Телохранитель Евгения Охотникова - Медовый месяц под прицелом

      — Я не хочу с тобой дружить, — насупленно сказал Егор.
      — Почему?
      — Потому что ты — женщина. Ты совсем не понимаешь наши мужские проблемы.
      Я недоуменно посмотрела на этого мальца-удальца. Никогда не думала, что в пять лет дети способны видеть разницу между мужскими и женскими проблемами.
      — Послушай, Егор, мне нужна твоя помощь, — решила я применить хитрый ход, чтобы завоевать расположение мальчика.
      Я где-то читала, что детям надо давать возможность ощутить себя значимыми для взрослых, поэтому этот ход должен был сработать.
      — Я не хочу тебе помогать, — Егор на корню обрубил все мои замыслы.
      — Совсем не хочешь?
      — Да, совсем не хочу, — решительно заявил Егор.
      — А что же ты тогда хочешь? — с ужасом задала я вопрос, потому что боялась ответа… который не заставил себя долго ждать.
      — Есть. Я хочу есть, — чуть ли не по слогам проговорил Егор.
      — А что ты обычно ешь?
      — Что папа приготовит, то и ем. — Егор посмотрел на меня как на полную идиотку.
      Я, конечно, могла спросить, какими же чудесами кулинарии папа балует своего малютку, но мне стало совестно.
      — Может, залезем в холодильник и ты выберешь все, что твоей душе угодно? — предложила я, хватаясь за эту, очень, как мне показалось, вовремя пришедшую в мою голову идею как за спасательный круг, уже не надеясь на положительный исход.
      — Ладно, пойдем, раз ты такая бестолковая попалась, — неожиданно для меня согласился Егор.
      Ничего себе! Ну и выраженьица у парнишки!
      Егор долго рылся в холодильнике. Я даже боялась, что мальчик может простудиться, потому что он практически полностью умещался в огромном нижнем шкафу двухкамерного холодильника, сверху донизу набитого продуктами.
      — Вот это хочу!
      Я посмотрела на выбор мальчика и пришла в некоторое замешательство. Егор держал в руках нечто похожее на киви и апельсин одновременно. Это был неизвестный мне фрукт зеленого цвета размером с голову самого Егора.
      — А что это? И с чем его едят? — полюбопытствовала я.
      — Ты правда бестолковая какая-то, — возмутился мальчик. — Это же па-ме-ла. А едят ее, как апельсин, то есть очищают кожуру.
      — А-а-а, — протянула я, пытаясь понять, шутит мальчик или говорит серьезно.
      — Ты хоть знаешь, что такое апельсин, или тоже надо объяснить? — язвил Егор.
      Я подивилась: когда этот малыш в таком совершенстве успел овладеть навыками ехидства? Пожалуй, тут он может перещеголять даже меня.
      Пока я рассуждала о том, кому из нас двоих принадлежит первенство в виде спорта, именуемом ехидством, Егор рылся в бесконечных ящиках холодильника. Но труды его не прошли даром. Довольный и счастливый мальчик извлек из недр холодильника апельсин.
      — Вот это апельсин! — торжественно объявил он. — Прежде чем его съесть, надо снять шкуру. Вот так. — Егор начал ловко очищать фрукт, обнажая его душистую середину. — Только в отличие от апельсина памела имеет более жесткую шкуру, поэтому одними пальцами здесь не справиться, надо обязательно ножом, — Егор продолжал надо мной издеваться, читая мне лекцию о том, как надо есть экзотические фрукты. — Только папа мне не разрешает пользоваться ножом, поэтому это ответственное дело я хочу доверить тебе. Только смотри не порежься, а то придется еще и «Скорую» тебе вызывать.
      Во мне уже кипела ярость. Если бы Егор был моим сыном, я бы его точно выпорола, но сейчас я находилась в безвыходной ситуации. Поэтому приходилось стойко выносить все его издевки. Вздохнув, я взяла из рук мальчика экзотический фрукт.
      — А где у вас нож? — поинтересовалась я.
      — На месте, — просто ответил Егор.
      Я окинула взглядом кухню, думая, где здесь может быть место у ножа.
      — Нет, ну надо же в твоем возрасте быть такой глупой, — запричитал Егор. — Как ты с мужчиной жить-то собираешься? — философски спросил малыш.
      — А я пока и не собираюсь ни с каким мужчиной жить, — начала оправдываться я.
      Егор посмотрел на меня оценивающим взглядом. Я не привыкла, чтобы молодые люди его возраста так на меня смотрели, поэтому даже не знала, как правильно отреагировать на этот взгляд.
      — На, возьми, — Егор протянул мне нож.
      Наверное, ему очень хотелось эту памелу, если он снизошел до того, чтобы оторвать свою маленькую пятую точку от стула и принести нож.
      Я взяла этот столовый предмет и под бдительным наблюдением малыша принялась чистить злополучный фрукт, каждый раз опасаясь сделать что-нибудь не так, чтобы не нарваться на критику. Но, видимо, я перестаралась, потому что от большой памелы осталось совсем чуть-чуть. Я смущенно протянула фрукт мальчику.
      — Ты вообще что-нибудь умеешь делать? — спросил тот, недоверчиво разглядывая памелу.
      — Что-нибудь да умею, — со вздохом ответила я.
      — Я не хочу это есть. — Егор сказал это таким тоном, что я даже не решилась узнать у него причину отказа.
      — А чем ты тогда собираешься завтракать?
      — Вот этим, — малыш указал на цветастую пачку кукурузных хлопьев.
      — А ты сразу не мог мне прямо так и сказать? — Я чувствовала, что начинаю терять терпение, но снова сдержала себя.
      — А тогда я еще не знал об этом. Думал, что хочу памелу, но ты неправильно ее почистила, вот я и передумал.
      Пообщавшись наедине с ребенком меньше суток, я поняла, что работа воспитателя детского сада или гувернантки куда сложнее моей. Я-то хоть могу дать кому-нибудь в морду, если меня сильно достанут, — все-таки хоть небольшая, да разрядка. А как стукнуть ребенка, причем чужого, если он у тебя уже сидит в печенках и стоит поперек горла, фигурально выражаясь, а общаться вам предстоит еще довольно долго?
      Я насыпала хлопьев в тарелку и пододвинула ее Егору. Он вопросительно посмотрел на меня.
      — Что еще?
      — Во-первых, это не моя тарелка, а папина, а во-вторых, я люблю с молоком, которое стоит в холодильнике на дверце. Холодное мне нельзя, поэтому его надо погреть, но не перегреть.
      Я послушно выполнила все пожелания мальчика.
      — Теперь порядок, — наконец-то соблаговолил одобрить мои действия Егор.
      Я с облегчением опустилась на стул. Первый этап был пройден. Сколько ждет меня впереди, одному богу известно. Нет, ни за что на свете не заведу собственных детей. У меня и так работа достаточно нервная. Маленького монстра, пусть даже одного и родного, я не вынесу.
      — А почему не ешь? — заботливо поинтересовался Егор.
      — Расхотелось что-то.
      — Так нельзя. Завтракать надо обязательно, не то получишь глистов, как мой папа, — объяснил мне ситуацию Егор.
      — У твоего папы глисты? — удивилась я.
      — Да, постоянно жалуется, что у него болит желудок.
      — А-а-а, ты, наверное, хотел сказать, что у Никиты Андреевича гастрит? — догадалась я.
      — А я так и сказал. Я вот поражаюсь. Папа — владелец ресторанов, а нормально поесть не может, — философски заметил Егор.
      — Да, действительно парадокс, — поддержала я мальчика.
      — Пара чего? — не понял Егор.
      — Да не пара, а парадокс, слово такое есть. Понимаешь?
      — Нет, — серьезно сказал Егор. — Терпеть не могу, когда вы, взрослые, употребляете всякие непонятные слова, если можно обойтись и без них.
      Я сочувственно посмотрела на мальчика. Мне нравился этот малыш, несмотря на его вредность, которая плескалась через край. Но его тоже можно было понять. Он все-таки отстаивал свою территорию.
      Я налила себе чашку кофе. В чудо-холодильнике, в котором, как я уже убедилась, можно найти все, что угодно, откопала копченую колбасу. Сделала себе аппетитный бутерброд и присоединилась к Егору. Заканчивали завтрак мы в полной тишине. Я наслаждалась этими минутами затишья, потому что знала: по всем правилам, скоро разразится буря.
      — Спасибо, что не дала мне умереть с голоду, — добренький Егорка решил все же отблагодарить бестолковую тетку за ее героическую попытку накормить малыша.
      — Пожалуйста. Чаю хочешь?
      Я посмотрела на Егора и поняла, что в очередной раз сморозила глупость.
      — Кто же пьет чай после молока?
      — Я пью.
      Конечно, я солгала ребенку. Мне было очень стыдно, но должна же я была как-то реабилитироваться в его глазах!
      — Ну и дура, — заключил Егор.
      Меня его слова очень сильно задели. Потому что дурой я себя все же не считала. В «Ворошиловке», где я училась, дураков не держат. Я, конечно, понимаю, что устами младенца глаголет истина, но в данном случае истина была немного исковеркана, подогнана под личные интересы, следовательно, истиной уже не являлась. Я подумала, что если сейчас начну препираться с ним по этому поводу, то только проиграю, поэтому решила быть умной девочкой и промолчать.
      — Я пошел телик смотреть, там должны сейчас мультики начаться.
      — Иди, — согласилась я с его идеей, которая ничем плохим мне пока не грозила.
      Егор скрылся в своей комнате, а я решила прибраться на кухне после завтрака. Я надеялась, что мультики надолго увлекут Егора. Но как я ошибалась! После пятнадцати минут относительного спокойствия Егор решил поиграть в индейцев. Он носился по квартире с оглушительными воплями, стреляя из игрушечного лука по воображаемой мишени. Все выглядело до поры до времени очень забавно и смешно. Но только до тех пор, пока Егору не понадобились настоящие перья. А кроме как в подушках, их взять было негде. Думаете, это хоть ненадолго остановило чудного ребенка? А вот и нет. Уже через несколько минут с гиканьем и гаканьем Егор скакал по огромной квартире, разбрасывая кругом перья. Я была просто в ужасе.
      — Его-о-ор! — закричала я что было мочи. — Прекрати носиться!
      Мальчик остановился на мгновение, посмотрел на меня и с довольным видом поинтересовался:
      — А почему я должен останавливаться?
      Я знала, что мне надо срочно придумать что-то, иначе этот безумный бег никогда не прекратится.
      — Ты зубы почистил? — на одном дыхании выпалила я.
      — Не-а, — задорно ответил Егор, пришпорив воображаемого коня.
      Мое терпение стало потихоньку лопаться. Я понеслась вслед за мальчуганом, схватила его и затрясла.
      — А-а-а! — взревел маленький монстр. — Ты чего делаешь, Баба Яга?
      — Почему Баба Яга? — удивилась я.
      — Потому что я — Иван-царевич, а ты мне мешаешь!
      — Но насколько я помню, Баба Яга, наоборот, помогала Ивану-царевичу.
      — Значит, ты — Кощей Бессмертный.
      — Ты же недавно был индейцем Джо? — решила я наставить мальчугана на путь истинный, а заодно и убедить его, что никак не могу быть Бабой Ягой, а тем более Кощеем Бессмертным.
      — Тогда прочь с дороги, бледнолицый!
      Это было уже слишком даже для моей железной выдержки.
      — Если ты сейчас же не прекратишь, то я не знаю, что с тобой сделаю. Но это будет похуже, чем снятие скальпа с бледнолицего!
      Я не знала, можно ли так разговаривать с пятилетними детьми, но я была просто на грани. Зато, как ни удивительно, мои слова произвели эффект. Правда, довольно сомнительный.
      — Ты злая, — ровным бесстрастным голосом произнесло дитя.
      — Да, я очень злая, особенно когда меня не хотят слушать! Сейчас я позвоню твоему отцу и все ему расскажу.
      Из глаз мальчика одна за другой стали вытекать слезы. Я вспомнила слова классика о том, что ничто на свете не стоит детской слезы, и мне стало ужасно стыдно. Представляю, что бы сказал Федор Михайлович, если бы увидел эту сцену.
      — Прости, Егор, я погорячилась. Просто я совершенно не представляю, что делать с такими маленькими яркими личностями, как ты, — попыталась я оправдаться.
      — Прежде всего на них нельзя кричать, — сквозь слезы проговорил малыш.
      — Может, пойдем погуляем и съедим по мороженому? Тебе можно его есть?
      — Можно, — пробубнил малыш.
      Я обрадовалась, что мы с Егором нашли компромисс. Но, оглядев квартиру, я поняла: она требует капитальной уборки. Вспомнив, что домработница не придет, я поняла, что мне придется либо смириться и жить в таком свинарнике, либо по собственной инициативе прибраться самой.
      — Егор, тебе папа когда-нибудь говорил, что после того, как поиграл, надо за собой убрать?
      — Так я и не разбрасывал игрушки.
      — А перья?
      — Убирать их работа Анны. Вот придет и уберет.
      — А твой папа мне сказал, что она заболела, поэтому прибираться придется нам. Тем более — твой папа мне так сказал — что вы с ним всегда вместе убираетесь в квартире каждую неделю, — продолжала я настаивать на своем.
      — Но мы с папой убираемся по субботам, а сегодня вторник.
      — Ты представляешь, во что превратится дом, если мы будем ждать до субботы?
      — Да, — тихо произнес малыш. — Тебе перед папой будет очень стыдно, если ты сейчас не уберешься.
      — Ты хочешь сказать, что не будешь мне помогать?
      — Нет. Я привык убираться только по субботам.
      — Ладно, — смирилась я, — тогда ты должен сидеть тихо, пока я буду убираться.
      — Я пойду чистить зубы, а потом тихо посижу в своей комнате и поиграю в приставку.
      Я не очень поверила, что Егор так просто отступится и будет тихо сидеть, но надежда на чудо все же забрезжила.
      — Где у вас тряпка и швабра? — поинтересовалась я у мальца.
      — Теперь я верю, что ты из деревни. Где же это видано — в двадцать первом веке убираться при помощи швабры и тряпки? Вон моющий пылесос стоит, — Егор указал в сторону коридора, где, как я предположила, есть кладовка.
      — Спасибо за помощь. — Тяжко вздохнув, я пошла в указанном направлении.
      — Ты хоть с ним обращаться умеешь, тетя деревенская?
      — Разберусь как-нибудь, — не очень вежливо буркнула я.
      Все же надо отдать должное этому чертенку: он сдержал данное слово. Пока я ползала по панкратовским апартаментам, выгребая из каждого угла по куче перьев, Егор ни разу не встал на моем пути. Через час я закончила и поинтересовалась у Егора, заглянув к нему в комнату:
      — Ну так что, в парк идем?
      — Конечно, идем, — весело отозвался тот. — Я уже совсем заждался тебя. Думал, что ты заснула там. Хотел сходить проверить, но услышал, как ты включила пылесос, и понял, что с тобой пока все в порядке.
      — Тогда быстро собирайся. На улице сегодня жарко, так что ты сильно не утепляйся.
      Через двадцать минут мы с Егором вышли из квартиры. Любопытная консьержка чуть не свалилась со стула, наблюдая за нами.
      — Это моя тетя из Аткарска, — сообщил ей Егор. — Она совсем деревенская, еле втолковал ей, что такое пылесос и как им пользоваться.
      Старушка сочувственно посмотрела на меня:
      — Да, нонче техника чудеса творит, скоро за тебя и полы мыть сама начнет. Ничего, дочка, — подбодрила меня бабуля, — разберешься, привыкнешь, видиком научишься пользоваться. Я вот уже совсем с ним обвыклась.
      — Спасибо, бабушка, на добром слове, — сыграла я Аленушку, которая всех благодарит за любую мелочь. А затем повернулась к малолетнему мучителю: — Куда, Егор, пойдем?
      — В парк, где горка, на которой можно прыгать.
      — Ты меня доведешь туда? А то я, тетка деревенская, не знаю, где это.
      — Ладно, доведу, — смилостивился мальчик.
      Мне стало немного легче оттого, что не пришлось в очередной раз с ним препираться. Этим парком с чудо-горкой оказались «Липки».
      Куча мамаш со своими дитятками высыпали погулять в жаркий летний денек. От вчерашнего дождя остались только воспоминания. Даже лужи все пересохли.
      Егор от души наскакался, набегался с другими ребятами. В эти минуты я снова прониклась к нему симпатией. Все-таки он неплохой малыш, можно даже сказать — хороший, просто ко всем ревнует своего отца. Его тоже можно понять. Надо только мне почаще об этом вспоминать, иначе я в приступе ярости его прибью нечаянно. Мой клиент, конечно, от этого в восторге не будет.
      — Все, мне надоело прыгать. Я хочу мороженого.
      Егор взял меня за руку и потянул к тете-мороженщице.
      — Какое будешь мороженое?
      — Вон то зеленое, а еще хочу вот это красное, — показал мне Егор.
      — Сделайте, пожалуйста, в один стаканчик фисташковое мороженое и клубничное, — обратилась я к продавщице.
      Полненькая тетечка быстренько исполнила наш заказ.
      — Пожалуйста, — улыбаясь, протянула она Егору порцию мороженого.
      — Спасибо, — поблагодарил ее малыш. — А ты почему не ешь? — обратился он ко мне.
      — Не хочу я.
      — Денег нет? — сочувственно поинтересовался он.
      Мне было как-то странно слышать подобное из его уст. Мне казалось, что в семье Панкратовых таких проблем не должно быть.
      — Нет, просто не хочу, — повторила я.
      — Тогда я тоже не буду, — проявил солидарность Егор, чем поразил меня еще больше. Но, посмотрев в его глаза, которые светились лукавыми огоньками, я поняла, что ангелочек снова просто издевается надо мной.
      — Какой замечательный и понятливый малыш! — восхитилась продавщица. — Мои только требуют и никак не могут понять, что я деньги не рисую.
      — Да, бывает и такое, — посочувствовала я ей, понимая, что впереди Егорка приготовил мне еще пару не очень приятных сюрпризов.
      Если бы милая дама-мороженщица об этом знала, то это она стала бы мне сочувствовать.
      — Ну купи себе мороженое, — запищал Егор. — Я не буду сегодня кататься на каруселях, зато ты поешь мороженое. На улице так жарко, что ты можешь перегреться.
      — Боже, какой заботливый мальчик! — не уставала восхищаться продавщица.
      Меня в отличие от нее эта забота совершенно не радовала. Но все же Егор был в чем-то прав. Я попросила, чтобы мне сделали сто граммов пломбира. Пока продавщица исполняла пожелание клиента и не переставала восторгаться Егором, малыш от меня сбежал.
      Я это обнаружила не сразу, а спустя несколько секунд. Егор к тому времени уже успел добежать до выхода из парка и остановился у дороги. Я заметила, как к мальчику приближается черная «девятка». Мне это крайне не понравилось. Я сунула продавщице две десятки, сказав, что сдача мне не нужна, и кинулась за мальчиком.
      — Его-о-ор! — закричала я на бегу. — Иди сюда.
      Но малыш делал вид, что не слышит моего зова. А тем временем из «девятки» уже выходил здоровый детина и протягивал к мальчику руки.
      Я развила скорость курьерского поезда, с ходу налетела на громилу и мощным хуком справа свалила его с ног. На помощь поверженному товарищу из машины тут же вышел еще один, желающий разобраться с этой наглой деревенской теткой из Аткарска, то есть со мной. Пока он вылезал из машины, я успела аккуратненько отодвинуть Егора на безопасное расстояние. Малыш был очень напуган столь бурными событиями, но, что надо убежать подальше, он сообразил. Егор побежал обратно к перепуганной не меньше его мороженщице, которая спрятала мальчика под свое крылышко. Все это происходило в течение нескольких секунд. Я наблюдала за передвижением Егора боковым зрением, не выпуская из поля зрения второго верзилу. Его ожидала та же участь, что и товарища. Точный аперкот, удар ногой в челюсть, и он тоже повержен. Водитель «девятки» решил, что не стоит со мной связываться, поэтому отъехал на безопасное расстояние. Но я успела заметить его восхищенный взгляд, который был, несомненно, адресован мне.
      Через несколько минут все было спокойно. Горе-налетчики, похитители беззащитных детишек, собрали свои кости и поковыляли к машине, беспрестанно ругаясь и кляня меня на чем свет стоит. Но мне до них не было никакого дела. Я подбежала к перепуганному Егору, жавшемуся к незнакомой тете.
      — Я так за тебя испугался, — прошептал малыш, прижавшись ко мне.
      — Ничего страшного пока не случилось, — сказала я, вытирая слезы малыша. — Было бы хуже, если бы они смогли осуществить задуманное.
      — Я больше никогда не буду от тебя убегать, — прошептал мальчик, прижимаясь ко мне все сильнее.
      — А я больше никуда тебя не отпущу. — Я обняла мальчика и почувствовала, как сотрясаются от плача его хрупкие плечики.
      Егорка всхлипывал и говорил, что теперь он будет вести себя хорошо. Ведь если бы его похитили, папа очень бы расстроился. Я не знала, как его утешить, поэтому решила подождать, когда он сам успокоится.
      — Давай не будем говорить об этом папе, — попросил меня малыш. — Он будет сильно ругаться и очень расстроится. Я буду хорошо себя вести, честное слово. Тетя Женя, пожалуйста!
      — Хорошо, — согласилась я, решив, что здесь можно ему уступить, — это будет нашей маленькой тайной.
      — Точно, — улыбнулся малыш.
      Я ощутила, как по телу разливается тепло вперемешку с чувством облегчения и непонятной радости. Мне до ужаса нравилось прижимать к себе этого маленького человечка, чувствовать свою нужность. Еще никогда ничего подобного к своему клиенту я не испытывала.
      — Пойдем домой, — предложила я Егорке.
      — Да. — Малыш взял меня за руку и с силой сжал ее. — Знаешь, я правда так испугался…
      — Я думаю, что мы это переживем. Верно?
      — Обязательно, — согласился Панкратов-младший. — Я же все-таки мужчина, а не девчонка.
      — Это точно.
      Мы молча шли по изнывающему от жары Тарасову. Я держала маленькую ладошку мальчика и чувствовала, как он дрожит. Мне захотелось взять его на руки и прижать к себе, чтобы он немного успокоился, но я побоялась, что он воспримет это как оскорбление, поэтому приходилось удерживать себя от этого неведомого мне доселе желания.
      — Ты научишь меня так же драться? — вдруг спросил Егор.
      — Обязательно, — пообещала ему я.
      — Я хочу есть и спать, — признался мне малыш, потирая кулачком свои красные от слез глаза.
      — Придем домой, пообедаем, и ты ляжешь отдыхать, а вечером я буду учить тебя некоторым приемам. Договорились?
      — Да, — заулыбался Егор.

Глава 3

      — Все-таки хорошо оказаться дома, — с довольным видом сообщил Егор, едва мы переступили порог панкратовской квартиры.
      — Да, наверное, — согласилась я с малышом. — Егор, а ты что есть-то будешь? А то глупая тетка из деревни совершенно не представляет, чем кормить молодых людей твоего возраста.
      — Если честно, то я уже перехотел есть. Это с испугу вроде проголодался, а когда отлегло, то и есть расхотелось. Ты мне лучше сок выжми.
      — Из памелы? — улыбнулась я.
      — Не-е-е, — протянул Егор. — Я не люблю этот фрукт, это я так, чтобы поиздеваться над тобой. Но ты оказалась теткой что надо, поэтому я больше не буду тебя проверять. Ты мне подходишь. Думаю, что и моему папе ты тоже подойдешь. Надо будет покумекать с ним на эту тему, — многозначительно произнес Егор.
      — Давай не будем торопить события, — предложила я. — Мы с твоим папой все же родственники, поэтому нам нельзя жениться, иначе плохо будет.
      — Да какие вы родственники… — отмахнулся от меня Егор и ушел к себе, оставив меня посреди комнаты в некоторой растерянности.
      Я пошла на кухню выполнять заказ малыша. В голове крутились совершенно ненужные мне сейчас мысли, которые зародились еще прошлым вечером. Но тогда еще я смогла отвлечься, а сейчас, после слов Егора, они вернулись снова.
      «Женя, прекрати мечтать, — ругала я себя. — Панкратов-старший, несомненно, очень привлекательный мужчина. Он был бы таким, даже не имея столько денег, но ты при своей работе просто не имеешь права надеяться на что-то. Женя, ты прежде всего — телохранитель, а уж потом — женщина, со всеми желаниями, присущими ей. Мужики любят слабых женщин, им нравится их оберегать, а ты сама кого хочешь можешь спасти. Сила женщины заключается в ее слабости, но это, Женя, не про тебя». Так я уговаривала себя, пока делала сок для Егора.
      Когда от двух сочных апельсинов осталась одна кожица, я подумала, что сок готов и пора нести его мальчику.
      Егор непривычно тихо сидел в своей комнате. Я даже немного забеспокоилась, но, когда открыла дверь детской, поняла, в чем причина: мальчик мирно спал, свернувшись клубочком посреди огромной кровати. Я накрыла Егора легким пледом, провела рукой по непослушным темным волосенкам, которые немного слиплись от пота и смешно торчали в разные стороны. Мне почему-то захотелось поцеловать его в маленькую розовую щечку. Но я остановила себя в своем неожиданном желании. Егор — мой клиент, все сантименты я должна оставлять за порогом этой квартиры, иначе чувства захватят меня с головой, и я стану менее осторожной и внимательной, что просто недопустимо при моей не совсем женской работе. Вздохнув, я вышла из комнаты и направилась в зал, где так заманчиво стоял домашний кинотеатр.
      «Может, Никита и прав, — вздохнув, подумала я, — может, во мне тоже есть этот самый пресловутый материнский инстинкт? Мне кажется, что я влюбляюсь не только в Никиту Андреевича, но и в его сына».
      Я плюхнулась на мягкий диван, на котором еще вчера мы с Никитой сидели и пили вино. Легким движением руки я нажала кнопку пульта, и на экране появилась Джулия Робертс вместе с Ричардом Гиром. Я сделала то, что мне так и не удалось сделать вчера, — досмотрела «Красотку». Потом еще долго валялась на диване, изнывая от безделья. Я уже несколько раз осмотрела всю комнату, но только спустя некоторое время увидела телефон, лампочка на котором сигналила о том, что на автоответчике есть сообщение. Я подошла к аппарату и нажала кнопку.
      «Привет! — услышала я. — Это Никита. Как у вас там дела? Надеюсь, что все хорошо. У меня пока тоже все неплохо, но, думаю, мне придется немного задержаться. Ты, Женя, не переживай, все будет оплачено. Егор, веди себя хорошо, помогай тете Жене. Целую. Пока. Да, чуть не забыл. На всякий случай, который, надеюсь, все же не настанет, запиши номер моего мобильника», — Никита продиктовал номер. На этом его сообщение завершилось.
      Я пошла на кухню, чтобы приготовить нам с Егором ужин. Порывшись в ящиках и шкафах, я отыскала картошку, в холодильнике обнаружила кучу всяких соленостей и решила не мудрствовать лукаво. Картошку чистить просто ненавижу, да мне за это и не приплачивают, поэтому я поступила проще — помыла ее и поставила варить. В мундире.
      За домашними хлопотами, которые вызывают у меня приступ аллергии, я даже не заметила, как ко мне подошел Егор. Малыш спросонья потирал глаза.
      — Уже проснулся? — улыбнулась я ему. — Как спалось?
      — Жарко. Пить хочу.
      Егор полез в холодильник и вытащил оттуда коробку «J7».
      — Егор, нельзя холодное пить, — проявила я заботу. — Заболеешь. Кстати, я ведь у тебя в комнате оставляла стакан сока.
      — Я его выпил и все равно пить хочу, — закапризничал малыш.
      Я налила в стакан сок и поставила его в миску с горячей водой, чтобы немного согрелся.
      Утолив жажду, Егор сообщил мне, что отправляется смотреть телевизор. Я осталась доваривать картошку.
      Я решила, что ужинать мы с Егором будем прямо в гостиной. Не знаю, принято ли здесь подобное, но мне было плевать. В конце концов, в ближайшее время хозяйкой этого дома буду я. Загрузив на поднос картошку и солености, я понесла все это в гостиную, где Егор смотрел «Короля воздуха». Я видела этот фильм раз пятнадцать, но не откажусь посмотреть снова. Мы уютно разместились с мальчуганом прямо на полу.
      В какой-то момент я отвлеклась от экрана и посмотрела на соседний дом. Мне показалось, что… В тот же самый момент я поняла, что мне это вовсе не кажется. Резким движением руки я отбросила мальчика в сторону и прикрыла. Как раз вовремя. Оконное стекло разбилось вдребезги, а пуля просвистела прямо над нами.
      Все произошло так быстро, что Егор ничего не успел сообразить, но очень испугался.
      — Что это? — захныкал малыш, прижавшись ко мне.
      — Кто-то не очень хорошо решил с нами пошутить, — ответила я, стараясь окончательно не напугать ребенка.
      Я сказала Егору, чтобы он лежал на полу и ни в коем случае не вставал.
      — Меня хотят убить? — испуганно прошептал малыш.
      — Еще не знаю, — честно призналась я. — Но в любом случае обещаю тебе, что я ничего плохого не допущу.
      Самой мне подниматься на ноги было тоже достаточно рискованно, поэтому я поползла по-пластунски в том направлении, куда пролетела пуля. Я внимательно осмотрела пол и увидела пульку. Прикинув траекторию ее полета, я поняла, что никого убивать не собирались, но задеть Егора эта пуля могла. «Наверное, нас просто хотят запугать, — решила я. — И это связано с делами Никиты».
      Первая попытка с похищением ребенка не удалась, поэтому враги Панкратова-старшего решили перейти к плану Б. Вот сволочи! Отыгрываться на ребенке за поступки его отца… Ну ничего, не на ту напали! Если вы обо мне еще не знаете и ничего никогда не слышали, то вам же лучше. Спать спокойнее будете! Меня они разозлили не на шутку.
      Найдя пулю, я внимательно ее осмотрела. К своему удивлению, обнаружила на ней насечку с инициалами, которые мне показались очень знакомыми. Я поломала голову, где я могла видеть это раньше, но так ничего и не вспомнила.
      — Тетя Женя, — сквозь мысли услышала я голос Егора, — давай папе позвоним, а то мне страшно.
      Я посмотрела на испуганного мальца, который лежал на полу, плотно прижавшись к нему своим маленьким тельцем.
      — Обязательно позвоним, — пообещала я Егору.
      Я не думаю, что тип, который в нас стрелял, еще на крыше соседнего дома. Как правило, такие люди уходят сразу после выстрела. Еще мне известно, что они оставляют оружие на месте преступления. Надо бы посмотреть на него, может, оно наведет меня на мысль о том, кому может принадлежать… Уж больно знакома мне эта пуля, где-то я ее уже видела, и не раз!
      Все было бы проще простого, если бы я охраняла не маленького мальчика, а взрослого дядю, которого хотя бы можно было вытащить с собой на крышу, чтобы посмотреть на орудие преступления. В принципе я и так примерно представляю, как оно выглядит. Но вдруг там еще будет какая-нибудь зацепочка, чтобы выйти на исполнителя? А с мальчиком, который дрожит от страха, на крышу не полезешь.
      Может, имеет смысл позвонить в милицию? Нет, лучше сначала Никите, а там уж как он скажет, так мы и сделаем.
      Я набрала номер мобильника Панкратова-старшего.
      — Да, Женя, я тебя слушаю, — издалека-далека услышала я голос Никиты. — Что-нибудь случилось?
      — Да, Никита, случилось. В Егора только что стреляли с крыши соседнего дома. Я успела заметить блик от оптического прицела, поэтому с ним все в порядке. Но тебе придется вставить новое стекло.