Телохранитель Евгения Охотникова - Смех сквозь слезы

      Ну надо же какая встреча! Помнится, он был даже влюблен в меня. Более того, предлагал выйти за него замуж, но я тогда отказалась.
      Встретить Костю здесь, сегодня, в этом театре мне было приятно. Все-таки какая-никакая, а родственная душа.
      Я вернулась в курилку. Рано или поздно он должен был сюда выйти. В глубине души будучи эгоисткой, я решила использовать эту встречу и в интересах нового дела. Кто, как не Костя, посвятит меня во все тайны театра «Крейзи». Да, с его помощью я рассчитывала найти ответы на многие интересующие меня вопросы.
      Я не ошиблась в своих расчетах. Минут через пять Жемчужный появился в курилке.
      — Привет, Костя! — беспечно бросила я, вставая ему навстречу.
      — Женя! — обрадованно воскликнул он.
      В ту же секунду Жемчужный заключил меня в объятия и, слегка приподняв, покружил.
      — Господи, ты ли это?
      — Я. Поставь меня на место.
      Он так и сделал.
      — Глазам своим не верю! Что ты здесь делаешь?
      — Работаю, — просто ответила я.
      — Кем? — Он удивленно вытаращил глаза.
      Я рассмеялась.
      — Это не то, что ты подумал. Я по-прежнему телохранитель.
      — Серьезно?
      — Вполне.
      — И кого же ты охраняешь? Майорова?
      — Почему ты так решил? — насторожилась я.
      — Просто я подумал, а не боится ли Аркаша быть задушенным в объятиях любвеобильной публики?
      — А, понятно. — Для меня стало ясно, что Жемчужный в своем репертуаре. Шутить и паясничать он любит.
      — Слушай, давай присядем. — Он галантно указал мне рукой на диван и, после того как я села, сам опустился рядом. Закурил. — Так правда, кого ты охраняешь?
      — Тимирбулатову.
      — Олю? — вскинул бровь Костя. — Выходит, я не совсем попал пальцем в небо.
      — Что ты этим хочешь сказать?
      — Оплачивает-то твои услуги Аркаша. Не так ли?
      — Кость, давай начистоту. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Что тебе известно обо всей этой истории?
      — А что мне будет, если я отвечу?
      — А что ты хочешь?
      — Поужинать с тобой.
      — Сегодня я не могу, но обещаю подумать об этом.
      — Тогда и я подумаю.
      — Костя! — Я даже топнула ногой.
      — Ладно, шучу, — он смешливо прикрыл голову руками, как бы закрываясь от удара, — только давай поговорим обо всем чуть позже. Сейчас мне на сцену.
      — Ты играешь Уэльского, да?
      — Да. Главную роль мне, к сожалению, не дали. Рылом не вышел.
      — Завидуешь? — хитро прищурилась я.
      — Кто? Я? Брось. Каждому свое.
      — А как ты вообще попал сюда? Ты же в драматическом играл.
      — Играл, — не стал отрицать он. — Но здесь платят больше. Хотя, с другой стороны, там я был король и премьер-актер, а тут есть другие короли.
      — Например, Майоров?
      — Чтобы тягаться с ним в актерском мастерстве, — помолчав, сказал Жемчужный, — я еще не дорос.
      В этот момент в дверях, ведущих на сцену, появилась полноватая женщина в розовом брючном костюме.
      — Жемчужный, — сказала она неприятным скрипучим голосом. — Скоро ваш выход.
      — Иду. — Костя потушил сигарету и встал.
      — Ты только обо мне не забудь, — напомнила ему я.
      — Ну что ты, — улыбнулся Жемчужный. — Я о тебе каждое утро вспоминал, а теперь и подавно не забуду. А ты пока насчет ужина подумай, время у тебя есть.
      — Хорошо. Удачи тебе на сцене.
      — Спасибо. — Он послал мне воздушный поцелуй и вернулся на «рабочее место».
      Я осталась одна. Да, то, что в этом деле рядом со мной будет Костя, большая удача. Лучшего помощника и пожелать нельзя. Это он только строит из себя буку, а на самом деле Жемчужный был очень чутким и отзывчивым человеком.
      — О чем задумалась? — услышала я голос над самым ухом.
      Подняла голову. Это была Тимирбулатова. Она сняла с головы парик и бросила его на диванчик.
      — Жарко в нем, — сообщила мне.
      После этого она подошла к бару, достала оттуда бутылку лимонада и опустошила ее прямо из горлышка.
      — Не хочешь? — спросила она меня. — Тут есть еще.
      — Нет, спасибо, — отказалась я.
      — А я уже все. Отстрелялась, — радостно произнесла Ольга. — Больше у меня выходов нет, теперь только на поклон. Ты не куришь?
      Настроение у Ольги явно поднялось. Она вся так и светилась от счастья. Вот что с людьми искусство делает.
      — Нет.
      — Жаль. А то у меня сигареты в гримерке, а идти неохота.
      Странный все-таки народ — актеры. Перед спектаклем ходят замкнутые, слова лишнего не вытянешь, а после — становятся похожими на фейерверк. Так и искрятся счастьем.
      — А как там Аркадий Александрович? — спросила я.
      — О… — Ольга закатила глаза. — Ты знаешь, чем больше я его вижу на сцене, тем больше убеждаюсь, что он талант.
      — Оль, а можно задать тебе нескромный вопрос?
      — Конечно, задавай. О чем ты говоришь?
      — Скажи, а о вашем романе с Аркадием Александровичем всем известно или нет?
      — Да ты что? — замахала она руками. — Об этом никто не знает. Хотя, если честно, я готова кричать об этом на улицах. А что? Пусть все знают.
      — И что же тебе мешает?
      — Аркаша не хочет этого, — помрачнела она. — Но и его можно понять. Такой человек, как он, без сомнения, должен заботиться о своей репутации.
      Последнюю фразу она произнесла с неподдельным восхищением.
      Странно, подумала я. Откуда же тогда Костя так с ходу догадался, что мои услуги по охране Тимирбулатовой оплачивает Аркадий Майоров? Не телепат же он, в самом деле?
      — А ты знаешь, — решила я сменить тему, — я встретила в вашем театре своего старого знакомого.
      — Да ну? — удивилась Ольга. — Он тоже актер?
      — Актер.
      — И кто он, если не секрет?
      — Жемчужный, — ответила я.
      — Кастет? — уточнила моя новая клиентка. — Ты была раньше знакома с Кастетом?
      Я не удивилась тому, что Тимирбулатова называет так Костю. Еще при нашей первой встрече Жемчужный признался мне, что друзья и коллеги обращаются к нему по кличке Кастет. Надо полагать — производное от имени. Выходит, с тех пор ничего не изменилось.
      — Да. А почему тебя это удивляет?
      — Кастет — актер до мозга костей. Поэтому я и решила, что его круг общения ограничивается такими же, как он.
      — У тебя с ним хорошие отношения?
      Ольга пожала плечами.
      — Трудно сказать. Скорее у меня вообще нет с ним никаких отношений. Правда, не считая деловых.
      — А у Аркадия Александровича?
      — С Аркашей их тоже друзьями не назовешь. Тут даже имеет место конкуренция. И тот и другой по природе своей лидеры. Но мастерство Аркадия Майорова значительно выше, и Жемчужному ничего не остается делать, как мириться с этим. И думаю, ему это не очень приятно.
      — Ты не будешь возражать, Оля, если я после спектакля немного пообщаюсь с Костей? — как можно невиннее поинтересовалась я.
      — Ну конечно, нет. Я ведь все понимаю. Старым знакомым всегда есть о чем поговорить.
      При этом она заговорщицки подмигнула мне. Я добилась того, чего хотела. Ольга не заподозрила, что я собиралась беседовать с Жемчужным непосредственно о ней. Так пусть она лучше остается в неведении. А то еще неизвестно, какая реакция по-следует.
      — Но ты недолго? — осведомилась она.
      — Нет. Минут двадцать от силы.
      — Самое то. Я как раз переоденусь, и мы поедем.
      — Договорились.
      После этого Ольга все-таки не выдержала и сходила в гримерку за сигаретами. Я решила больше не расспрашивать ее ни о чем. Во всяком случае, до тех пор, пока не поговорю с Жемчужным.
      Спектакль вскоре закончился, и Ольга, загасив окурок в пепельнице, убежала на поклон к публике.
      Довольно долго звучали аплодисменты, крики «Браво!», а некоторые в зале даже скандировали «Майоров! Майоров!».
      Кумир. Что там говорить…
      Наконец актеры начали расходиться по своим гримеркам. Ольга, снова подмигнув мне, пронеслась мимо. Со ступенек спустился Майоров. В правой руке он держал парик, в левой бутафорский меч. Пот струился ручьями по его лицу.
      — Смотрели спектакль из-за кулис? — спросил он меня на ходу. — И как вам?
      — Бесподобно, — беззастенчиво соврала я.
      — Поверьте, — улыбнулся Аркадий Александрович, — сегодня был не лучший спектакль. Партнеры подкачали.
      С этими словами он удалился. Довольный и счастливый.
      Последним со сцены сошел Жемчужный. Его лицо нельзя было назвать радостным.
      — Тебе отдавили ногу? — шутливо поинтересовалась я.
      — Мне отдавили душу.
      Таким Жемчужного я еще не видела, а потому не упустила случая поязвить на эту тему.
      — Не расстраивайся так. Придет еще и твое время. Публика будет носить тебя на руках, а Майоров станет старым и никому не нужным.
      Жемчужный тут же вскинулся. Видно, понял, что дал слабинку.
      — Ты думаешь, я из-за Аркадия так убиваюсь? Завидую, что ли?
      — А что, нет?
      — Нет, конечно. — Он принял привычный беспечный вид и закурил сигарету. — Мне нет никакого дела до его славы. Причина в ином, Женечка.
      — В чем же? — поинтересовалась я.
      — В отсутствии искусства в нашем театре. Между актерами нет слаженности, Женя. Нет ансамбля. Понимаешь?
      — Не совсем, — призналась я.
      — Каждый играет сам за себя. Рисуется перед публикой. А то, что на сцене рядом с тобой находится партнер, так на это наплевать. Главное — «я». И так мыслит каждый. А от этого, в свою очередь, гибнет искусство.
      — Красивые слова, — резюмировала я его тираду. — А сам-то ты, Костя, разве не так мыслишь?
      — Нет, — категорично отверг он такое предположение. — Для меня важен театр во мне, а не я в театре.
      — Почему же не уйдешь в другой театр? — продолжала я сыпать вопросами.
      — Потому что некоторые люди истолкуют мой уход совсем по-иному, а мне бы этого не хотелось, — просто ответил он.
      Могу поспорить, что он подразумевал Майорова. Не знаю почему, но я это почувствовала.
      — Но ты, кажется, хотела о чем-то поговорить со мной. — Жемчужный окончательно стал самим собой. — Или запамятовала?
      — Я все прекрасно помню.
      — Тогда я полон внимания. — Он закинул ногу на ногу. — Допрос будет с пристрастием?
      — Конечно, с пристрастием, — обрадовала его я. — Буду даже вгонять иглы под ногти. Согласен?
      — А куда деваться? Что только не сделаешь ради ужина с прекрасной дамой!
      — Ладно, выкладывай начистоту, что тебе известно о моей предстоящей работе? — перешла я наконец на серьезный тон.
      — То же, что и всем, Женя. Несколько дней назад ухлопали Оленькиного муженька, а теперь и на ее жизнь пытаются посягнуть.
      — Может, всем уже известно, кто автор этих проделок?
      — Нет, неизвестно. Но не я, точно.
      — Уверен?
      — На сто процентов. А на самом деле, Женечка, — добавил он, — ты зря ерничаешь. В театре слухи распространяются быстро. Со скоростью звука. Ты сможешь сама в этом убедиться.
      — Ну, хорошо, — кивнула я. — Тут ты меня уговорил. Но откуда ты взял, что меня нанял Майоров?
      — А кто еще тебя мог нанять? — Жемчужный частенько любил отвечать вопросом на вопрос.
      — Со слов самой Тимирбулатовой я поняла, что их отношения с Аркадием Александровичем тщательно скрываются, а ты, выходит, в курсе. Хотя, по оперативным данным, вы с Майоровым не самые близкие друзья. Как ты это объяснишь?
      Костя открыто рассмеялся.
      — Здесь все очень просто, моя красавица. Аркадий — отъявленный бабник. Таких ловеласов, как он, еще поискать надо. Его похождения — живая легенда. Ты представить себе не можешь, сколько у него было женщин. Он и сам, наверное, сбился со счета. Разумеется, он все это не афиширует. Заботится о своей репутации. Но у меня такое ощущение, что о его многочисленных романах известно всем, кроме… — тут Костя снова не смог сдержать смеха, — кроме самих женщин, с которыми он крутит.
      — Он утверждает, что с Тимирбулатовой у него серьезно, — сказала я.
      — Он все время так утверждает, — ответил Жемчужный, — и, может быть, в глубине души сам в это верит. Кстати, скажу тебе по секрету, по театру прошел легкий слушок, что не исключено, будто Олиного мужа отправил на тот свет сам Майоров.
      — Это глупость, — заявила я. — Зачем ему тогда нанимать меня?
      — Да я не спорю, Жень, — тут же открестился Костя от этой версии. — Я сказал, что слушок такой был. Вот и все. Может, тебе в работе пригодится.
      — Может, и пригодится, — ответила я. — Если узнать, кто этот слух пустил. Вдруг сам убийца?
      — Ты думаешь, что убийца находится здесь, в театре?
      — Ничего я не думаю, Костя. Расслабься. Лучше расскажи мне вкратце, что собой представляют Майоров и Тимирбулатова? — попросила я.
      — Про Аркашу я тебе все сказал.
      — Разве?
      — А что я упустил?
      — Как насчет его актерского мастерства?
      Тут Жемчужный ненадолго задумался.
      — Знаешь, не стану кривить душой, — мрачно бросил он после паузы. — На сцене Майоров — король. Это очень сильный актер. Ты это хотела услышать?
      — Ладно, не злись, — примирительно сказала я. — А что скажешь про Тимирбулатову?
      — Как про актрису?
      — Хотя бы.
      — Есть такой анекдот, — начал Костя издалека. — Отец говорит своей дочери: «Выйти замуж за актера? И думать не смей! Никогда в жизни!» Однако, заинтересованный выбором своей девочки, он сходил-таки на спектакль, в котором играл ее избранник. А вернувшись домой, он сказал ей: «Я все понял, дочка. Выходи за него замуж. Он вовсе не актер». Вот такие дела, — завершил Жемчужный.
      — И что? — не поняла я.
      — Этот анекдот можно адресовать Тимирбулатовой.
      — В каком смысле?
      — Она не актриса, Женя.
      — Тогда почему же она работает в таком престижном театре?
      — А ты сама не догадываешься? — ухмыльнулся Костя. — Из-за Майорова. Благодаря ему ее здесь и держат. Да и вообще в искусстве.
      — И многих Аркадий Александрович протолкнул таким образом?
      — Немало. Все девушки мечтают стать актрисами.
      — Ясно. А Ольгин муж? — не отставала я от Кости. — Федор Ласточкин, кажется. Ты с ним не был знаком?
      — Ну, за ручку мы с ним не здоровались, — улыбнулся Жемчужный. — Хотя пару раз я разговаривал с ним.
      — И каково впечатление?
      — Он мне не очень понравился. Морда у него какая-то хитрая была. Я бы даже сказал, лисья. Он как бы всех подозревал в чем-то.
      — Может, в любовной связи со своей супругой? — спросила я.
      — Может, — не стал спорить Костя. — По ним было видно, что жили они не очень дружно. Совет да любовь отсутствовали.
      — А у тебя лично, Костя, есть какие-либо предположения, кто его убил? И, соответственно, кто теперь охотится за Ольгой?
      — Ни малейших, — честно ответил он. — Я не задавался этими вопросами.
      Видя, что я помрачнела, Костя сказал с легкой грустью:
      — Ты извини, но я действительно больше ниче — го не знаю. Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе.
      — Ничего страшного. — Я поднялась с дивана, и Жемчужный последовал моему примеру. — Мне пора ехать. А насчет ужина могу тебя заверить, что рано или поздно он состоится.
      — Я буду счастливейшим из смертных.
      — Люблю дарить людям счастье, — скокетничала я. — Ну, пока. Еще увидимся.
      Я направилась к гримерке Тимирбулатовой, но в тот момент, когда оказалась на входе в коридор, Жемчужный окликнул меня:
      — Женя!
      Я обернулась.
      — В этом деле, — сказал он, — ты можешь полностью рассчитывать на мою помощь.
      — Спасибо, — ответила я и на прощанье помахала ему рукой.
      Ольга уже была готова к отъезду.
      — Я тебя заждалась, — хитро прищурилась она, когда я появилась на пороге ее гримерной.
      — Так получилось.
      — Наболтались вволю с Кастетом?
      — Не то слово, — вздохнула я. — Ну что, поехали?
      — Поехали.
      Мы с Тимирбулатовой вышли на улицу. Уже стемнело. Погода была прохладной, и я поежилась.
      Ольга привычно вышла на дорогу и стала голосовать. Третья по счету машина остановилась рядом с нами, и Ольга, сторговавшись с водителем, подала мне знак.
      Мы обе расположились на заднем сиденье.
      — Денег на то, чтобы добраться до дома, уходит куча, — пожаловалась мне Тимирбулатова. — А общественного транспорта в жизни не дождешься. Тут можно и до утра простоять. Поверь мне. Почти каждый день езжу.
      — Далеко живешь? — поинтересовалась я.
      — У черта на куличках. Сейчас сама убедишься. На машине и то будем ехать не менее получаса.
      — На окраине города, что ли?
      — Почти на самой окраине.
      Вот он, удел провинциальных второсортных актрис, — подумала я. Каждый день готовы гонять за тысячу верст ради эпизодической роли минут на пять. И каждая на что-то надеется. Вдруг именно ее в этой роли заметят и предложат баснословные перспективы. Вот тогда-то, кажется им, жизнь и забьет ключом. Да уж, так забьет, что мало не покажется. И ключом, и замком, и пыльным мешком.
      Тимирбулатова не преувеличивала. Мы подъехали к ее дому часов в десять вечера. Отпустили такси и пешком поднялись на пятый этаж.
      — Лифтом я теперь уже никогда, наверное, пользоваться не буду, — призналась Ольга. — Боюсь.
      — Да бог с ним, — утешила ее я. — Хождение пешком вверх и вниз по лестнице благоприятствует здоровью.
      — Тоже верно, — согласилась она. — Как говорится, нет худа без добра.
      Квартира у Тимирбулатовой оказалась трехкомнатной. В целом обстановка была простой, но сразу выделялись: дорогой гарнитур на кухне, хрустальная люстра необъятных размеров и персидский ковер на полу в гостиной. Все остальные вещи были старые, не первый год служившие. Складывалось такое ощущение, что предметы роскоши здесь случайны. Вроде как в гости зашли. Этот диссонанс меня заинтересовал, и я для себя взяла его на заметку.
      — Вот тут я и живу. — Ольга разулась и босиком прошла в гостиную. — Заходи, Жень.
      Я не стала себя долго уговаривать и присоединилась к ней.
      — Располагайся пока, — сказала Тимирбулатова. — Я сейчас накину что-нибудь домашнее и приду. Можешь телевизор включить.
      После этого она упорхнула в спальню, а я осталась одна. Обошла комнату, выглянула в окно на улицу, затем вернулась в длинный коридор и проследовала вслед за Ольгой. Ее спальня была налево от коридора, с правой стороны располагалась еще одна комната, но дверь туда была закрыта. Прямо по центру туалет и ванная. Ольга что-то напевала в спальне, переодеваясь. Впечатление скорбящей вдовы она не производила.
      Я вернулась в гостиную. Включила телевизор, но не успела сесть в кресло, как вернулась Тимирбулатова.
      Ольга была одета в домашний халатик, волосы забраны назад в хвостик, на ногах по-прежнему ничего не было. Теперь и чулки исчезли. Видимо, Тимирбулатова любила ходить дома босиком.
      — Ужинать будешь?
      — Не откажусь.
      — Тогда предлагаю перебазироваться на кухню. Я сооружу что-нибудь на скорую руку, и мы заодно поговорим.
      Я согласилась, и мы так и сделали.
      Для сооружений на скорую руку, как она сама только что выразилась, у Ольги имелась микроволновая печь.
      Кружась по кухне, Тимирбулатова щебетала на разные лады и, сама того не подозревая, отвечала на мои вопросы.
      — Сама я, Жень, не местная. Приехала в ваш город девять лет тому назад с наивной мечтой стать актрисой. Поступила, правда, сразу, но учеба в театральном давалась не очень легко. Однако это меня не остановило. В голове у семнадцатилетней девочки, сама понимаешь, романтизма хоть отбавляй. Два с половиной года проучилась и встретила Федю. Влюбилась, как кошка. Это я сейчас понимаю, что ничего в нем особенного не было, а тогда… Тогда он казался мне сказочным принцем. — При этих словах Ольга усмехнулась. — Представляешь, вешал мне лапшу на уши, что он перспективный фотограф и скоро сможет сделать так, что мои фотографии будут мелькать во всех модных журналах. Топ-модель собирался из меня делать. Да… — она призадумалась. — Если бы я знала, каким он окажется ничтожеством. Хотя, чего греха таить, от брака с ним я тоже кое-что выиграла. Квартиру, например, эту. — Она махнула рукой. — А то до этого все по общагам скиталась.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.