— Не пора ли пасовать, Эндрю?
— Они уже на повороте! — не выдержал я.
Мария извлекла из-за пазухи пистолет, проверила обойму, но прежде, чем она успела передернуть затвор, тетя Берта негромко произнесла: «Нет!»
— Не делайте этого, — повторила тетушка, даже не обернувшись. Она как сдавала карты, повернувшись к Марии затылком, так и продолжала сидеть. И тут же, с кокетливой интонацией: — Ах, чтоб вас разорвало, милые мои! Стиви, как тебе идея удвоить ставку?
— Судя по его понурым ушам, у парня стрит, а то и флэш! — расхохотался Питер Лотт.
Где-то вдали, со стороны шоссе, зарокотал вертолет, потом их стало два.
Наша большая гостиная разделена на две неравные части. В передней, ближе к террасе, стоят диваны и стол, а позади, возле двери в кухню, папа когда-то соорудил нечто вроде барной стойки. Я помню, что сидел там, болтая ногами, когда еще был совсем маленький. Мама усаживала меня, чтобы не мешал ей готовить, а самостоятельно спрыгнуть я побаивался.
— Пошли, поможешь мне… — Я ухватил Анку за руку, увлекая ее за стойку бара.
На поляне вплотную к нашему парадному крыльцу затормозила машина. Я не видел ее сквозь закрытые ставни, но уже знал, что это дизельный минивэн. Без скрипа отъехала дверца, хрустнули камешки под ботинками. Вторая машина остановилась чуть дальше, за сараем. Мария была права — прикатили профессионалы, настоящая группа захвата. Никогда мне не приходилось встречаться с людьми этой породы воочию. Они действительно перемещались почти бесшумно и не делали ни единого лишнего движения.
Четверо мужчин в первом автобусе, столько же во втором, плюс одна женщина.
— Шестьсот сорок фунтов! — со вкусом выговорил Эндрю и задорно обвел глазами соперников поверх очков. Своими сложенными в пачку картами он выразительно похлопывал по краю стола, показывая готовность перевернуть их по первому требованию.
— Поддерживаю! — пыхнув трубкой, кивнула тетя Берта.
Я затащил Анку за стойку бара, чуть ли не силой усадил на стул. Загорелая Мария стала почти белого цвета. Пистолет она спрятала, но переместилась в угол, между зеркалом и книжным шкафом. Я не успевал за ней следить, эта громоздкая женщина двигалась как пантера на охоте.
Ручка на входной двери начала поворачиваться.
Дядя Эвальд шумно высморкался в свой роскошный узорчатый носовой платок. Стив постукивал по столу костяшками пальцев, с хитрым видом ухмыляясь тете Берте. Дядя Саня сидел с закрытыми глазами; по спине его расплывалось темное пятно пота. Двое мужчин вскрывали отмычками нашу заднюю дверь и заметно нервничали. Остальные рассыпались вокруг дома. Никто из них не произносил ни слова. Наши враги пахли табаком, оружейным маслом и мятной жвачкой.
— Бернар, я не понимаю… — начала Аня.
— Тихо, ничего не говори! — шепотом прикрикнул я, стараясь не смотреть на кровников.
Почему-то мне совсем не хотелось, чтобы она увидела то, что должно произойти. Темное покрывало было почти готово. Старики продолжали сварливо переругиваться, подначивая друг друга поднять ставку до тысячи фунтов. Вокруг пяти моих кровников колыхалась многоцветная искрящаяся масса, похожая на шляпку исполинской поганки. Углы гостиной, видимые сквозь «поганку», слегка искривлялись, свет от лампы малость преломлялся, теряя не меньше трети мощности.
— Тысяча двести восемьдесят, — ощерил желтые зубы Стив.
— Во дает! — покрутил головой дядя Эвальд. — Приятель, твоя Алисия тебя прикончит, если продуешь ее денежки!
— Я на свои играю, — обиделся Стив.
— Поддерживаю, — важно заявил Эндрю.
— Безумцы… — внятно произнесла в углу Мария.
Дверь в гостиную распахнулась. Анка ойкнула, но я успел закрыть ей рот ладонью. На пороге стояли мужчина и женщина в просторных парусиновых костюмах, с одинаковым цепким выражением на гладких лицах. То, что они не русские, я понял сразу: на русских я насмотрелся за четыре года достаточно. Женщина несла маленький плоский чемоданчик.
Мужчине хватило секунды, чтобы осмотреться. Из всех нас он безошибочно выбрал Марию. Только что у него были свободные руки, и вот уже, откуда ни возьмись, появился черный пистолет с глушителем.
— Не будем сходить с ума, мальчишки? — заботливо, как старшая сестра у малышей, спросила у соперников по картам тетя Берта.
На вошедших никто из моих родственников даже не обернулся. В следующий миг я зажмурился и схватился обеими руками за стойку бара, потому что Покрывало силы рванулось во все стороны, словно раскрывшийся в небе парашют. Питер Лотт тяжело задышал, дядя Эвальд скрипнул зубами. Мне показалось, что сквозь тело протолкнулась раскаленная колючая проволока.
Кто-то вошел в кухню через черную дверь.
— У меня каре! — победоносно выкрикнул тощий Стив, шлепая картами о стол.
Мужчина с гладким лицом поднимал пистолет, направляя ствол на Марию. Та валилась на бок, одновременно выхватывая из-за пазухи свое оружие. Тетушка Берта подносила спичку к своей потухшей трубке, Эндрю шевелил губами, разглядывая карты. Женщина с чемоданом сделала шаг в сторону игроков; за ее спиной обнаружился еще один бесцветный тип с зализанной прической.
Кухонная дверь начала открываться, показалась рука в перчатке.
— Мамочки… — беззвучно произнесла Анка, что было сил сжимая мой локоть.
Три громких стука раздались одновременно. Выронил пистолет первый «налетчик», его спутница выронила чемодан, отлетел стул, на котором мгновение назад сидела Мария. Она уже лежала на полу, на животе, сжимая в каждой руке по пистолету.
Мужчина в парусиновом костюме упал на колени, покачался и рухнул лицом вниз. Те двое, что прокрались через запасной вход, свалились на пороге гостиной, распахнув своими головами дверь. Женщина с мужской прической лежала навзничь и шарила вокруг себя растопыренными пальцами. Из ее губы струйкой текла за ворот кровь.
— Флэш-рояль, мальчики! — звонко рассмеялась тетя Берта, переворачивая карты. — Не умеете играть — не садитесь!
Глава 3
ВЫПАС. МЕСЯЦ ТОМУ НАЗАД
Старшему казалось, что его голова весит несколько тонн. С невероятным трудом он разомкнул веки, но не увидел ничего, кроме ползающих в коричневом море квадратов света. Светлые квадратики плавали, покрывались рябью и растекались при попытке рассмотреть их получше. В какой-то момент прохладный твердый палец с силой приподнял Старшему верхнее веко, и в зрачок ударил огненный луч. Валька попытался вырваться, уклониться от пытки, но не сумел даже пошевелить кожей на лбу. Затем луч исчез, а вместо него появился глаз. Глаз был громадным, он занимал большую часть вселенной, но тоже не задержался надолго. Валька постарался сосредоточиться и вспомнить, что же случилось.
Яснее всего в памяти отпечатались события месячной давности…
Маркус привез Вальку на выпас. Сначала они летели на военном вертолете, арендованном в той же части, где служил старый знакомый, десантник Зураб. Правда, после гибели Леши и Криса, он совсем не балагурил и почти не улыбался…
Вертолет сел посреди полнейшего мрака, в десятке метров от него открылся освещенный изнутри люк, и оказалось, что в темноте притаился транспортный самолет. Почему-то пилоты все были нерусскими; на взгляд Старшего, они скорее походили на индейцев из фильмов. Лукас тогда поправил его, сказал, что не на индейцев, а на индийцев, но вслух об этом кричать не надо.
Индийцы дружно белозубо улыбнулись, задраили люк и исчезли в кабине. Следующие шесть часов полета Валентин стучал зубами от холода, то проваливаясь в дремоту, то просыпаясь от давящей боли в ушах. Маркус и Лукас накидали на него все теплое, что сумели найти, заставили выпить подряд две полные крышечки коньяка, а сами устроились с фляжкой и шахматами между длинными ящиками. Когда в запотевших иллюминаторах забрезжили первые рассветные сполохи, Старший разглядел над пушистыми горами облаков настоящие заснеженные вершины.
На земле оказалось еще холоднее, чем в самолете. На каменистых отвалах, на стрелах радиомачт лежал толстый слой инея, взлетная полоса искрила и переливалась под колючими лучами близкого светила. Вдалеке под маскировочной сетью дремали пузатые винтовые самолетики и ползал по краю поля оранжевый трактор. Здесь было тяжело дышать. Валентин несколько раз попытался вдохнуть полной грудью, но добился только звона в ушах, и перед глазами замелькали мелкие черные мушки.
Самолет ухитрился заехать под длинный тент, растянутый на высоких столбах. Реаниматора встречала военная машина с зарешеченными окнами и латинскими буквами на номерах. Оба атланта, несмотря на прикрытие сверху, вышли из самолета в шапочках, больших темных очках и с высоко поднятыми воротниками. В просторных пуховиках узнать их было невозможно. Маркус извинился за строгие правила Коллегии, нацепил Старшему неудобные солнцезащитные очки с резиновыми тесемками и замотал нижнюю часть лица шарфом. Старший попытался освободить переносицу, но оправа прилегала к щекам очень плотно, словно приклеенная. Очевидно, подобное приспособление использовалось как раз для встреч гостей
Последним, что успел увидеть Валька перед тем, как крытая машина рванулась вниз, в ущелье, была суровая хищная птица с белой головой. Птица горделиво сидела на заиндевевшем валуне, и меж ее когтистых лап белели кости мелкого зверька.
Грузовичок четырежды замирал, и четырежды слышался скрип ворот. Маркус никого не пускал в салон, разговаривая с проверяющими через щелочку в дверце. Старшему показалось, что реаниматор общался на трех разных языках. Позже он спросил об этом у Лукаса, и выяснилось, что он не ошибся. «Карл Маркс» разъяснил, что уже несколько веков наемников в охрану набирают специально из людей разных национальностей и вероисповеданий, причем расставляют на разных радиусах вокруг объекта. При подобном раскладе почти исключены случаи массового предательства и заговоров. Охранники всех четырех радиусов просто не понимают друг друга.
А потом в щелочку над водительской кабиной Валька увидел испугавшую его вещь. Дорога сузилась до предела, а впереди ждал самый настоящий обрыв, за которым торчали острые верхушки деревьев. Там нитка асфальта прерывалась, проваливаясь в черный колодец на краю поросшей бурным лесом котловины. Котловину окружало ожерелье голых скал, похожих на торчащие клыки доисторического дракона. Перспектива открывалась захватывающая, ветер звенел над брезентом, грузовик несся под откос, навстречу гибели. Однако шофер не снижал скорости, и вскоре Старший сделал удивительное открытие. Верхушки деревьев были… искусственными.
За миг до того, как налететь лобовым стеклом на торчащие острые ветки, машина провалилась под густую маскировочную сеть, растянутую между скал, и понеслась, виляя в изгибах серпантина, все ниже и ниже, минуя щели дотов и завалы из мешков. Голубое небо над головой пропало, сменившись плотным душным сумраком.
Выпас Валька угадал еще до того, как грузовик пересек последнюю линию обороны и Маркус разрешил снять очки. Здесь пахло Эхусами и немного навозом. Неуловимый запах зверей, гораздо слабее, чем в зоопарке, но такой узнаваемый для пастуха.
Старший уже приучил себя к мысли, ошеломившей его поначалу.
Он пастух. Он потомок одного из людей Атласа, генетически передавшего умение пасти и воспитывать чудо-черепах. Но едва он успел привыкнуть к этой мысли, как Маркус ошарашил следующим открытием. Оказывается, он не пастух, а кормилец, и специальность эта ценится атлантами в сто раз выше любой кучи золота.
Потому что кормильцы своим присутствием в пазухе постаревшего больного Эхуса стимулируют запуск программы почкования. Валька страшно удивился, когда узнал, что Эхусы не размножаются, как обычные теплокровные. Вначале он даже намеревался поднять Маркуса на смех и сказать, чтобы не вешали лапшу на уши, как маленькому. После школьного курса биологии ему было очевидно, что все высокоразвитые животные на планете разделены на два пола. И человек в том числе — так задумано кем-то наверху, и так всем удобно. А уж Эхус всяко будет поорганизованнее, чем корова Муха.
Валька не пролил ни слезинки по поводу гибели коровы, но, к собственному удивлению, долго плакал, когда узнал о гибели своего Эхуса. Того самого, внутри которого провел столько времени, и с которым успел свыкнуться…
Того Эхуса вытащили из расщелины и забрали на Тхола; по словам Маркуса, зверь прожил еще неделю после того, как вылечил Анку, он словно бы отдал сестре последние крохи своей силы, выплеснул татки целебной крови и тихо угас…
Маркус предупредил, что сведения о кормильцах крайне скудные, и Коллегии приходится действовать наугад. После великого атлантического потопа письменные руководства были утеряны, но несколько тысяч лет Эхусам удалось продержаться за счет программ самоочистки и варварского использования детей. Раньше существовало мнение, что заставить зверя почковаться может только особый ребенок до достижения половой зрелости, но угадать такого ребенка тоже было непросто. Долгое время единственным способом угадать было усыпить ребенка и запихать его в пазуху. Зверь сам включал организм человека в оборот своих жидкостей и, не обнаружив повреждений, сигнализировал реаниматору… А если здорового ребенка не вынимали, Эхус начинал его использовать в качестве мусорного ведра, сбрасывая свои шлаки, подпитываясь спинномозговой жидкостью, продуктами желез и даже мозгом…
Ребенок умирал в восьмидесяти процентах случаев. И только в трех процентах после подобного паразитического симбиоза начиналась фаза почкования. Таким образом, кормильцами могли быть от трех до пяти процентов рождавшихся бастардов. Естественно, что ни одна психически здоровая мать не отдала бы свое дитя для эксперимента, и потому воровали детей, рожденных от мужчин-атлантов обычными женщинами. Или не воровали, а заранее договаривались о покупке ребенка.
К счастью, это приходилось делать нечасто. Коллегия старательно ограничивала численность посвященных долгожителей, и новенькие Эхусы требовались пять раз за столетие.
Но к середине восемнадцатого века мужчины Атласа старательно грешили с посторонними женщинами, от их сожительства появлялись дети с волосами кудрявыми и волнистыми, смуглые и бледные, узкоглазые и чернокожие дети. «Внутренние» браки заключались все реже, и в результате таких семейных скрещиваний появлялось все больше уродов…
За столетие дважды рождались навигаторы, их успевали определить и спасти прежде, чем Эхусы высосали их мозг. Их извлекли и вырастили, как наездников, внутри Тхолов. Пожалуй, успешный симбиоз с Тхолами-бочонками — это единственное, что удалось выяснить в отношении навигаторов. Они вырастали и старились, так и не осознав своего предназначения. Обе попытки нырнуть на дно Атлантики в поисках утонувшего острова закончились катастрофой. Навигаторы справились со сложнейшим управлением Тхолов практически без помощи наездников и провели в океане тысячи часов, но при попытке приблизиться к теоретическому месту катастрофы погибли…
Тем временем Эхусы практически перестали плодиться.
После встречи с семьей Луниных коллегам Маркуса удалось выяснить удивительную вещь. Это открытие настолько переворачивало взгляды Коллегии, что ученые не сразу решились о нем заявить. Способности кормильца могли передаваться через несколько поколений, при любых наслоениях чужих генов, и при этом они не терялись…
Ведь Вальке понадобился совсем небольшой толчок, чтобы совместить свою психику с психикой зверя и приспособить к нему организм.
Но гораздо важнее было другое открытие. Чем «дальше» от первого «скрещивания» атлантов с людьми находился ребенок, тем больше шансов возникало, что он выживет и заставит почковаться несколько Эхусов. В своем докладе перед Коллегией Маркус упирал именно на то, что несколько поколений людей без примеси крови атлантов создают своего рода иммунитет к разрушающим воздействиям Эхусов. Получалось, что веками реаниматоры поступали неправильно. Они мучили собственных детей, даже не догадываясь, что рядом живут правнуки бастардов — готовые кормильцы и навигаторы. Старцы культивировали идею собственной исключительности, но она рухнула в одночасье. Рухнула с таким треском, что Старшие советники растерялись, и в кулуарах Коллегии даже поползли разговоры о том, что русского мальчишку следует немедленно уничтожить. Пусть даже в ущерб собственному здоровью. Но Маркус и не скрывал от Вальки, что из-за него в Коллегии наметился жуткий раскол, и кровопролития удалось избежать, только благодаря вмешательству Фэйри и открытиям украинца Михаила Харченко. Харченко понятия не имел о существовании людей Атласа, но его работы по молекулярному кодированию пришлись как нельзя вовремя. Маркус убедил Коллегию, что профессора необходимо излечить от рака и предоставить ему новейшее оборудование для продолжения изысканий. Оказалось, что выкладки Харченко позволяют создать универсальную систему скоростных тестов для детей с целью поиска кормильцев…
В Коллегии быстро поняли, что если украинский профессор окажется прав, можно будет быстро и легко решить задачу, над которой старцы бьются уже несколько десятков лет. Не нужно будет воровать младенцев и месяцами наугад проверять их в Эхусах; достаточно будет обойти детей с простыми тестерами, вроде лакмусовых бумажек. Например, можно замаскироваться под рекламистов нового сорта конфет, или провести бесплатную прививку от гриппа…
Тогда родятся новые черепахи, и жизнь людей Атласа продлится еще на двадцать лет.
Но измученный болезнью и, вдобавок, раненый профессор спал в пазухе Эхуса. Лукас шепнул Вальке, что пока профессор не проснется, его, то есть Вальку, никто не тронет. Потому что идеи — это замечательно, но на практике никто еще не доказал, что мир кишит кормильцами.
На сей момент есть только один. Лунин Валентин, Россия.
Пока летели в вертолете, и Маркус болтал с Зурабом, Лукас поведал немало любопытного. Оказывается, в среде более-менее молодого поколения атлантов еще в девятнадцатом веке зародилась партия «возвращенцев». Некоторые технические детали Тхолов наталкивали на мысль, что на дне океанов могли сохраниться нетронутыми причалы…
Насчет причалов Лукас говорить не имел права, но после гибели его любимой и отстранения от службы на выпасе старик резко сдал. Он стал каким-то заторможенным, неопрятным и болтливым. Как ни странно, он по-своему привязался к Старшему. В Штаты он возвращаться не торопился, поскольку бывшие друзья из Коллегии не хотели иметь с ренегатом ничего общего. Лукас сопровождал на выпас профессора Харченко, затем, не найдя себе применения, вернулся к Вальке и вместе с ним отправился в Петербург. Конечно, одних их Маркус не ставил, в аэропорту встречала охрана, и пару охранников даже приставили к мамане…
Зато когда Валька потом заикнулся насчет этих самых причалов, Маркус разозлился и обещал отправить Лукаса за треп в Антарктиду. Старший уже давно понял, наблюдая эту троицу, что Маркус, при всей интеллигентности, был самым жестким и даже опасным. Мария могла наорать, вспыхивала по делу и без дела, хваталась за оружие, но истинные боевые качества проявляла, лишь находясь в боевой рубке Тхола. Для Лукаса ничего не стоило убить человека, если перед ним оказывался враг, но, при всей аскетичности и суровых привычках воина, по отношению к Старшему он проявлял странную мягкость.
Маркус был потомственным реаниматором, мастером своего дела, представителем самой уважаемой и таинственной касты. В дебрях Коллегии ходила шутка, что пастухи работают руками, наездники — спинным мозгом, а реаниматоры — головой. Маркус не терпел панибратства, улыбался редко, всякую свободную минуту Валька видел его с книгой либо с открытым «лептопом» в руках. Он никогда не угрожал, не кричал на наемных подчиненных, но одним взглядом мог довести человека до инфаркта.
Он долго смотрел на Валентина пронзительными черными глазами, потом подумал и все же высказался.
— Причалы, причалы… Существует несколько типов Тхолов. Не вздумай спрашивать, сколько всего. Если узнаю, что задал этот вопрос, сам тебя застрелю. Ты понял?
— Понял… — икнул Старший.
— Мы думаем, что до катастрофы типов летающих судов было намного больше, и каждый выполнял свои функции. Сейчас боевые наездники летают на дисковых, но для передвижения в воде, и особенно в космосе, подходят только «бочонки». Выражаясь понятнее, дисковый Тхол не обладает полной изоляцией от окружающей среды. Но это не все.
Еще пятьсот лет назад Коллегия запретила наездникам использовать «бочонки», после того как несколько человек погибло в попытках достичь затонувшей родины. Однако и позже находились заговорщики, в прошлом веке их стали называть «возвращенцами». Несколько «возвращенцев» убедили советников, что вся проблема в отсутствии навигатора.
О навигаторах тебе знать ни к чему. Задашь вопрос…
— Я понял!
— Хорошо. В последний раз они вышли в открытый космос, достигли орбиты Марса, а на обратном пути осуществили давний план. Презрев запреты Коллегии, нырнули на дно Атлантики. Шестеро молодых наездников, причем не бастарды, а наследники Атласа! Все они погибли. И погубили двух Тхолов…
— А зачем… — Старший понимал, что его вряд ли пристрелит человек, приставивший для его охраны дюжину головорезов, но вопрос хотелось сформулировать поумнее. — А зачем вам искать острова? Там сокровища?
На всякий пожарный Валька отодвинулся от Маркуса подальше и опасливо вжал голову в плечи. Но реаниматор не рассердился.
— «Бочонки» устроены иначе, совсем не так, как дисковые Тхолы… В рубках управления есть оборудование, с которым наездники не могут справиться. Это похоже на дополнительные посты… Рабочие места навигаторов. Можно кое-как добраться до орбиты Марса, но нереально рассчитать дальний перелет, понятно? Есть подозрение, что без вахты навигатора основной двигатель Тхола не включается вовсе. Есть подозрение, что некоторые координатные сетки способен прочитать лишь навигатор. Наши деды очень строго подходили к идее разделения ответственности и власти. Также есть подозрение, что некоторые внешние устройства Тхола выполняют функции причальных мачт…
— Причальных — кого?
— Мачт. Неясного назначения наросты между кольцами… Ммм, это надо видеть, но на экскурсию не надейся. В обычной атмосфере Земли, даже при шквальном ветре, Тхол не нуждается в кнехтах и якорях. Он слишком тяжелый. И без пилотов прекрасно справляется с фиксацией в заданном районе. Мы подозреваем, что на большой глубине Тхолу требуется слишком много энергии для поддержания жизнедеятельности. Ему необходимо где-то причалить, причем присосаться очень плотно, в прямом смысле слова, чтобы не допустить попадания в герметичные каналы воды. По каналам может подаваться пища, воздух — все что угодно… Но, возможно, это ошибочная точка зрения, и причалы существуют только вне нашей планеты…
— Это где же? — чуть не задохнулся Валька. — На Луне?
— Неизвестно, — Маркус пожал плечами. — Наездники все равно не понимают, как пользоваться большей частью приспособлений.
Больше ничего от реаниматора Валентин не добился. Зато позже проснулся Лукас и добавил немало интересного.
Благодаря заступничеству Маркуса для ретроградов из Коллегии время было упущено, а ученые, тем временем, сделали следующее открытие. Простой математический анализ показал, сколько тысяч правнуков атлантов гуляет по Земле. Под предлогом сбора анализов и прививок в ряде стран Коллегия провела масштабные исследования. Выяснилась очередная удивительная вещь.
Способности кормильца и навигатора особенно ярко проявлялись в шестом и седьмом поколениях, а дальше вновь угасали. Никто не мог найти причины явления. Возможно, таким образом конструкторами Эхусов была когда-то составлена биологическая программа. Чтобы не утомлять детей одного поколения. Чтобы не создавать касту посвященных. Чтобы постоянно вливать черепахам свежую кровь.
— Уже твой сын будет просто человек, — подвел итог Лукас.
…Хватаясь за ручки на стенах грузовика, Валька переваривал потоки информации. Почти все время они катились под уклон, и становилось все теплее. Наконец, наступил момент, когда Маркус отпер заднюю дверь. Моргая и потирая глаза, Старший спрыгнул в густую траву.
Выпас…
Все оказалось именно так, как он ожидал, и все равно у Вальки застрял в горле ком. Несколько секунд он не мог пошевелиться, просто озирался и втягивал ноздрями терпкий животный запах.
Впрочем, трава здесь тоже пахла совсем не так, как дома. Старший уже догадался, что выпас находится где-то в тропиках; вероятно даже, что здешние травы никогда не покрывались снегом, а здешняя вода никогда не превращалась в лед. Ему на руку немедленно уселось летучее насекомое абсолютно незнакомой породы, сантиметров трех в длину, с крапчатыми зелеными крыльями. Валька стряхнул неведомого жука и тут же увидел над головой цветок. Очень похож на колокольчик, только в сто раз больше, и пахнет, словно разлили флакон с духами…
Восемь Эхусов отдыхали посреди ровной, присыпанной свежим сеном поляны. Издалека они смотрелись, как инопланетные слоны, собравшиеся у водопоя. Там, вдали, действительно имелся водопой, проточная вода непрерывно журчала в широком желобе, затем скапливалась в озерце с бетонированным дном и уходила в подземную трубу. Размерами поляна не превышала половины футбольного поля, посреди нее кое-где росли крупные деревья с голыми стволами, а на высоте десятка метров была растянута маскировочная сеть. Сеть крепилась в кронах деревьев и покрывала выпас клетчатой тенью, пропуская к земле мириады острых солнечных лучей.
Грузовик въехал через железные ворота, и створки тут же почти бесшумно задвинулись. Позади, за воротами, Старший успел заметить узкий тенистый проезд меж двух рядов колючей проволоки и смуглое лицо в амбразуре дота. Стена, огибавшая выпас, поднималась на десятиметровую высоту, а снаружи к ней почти вплотную подступали скалы. Скорее всего, Эхусы паслись в жерле вулкана, потухшего пару миллионов лет назад. Изнутри ограду увивали зеленые побеги плюща, а на ее кромке поблескивали провода и шашечки изоляторов. Вдоль ограды по кругу бежала веселая песчаная дорожка. Непосредственно от выпаса проезжую часть отделяла еще одна ограда из клубящихся колючих ежей. Грузовик уперся бампером в калитку. Над выпасом висела неестественная, звенящая тишина.
Чуть слышно шелестели растяжки огромной маскировочной сети, шептал ветер в кронах, и жужжали мухи над свежим мясом.
Семь коричневых, бочкообразных туш, подогнув волосатые конечности, лениво переваривали пищу. По краю поляны трактор оставил три плоские прицепные платформы на колесах; на одной грудой были навалены фрукты, на другой — прессованная зеленая трава, а от третьей платформы заметно несло гнилью. Там Эхусов ждали туши забитых свиней, целиком, с клыкастыми головами и грязными копытами.
Внезапно в десятке метров соломенная подстилка зашевелилась, и оказалось, что это вовсе не подстилка, а спина еще одного гигантского «хамелеона». Эхус легко разогнул мохнатые колонны ног, обнажил бородавчатое брюхо нежного, почти сливочного цвета и направился к людям. Маркус своим ключом открыл узкую калитку в изгороди и поманил Старшего за собой. Лукас тоже протиснулся в щель.
Двое мужчин протянули руки и гладили бледно-розовую «бороду» огромной черепахи. «Борода», скорее похожая на виноградные гроздья, росла у Эхуса со всех сторон по краю туловища. Зверь слегка переступал с ноги на ногу, чешуйчатая спина непрерывно шевелилась. Невозможно было понять, узнал он своих хозяев или нет, нравятся ему касания рук или он просто проявляет вежливость…
Старший глядел, не в силах оторваться. Он не сразу заметил, что на поле находились еще люди. Два пастуха работали на маленьком тракторе с прицепным орудием, напоминающим сеялку. Сейчас они просто собирали мусор. Закончив круг, подошли поздороваться. С Маркусом оба обнялись, Валентину серьезно пожали руку, а Лукасу только кивнули.
Старший удивился. Эти двое тоже не выглядели юнцами и несли в себе признак иной человеческой породы. Мужчина и женщина, оба статные, с длинными, загрубевшими руками и коротким ежиком темных волос. За ухом у каждого подрагивали связные офхолдеры. Ни южной смуглой кожи, ни черных горящих глаз. Про себя Старший решил, что после обязательно докопается до истины, насчет истинной национальности атлантов…
Пастухи перекинулись с Маркусом несколькими фразами на чужом языке. Лукас уселся на краю поля и достал из кармана газету.
— Пошли, он там, я хочу, чтобы ты начал с этого, — Маркус указал на крайнего слева Эхуса.
Пастух проводил их к черепахе и приказал ей открыть пазуху. Валька хотел осторожно заглянуть внутрь, но навстречу с такой силой пахнуло кислым теплом, что он отшатнулся. Когда-то он уже имел счастье наблюдать, как Эхус реанимировал любовницу Лукаса, но тогда было темно и холодно, и от страха он почти ничего не запомнил.
— Может быть, не стоит? — без тени улыбки спросил Маркус.
— Все нормально, — отмахнулся Старший.
Про себя он решил, что не просто посмотрит одним глазком, но будет здесь находиться столько, сколько понадобится, чтобы пропало отвращение. Если понадобится, он заночует на поляне, в компании зверей, или будет неделю убирать за ними навоз. Он изо всех сил стыдил себя! Вот ведь тюфяк, собрался строить выпас в России, собрался людей там спасать, а страшно заглянуть внутрь пазухи…
Саму черепаху он нисколечко не боялся, хотя эта даже внешне не походила на «его» Эхуса, в котором Валька носился по саянской тайге. Местная была помоложе, чуть покороче и имела более яркую чешую. Вальку так и тянуло выпросить у пастуха офхолдер, прицепить его к уху и отдать черепахе парочку команд. Хотелось настолько, что живот начало сводить, точно не пил целый день — и вдруг увидел запотевший стакан с квасом… Он даже сам испугался своих желаний, а Маркус, внимательно наблюдавший за ним, что-то заметил.
— Они тоже чуют тебя, — заметил атлант. — Чуют кормильца. Каждый из них так и ждет, чтобы ты улегся в пазуху…
Старшего передернуло от этих слов, и опять он себя мысленно выругал. Он сам согласился, подписал договор, получил уйму денег, а теперь трусит, как последняя девчонка! Он сделал несколько вдохов и выдохов, покосился на темноволосого пастуха, но тот стоял, как изваяние, и никуда не торопился.
