала темпы после отмены запретительных статей Версальского договора на производство вооружений. Нехватка танков вынуждала немцев использовать трофейные машины, что почти не практиковалось армиями других государств. Исключения носили эпизодический характер, но не были системой. Маршал М.Е. Катуков вспоминал, как он, обходя поле боя, после того как его дивизия приняла свой первый бой в июне 1941 г., увидел, что подбитые танки "сделаны не только в Германии. Кроме немецких Т-П, T-III, Т-IV здесь были и чехословацкие машины завода "Шкода", и французские "Шнейдер-Крезо", "Рено" и даже захваченные в Польше танкетки заводов "Карден-Ллойд" (с. 14){21}. Такое техническое разнообразие, казалось бы, не должно было способствовать повышению боеспособности немецких танковых дивизий. Однако к вермахту вполне применима пословица "бедность не порок".
      Военная авиация германских ВВС в целом шагала в ногу со временем, имея на своем вооружении в 1941 г. один из лучших мире истребителей "Мессершмитт-109" и неплохой, но быстро устаревающий пикирующий бомбардировщик "Юнкерс-87". Люфтваффе существенно отставали в разработке фронтовых и дальних бомбардировщиков. Фронтовой бомбардировщик "Хейнкель-111" из-за недостаточной дальности полета не мог бомбить, например, промышленные объекты Волги и Урала, что сыграло свою роль в соревновании двух военных экономик. К тому же у него невысокая скорость, что делало его лакомой добычей для истребителей новых типов. Дальними бомбардировщиками вермахт так и не обзавелся. Единственным современным бомбардировщиком до 1944 г. был Ю-88. Столкновения взглядов внутри руководства люфтваффе были столь острыми, что это привело к самоубийству двух генералов из высшего руководства ВВС - начальника материально-технического управления Удета (07.11.41) и начальника штаба ВВС Ешоннека (19.08.43).