Норманны в Сицилии

Когда торжественная церемония, которая произошла в присутствии более 20 ООО свидетелей, была окончена, глава церкви и герцог Апулийский разошлись по своим резиденциям. Последний достиг теперь цели своих стремлений и доказал как свою мудрость, так и свою силу. Он по отношению к папе дошел до крайних границ уступчивости и остался победителем, так как заставил своего противника обратить анафему, которая должна была его уничтожить, в благословение.

С признанием главой христианства его герцогского достоинства, сопротивление баронов потеряло свою главную опору. Но не было недостатка и в новых попытках поднять восстание.

Несколько городов, которые действовали в союзе с папой, отказались принести Рожеру присягу на верность, хотя папа от них уже отступился.

Прежде всего поднялась Троя. Рожер тотчас двинулся на эту сильную крепость. Но, так как он видел, что ее можно взять только после продолжительной осады, а само по себе это место не представляло большого значения, то он отклонился к югу, обошел ряд апулийских городов, дошел до Салерно и отплыл в Сицилию, где намеревался собрать новые силы для похода в следующем году.

Зима с 1128 на 1129 год прошла в приготовлениях к походу. Весной он переплыл море, чтобы снова взяться за оружие на материке. Там началось восстание под предводительством одного из знатнейших баронов, Танкреда Конверсанского. Рожер продемонстрировал всю свою строгость и разрушил много крепких замков. Мятежники поняли, что гораздо умнее сдаться. Танкред, потом Гримоалд, князь Бари, Готфрид, граф Андре и другие изъявили ему свою покорность. Рожер принял их милостиво, возвратил Танкреду его владения, но потребовал от всех, чтобы они со своими воинами сопровождали его в походе к Трое, который он решил предпринять осенью. Жители этой крепости были очень встревожены тем, что столько их прежних союзников соединилось с герцогом, и сделали попытку склонить на свою сторону князя Капуанского. Однако тот ответил отказом. Зато зять Рожера, Раинульф Алифанский, неугомонный Раинульф, поспешил в эту крепость и дал жителям клятву защищать их всеми силами. Рожер подступил к стенам Трои, разгневанный до крайности изменой зятя, и тотчас же ворвался в его владения, чтобы отомстить ему, опустошив его область. Испуганный этим, граф Раинульф счел за лучшее бросить город на произвол судьбы и попробовал снова примириться с Рожером. Рожер и на этот раз позволил себя уговорить, хотя сознавал, что его зять при первом удобном случае снова возмется за старое.

Потом он приступил к осаде Трои и вел ее с необыкновенной энергией, пока крепость не сдалась.

Где война – там упадок. Хозяйственная жизнь страны была практически парализована. Бароны стали настоящими разбойниками с большой дороги. Чтобы как-то поправить положение дел, Рожер решил созвать рейхстаг в Мельфи, который с самого начала считался центром норманнского владычества в Апулии. В своей речи перед апулийскими баронами и духовенством он указал на произвол и беззаконие, царившие от Адриатического моря до Фароса на Средиземном море, указал на необходимость издать эдикт, чтобы положить конец этой анархии. Он требовал от собрания, чтобы оно изыскало средства восстановить мир, обуздать насилие, запретить подчиненным грабеж, наказывать виновных, каждому обеспечить собственность и везде оказывать содействие купцам и пилигримам. Бароны и духовенство, которые сошлись на призыв герцога в Мельфи, приняли его предложение и обещали делом содействовать их осуществлению.

Но Южная Италия была каким-то вечно кипящим котлом. Едва Рожер II распустил собрание своих вассалов, к нему пришли послы от папы, который, после примирения в Беневенте, находился с ним в самых лучших отношениях, и попросили от него помощи против Беневента. Там жители восстали против назначенного папой городского головы и с оружием в руках ворвались в замковую капеллу, где тот искал себе убежище. Преследуемый спрятался под священными одеждами священника, который совершал тогда мессу. Но разъяренные преследователи достали его и под сутаной и нанесли ему много ран, от которых тот и умер. Затем они поволокли его труп по улицам, где чернь надругалась над телом. Когда папа получил известие об этом событии, он потребовал сурового наказания жителей. Тогда благочестивые послушные горожане свалили вину на некоторых злодеев, стали просить о прощении, о новом правителе и святой отец решил оказать им снисхождение. Но, когда в следующем году папа сам пришел в Беневент и хотел собрать с населения различные налоги, то вновь нашел город непокорным. Рожер, в силу своих обязательств относительно своего сюзерена, двинулся на этот город и заставил его подчиниться папе.

Не успел Рожер вернуться в Палермо, как его снова призвали на континент.

Роберт Гранмениль, один из его баронов, храбрый воин, но человек очень сомнительной верности, и прежде принимал участие в заговорах против него заодно с его врагами. Когда дело последних было проиграно, герцог упрекнул вероломного вассала в измене. Тот утверждал, что он не хотел поднимать оружия против своего повелителя, но только двинулся в путь, чтобы идти за Альпы, где он хотел остаться навсегда. Хотя Рожер и не мог поверить его словам, он все-таки не подверг Гранмениля заслуженному наказанию, только конфисковал его владения и позволил ему свободно удалиться на север, причем мятежник дал клятвенное обещание никогда не появляться в Италии.

Теперь Рожер узнал, что тот затевает новую измену. Едва его сюзерен переехал на остров, он овладел крепостями Оргеолумом и Кастровиллой. Рожер тотчас же переплыл пролив, чтобы потушить пожар в самом начале. С восстанием Гранмениля он скоро справился, но этого герцогу было мало.

Он видел, что ему необходимо овладеть цитаделью Салерно, которая все еще находилась в руках жителей этого города, и потребовал от салернитанцев сдать ему крепость. Сначала они на это не согласились, но вооруженным путем сопротивление горожан было сломлено.

Другой вассал Рожера, граф Орианский, не захотел ему подчиняться – вновь вооруженная борьба, вновь приведение к покорности силой. Огнем и мечем опустошил Рожер все его владения. Его нападение было так энергично, что граф скоро сдался. Роберт Капуанский, который до сих пор считался независимым, принес теперь ленную присягу Рожеру II.

В это время Боэмунд II, князь Антиохийский, которому, по-видимому, и дела не было до своих владений в Италии, умер, не оставив после себя мужского потомства. Для Рожера было очень важно потребовать для себя и это, первое из княжеств, основанных на востоке во время крестовых походов. Если бы дела его государства не требовали всего его внимания и если бы он мог тотчас же туда отправиться, может быть, он приобрел бы для себя очень много. Но, так как он сделать этого не мог, наследство от него ускользнуло. Подданные Боэмунда II предложили руку его единственной дочери Констанцы сыну графа Раймунда Пуату.

По сообщению Вильгельма Тирского, послы отправились прямым путем в Англию и здесь нашли молодого человека, который, когда послы сообщили ему под секретом, зачем они приехали, по совету своего благодетеля, короля Английского, милостиво принял это предложение и тотчас же, захватив для путешествия только самое необходимое, двинулся в путь, не открыв своей тайны никому.

Но Рожер уже получил сведения о том, что было решено в Антиохии. Во всех приморских городах Апулии были приняты меры, чтобы перехватить молодого принца. Рожер надеялся, что, задержав принца, он успеет подкупить вельмож этой страны и добьется того, что наследство Боэмунда попадет в его руки. Но Раймунд на этот раз перехитрил Рожера. Он ехал без всякой помпы, как самый обыкновенный человек из простого народа, – то шел пешком, то ехал на плохих вьючных животных, всегда вращался среди простолюдинов, только что не пил с ними и не танцевал тарантеллу. Его спутники и его слуги шли маленькими группами или впереди на два или на три дневных переезда или позади него и делали вид, что никакого отношения к нему не имеют. Каждого вводила в заблуждение простая одежда бедного путника, который в дороге исполнял обязанности слуги. Так он спасся от всевидящих очей и длинных рук Рожера.

Прибыв в Антиохию, Раймунд сразу же отправился в церковь и там был повенчан с очень еще юной принцессой, дочерью Боэмунда II, и так овладел княжеством.

Вильгельм Тирский говорит о новом повелителе так: «Он происходил из очень благородного дома. Он был высок ростом, имел прекрасную фигуру и был так молод, что на его щеках едва пробивались первые признаки бороды. Он прекраснее, чем все короли и князья в мире, всем симпатичен своею общительностью и разговорчивостью и обнаруживал во всех своих манерах благородное достоинство выдающегося князя. Он с уважением относился к наукам, хотя сам не был в них достаточно силен, неутомимо исполнял свои христианские обязанности и, особенно в праздники, был ревностным посетителем церкви. Он хранил свой брак во всевозможной чистоте, в пище и питье был умерен, а в щедрости доходил даже до расточительности».

В то время в царственном доме норманнов еще не было установлено, что к женщинам наследство не переходит. Так от Рожера II ускользнуло это антиохийское княжество, которое при других условиях должно было бы перейти к нему, как к ближайшему родственнику покойного Боэмунда. Сначала он был крайне раздражен тем, что молодой французский граф отнял у него столь лакомый кусок. Но скоро он примирился с этим, как с тем, что изменить нельзя. Вернувшись на Сицилию, он принял за осуществление плана, который уже давно вынашивал, – занять среди христианских повелителей достойное место и области, завоеванные его отцом и им самым, сделать королевством. Приближенные поддерживали его в этом намерении. Они указывали ему на то, что среди его вассалов на материке были люди с таким же высоким титулом, который носил и он, и что ему необходимо иметь юридический символ той высшей власти, которой он фактически владел. Их слова совпадали с желаниями самого Рожера. Но он отдавал себе отчет в том, что королевское достоинство подвергнет новым опасностям его государство, что бароны, на данный момент внешне укрощенные, едва ли спокойно признают его своим королем. Кроме того, он сомневался, что папа, который так долго не давал ему и герцогского титула, возложит на него королевскую корону. Он должен был опасаться, как бы этим поспешным шагом не возобновить ужасную, теперь едва притихшую борьбу между духовной и светской властью.

В конце концов он откинул все свои колебания и отправился в Салерно, чтобы там сделать первый шаг к задуманному им возвышению своего дома. Там он собрал высших духовных и светских сановников, графов и баронов, и изложил перед ними причины, почему ему и подобающе, и необходимо возложить на свою голову королевскую корону.

Власть Рожера, когда он овладел уже всей Нижней Италией, возросла настолько, что его государство по своему значению едва ли уступало какому-нибудь другому в христианском мире того времени. Поэтому для вельмож, собранных им на совет, казалось, что он имеет все права принять титул короля, хотя бы другие монархи смотрели на это недружелюбно.

Когда Рожер II добился в Салерно согласия тех, чье согласие было для него особенно важно, ему предстояло для выполнения своего плана устранить одно в высшей степени серьезное затруднение. Папа, который присвоил себе верховную власть над всеми христианскими государями, был решительным противником такого возвышения Рожера, и нельзя было ожидать, чтобы он согласился на это. Но обстоятельства сложились так счастливо, что и это препятствие, которое казалось почти неустранимым, пало само собой.

Гонорий II умер. После его смерти из-за высшего духовного сана спорили два антипапы – Иннокентий II и Анаклет П. Первого скоро признали Франция, Германия и Англия. Анаклет в силу этого нуждался в могущественном союзнике. Сами обстоятельства указывали ему на Рожера. Иннокентий был противником притязаний герцога на королевскую корону, и поэтому Рожер, чтобы достигнуть своей цели, должен был обратиться к Анаклету. А так как повелитель Сицилии и аптипапа были фактически вынуждены искать союза друг с другом, то соглашение между ними состоялось очень легко.

Анаклет еще летом 1130 года встретился с Рожером в Авеллино. В документе, составленном 27 сентября в Беневенте, он не только давал норманнскому повелителю права короля Сицилии, но изъявлял свое согласие на то, чтобы его короновали по его личному выбору архиепископы его государства. Кроме того, он отдавал ему Неаполь и Капую и даже команду над войсками Беневента. Единственным условием со стороны папы было то, что новый король и его преемники должны считать себя ленниками папского престола и платить ему ежегодную подать.

Анаклет отправился в Беневент, а Рожер поспешил в Палермо. Отсюда он обратился ко всем нотаблям своего государства с требованием явиться в главный город Сицилии и присутствовать при коронации. Относительно времени, когда это было решено, существуют различные сведения, но наиболее вероятная дата – Рождество 1130 года. В назначенное время в главный город Сицилии со всех сторон устремились епископы, прелаты, герцоги, графы и бароны. Рожер еще раз созвал своих вельмож, сообщил им решение папы Анаклета и предложил им высказать свое мнение. Все единогласно высказались в том смысле, что для славы Божией и для блага страны Рожер должен короноваться. Когда состоялось это собрание, где присутствовали многочисленные представители как острова, так Апулии и Калабрии, прибыл кардинал Конти, посол папы Анаклета, и привез с собою письмо следующего содержания:

«Церковь при наших предшественниках Урбане и Пасхалисе получила много услуг от твоей матери, которая, шествуя с таким благородством по стопам своего супруга, всегда заботилась об ее нуждах и об ее охране. И ты, которого Божественное провидение в мудрости и силе вознесло над всеми другими князьями Италии, старался осыпать наших предшественников почестями и богатствами. Поэтому мы решили отличить тебя и твоих преемников почетным титулом и властью. В силу этого мы даем тебе в лен и, по силе нашего авторитета, передаем тебе, твоему сыну Рожеру и твоим другим сыновьям, согласно твоим распоряжениям о престолонаследии, а также наследникам твоих детей корону королевства Сицилии, Калабрии и Апулии, которое обнимает всю ту область, какую мы и наши предшественники давали в лен и предоставляли герцогам Апулии, твоим предшественникам, Роберту Гюискару и его сыну Рожеру. Мы с обладанием этим королевством вручаем тебе все королевские отличия и королевские права на вечное время и возвышаем Сицилию на степень первой провинции королевства. Мы разрешаем и позволяем, чтобы от избранных архиепископов твоих владений, которых ты можешь избрать по своей воле, при содействии других епископов, ты и твои наследники получили священное помазание и королевскую корону. Все льготы, дары и привилегии, которые наши предшественники дали твоим предшественникам, Роберту Гюискару, его сыну Рожеру, Вильгельму, герцогу Апулийскому, и тебе самому, мы еще раз вечным титулом обеспечиваем тебе, твоим сыновьям и всем твоим наследникам. Мы даем и поручаем тебе и твоим наследникам княжество Капуанское со всеми его владениями, в том самом виде, как им когда-то владел князь Капуанский. Мы даем тебе в лен и утверждаем за тобой верховную власть над Неаполем и его провинциями. Снисходя к твоим желаниям, мы представляем архиепископу палермитанскому, его преемникам и Палермитанской церкви право посвящать трех епископов Сицилии, т. е. епископов Сиракуз, Агригента и Катании. Всеми этими привилегиями мы предоставляем все это тебе и твоим детям, предполагая, что верность, которою ты обязан нам и нашим преемникам, будет храниться тобой свято. Ты со своими наследниками каждый год будешь вносить Римской церкви подать в шестьсот шифатов, когда мы этого потребуем. В случае, если в будущем кто-нибудь из светского или духовного сословия будет оспаривать эти привилегии или дары, тот подлежит отлучению от церкви. Но на всех тех, которые будут исполнять эти права, уступки и обещания, да будет мир Господа Нашего Иисуса Христа. Аминь».

Это послание было написано в Беневенте. Когда кардинал доставил его в Палермо, начались приготовления к большим празднествам. Огромные толпы народа стекались в главный город Сицилии. Все улицы и площади были великолепно украшены. Все высшие сановники острова присутствовали на этом торжестве, и 25 декабря ИЗО года кардинал Конти в старом соборе венчал Рожера II короной королевства Сицилийского. Во время этой церемонии князь Роберт Капуанский возложил корону на главу Рожера. Рожер II, человек слова и дела, дальновидный политик и талантливый военачальник, стал королем Сицилии.

Книга четвертая

Король Рожер II

Хотя послание буквально провозглашало, что новое королевское достоинство Рожера имеет отношение к Апулии и Калабрии, но на самом деле касалось оно только Сицилии, так как две первых области сохраняли титул герцогства. Впрочем, это не помешало им слиться в одно Сицилийское королевство.

Для Рожера II, может быть, было бы гораздо лучше, если бы границы его владений не простирались далее самого острова. Здесь ему удалось восстановить спокойствие и порядок. Здесь только время от времени то тот, то другой из его вассалов заявлял притязания на права, которые были несовместимы с правами короны. Но в Апулии и Калабрии бароны и муниципии наотрез отказались подчиняться новой королевской власти, и вскоре после коронации Рожера там начались мятежи.

Восстал Амальфи, когда жители должны были сдать крепкий замок, который до сих пор находился в их руках. Король был вынужден принять суровые меры, и ему удалось принудить амальфитанцев к покорности. В Салерно, куда он двинулся потом, к нему приехала его сестра Матильда, чтобы просить у него помощи против своего мужа, графа Раинульфа Алифанского. Тот завладел ее приданым, Кавдинской долиной со всеми ее местечками, отказывался ее возвратить. Рожер принял графиню под свое покровительство и отвел для нее княжеское жилище в Палермо, пока муж не согласится исполнить ее справедливое требование и пока она не захочет по доброй воле к нем возвратиться. Раинульф пришел после этого в ярость и собрал вокруг себя других баронов, в числе которых были Гримоальд, князь Барийский, и Танкред, повелитель Бриндизи.

Иннокентий II старался всемерно разжечь пламя восстания, так как он охотно бы опротестовал, если бы это стало возможным, законность венчания Рожера на королевство антипапою Анаклетом. Рим, где пререкались и взаимно проклинали друг друга два кротких святых отца, стал ареной междоусобной борьбы. Поначалу перевес был на стороне Анаклета, которого очень поддерживал Рожер, и Иннокентий должен был бежать во Францию. Здесь ему удалось привлечь на свою сторону большинство правителей. Его признали духовные ордена, Германия, Англия, Франция и значительная часть Италии. Важнее, чем согласие властителей, было для Иннокентия содействие святого Бернара Клервосского, который задался целью привлечь на сторону этого папы могущественнейших князей своего времени и вольные города и водворить его в Вечном Городе в качестве верховного главы католического мира.

Бернар был тогда на вершине своей славы, и половина христианского мира относилась к нему даже с большим уважением, чем к самому наместнику Петра. Куда бы он ни приходил, его принимали, как ангела Божия, и каждое слово из его уст считалось словом оракула. Ему приписывали чудеса – почти такие же, какие совершал сам Иисус. Немые, к которым он прикасался, начинали говорить, слепые видеть, хромые бросали свои костыли и падали к его ногам, чтобы благодарить его за избавление от недугов…

Лотар Саксонский, впоследствии император Лотар И, по внушению святого Бернара, был готов оказать свое содействие папе Иннокентию. Последний прежде всего отправился в Геную и Пизу, чтобы уговорить эти приморские города помочь ему своим флотом, пока Лотар переходил Альпы. Весной 1133 года немецкое войско вступило в Кампанию. Одновременно с этим пизанцы и генуезцы высадились в Чивита Веккье и овладели прибрежными территориями церковной области. Лотар получил из рук Иннокентия II императорскую корону, и Анаклет оказался в большом затруднении. Он, конечно, всегда мог рассчитывать на убежище у Рожера II, но эта помощь была далеко, так как в то время король Сицилии был полностью занят апулийским восстанием. Обстоятельства, по-видимому, слагались для короля неблагополучно, и он мог опасаться, что немецкий император обратит свое оружие против него, как узурпатора сицилийской короны и главного защитника антипапы. Но гроза пронеслась мимо. Лотар сознавал, что у него недостаточно сил для серьезных предприятий в Нижней Италии и ушел за Альпы. Анаклет утвердился в крепости Антигела, и Иннокентию II пришлось довольствоваться признанием со стороны только части римского населения.

Чтобы встретить приближающуюся бурю, король собрал в Сицилии значительное войско и высадился в Таренте. Оттуда он думал двинуться на Бари. Этот город после трехнедельной осады сдался ему, и король отослал князя Гримоальда в цепях в Сицилию. Покорился и Танкред Бриндизийский. Только Раинульф Алифанский решил сопротивляться до последнего. Князь Капуанский сначала не был заодно с мятежниками. Первоначально он только просил Рожера возвратить Раинульфу Алифанскому, его леннику, те местности, которые у него были отняты. Но, когда на это ему ответили отказом, он принял участие в восстании. Количество мятежников росло со дня на день, и скоро почти вся Южная Италия взялась за оружие. Король со своим войском стал лагерем в беневентской равнине, у моста святого Валентина. Здесь население изгнало наместника и архиепископа, а войско мятежных баронов, чтобы поддержать жителей Беневента, расположилось на другой стороне города.

Скоро положение Рожера стало очень опасным. Ночью он вышел из лагеря и двинулся к югу. Там он осадил город Ночеру, недалеко от Салерно, которая признавала власть князя Капуанского. Последний и граф Алифанский поспешили на помощь городу. 24 июля 1132 года в долине Скафато, вблизи Ночеры, произошла большая битва, в которой обе стороны сражались с большой храбростью. Победа осталась за мятежниками, и королевское войско обратилось в бегство. Рожер пытался, но безуспешно, остановить поток беглецов. Вечером в день битвы, он, измученный и упавший духом, с четырьмя всадниками прибыл в Салерно. Двадцать баронов его свиты и значительная часть войска были взяты в плен. Добыча, которая попала в руки мятежников, была так велика, что летописец Фалько Беневентский заявляет: «Призываю в свидетели Владыку небес, что, если бы я захотел описать все это, я бы умер с пером в руках, не дойдя до конца».

Но как ни тяжел был этот удар, он не сломил Рожера. Когда еще думали, что он совершенно разбит, король собрал уже новое войско и яростно двинулся к северу. Известие, что князь Капуанский и Раинульф Алифанский просили против него помощи у Иннокентия II и императора Лотара, привело его в страшный гнев, и он решил примерно наказать вероломных ленников, среди которых был и граф Танкред Конверсанский. Беневент и его окрестности были совершенно опустошены. В Монте Пелузо, которое сначала он безуспешно осаждал, его воины после штурма устроили страшную бойню. Боясь его мести, Танкред Конверсанский спрятался в одном доме под ворохом одежд, но его вытащили оттуда и выдали королю. Попал в его руки и другой из его злейших врагов, Роберт Планко. Король решил сурово наказать обоих за их вероломство и приговорил последнего к позорной смерти на виселице. То высокое положение, которое занимал среди баронов граф Конверсанский, не позволило королю предать такой же казни и его. Потому он счел за лучшее публично его опозорить. По его приказанию, граф, как палач Роберта Планко, должен был вести его на веревке к лобному месту и там был свидетелем его казни.

Рожер опять, как победитель, прошел страну, которую он так часто покорял и которая снова и снова восставала против него. Огнем и мечем он покарал города Трою, Мельфи, Агату, Трани и другие. Понятно, что его гнев по отношению к вассалам не знал пределов – еще и потому, что он должен был верить их новым клятвам, приносимым только в силу необходимости, после неоднократных нарушений присяги на верность.

Раинульф Алифанский и Роберт Капуанский просили помощи у пизанцев, так как они не могли ожидать этой помощи от Иннокентия II и императора Лотара. Пизанцы за значительную денежную сумму согласились им помогать. Но мятежники не имели никакой возможности собрать эти деньги, хотя они и грабили церкви и часовни, похищали оттуда драгоценные дароносицы и священные сосуды, а Рожер тем временем брал город за городом, крепость за крепостью. С трудом удалось князю Капуанскому, уплатить пизанцам столько золота, сколько он мог собрать, чтобы поднять их в поход.

Началась долгая, но безрезультатная война. Флот могущественного города на Арно пристал к Амальфи, завоевал этот когда-то цветущий вольный город и нанес сильный удар его значению. Но других результатов этот поход не имел, Роберт Капуанский и граф Раинульф, организаторы и вожди восстания, а также их союзник Сергий Неаполитанский были не в силах помешать королю снова и быстро подчинять себе Южную Италию.

Раинульф, который видел, что Рожер угрожает уже и его владениям, пытался спастись новым примирением с ним. Он послал к Рожеру доверенных людей, чтобы изъявить ему свою покорность. Король сначала не хотел и слушать его послов. Наконец он смягчился до того, что согласился простить Раинульфа, если он возвратит приданое своей жены и сдаст Рожеру укрепленные места, которые еще находились в его руках. Когда граф Алифанский принял эти условия, начались переговоры о личной встрече с Рожером.

Это событие, по свидетельству летописца Александра Телезинского, происходило следующим образом. Граф преклонил пред королем свои колени, чтобы поцеловать его ногу, но тот поднял его и хотел его обнять. Но Раинульф, отпрянув, сказал: «Я хочу только, чтобы в будущем ты полюбил меня за верную и честную службу, которую я тебе сослужу». «Я доволен этим, – отвечал король, – и да будет Бог свидетель этого нового клятвенного договора между мною и тобою!» «Да будет так!» – отвечал Раинульф. Затем оба они обнялись и долго не выпускали друг друга из объятий. Присутствующие, по рассказу летописца, были растроганы до слез.

По просьбе Раинульфа король согласился принять покорность князя Роберта Капуанского, если тот возвратит отнятые им у короля области и до середины августа признает себя вассалом короля. Этих условий Роберт не исполнил. Король овладел Капуей и торжественно въехал в город. Папа Анаклет, который всегда опирался главным образом на помощь короля Сицилии, оценил услуги, которые ему были оказаны, и наградил за них Рожера титулом адвоката церкви и патриция города Рима.

Но восстание каждый день грозило вспыхнуть снова. Иннокентий II тщательно раздувал этот огонь. Этот папа, неутомимый в преследованиях своих целей, бежал в Пизу, так как Рим Рожера и Анаклета был для него опасен. Оттуда он осаждал просьбами императора Лотара о помощи и убеждал его предпринять новый поход за Альпы.

Еще более опасного врага нашел Рожер в лице Бернара Клервосского. Легко воспламеняющийся, экзальтированный аббат питал настоящую ненависть к королю Сицилии, особенно за его поддержку антипапы. Последний, Анаклет, внушал святому мужу ужас – главным образом потому, что в его жилах текла еврейская кровь – он происходил из римской фамилии Пиерлеоне. Святой ставил для себя главной задачей интриговать против сицилийского короля и его подопечного, который позорил престол Петра. Когда Рожер хотел привлечь на свою сторону генуезцев, Бернар отговаривал их от такого нечестивого союза и приглашал их принять участие в законной борьбе с королем Сицилии. В то же время он писал императору Лотару: «Дело патрона церкви защищать ее от ярости схизматиков, и дело короля отстаивать свою собственную корону от притязаний сицилийского узурпатора. Ибо, как совершенно ясно то, что еврей в поношение Христа занимает теперь престол Петра, так несомненно и то, что над императором насмехается человек, который дерзнул стать королем Сицилии». Ревностный в вере аббат сам отправился за Альпы, чтобы лично повлиять на императора. Но Лотар не решился двинуться в поход на Италию, хотя уверял Бернара в своих добрых намерениях. От двора немецкого императора Бернар отправился в Пизу, где папа созвал большой собор и где он снова все проклятия, которые только были в сокровищнице его благодати, обрушил на несчастного Анаклета и его сторонников.

Роберт Капуанский делал со своей стороны все, чтобы поддержать усилия Бернара и Иннокентия П. Он прибыл в Пизу, чтобы склонить этот могущественный город к войне против Рожера. Пизанцы для этой цели снарядили сто кораблей. Обещала свою помощь и Генуя. Даже Венеция склонилась к тому, чтобы принять участие в этом походе на Сицилию. Но этот город Адриатики и Генуя скоро отпали от союза, и даже Пиза обещала много больше того, что она сделала.

Рожер, который находился в Палермо, тяжело занемог. Едва только он начал поправляться, как смерть его жены, Албирии (Эльвиры), принцессы Кастильской, повергла его в глубокую скорбь. Он заперся в покоях своего дворца и не хотел никого принимать. Вследствие этого распространились слухи о его смерти, и, хотя этим слухам далеко не везде верили, его противники воспользовались ими для того, чтобы вновь зажечь огонь восстания.

Роберт Капуанский с двадцатью пизанскими кораблями и с 8 ООО человек войска поспешил к берегам Кампании и снова овладел своим княжеством. Раинульф изменил только что принесенной присяге и отрекся от своих вассальных обязанностей. Сергий Неаполитанский был заодно с Робертом Капуанским. Тогда неожиданно для всех, 5 июня 1135 года, внезапно явился в Салерно король Рожер, и перед грозным мстителем изменники бежали, оставляя ему свои города и замки. Город Аверсу король превратил в груду пепла. Он не мог посчитаться только с Сергием Неаполитанским, так как Пиза прислала своему союзнику на помощь двадцать боевых кораблей.

Город на Арно все еще завистливо смотрел на свою соперницу Амальфи, хотя это, когда-то такое могущественное вольное государство уже утратило свою независимость и покорилось норманнам. Пизанцы не упустили возможности втоптать в прах те остатки величия и силы, которые там еще были. Они напали на Амальфи, разрушили и разграбили город, 4 августа 1135 года сожгли его корабли, срыли его стены и истребили в нем все, что можно было истребить, так что города никогда уже не оправился от этого удара. Не принесло ему никакой пользы и то, что король Рожер спешно двинулся на помощь и в битве 6 августа 1135 года разбил пизанцев. Но для самого Рожера эта победа имела самые благоприятные результаты. Пизанский флот вернулся в Арно, и Роберт Капуанский бежал туда же. Его княжество было отдано в лен сыну Рожера, Альфонсу.