В час, когда взойдет луна

      Ну что ж, «кузнецы» в подполье наперечет, их легко будет проверить…
      И есть еще одна примета, которую может использовать СБ, если она о ней знает… Эней работал приманкой. Ясира — тоже. Плюс подросток и — скорее всего — тот человек, что стрелял по Магде резиновой дробью. И эта дробь тоже наводит на размышления. У нас, конечно, не Ирландия, но Ростбиф был большой любитель неожиданных подходов. И последнее время слишком часто поминал Райнера. Но в любом случае это как минимум три, а скорее даже четыре агнца на одном плавсредстве. Если, конечно, Эней не догадался рассредоточить группу, а он может.
      Нет, нет, эту операцию они будут планировать «с суши». Судно свое поставят на прикол в одном из датских, шведских, норвежских или германских портов. «Кузнеца», скорее всего, оставят при судне. Обеспечат ему и кораблю алиби. «Кузнец» — не боец, его нужно беречь.
      Пользоваться будут, по всей видимости, общественным транспортом. Пути отступления — они же и пути наступления. А значит, я должен в первую голову изучить расписание всего, что движется в родном городе и наметить точки стыков. До чего забавно — прежде я никогда этого не делал. Цыган не ворует там, где живет…
      А пока… Робертсон поморщился. Он не любил режим глухой обороны. Рвались связи, обрушивалась налаженная жизнь, любое действие становилось омерзительно трудоемким — за сигаретами не съездишь, не отклонившись с маршрута миль этак на пять, чтобы проверить, ведут или нет. Но… жизнь это такая штука, лентяев она не любит и неуважения к себе не терпит. Он опять похрустел пальцами. А с другой стороны, почему я должен отдавать им инициативу? Они убили Стеллу, они убили Ветку, они прислали мне свою «повестку», постановление штаба есть. Я могу не ждать.
      Он взял синай, спустился в гараж, проверил машину — хотя готов был прозакладывать дом, взрывчатки там нет и не будет. Из-за Фредерики и Калле. Они не рискнут взрывать там, где есть женщины и дети.
      Билл поехал в додзё, проверяясь по дороге. У него были свои часы после общих тренировок. После разминки приступил к выполнению ката. Зеркала отражали высокого седого человека в белоснежной куртке-кендоги, в безупречных черных хакама, уверенного — и потому очень непринужденного — в движениях. По некоторым слухам, Савин и Ясира — хорошие мечники. По другим — отличные. Наверное, их тоже будет жаль. Но щенки взялись мстить — и им не объяснишь, что о смерти Каспера Билл сожалеет так, как не сожалел бы о смерти брата. Пеликан и вправду был хорошим другом — но пошел за полоумным русским, и сам свихнулся. Сначала все радовались, что на акциях Каспера, как и на акциях Саневича, цель гибнет всегда, а игроки — от случая к случаю. А потом оказалось, что они планируют открыть охоту на людей — и этого никак нельзя было допустить. Щенкам ничего не объяснишь, они всегда правы. И потому гибнут.
      Закончив упражнения и приняв душ, Билл взялся за комм и набрал номер Оскара. Сообщение, которое он выслал, само по себе смысла не несло, важно было то, что Оскару позвонили именно на этот номер. Свой контакт в СБ Билл решил не подключать, обойтись силами подполья. Пусть Оскар пришлет группу, в которой есть хотя бы один русский или поляк или этот, как его… украинец.
      А потом Билл подумал и набрал еще один номер. Вот этого хода, подумал он, «агнец» Савин точно не предвидит и не ждет. Как бы плохо он обо мне ни думал.
      Люксембургский клан был не по статусу большим, принимал к себе бывших нелегалов и позволял своим младшим птенцам подрабатывать на стороне. Услуги охранников-старших обходились недешево, но имея на балансе как минимум двух боевиков из группы Каспера плюс Энея — экономить было нельзя. И коммерческую тайну наемники блюли строго.
      Билл собирался сразу же отправить их в активный поиск. Квартиру не взорвут, посылок тоже можно не опасаться — вероятность ошибки слишком велика. Остаются разнообразные засады и ловля на живца, конечно.
 

* * *

 
      Господин Орвилл Робертсон не любил городской шум. А жил в большом доме над транспортным узлом. На работу мог выехать в три утра, а мог в одиннадцать, а мог и вовсе не выехать — тогда в кабинете возникала голограмма. Вид транспорта выбирал под настроение. Привычек не имел. В своем додзё — старая лютеранская церковь в полуквартале от другого узла — порой появлялся на час-полтора, порой пропадал сутками. Не укладывался в ритм — разве что в джазовый, но его поди предугадай.
      На самом деле, и господин Робертсон это не только знал, но — что куда важнее — осознавал, и учитывал, он все равно был уязвим. Он не был анонимен. Он присутствовал на карте. И те, кто обладал достаточными ресурсами, и достаточным временем, могли его достать. Просто этих ресурсов требовалось много. И времени тоже.
      — А время — это наша главная проблема, да? — спросил Костя.
      — Вроде того.
      Антоху оставили в шведском Хельсингборге, приглядеть за яхтой. Сами ночевали то в Хиллерёде, то в Роскилле, никогда все разом, никогда дважды в одном месте.
      Встречались на заранее оговоренных точках.
      …Парк Тиволи шумел и звенел детскими голосами. Впрочем, и взрослые веселились здесь от души. У пятерых молодых ребят оказались билеты в одну лодку на «пещерном круизе» — бывает, верно? И естественно тут же перезнакомились, завели музыку и начали треп. А вечером должен был состояться фейерверк, которого они ожидали, кочуя от аттракциона к аттракциону, от кафе к кафе…
      С одной стороны, им повезло. Кажется, у Стеллы сбор информации перешел на стадию инстинкта, поэтому они знали о Билле несколько больше, чем дали бы даже несколько месяцев плотной слежки. А с другой — существо дела совершенно не радовало.
      По прикидкам Энея, Билл давно должен был вызвать группу подкрепления. А ее не было. Ну, два дня. Ну, три. Но не пять же. Значит, визитеры прибыли либо по каналам «Сименса», либо по каналам школы. Взять под контроль офис «Сименса» силами пяти человек нереально. Додзё — чуть более реально, но… всё, можно считать, что группу подкрепления они прощёлкали.
      Самым оптимальным вариантом оставался самый простой. «Перекрёсток». Мотоцикл с водителем и стрелком, остановка на красный свет. Выстрел при переключении на зеленый. Но для этого нужен маршрут и хронометраж.
      И вот с этим — полная, как сказала Мэй Дэй, дупа. Билл не ездил дважды одним и тем же маршрутом, а постоянную слежку непременно заметил бы. Впрочем, все равно оставалась одна точка, где он ловился: додзё на старой улочке с односторонним движением, между Фаримагсгаде и Эстер Сёгаде.
      — Место фиксируется, но Билл появляется там в разное время, — закончил Эней.
      — Времени нам не занимать. Нужно только придумать предлог, чтобы торчать на соседней улочке полдня с мотоциклом, — сказал Игорь. — Идеи есть?
      — Идей нет. Ты исходишь из того, что Билл не проверяет окрестности. Цумэ, он командир боевой. Он давно командир боевой. И его до сих пор не взяли вовсе не потому, что он сотрудничает с СБ. Тем более, что он с ними не сотрудничает, он ими пользуется. — Они обожглись на Гамбурге и не поверили бы информации, полученной только от Стеллы. Но данные бабушки пересеклись с материалами Ростбифа. С материалами, которых у Стеллы не было и быть не могло.
      — Слушай, а давай я приду прямо в додзё? Меня не срисовали, я его зарежу и выйду. Надоело всё, батька. Заканчивать пора.
      — Зарежь меня, — вздохнул Эней. — Вот у тебя есть преимущество внезапности и все прочее. Зарежь меня.
      — А давайте свалим все на хрен, — предложил Костя. — А Билл пусть лопнет от злости.
      — И будет искать нас с ресурсами боевой? — поинтересовалась Мэй Дэй. — Мы жодней курки сделать не сможем, только через плечо оглядываться. И он убил наших.
      Взгляд Энея вдруг стал каким-то отрешенным.
      — Да. Пусть он нас ищет с ресурсами боевой. Пусть теперь он ворочается. Мы вернемся в Хельсингборг и перегоним яхту в Мальмё. Не свалим — отступим. Подкупим еды, одежды, топлива. Отдохнём — мы же веселая компания, мы же развлекаемся, не забывайте. А Билл пусть нас поищет. Не найдёт — и успокоится.
      — Чёрта с два он успокоится, — пробормотала Мэй. Нервничала она. Сильно. И не только из-за Гамбурга.
      — Он должен будет проявить активность, — Эней вычистил последним кусочком питы последний соус с тарелки, отправил в рот, запил колой. — Что у нас сейчас? Режим тревоги в Дании, в разгар… — он обвел глазами «пиратскую крепость», в бастионе которой они сейчас и закусывали, — туристического сезона. Полиция проверяет порты, вокзалы, аэропорты, гостиницы. Значит, Билл не будет их проверять. Он просвечивает все узкие места, в которых его можно ловить: здания возле своего дома, додзё и офиса «Сименса», гаражи, проходящие регулярно транспортные средства.
      — А мы там не засветились, — сказал Мэй. — Я надеюсь.
      — Я тоже. И Билл это уже понял. Он сменит тактику. Если уже не сменил. Он начнет вычислять нашу базу. Нельзя находиться в чужом поле больше недели и не завести себе базы.
      — А наша база — «Стрела», и поэтому лучше ее перегнать, — сказал Цумэ. — Логично.
      — Как возвращаемся? — спросила Мэй.
      — Один из нас остаётся здесь, — Эней посмотрел на Цумэ.
      — И как это я сразу не догадался, — улыбнулся данпил. — Дорогой, тебе придётся отплыть без меня.
      Он погладил Десперадо по плечу — на зависть всем окрестным молодым людям — поскольку Цумэ в настоящий момент был подкрашен, декорирован серьгами, накладными ресницами и шелковым шарфиком, а из-под широкого выреза майки кокетливо выглядывала бретелька лифчика, в котором болтались две силиконовые подкладки размера, соответствующего росту Игоря.
      Десперадо беззвучно засмеялся — он уже привык разыгрывать парочку.
      — А вот ты такого себе позволить не можешь, — поддел Игорь Энея. — Ты всегда был слишком зависим от чужих мнений.
      — Копал я чужие мнения, — Эней притянул к себе за талию Мэй, одетую мальчиком и подстриженную.
      Когда Мэй обрезала косы, Цумэ пригрозил ей Страсбургским трибуналом за акт вандализма в отношении произведений искусства — благо, до Страсбурга сравнительно недалеко. Эней же просто сберег одну из косичек и теперь носил на шее, скрепив резинкой.
      Хотя парень из Мэй получался только тогда, когда на ней была просторная футболка, скрывающая резкий, безошибочно девичий перепад между талией и бедрами.
      Андрей вдруг почувствовал очень остро, как истосковался по ней, по возможности побыть наедине, по разговору лицом к лицу, без маскировок и страха слежки, по…
      Конечно, поцелуем двух юношей нельзя удивить никого. Но почему-то, как всегда в присутствии Игоря, возникло ощущение, что они позволили себе слишком много. Потому, наверное, что электричество этого рода не выключишь поворотом рубильника.
 

* * *

 
      На подходе к Мальмё Антона вдруг укачало. Вообще, «травить» Енот перестал еще у Стаха — оказалось, что он годится в моряки. Потом один раз было нехорошо, когда угодили в мертвую зыбь на стыке двух течений, но тогда тошнило всех, даже Игоря. А тут… Антон даже подумал было, что дело в экране, но когда закрыл компьютер, лучше не стало. И он пополз наверх, надеясь, что свежий воздух поможет.
      Костя стоял на штурвале с видом заправского морского волка: борода, тельняшка, трубки в зубах только не хватает.
      — Бледненький ты, — сказал он, увидев Антона. — Поплохело?
      — Ну… вроде того, — Антон улыбнулся. — Странно. Вроде бы уже привык.
      — Имбиря в холодильнике возьми, помогает.
      — А что, есть?
      — Угу. Кэп в Копенгагене купил, вместе с васабой.
      Антон хрюкнул. Костина привычка склонять несклоняемые японские слова его неизменно веселила.
      Он последовал мудрому совету: спустился в кухню, взял в холодильнике корешок имбиря, отрезал тоненький ломтик и положил на язык. Рот тут же наполнился едкой прохладой, а тошнота и вправду отступила.
      Он вернулся на палубу и перебрался на нос, где, сложив по-турецки ноги, сидел Десперадо и слушал турецкую же музыку. Заметил Антона, похлопал рукой рядом: садись.
      Антон сел. Здесь качало сильней, чем в каюте, «Стрела» шла против ветра, брызги обдавали обоих, и Десперадо был уже весь мокрый спереди, но счастливо улыбался. Антон улыбнулся тоже. Теперь его качало, но не укачивало, и дело было не столько в имбирной чешуйке за щекой, сколько в открытом пространстве впереди и по сторонам. Там, в каюте, болтанка, здесь — полет.
      Они уже полмесяца кувыркались в этих водах. Эней сказал, что после Гамбурга судну нужно алиби — во время убийств в Гесере и Копенгагене морская система слежения должна регистрировать яхту где угодно, кроме Гесера и Копенгагена. Поэтому, высадив Энея, Десперадо и Цумэ в Норбю, они под командой Мэй прошли Лим-фьордом и подобрали ассасинов уже неподалеку от Хуннестеда, на диком берегу. После этого «Стрела» на день зависла в Хельсингёре, где вся компания старательно лазала по «замку Гамлета», попадаясь на глаза как можно большему количеству народа, а потом перебралась в Хельсингборг.
      И в принципе Антону это нравилось. Семья его была не из бедных, отец тоже жил в Швейцарии, можно сказать, рядом, старался на каникулах компенсировать сыну многомесячную разлуку и отправлялся с ним в совместное путешествие-приключение… пока не нашел себе эту… Но ни одно из тех путешествий не сравнилось бы с плаванием на «Стреле», если бы только не…
      Если бы только не приходилось убивать…
      До Гамбурга он боялся, что может стать таким, как Хеллбой. Ему не приходило в голову, что есть варианты хуже. Потому что такие, как этот Билл, тоже откуда-то берутся.
      И горше всего было думать, что берутся они, может быть, из таких как Десперадо. Или Мэй. Или даже Эней. Но вот — Костя и Цумэ были от этого непонятным образом застрахованы.
 

* * *

 
      …А застрахованный объект резался в «однорукого бандита» и пил шестую порцию «бостонского чая» в баре (одном из тридцати) морского пассажирского терминала. Во-первых, потому что любил «бостонский чай», а во-вторых, потому что г-н Орвилл Робертсон, посадив семью на убывающую к норвежским фьордам «Принцессу Маргарет», из терминала не ушел, а пристроился с планшеткой в кафе.
      Игорь спустился туда же и сел за игральный автомат. Каблуки слегка мешали. Мокасины были в сумке.
      Со своего места Игорь мог видеть Билла в зеркале над баром, тот разбирался с какими-то, видимо, служебными схемами и чертежами… Некоторое время спустя на объект налетел, споткнувшись, невысокий мосластый мужик с «хвостиком» на затылке и начинающим лысеть надлобьем. Эта прическа в сочетании со скуластым лицом делала его похожим на самурая.
      Неизменное «унскууль» — и «самурай», чтобы загладить вину, ставит Биллу пиво.
      Та-ак, — Игорь положил сумочку на стул, чтобы автомат не занимали, и нырнул в «дамскую комнату».
      «Нашел мистера Ливингстона», — набрал он на комме и заслал Антону. Потом вернулся в зал.
      …Чертежи свернуты. Планшетка закрыта. Пиво выпито. Автомат после долгих стараний изрыгнул двадцать две монетки из проглоченных двадцати пяти. Антон молчал.
      Игорь вздохнул, еще раз зашел в фойе туалетной, поправил прическу и набрал уже Энея.
      Эней молчал.
      — Нет, ну я сам люблю плодится и размножаться. Но не до такой же степени… — проворчал Цумэ. Нда. Кажется, придется проявлять инициативу…
      «Проявляю инициативу», — набрал он и заслал Энею.
      Стандартная задачка — две равных копны сена и один тонкорунный баран. На каблуках. Но Билл — копна известная. Есть, конечно, шанс, что, проводив семью, он ляжет на дно… Но зато неуклюжий незнакомец дважды за время беседы с Биллом «сбросил» эмоциональный фон. Привычно сбросил.
      Так. Поднимается. Расплачивается. Решено.
      Автомат внезапно просыпался водопадом монеток. Чёрт. Плохая примета, думал Игорь, не забывая восторженно кудахтать по-немецки, собирая монетки горстями в сумочку, ибо оставить этакую кучу денег на полу было все равно что вывесить красный флаг. Повезло в игре — не повезет в любви…
      Собрав все монетки до одной, он высыпал пред барменом горсть, не считая, и удалился нетерпеливой походкой женщины, у которой аж язык горит похвастаться своей удачей. Одна радость — можно было достать из кармана комм и на глазах у всех набрать номер. Антония, dahlin', я только что немножко разбогатела!
      Надо же. Молчит.
      Игорь шел за собеседником Билла, время от времени отставая и вываливаясь из поля зрения. В принципе, он мог бы совсем не рисковать и вести с расстояния в несколько кварталов — уж очень аура была характерная — но «самурай» слишком грамотно сливался с толпой.
      «Клиент» дважды помог ему: в первый раз перед заходом в метро — заглянул в мужской туалет. Понятное дело, проверялся. Игорь нырнул в противоположный женский и вынырнул уже в мокасинах, легкой куртке, со стертой косметикой и упрятанной в сумку грудью. Сама сумка после нехитрой манипуляции со змейкой превратилась во вполне себе рюкзачок. Во второй раз «клиент» очень хорошо встал в метро, так что между ним и задним окном вагона был только один человек. Игорь ехал в соседнем вагоне, и через два стекла «срисовал» клиента на комм.
      На этом везение кончилось. Клиент сошел в Норребро, нырнул в модный магазин на Элмегаде — и как сквозь землю провалился. В Антарктиду. Или в океан.
      — «От ворон она отстала, а к павам не пристала», — Игорь хлопнулся на скамейку и набрал Антона в последний раз.
      Осанна в вышних!
      — Где ты? — каркнул в наушнике антошкин голос.
      — В Норребро. И я потерял мистера Ливингстона. С чем всех нас и поздравляю. Где командир?
      — Он… э…
      — Когда он закончит «э», пусть перекликнет. Я тут еще пошляюсь, может, чего полезного присмотрю… Вы где?
      — Подходим к Мальмё.
      — ОК. Жду звонка.
      Ничего полезного не обнаружилось. Игорь с горя купил себе набор легкосмывающейся косметики и поехал проверять Билла.
      Звонок настиг его на входе в метро.
      — Ты молоток, — сказал Эней. — Двигай к нам.
      — Может, сначала проверить клиента номер раз?
      Эней думал несколько секунд.
      — Проверь и двигай к нам. Чем быстрее, тем бегом.
      Билл был в додзё и, по обыкновению, сиял довольством как майская роза. А ведь он наверняка допускает, что его ведут, подумал Игорь. Не нравятся мне эти игры в «кто кем пообедает».
      Он вздохнул и направился в порт. Приближался полдень, а из зомби какой же сыщик.
      Катеров и маленьких паромов между Мальмё и Копенгагеном сновало больше сотни — специально для тех, кому лень было катиться к мосту в Хёльсингере. Катера ходили чаще и быстрее, а Игорю хотелось поскорее увидеть ребят и вкусить благословенного сна.
      С одной стороны, ему, считай, повезло. Варку нужно было дожить как минимум до 70, чтобы спокойно появляться на улице в сумерки. А Цумэ за несколько месяцев привык к дневному свету. Просто спать хотелось все время, а кофе не очень помогал. Это была еще одна причина, по которой он предпочитал катера. Ветер, брызги, ощутимая скорость — так в сон клонило меньше.
      У причала катеров-такси его встретил Костя.
      — Новости есть? — вяло спросил Игорь.
      — Тоха по базе данных вычислил твоего клиента. Псевдо Хан. Ты молодец. Ты нашел группу прикрытия.
      — Что кэп собирается делать?
      — У него есть завиральная идея — перетащить Хана на свою сторону. Завтра с утреца он поедет в град-столицу, а мы с тобой, наверное, двинем за покупками.
 

* * *

 
      …Они редко могли себе это позволить в том объеме, в каком хотелось, и после Гамбурга хоть и спали на одной койке — но вели себя как брат и сестра. Причем даже не особенно мучились желанием, потому что сильно уставали. Но во время перехода к Мальмё, в отсутствие Игоря на борту, случился прорыв. И вот теперь нараставшее желание схлынуло, осталась только нежность — и надежда, что теперь всё как-то устроится и успокоится.
      После ужина и планирования завтрашних действий Мэй уснула быстро — а к Энею сон не шел. Билл предал Каспера, но это не значило, что он в одночасье стал трусом или дураком. Билл знает, что время работает против Энея: полиция и СБ наверняка уже свели все дела «Тэнтю» в одно производство, и рано или поздно доберутся до средства передвижения. Билл это знает — и он отослал семью и вызвал группу прикрытия. Почему-то из Голландии. Или не только из Голландии… Что бы я делал на его месте? Да то же самое. Я бы подставился. Открыл окно. Дал противнику возможность ударить. И поймал его на этом. И если все пройдет хорошо, Биллу удастся сохранить в целости и свою легенду, и статус в подполье — ну и жизнь, конечно.
      Но всё это слишком очевидно. Как очевиден был и ход Энея — попытаться перетянуть хотя бы часть боевой на свою сторону. Билл не мыслит двухходовками, должно быть что-то ещё. Если бы я был Биллом, я бы придумал что-то ещё… Но вот что бы я придумал? И что придумал Билл?
      И мы все время исходим из того, что он хочет нас убить. А так ли это? Или это лишь потому, что я бы на его месте — хотел? Ведь мы знаем.
      Или мы чего-то не знаем?
 
      Господина Робертсона они все же недооценили. В этом не было прямой вины Энея. Господин Орвилл Робертсон был таким пижоном и вспышкопускателем, что даже люди, хорошо знавшие, что на самом деле там внутри шагающий экскаватор — и не приведи силы небесные подвернуться ему под ковш, когда он роет свои шесть тысяч — часто забывали об этом своем знании и промахивались. Один раз. Шанса повторить ошибку Билл им не давал. Его не интересовали невнимательные противники.
      Они недооценили Робертсона. Потому что окружать себя стеной он не стал. И нанятые им вольные стрелки из варков после темноты методично обшаривали малые порты в дневном переходе от Копенгагена в поисках небольшого плавсредства с балтийским портом приписки и высокой концентрацией агнцев на борту.
      Он допускал, конечно, что агнцы выгорели, поэтому дал и другие зацепки: снимки Савина, Дмитряну, Ясиры и на всякий случай — Ростбифа (потому что чёрт его знает).
      Датские порты Билл велел оставить на потом — там уже шустрила полиция, после Гесера именно по Дании пошла гребенка. Но бредень ушёл на запад, судя по донесениям Короны и Грина. Естественно — полиция не знала и знать не могла, кто будет следующей целью. Конечно, восток тоже пасли, но более прохладно. Билл хотел, чтобы поисковая группа занялась именно востоком. Той стороной пролива.
      Четвёрка начала с Бостада. Следующим пунктом назначения был Хельсингборг — и заодно Хельсингёр, группа разделилась надвое. Третьим номером в списке значился Мальмё.
      И тут группе повезло. Двое почти сразу же налетели на уже виденную в Хельсингборге яхту «Черная стрела», без такелажа, с портом приписки Юрмала. Но в Хельсингборге ею не заинтересовались, потому что на борту был один-единственный мальчишка. А сейчас яхта прямо-таки светилась изнутри.
      — Какая прелесть, — Соланж улыбнулась, показала на носовую каюту и провела языком по верхней губе. — Они сегодня занимались любовью.
      — Нельзя, — с сожалением заметил Томас. — Если это те, кто нам нужен, мы, во-первых, спугнем остальных, а во-вторых… — он не договорил и сделал Соланж знак исчезнуть.
      На палубу выбрался молодой парень, бородатый и волосатый, здоровенный как медведь. Нырнул «солдатиком» с кормовой ступеньки для дайвинга, сразу же вылез из воды и, фыркая, начал растираться полотенцем. Агнец, несомненный агнец — но было в нем что-то ещё такое, от чего Соланж до костей пробрал животный ужас.
      — С ним что-то не так, — прошептала она.
      — Я знаю, что с ним не так, — оскалился Томас, которому по работе приходилось пару раз бывать в Ирландии. — C ним очень скоро всё будет так. Просто замечательно с ним будет.
      Еще один черноволосый крепыш покинул кокпит — и, узнав в нем человека, которого наниматель назвал Десперадо, Томас отсигналил сначала второй паре, а потом и нанимателю: здесь.
      Наниматель назначил встречу в летней гостинице «На маяке», что на островке посередине пролива. Он прибыл туда первым, на собственном катере. У группы Томаса катера не было, им пришлось фрахтовать наёмный.
      Билл выслушал отчет, взял снимки, прочел имя яхты — и какое-то время смеялся.
      — Что здесь смешного? — не выдержала Соланж.
      — I had four blak arrows under my belt,
      Four for the greefs that I have felt,
      Four for the nomber of ill menne
      That have opressid me now and then , — продекламировал Робертсон и снова расхохотался. — Ах, дети, дети…
      — Почему вы не сказали нам, что среди них есть христианский священник? — спросил Томас.
      — А я и сам не знал. Только догадывался. Кстати, не ответите ли на личный вопрос — как вы отличаете священников от прочих людей? Или это бестактность?
      — Никакой бестактности, — пожал плечами Томас. — Вы можете отличить безоружного человека от вооруженного, если тот скрывает оружие?
      — В большинстве случаев могу.
      — Вот так же и мы отличаем священников от обычных людей. Они вооружены.
      — Крестом и кропилом, как у старика Стокера?
      — Нет. Стокер — болван. Вы, господин Робертсон, можете хоть с ног до головы обвешаться крестами и облиться святой водой — вам это, в случае чего, не поможет. Дело в их медитациях. В их практиках, которыми они развивают в себе какие-то опасные умения.
      Трое вампиров слушали в оба уха — Томас говорил вещи, о которых они раньше не знали. Когда Томас и Соланж показали яхту Линде и Олафу, те тоже почувствовали смутное беспокойство, но природу ощущения уяснить себе не могли, потому что зверя под названием «христианский священник» не видели ни разу в жизни. Однако они знали, что им запрещено брать священников и ради собственной безопасности лучше даже не приближаться к ним, а просто отстреливать с дальней дистанции. И как люди с этим живут в Греции — или в той же России?
      — Дело гораздо серьезнее, чем вы говорили поначалу, господин Робертсон, — подытожил Томас. — И обойдется вам еще в шестнадцать тысяч. По четыре на брата.
      — Чтобы вы пристрелили его из снайперки и получили деньги за то, что могу сделать и я? Ни гроша сверху, — жестко ответил Билл. — Я с командой людей устраню священника. Ваше дело — остальные.
      Хорошо, что есть русский для допроса, — подумал он. Потому что на электронный переводчик полагаться нельзя. Эней, конечно, говорит по-немецки, но не очень-то я верю, что мы возьмем его живым. А вот священника стоило бы. Зубастеньким он явно не нравится. Причем физиологически не нравится, на уровне мозжечка. Ай-яй-яй, неужто Райнер действительно натолкнулся на что-то серьезное? А Ростбиф шел за ним след в след? Это явно не абсолютное оружие, но мы не гордые, нам и просто оружие подойдет.
      Да, подумал он, пожалуй, имеет смысл изымать только священника. Силами исключительно человеческой команды.
 

* * *

 
      Воскресная Литургия прошла скверно. Костя был зол как чёрт — Мэй и Десперадо отказались исповедоваться. После Юпитера Десперадо пришел — видимо, из-за вздрючки, полученной от Энея, и Костя исповедал его «вглухую»: он перечислял грехи, а Десперадо кивал или качал головой. Та исповедь оставила тягостное впечатление — похоже было, что Десперадо кается не в том, что убил, а в том, что — без приказа. Мэй к исповеди не приходила ни разу — но она и не убивала тогда, и Костя причащал её. Но после убийства Стеллы так уже было нельзя. Костя один раз обнес Чашей ребят из группы Каспера, надеясь, что они поймут молчаливый намек — но они не поняли. Во время сегодняшней проповеди он уже напрямую объяснил, в чем дело, и сказал, что готов принять исповедь прямо сейчас — ноль внимания. Ну ладно. Он причастил Энея, Цумэ и Антона, и сберег частицы Святых Даров для Мэй и Десперадо, если у них в голове прояснится. Крохотную дарохранительницу он всегда носил на шее.
      Потом они с Цумэ отправились за покупками.
      Суббота-воскресенье были в Швеции традиционными закупочными днями, но к пяти часам закрывались почти все магазины — и открывались только во вторник. А к обязанностям суперкарго Костя относился серьезно.
      Грузовичок взяли у албанца в маленьком прокатном бюро. Игорь сел за руль. В Мальмё никаких скачек не предполагалось, план города выучили в самых общих чертах, магазин выбрали наугад. Их не так уж много тут было — этих супер-дупермаркетов, снабжавших окрестное фермерство всем, что фермерство само не выращивало.
      Магазином оказался здоровенный ангар из гофрированного дюраля, внутри — полки и штабеля всякой всячины, а покупатели проходят мимо и наваливают приглянувшееся на грузовые тележки, или пишут список нужных товаров и количество — а потом рабочие привозят на тех же тележках все прямо к машине. В принципе всё как и в России — Костя сам ездил с отцом на такие закупки в Вологду. Да и вообще можно было заказать всё по сети, и доставили бы прямо к пирсу, но это был дополнительный риск.
      Он поднялся на второй этаж. Тут было меньше народу — в секциях одежды всегда так. Следовало закупить дополнительные свитера и «полярочки» для всей команды — погода в августе-сентябре на Балтике порой меняется круто. Кроме того, нужно было зарядить аккумуляторы для освещения и обогрева. После короткого совещания Костя нырнул в пассаж, обещавший распродажу теплых свитеров и рубашек, а Игорь забрал еду и пошел грузить машину. Заправить аккумуляторы решили на обратном пути.
      — Цели разделились, — сказала тетя Агата. — На погрузку Белый потратит не меньше пятнадцати минут. Чёрный в отделе одежды.
      — Рысь, вперёд, — скомандовал Хан.
      Рысь, Винсент и Кир поднялись за целью в одёжный отдел. Рысь зашел за спину, Кир встал так, чтобы перекрыть выход. Препарат у Рыси был надежный, но, судя по живому весу цели, у той будет после поражения секунд пятнадцать на всякие художества.
      Рысь выстрелил. Ампула вонзилась жертве в мощную трапециевидную мышцу. «Чёрный» хлопнул себя рукой по шее, развернулся и кинулся на Рысь. Тот успел выстрелить еще раз — в лицо. «Черный», в свою очередь, ударил Рысь в глаз — а потом, как взбешенный слон, опрокинул стойку с вешалками и попытался завалить стеллаж. Винсент и Кир с трудом удержали магазинное имущество на месте — тревога совершенно ни к чему. «Чёрный» осыпался с полки как сель.
      Игоря будто ткнуло в голову изнутри. Что-то было не так, что-то было совсем не так с кем-то из своих. Было и перестало. Рассосалось.