Горячие ночи Востока - Верность джиннии

— Думаю, ты забываешь нелюбовь мэтра Гуайомэра к участию чужаков в делах его семьи, — многозначительно проговорила Марджана.

Кром широко улыбнулся:

— В этом случае я уверен, что мэтр Гуайомэр меня простит. Мехмета не зря считают героем войны. Ему не раз приходилось выходить победителем в битвах, когда превосходство явно было на стороне врага. Нам нужны люди с его талантами и острым умом.

Марджана вскинула брови, пытаясь заставить Крома понять ее тревоги:

— Можно поговорить с тобой наедине?

— Мы можем спокойно говорить в присутствии Мехмета. Для того чтобы участвовать в спасении Каримы, ему совершенно не обязательно вступать в ряды «Черной Стражи». Не сомневаюсь, что рано или поздно мэтр Гуайомэр захочет пригласить его. А пока он может присоединиться к нам как мудрый советчик.

Марджана неохотно признала, что Кром, должно быть, прав. Мехмету совершенно не обязательно рассказывать о «стражах». Достаточно объяснить, что у Каримы есть защитники, исполненные решимости спасти ее, пусть эти защитники и называются «Черной Стражей». Любой новичок должен показать себя в деле, прежде чем получить приглашение вступить в орден. Кром явно увидел для Мехмета возможность доказать, на что тот способен. А вот Марджана сомневалась, что шейх Мейт захочет посвятить жизнь их деяниям. Но вряд ли стоит обсуждать это при нем и сейчас.

— Все очень просто, — пояснил Кром. — Мехмет может сопровождать тебя на Эгрипос. Он поселится у меня и будет давать нам советы, пока мы не вернем Кариму.

Марджана продолжала колебаться. Мехмет, разумеется, будет крайне ценным приобретением. И она не позволит своим чувствам мешать достижению общих целей. Она предпочла бы вообще не иметь дела с Мехметом — он будет отвлекать ее от главной задачи. Недаром стоит ему подойти ближе, как она смущается, краснеет и теряет голову. Если же он будет ее сопровождать, вряд ли она сумеет совладать с собой.

Конечно, она не собирается снова соблазнять его. И снова мучительно переживать его уход. Но стоит ли говорить об этом?

— Все равно думаю, что мы сможем обойтись без него, — пробормотала Марджана.

— Почему? — с любопытством спросил Мехмет.

— Прежде всего, — Марджана отвечала на вопрос шейха, но обращалась исключительно к Крому, — я никогда не прощу себе, если с ним случится несчастье.

— Сомневаюсь, что ваши поиски будут более опасными, чем один день на поле боя.

— Но экспедиция в Африку связана с риском для жизни.

— Я готов попробовать. Да, я не большой поклонник приключений, но все же немного отвлечься не помешает. Вся эта суетная мирная жизнь утомляет меня и раздражает куда больше, чем самый кровавый бой.

— Вы находите ее унылой и скучной? — ехидно осведомилась Марджана.

— Именно так, — сухо согласился Мехмет.

— В таком случае, уверяю, вы не захотите оказаться на нашем крошечном острове. Наше общество куда скучнее столичного. Вы скоро затоскуете. Да и ряды поклонниц, готовых пасть к вашим ногам, значительно поредеют.

От его ленивой улыбки у нее привычно сжалось сердце.

— Откровенно говоря, я потому и хочу отправиться с вами. Здесь так и кишат заботливые матушки, которые уже рассчитали, как они растранжирят мое богатство. А от свах я сбегу с еще большим удовольствием — и к их немалой досаде.

— Совершенно верно, — хмыкнул Кром. — И я уверен, что Мехмет не упустит случая насладиться миром и покоем. Более того, моя милая озорница, тебе тоже не помешает немного отвлечься. Общество Мехмета поможет хоть ненадолго забыть о судьбе Кары. Быть может, он даже сумеет вытащить тебя из твоей раковины.

Марджана сердито нахмурилась:

— Нет у меня никакой раковины.

— Есть, малышка. Готов спорить, она стала еще толще в мое отсутствие — некому в нее стучаться и теребить тебя.

— Можешь не сомневаться — пока тебя не было, я успела неплохо отдохнуть, — парировала Марджана.

Мехмет наблюдал за их дружеской перепалкой: ее глаза сверкают, щеки раскраснелись… и невыразимое желание вместе с прежним влечением охватило его.

Эти мысли удивляли его самого. Последний, самый страшный год войны он провел в мечтах об этой женщине, но считал ее своим ангелом-хранителем, а не объектом вожделения. Он не ожидал, что его ощущения будут такими… плотскими. Не мог представить, что чувственный голод разгорится так быстро и жарко. Всего несколько минут назад он был рядом с ней, коснулся ее лица. И почувствовал, что просто мечтает поцеловать ее, ощутить вкус нежных губ, вонзиться как можно глубже в тесное тепло. Даже теперь его чресла оставались напряженными.

Да, ему больно было услышать слова Марджаны. Он не поверил, что она отдалась ему просто из любопытства. Он готов был отдать свою правую руку за то, что та ночь значила для нее куда больше, чем она готова признать. К тому же она так дружна с Кромом… Ни одна женщина не вызывала в нем такого свирепого прилива ревности.

Мехмет удивлялся еще и тому, с какой готовностью вызвался помогать им. Война была так свежа в его памяти, а душевные раны от потерь до сих пор кровоточили. Но он в большом долгу перед Марджаной не только потому, что та спасла юзбаши Фаруха, но и потому, что сохранила его собственный рассудок. Теперь даже артиллерийская канонада не смогла бы удержать его от поездки на остров.

Он мог лгать себе сколько угодно, изобретать сотню оправданий своему поступку. Но в глубине души уже знал, что причина его возвращения куда серьезнее: вот эта пылкая, сильная духом девушка, что воскресила его дух, навсегда, казалось, сгоревший в огне кровавых битв. Если он упустит ее сейчас, всю жизнь будет мучиться сознанием, что совершил непоправимую ошибку.

Он должен вернуться, только чтобы доказать себе, что сможет избавиться от ее странной власти над ним. Что легендарная сила острова — не более чем миф. Теперь он наверняка сможет изгнать Марджану из своих мыслей, грез и снов и начать новую жизнь.

Остается только убедить ее.

— Не понимаю, прекраснейшая, отчего ты не желаешь принять мою помощь?

— Помощь… — раздраженно фыркнула она. — Можете ехать, если хотите. Я бы бросилась в ноги к самому Иблису Проклятому, если бы он помог мне найти Кариму.

Мехмет невольно улыбнулся:

— Я так похож на него?

— Иногда даже слишком сильно, — отрезала она. — Конечно, мы должны быть благодарны за любую помощь, но прошу не винить меня, если будете умирать от скуки.

— Подозреваю, что скука будет наименьшим злом, — пробормотал Мехмет под нос, тщательно скрывая свое торжество.

— Значит, договорились, — удовлетворенно объявил Кром. — Вы оба завтра отплываете на Эгрипос.

В этот момент Мехмет ощутил, как мышцы живота судорожно сжались. Он знал, что это значит; подобное случалось с ним перед каждым сражением: восторг опасности, предчувствие сражения.

Шейх продолжал смотреть Марджане в глаза, наслаждаясь пляской гневных искорок. И все же он вполне представлял всю трудность задачи. В нем росла странная уверенность, что эта битва будет куда важнее, чем все, которые он вел до сих пор. Эту битву он просто обязан выиграть.

Свиток пятый

Обратное плавание оказалось именно таким, как предвидела Марджана. Вынужденная близость с Мехметом Мейтом то и дело воскрешала давние воспоминания. Воспоминания о трех напряженных днях, которые они провели, сражаясь за жизнь человека. Об их безумной, чарующей ночи страсти. О горьковато-сладкой боли, которую она еще долго испытывала после того, как Мехмет исчез из ее жизни.

Увы, как она ни бежала от этого, все мечты вернулись с новой силой, а вместе с ними — чувственные фантазии, будившие в ней жажду и мешавшие спокойно дышать. Хуже того: это путешествие позволило ему попытаться разведать ее секреты, а ей — волей-неволей узнать кое-что о нем.

Они были единственными пассажирами верткой военной каравеллы. Пусть она не оставалась наедине с ним. Уже одно то, что он всего в двух шагах, необыкновенно раздражало девушку.

Сначала она пыталась скрываться в своей крохотной каюте, но к середине следующего дня нетерпение выгнало ее на палубу, под порывы ледяного морского ветра, навстречу неизбежному столкновению с шейхом. Она увидела его у самого борта. Он стоял, опершись о поручни, словно сражаясь с ритмичным раскачиванием судна, разрезавшего серые волны. Миг — и Марджана вспомнила, с какой болью он смотрел на залитое лунным светом море.

И тут Мехмет повернулся и встретился с ней взглядом. Девушку обдало уже привычным жаром. Проклиная свое недостойное влечение, она потребовала у капитана невозможного — найти ей какое-нибудь занятие — в надежде хоть ненадолго забыть о неотразимом мужчине с угольно-черными волосами, а заодно и о судьбе Каримы.

Краснощекий, дородный, уже немолодой капитан вот уже много лет был «стражем» и вместе с Марджаной выполнял бесчисленные поручения. Поэтому он не только нагрузил ее нескончаемой работой вместе с остальными членами команды, но и стал обучать основам судовождения и штурманского дела.

Ей целых два дня удавалось избегать встреч с Мехметом. Но третий день подвел ее — он выдался хмурым и холодным. Марджана нашла местечко с подветренной стороны рубки. Через несколько минут где-то справа послышался странный глухой стук. Когда стук повторился несколько раз, девушка отправилась на поиски источника звука. И остановилась, заметив шейха у бизань-мачты. Каково же было ее удивление, когда в поднятой руке шейха блеснула сталь. Лезвие ножа сверкнуло, разрезая воздух, и вонзилось в бочонок, стоявший в десяти локтях от мачты.

Значит, он упражняется в метании ножа! Марджана словно приросла к месту, не сводя глаз с Мехмета. Тот вытащил нож, вернулся на прежнее место и снова размахнулся. И продолжал раз за разом, особо не целясь. Его броски были убийственно точны, а движения выдавали, как мало он сейчас озабочен своим занятием и как глубоко погружен совсем в иные мысли.

Прошло минут пять, прежде чем он заметил ее присутствие. Марджана поняла, что разговора не избежать. И потому заговорила первой:

— Вы прекрасно владеете ножом.

Мехмет опустил глаза.

— Это просто помогает убить время, — равнодушно бросил он.

— Я говорила, что путешествие будет долгим и скучным.

— Я помню, — кивнул он, задумчиво прищурив глаза. — Все эти дни я наблюдал за тобой, мой ангел. Ты не находишь себе места, мечешься, как кошка в поисках мыши.

— Потому что тревожусь за Кариму.

— И только? — Он вскинул брови. — Мне кажется, или ты и в самом деле избегаешь меня с той минуты, как мы покинули столицу?

— Не понимаю, о чем вы, мой господин Мейт, — с вымученной улыбкой произнесла Марджана, пытаясь уйти от ответа.

— Мехмет. И не пойму, почему ты обращаешься со мной, как с незнакомцем.

— Но вы и есть незнакомец.

— Когда-то мы были любовниками. Думаю, это дает повод вести себя более свободно.

Марджана тихо охнула и бесстыдно уставилась на чувственные губы Мехмета, вспоминая, как их влажный жар опалял ее груди. Резкое, мучительно острое желание словно прострелило ее лоно. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

— Та ночь… Она была ошибкой.

— О нет, я думаю иначе, — возразил Мехмет, небрежно сунув нож в карман куртки. Он перевернул два бочонка и устроился на одном, облокотившись на переборку. — Присядь и расскажи о Кариме.

Марджана, чуть поколебавшись, опустилась на влажное дерево. Она с удивлением поняла, что действительно хочет объяснить Мехмету, почему готова сунуться в самое пекло, чтобы спасти Кариму, и где берет истоки их дружба.

— Карима была моей наставницей с первых дней моей жизни… Всем, что я знаю, я обязана ей.

— Ты всегда жила на Эгрипосе?

— О нет. Мои родители… — Тут Марджана запнулась. — Они полностью доверяли Каре. Думаю, они и забыли о том, что я уже выросла. Хотя не забывают содержать наш дом…

Не дождавшись продолжения, он задал еще один вопрос:

— А почтенный Рашид-бей? Ты его лечила? Как это случилось?

К счастью, он выбрал безопасную тему — не придется врать, еще раз вспоминать об огненном народе и прочей бессмертной родне.

— Да, он попал в руки к полковому лекарю, а тот даже не сумел толком зашить его раны. Пришлось почтенному Бадр-ад-Дину оправдывать все лекарское племя и врачевать почтенного баши. А я помогала, врачевала не столько тело, сколько его разум, рассказывая самые разные, порой глупые детские истории. Так мы и подружились с уважаемым Рашидом, если такое вообще возможно между первым советником и простой помощницей лекаря на маленьком островке.

Не стоит вспоминать сейчас о том, как она стала «стражем»… И почему другие «шеду» так поддерживали ее, когда она стала помощницей лекаря. Увы, только среди них она могла по-настоящему становиться самой собой — несмотря на то, что «стражи»-то были в основном людьми. Да, они знали о том, кто она такая на самом деле. Равно как и то, кто на самом деле ее подруга и наставница Карима. Хотя и среди «стражей» находились те, кто утверждал, что она, молодая и красивая, должна вести обычный образ жизни — выйти замуж, запершись на женской половине, воспитывать детей и не мечтать о большем. Увы, даже лучшие из лучших не идеальны.

Мехмету же следовало запомнить хорошенько только одно: она иная. И ни при каких условиях не превратится в клушу или домоседку, пусть даже и жену наместника… Марджана вздохнула про себя, отогнав сладостные мечты, и продолжала:

— Кроме того, я наотрез отказалась учиться всем женским искусствам, чтобы поймать достойного мужа. — Ее улыбка стала откровенно вызывающей. — И решила, что буду вполне счастлива доживать свои дни старой девой. Поверьте, я ни на секунду об этом не пожалела. Моя жизнь достойна и прекрасна.

И это было действительно так. Она делала все, что в ее силах. Отправлялась выполнять задания «стражей», когда срочно требовалась женщина или лекарь. Помогала стареющему доктору на острове, хотя вначале ей пришлось бороться и с предрассудками жителей острова, особенно мужчин.

Мехмет, похоже, никак не мог решить, чему верить. Во всяком случае, так девушка истолковала его долгий пристальный взгляд.

— И ты ни разу не пожалела о своем решении? Не попыталась найти мужа? — спросил он.

Марджана вновь подняла глаза на Мехмета и сухо усмехнулась:

— Вряд ли хоть кто-то из уважающих себя мужчин захочет иметь жену, которая ежедневно возится в крови и гное да еще и рассматривает обнаженные тела.

— Тут ты права, — признал Мехмет, согласно кивнув. — Но не думаю, что все мужчины одинаковы. Должен найтись и тот, кто поймет тебя.

Может быть, он и прав. Но никто не потерпит служения ордену «стражей». Да и она не рискнет открыть тайны чужаку, пусть этот чужак — ее собственный жених или поклонник. Следовательно, обычные отношения между женщиной и мужчиной для нее невозможны. Она уже давно смирилась с тем, что навсегда лишена жизни обычной земной женщины.

— Большинство завидных женихов нашего острова придерживаются совсем иных взглядов, — беспечно бросила она. — А я не захочу покинуть Эгрипос даже ради самого султана.

Все мужчины, которыми она восхищалась и которых уважала достаточно, чтобы выйти за одного из них замуж, были «стражами», и она относилась к ним скорее как к братьям, чем как к возможным мужьям. Правда, втайне она всегда завидовала глубокой беззаветной любви. Если она до сих пор не встретила такую любовь, к чему тогда выходить замуж? Марджана смущенно покраснела и бросила долгий взгляд на неспокойное море. Последние несколько дней подсказали ей, почему она способна отказаться от любого, пусть даже самого лестного предложения. Всему виной он — шейх Мехмет бей Мейт.

Он подарил ей невероятно чувственную ночь и сознание того обольстительно могущественного влечения, которое может существовать между мужчиной и женщиной. С тех пор как она познала страсть этого мужчины, довольствоваться чем-то меньшим для нее не имело смысла.

Она украдкой взглянула на него, любуясь чеканными чертами его лица. Яростная нежность его ласк изменила ее. После их ночи становилось все труднее довольствоваться той жизнью, которую она вела. Мехмет пробудил в ней дремлющие до сих пор чувства, обострил желания, от которых она так старательно бежала. Она даже позволила себе гадать, каково это — иметь мужа… семью… возможно, детей… Чтобы отвлечься от этих почти крамольных мыслей, приходилось с головой окунаться в работу, но иногда и усталость не могла заглушить навязчивые мысли, затмить недозволенные образы.

А теперь она и вовсе была не в силах отделаться от Мехмета. Стоило ему подойти и стать рядом, как она ощущала всю силу его могучего притяжения. Его близость волновала ее, будила чувства, заставляла кровь кипеть в жилах, наполняла безумным желанием, которое она до этого познала всего один раз…

Марджана изо всех сил сопротивлялась непрошеной волне чувств, нахлынувшей на нее. Быть может, поэтому его небрежное замечание застало девушку врасплох.

— Трудно поверить, что ни один мужчина не добивался тебя. Не хотел стать твоим любовником. Неужели все мужчины на Эгрипосе слепы?

Марджана с трудом понимала, как ей удается казаться спокойной.

— О нет, они не слепы. Просто они считают меня излишне властной и независимой. Кроме того, большинство обывателей предпочитают совсем иную красоту. Я не соответствую их идеалу. Не бледна, не хрупка, не беспомощна, не величественна и не могу похвастаться пышной фигурой.

— Ты изумительно хороша — кожа, которую поцеловало солнце… опаловые глаза полны жизни. К тому же, насколько я помню, у тебя изумительное тело.

Марджана чуть свысока взглянула на него:

— Не старайтесь осыпать меня пустыми похвалами, почтенный шейх.

— О нет, это не пустые похвалы. Ни одну женщину я не считал столь обольстительной, столь невероятно желанной.

Она усмехнулась. Мехмет не находил слов от изумления. Подумать только, Марджана не подозревает о собственной красоте!

Да, она не соответствует принятым канонам красоты. Ее прямота и откровенность заметно отличают ее от тех несносных девушек и вдовушек, которые сейчас заполонили гостиные столицы. Она не старалась подчеркнуть свои достоинства, носила темные простые платья, укладывала роскошные кудри в строгий узел, пряча к тому же их под не менее строгую шаль. Руки, хоть и мягкие, были сильными и умелыми, а не изящными и изнеженными.

Чем больше Мехмет размышлял об этом, тем чаще мысленно называл Марджану красавицей. И необыкновенной личностью. Под внешней сдержанностью таилось нечто неожиданное: неистовое, страстное и непередаваемо чувственное. Волшебница, которую он познал в ту ночь на Эгрипосе, была наделена чувственностью, которой он до этого не видел ни у одной женщины. Ее невинный, пылкий ответ на его ласки заставил Мехмета потерять голову. Даже сейчас при одном воспоминании его охватывал жар.

К тому же она была храброй, отважной и несгибаемой — качества, которые он ранее считал присущими исключительно мужчинам. С самого начала он был поражен ее острым умом. И, что удивительнее всего, она придавала значение только по-настоящему важным вещам. Она всегда знала, что для нее важно: важно спасти жизнь умирающего, важно выручить из плена подругу. Он подозревал, что Марджана ничего не делает наполовину. Кром был прав, считая ее уникальной, особенной, по-своему неповторимой.

Мысль о Кроме, однако, вновь зажгла огонь ревности.

— А Кром? — неожиданно спросил он. — Он твой любовник?

Она растерянно моргнула от столь неожиданной смены предмета беседы, но, опомнившись, тихо рассмеялась:

— Аллах великий, конечно нет! Думаю, он считает меня своей сестрой…

— Значит, в твоей жизни нет другого мужчины?

Марджана озадаченно нахмурилась:

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что хочу быть твоим единственным возлюбленным, — проговорил Мехмет, наплевав на все приличия.

И услышал, как она охнула, ошеломленно взглянув на него. Но довольно быстро пришла в себя, потому что надменно вскинула подбородок.

— Мне кажется, вы придумали хорошее лекарство от скуки… Но я-то думаю иначе!..

Мехмет покачал головой:

Примечания

1

Инбаши — полковник (араб.).

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.