Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Частный детектив Татьяна Иванова - Ну и дела!

ModernLib.Net / Детективы / Серова Марина / Ну и дела! - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Серова Марина
Жанр: Детективы
Серия: Частный детектив Татьяна Иванова

 

 


      Осталось единственное желание: как можно скорее оказаться там, где застало меня сегодняшнее утро, — в своей антикварной кровати.
      Это ли не цель желанная? Забыться сном. Уснуть… и видеть сны?
      Хватит цитировать классику. Подъем. И марш в постель.
      Пять шагов по коридору показались мне десятью километрами степной дороги, если судить по насыщенности дорожных впечатлений.
      Но стоило мне увидеть свой письменный стол, как оцепенение с меня мигом слетело.
      Помнится, на нем должен стоять тазик, в который лилась вода с потолка. И еще должен валяться в луже воды испорченный журнал.
      Ничего этого на столе не было. Он сиял насухо вытертой полировкой, и на нем красовалась белая пластмассовая папка для бумаг. Сверху было типографски оттиснуто «CLIP FILE A4», и больше ничего не было.
      Кажется, уже что-то свалилось, хотя и не на голову.
      Я даже посмотрела вверх, но, кроме обезображенного мокрым пятном потолка, ничего, конечно, не увидела.
      «Посмотрим, что за папочка», — сказала я себе, плюхаясь на постель.
      Внутри оказалась целая куча каких-то документов.
      Я перелистала их все и поняла, что Коготь позаботился собрать информацию о своем пропавшем Сапере и доставил мне ее на дом. Пока я сидела наверху без сознания.
      Спасибо и на этом. Значит, я сэкономлю как минимум полдня, которые ушли бы на добывание подобной информации.
      Мое внимание привлекла одна странность в подборе документов: их как будто вытряхнули из традиционной бабушкиной картонной коробки, которая затем переходит в наследство дочери, потом внучке и в которой хранятся документальные следы существования поколений.
      Сверху лежало свидетельство о рождении Сапелкина Дмитрия Ивановича, выданное Октябрьским районным загсом города Тарасова в 1964 году. Под ним — несколько табелей успеваемости за разные классы средней школы, аттестат об окончании. («Смотри-ка, ни одной тройки», — искренне удивилась я.) Совершенно сбила меня с толку следующая бумажка — почетная грамота, которой был награжден в 1972 году токарь-фрезеровщик шестого разряда Иван Николаевич Сапелкин за успехи в социалистическом соревновании. Затем следовало свидетельство о разводе родителей Дмитрия Сапелкина, датированное тем же 72-м годом.
      Потом я просто листала какие-то бумажки, пока не наткнулась на написанный от руки список, озаглавленный следующим образом: «Статьи, под которыми ходит Сапер». В нем было восемь строк, состоящих из цифрового кода статей Уголовного кодекса РФ последней редакции без всякой расшифровки и комментариев. Это не помешало мне тут же прикинуть общую сумму маячившего Саперу срока.
      М-м-м-да-а… Если бы в судейской практике не существовало правила поглощения меньшего срока большим, Саперу светило бы тридцать четыре года пребывания в местах лишения свободы. Как раз столько, сколько он успел уже прожить на свете.
      Одно убийство, два ограбления, одно вымогательство, остальные — мошенничество. Вот, значит, кого мне предстоит ликвидировать.
      Хотелось бы взглянуть на внешность этого героя моего «криминального романа». Я не верю Ломброзо и Лафатеру, но почему-то не думала, что Сапер окажется обладателем слишком уж облагороженной интеллектом физиономии. Внутреннее чувство подсказывало мне, что фотографий я в этой папочке не найду.
      Я быстро пролистала оставшуюся пачку бумаг. Так и есть.
      Ни одной фотографии.
      Не тем я занимаюсь. Иду на поводу у Когтя. Он мне для чего-то эту папочку подсунул.
      Я потеряла всякий интерес к подброшенным мне бумагам и швырнула папку на влажный еще пол. Пошел он к дьяволу со своим Сапером, кто бы там его ни похитил.
      Вот позвоню сейчас в ФСБ, и пусть они разгребают сами эту кучу дерьма.
      Я даже потянулась к лежавшему на подушке телефону.
      Но что-то меня остановило. Ах, да — кости: «Воздержитесь от решений…»
      Не бросить ли еще разок? Вопрос принципиальный: звонить или разгребать вышеозначенную кучу самой?
      Я вновь достала кости.
      То, что произошло потом, повергло меня в состояние оцепенения. Я попыталась подсчитать вероятность случившегося, но число вырисовывалось настолько нереальное, что я невольно взглянула на кости — они-то хоть существуют.
      Трогать руками я их боялась, уверенная уже, что и третий раз подряд выпадет: 2+32+20 — «Воздержитесь…» и т. д.
      Все. Теперь я настолько воздержусь, что даже пальцем не пошевелю. Одна и та же комбинация чисел подряд два раза — это уже не предсказание, это предупреждение. А когда кости предупреждают, не стоит проявлять строптивость и настаивать на своем.
      Через минуту я откровенно засыпала. Сознание вяло барахталось на поверхности, цепляясь за обломки еще недавно столь важных для меня мыслей.
      «Информации — море…
      Если я одного из них не убью, другой…
      Нет, ни за что на свете…
      Я вам не киллер, я…
      Куда ж нам плыть?
      Зачем мне вообще куда-то плыть? Зачем трогаться с места, с моей шикарной уютной кровати? Зарыться в нее, забыться в ней… уснуть, погрузиться, утонуть…»
      Темная, желанная, туманная мгла рванулась мне навстречу. Я растворялась в ней, принимая в себя ее и отдавая ей всю себя. Я сама стала этой мглой, я знала все и обо всем.
      Передо мной не стояло ни одного вопроса, ни одной проблемы. Мои желания тут же превращались в действия, не давая мне возможности даже сформулировать их.
      Все вокруг заливал резкий, яркий свет.
      Какие-то бесконечные коридоры с уходящими вверх и вниз лестницами, по которым я немедленно устремлялась, стоило мне почувствовать под ногами первую ступеньку.
      Путь был бесконечен, я уже задыхалась, я торопилась, но ступеньки возникали одна за другой без малейшей надежды, что они когда-нибудь закончатся. Ступени были крутыми и высокими, стертые ежедневными подъемами и спусками тысяч подошв, они были скользкими и делали каждый шаг обманчивым и опасным. Иногда я срывалась и проезжала целую лестницу по этим скользким ступеням, охваченная волной радости от того, что так быстро удаляюсь от преследования.
      Там, у начала первой лестницы, я смогу остановиться и, оперевшись на широко расставленные ноги, поднять свой пистолет и уверенно ждать падающее на меня огнедышащее чудовище, гнавшее меня сверху вниз по лестницам.
      Я чувствовала обжигающие языки огня на своем лице, волосы мои вспыхивали каждый раз, когда меня охватывало клубом пламени.
      Как только я четко увижу его голову, я выстрелю.
      Наконец-то из клубов дыма выныривает знакомая голова в черной капроновой маске, торчащая на отвратительной длинной драконьей шее. Я знаю, что это Коготь и мне нужно первой нажать курок.
      И, уже нажимая его, я замечаю вторую голову в такой же капроновой маске слева от Когтя — и ее я знаю: это голова Сапера, и сейчас она сожжет меня огромным клубом ядовитого пламени. Уже практически после выстрела, когда пуля выходила из ствола пистолета, я чуть качнула стволом влево и подрезала пулю, как футбольный мяч или теннисный шарик.
      Медленно, очень медленно, так, что я видела, как она вращается в плоскости, перпендикулярной направлению выстрела, пуля летела в Когтя, все больше и увереннее отклоняясь в сторону головы Сапера…

Глава 3

      Меня разбудил выпуск телевизионных новостей.
      Чтобы не пропустить чего-нибудь важного из текущей официальной информации, я заранее программирую таймер своего телевизора на неделю вперед, и голоса дикторов врываются в мою жизнь организованными мною самой неожиданностями.
      Еще отстреливаясь во сне от кошмара, я слушала сухие официальные фразы, половина которых вообще не содержала никакой информации, кроме свидетельства о недостаточном владении их авторов нормальным русским языком.
      Середина очередного стилистически-грамматического феномена заставила меня широко раскрыть глаза и уставиться на вещавшую с экрана перезрелую девицу, интонации и движения которой говорили о ее непреодолимом желании походить на Арину Шарапову. Она точно копировала слова и жесты, но провинциальные дикторы отличаются от звезд информационной службы Центрального телевидения так же сильно, как заводные куклы от настоящих младенцев: жизни в них нет, непосредственности.
      Впрочем, в тот момент я об этом не думала, слова, произносимые вполне посредственной телевизионной девицей, сами влетали в меня и прочно во мне застревали, поскольку были адресованы именно мне, я в этом была уверена.
      «Губернатор Тарасовской области поставил перед правительством Тарасовской области задачу перепрофилировать находящийся, как известно, в очень сложном финансовом положении авиационный завод на выпуск сельскохозяйственной техники, в которой так нуждаются сегодня труженики тарасовских полей. Перед ними стоит почетная и ответственная задача…»
      Что там стоит в сельской местности перед нашими тарасовскими крестьянами, я дослушивать не стала. Хотя предположить можно было лишь одно: стоит то же, что всегда стояло и стоять будет. И не изменится положение наших полукрепостных-полураскрепощенных свободным рынком крестьян, даже если мы на авиационных заводах начнем выпускать сеялки с веялками, Байконур засеем свеклой, а стратегическую авиацию переклепаем на химическую обработку полей. Как была у нашего российского хлебороба единственная свобода выбора — трахнуть смазливую поселянку в живописной копне душистого сена или сделать лишний круг на своем тракторе по необъятному полю — так и будет он вечно совершать свой выбор не в пользу повышения производительности сельскохозяйственного труда.
      Но я даже не стала думать об этом, мысль мелькнула так… метеором в сознании. Сегодняшняя я нисколько не напоминала вчерашнюю.
      Мельком поразившись, что за окном — солнечное утро, вероятно, уже среды, я отправилась под душ и устроила себе такую контрастную встряску, что от моих вчерашних размышлений, полных сомнений, не осталось и следа. Я точно знала: что делать, как делать и зачем.
      Работа есть работа, ее система сидит у меня в крови: обработка информации, выработка версии, проверка ее соответствия реальности. И так последовательно по всем вариантам.
      Конечно, иногда, и даже очень часто, я выбираю единственный истинный вариант из 10–15 возможных; иногда я прибегаю к помощи магии; иногда я настраиваюсь в резонанс с нужным мне человеком и получаю всю информацию, интуитивно угадывая его действия. Недаром же сложилась моя репутация ясновидящего сыщика.
      Но если я когда-нибудь стану превозносить свою интуицию и утверждать, что распутываю узлы криминальных загадок и раскрываю абсолютно «мертвые» дела с помощью методов исключительно ментальных и магических, пожмите мне руку и произнесите ритуальную фразу: «Поздравляю вас, гражданка, соврамши!»
      Успех сыщика лишь на пять, ладно, пусть на десять процентов зависит от его интуиции. Остальное — сплошная логика, которую лишь изредка разнообразят физические разминки: погони, преследования, драки, перестрелки, несанкционированные проникновения на охраняемые объекты и тому подобные каскадерские штучки. Девяносто процентов логики плюс десять процентов интуиции — вот формула моего труда.
      Рассуждая о трудностях своей профессии, я набрала номер ответственного секретаря газеты «Тарасовские вести» Лешки Алексеевского.
      Вот кто мне сейчас нужен. Стоит мне только сказать: «Леха! У меня срочное дело на авиационном», и через три минуты у меня будет временное удостоверение внештатного корреспондента «Тарасовских вестей», а Лешка уже будет просить по телефону какого-нибудь заместителя директора, чтобы меня встретили у проходной и не дали заблудиться в лабиринте заводских корпусов.
      Ну, давай же, борода, бери трубку.
      «Алло-о!»
      Вместо скрипучего Лешкиного баритона меня приветствовал профессионально призывный женский голос. Знаете, сейчас все секретарши изображают этаких ласковых дурочек, ошарашивающих тебя интонациями, более всего соответствующими ситуации, в которой, находясь в сексуальной зависимости от мужчины, ты приносишь утреннее кофе ему в постель. Не знаю, как на мужиков, а на меня от этого веет плохо замаскированной фригидностью. На пэтэушных курсах им голоса ставят, что ли?
      Так. Лешки на месте нет. Ладно, работаем по запасному варианту.
      — Девушка, подскажите, пожалуйста, телефон отдела экономики.
      Через сорок пять минут я уже ехала на «девятке» своей подружки Светки в сторону авиационного по пыльной улице Достоевского, с которой по распоряжению нашего охваченного реформаторским зудом губернатора сдирали трамвайные рельсы. Это воплощалась в жизнь одна из его кардинальных реформ — замена рельсового транспорта автобусным и троллейбусным.
      Мне, собственно говоря, было бы до лампочки, если бы не постоянные заторы и объезды из-за переполнявшей проезжую часть дорожно-строительной техники. Что трамваями, что троллейбусами я пользуюсь только в крайних случаях — уходя от слежки или заметая следы.
      Номер моей машины слишком хорошо известен и тарасовскому горГАИ, и моим потенциальным клиентам. Поэтому я часто пользуюсь Светкиной машиной.
      В редакции все прошло именно так, как я и предполагала.
      Я ни минуты не сомневалась, что никакие внештатные корреспонденты в отделе экономики не нужны. В «Тарасовских вестях», плативших в отличие от других газет умопомрачительные гонорары, даже штатные сотрудники вечно дрались за место в очереди на публикацию. Но из дружеской болтовни с Лешкой Алексеевским, которой мы изредка предавались за чашкой кофе в летнем кафе на Турецкой улице, я достаточно хорошо представляла себе профессиональные достоинства и житейские слабости журналистов этой газеты.
      Отделом экономики руководил талантливый неудачник Саня Клейстеров, у которого в годы брежневского правления ушла почва из-под ног вместе с женой и уверенностью в своих профессиональных и мужских способностях. Сегодня он писал очень язвительные и ироничные материалы об экономической политике нашего новоиспеченного губернатора, на которые абсолютно никто, ни читатели, ни сам губернатор, не обращал внимания, ежедневно пил разливную «Анапу» в забегаловке на соседней с редакцией улице и страдал. Страдать в одиночку сорокапятилетний Александр Софронович не умел, а потому цеплялся за каждую попадающую в поле зрения юбку и часто искал забвения между грудей ее обладательницы, орошая их пьяными, но искренними слезами.
      Каюсь, я воспользовалась знанием психологических проблем Александра Софроновича и, подав ему вполне определенную надежду на возможность совместного и очень внимательного обсуждения моего первого материала, тут же получила не только статус посланца редакции, но и задание побывать на авиационном, стоило лишь мне на это намекнуть.
      В моей жизни никогда не было таких мужчин и, смею думать, никогда не будет, если, конечно, меня не поразит какое-нибудь патологическое слабоумие. Они никогда не вызывали у меня ни интереса, ни жалости, ни презрения. Но чем они, собственно, хуже или лучше всех этих «крутых» ребят, всаживающих пули друг другу в лоб только потому, что по-другому не умеют решать свои проблемы?
      Просто таковы правила игры мужчин, покинутых в детстве женщинами. Игры «сироток», замышлявших втайне от себя убийство отца и не простивших «предательство» матери…
      Минут пять я решала проблему парковки, безуспешно пытаясь всунуть «девятку» между приподнятых задов «бээмвэшек» и самоуверенно-безразличных спин джипов. Небольшая площадь перед проходной была до отказа забита средствами передвижения: это было похоже на выставочный зал автомобильного салона — разве что «Запорожца» не удалось мне встретить в стройных шеренгах скучающих без хозяев автомобилей.
      Пристроив наконец машину метрах в трехстах от проходной, я спокойно направилась к огромным стеклянным дверям, на ходу обдумывая последовательность вопросов, с помощью которых намеревалась добыть необходимую мне информацию.
      У турникета путь мне преградила в буквальном смысле неохватных размеров вахтерша.
      На непрофессионала она скорее всего должна была производить грозное впечатление: головы на две выше меня, одета в форму защитной расцветки, на боку — кобура с торчащим из нее «макаровым», как я определила по рукоятке, но главное — свирепый взгляд и сдвинутые к переносице широкие черные брови. Меня это все, конечно, не обмануло, я сразу увидела и маскарадный, а не маскировочный костюм, и крайне неудобно для руки расположенную кобуру, и напряжение мышц лица, искусственно фиксирующих свирепость взгляда.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2