Проклятье семи башен

Серлинг Род
Проклятье семи башен

      РОД СЕРЛИНГ
      ПРОКЛЯТЬЕ СЕМИ БАШЕН
      Перевод Г. Барановской
      На фоне вечернего неба хмурые зубчатые стены и высокие строения Семи Башен являли собой странную фантастическую картину гигантского замка, вырванного из своего исторического окружения и подвергшегося современным переделкам. Высоко в небе реактивные самолеты оставляли длинные змеевидные хвосты над древней цитаделью, заходящее солнце окрасило их в золотисто-малиновый цвет, и они походили на полосы, оставленные кистью художника. В сгущающейся тьме через олений парк мимо тенистых очертаний живых изгородей и величавых тисов приближались огни машин, повторявших изгибы дороги, ведущей к серому каменному зданию.
      Ров с водой окружал эти могучие бастионы, создавая иллюзию того, что замок плавает на поверхности темного лесного пруда. В самом центре огромной раскинувшейся постройки были мощные ворота. С них тянулся откидной мост, точно язык великана, высунутый из разверзшегося рта. Над ним большие железные прутья поднятой решетки походили на гигантские зубы, готовые разорвать непрошеных посетителей, если те попытаются проникнуть во внутренний двор.
      Но в этот вечер гости не-были непрошеными. В отличие от тяжеловооруженных всадников, когда-то приезжавших в замок на боевых конях, сегодняшние гости направили в затаившуюся утробу замка свои автомобили - с откидным верхом, спортивные "station wagon".
      Они припарковали свои машины в том самом месте, где раньше привязывали коней, везущих связанных и беззащитных пленников. Как и те средневековые узники, некоторые из вновь пришедших были слегка встревожены, покинув свои машины.
      Перенестись на шесть веков назад было сродни шоку для тех, кто впервые ощущал это. Но для остальных, гостивших здесь и раньше, это было только началом забавы. Они тоже были ошеломлены при первой поездке сюда, а теперь брали реванш, видя других в подобном положении.
      Пол Корлей, у которого в лондонских кругах была репутация шутника, был постоянным посетителем, любившим бомбардировать новичков своими остротами. С абсолютно серьезным выражением на круглом, как луна, лице он приблизился к крепко сбитому австралийцу с квадратным подбородком по имени Гордон Вудроу и серьезно заявил: - Вам повезло, Вудроу, что вы не сбили оленя, когда ехали через парк. В старые времена вам отрезали бы уши и дважды выжгли клеймо за подобное оскорбление.
      Хэлен Лоулэнд, эффектная блондинка с живыми манерами, услышала слова Корлея, когда выходила из нанятого лимузина.
      - Не верьте ничему, что вам скажет Пол, мистер Вудроу, - сказала она. - Нам повезло, что мы приглашены в Семь Башен на одну из пирушек в старинном стиле.
      - А вам, Хэлен, повезло больше всех, - отозвался Корлей. - Если бы первый Сью Дюбуа не сделал эти ворота достаточно широкими для всадников, чтобы скакать по двое в ряд, ваш наемный тарантас растерял бы, проезжая через JIHX, все свои крылья.
      Гордон Вудроу, поджав губы в сдержанном нетерпении, ждал, когда Корлей договорит. Потом задал быстрый вопрос: - Вы сказали "пирушка", мисс Лоулэнд. Я думал, нас пригласили сюда принять участие в охоте за привидениями, или меня дезинформировали? .
      Оба, и Хэлен, и Корлей, быстро приложили палец к губам!
      - Никогда не используйте это слово, - вполголоса сказал Корлей. - Вы не охотитесь за привидениями в Семи Башнях. Они охотятся за вами. Фактически, лучше не упоминайте привидений, пока они не будут представлены должным образом. Вас может услышать кто-нибудь там, наверху!
      По могильному тону Корлея Вудроу решил, что тот имеет в виду возвышающиеся над ними башни и каких-то обитающих, там призрачных созданий, особенно когда Пол, произнеся это, указал вверх.
      Когда австралиец осмотрел центральную башню, его взгляд опустился ниже, и он понял, о чем говорил Корлей. Стоя на балконе с железными прутьями, выходившем На. внутренний двор, прибывших оглядывал худой мужчина с изможденным бледным лицом. На балкон в былые дни выходили прежние владельцы замка, чтобы оценить добычу, которую привозили из набегов их приспешники. Осовремененной версией этих феодальных баронов был благородный Джеймс Бойс, нынешний владелец Семи Башен и прямой потомок прежнего Оью Дюбуа.
      Вместо того, чтобы надеть на лицо маску злобного презрения, в подобающей его предкам манере, Бойс приветствовал каждого искренней обезоруживающей улыбкой, которая обличала в нем жертву, а не охотника. Презрение появилось на губах Гордона Вудроу, когда дородный австралиец сравнил мощь Семи Башен с незначительным телосложением их владельца.
      - Он напоминает сухую сердцевину грецкого ореха, - прокомментировал Вудроу, - которая болтается в чрезмерно большой скорлупе.
      - Таков наш Джимми-бой, - хихикнул Корлей. - Даже я не смог бы уколоть его лучше.
      Прибыли еще две дюжины гостей, теперь некоторые автомобили уезжали, среди них нанятый Хэлен лимузин, возвращавшийся в Лондон.
      Слуги, одетые в линялые, древние ливреи, несли багаж мимо комнаты охранников, где сторож нажал кнопку электрического мотора, опустившего решетку современным тросом и отрезавшего остальной мир.
      - Наши машины надежно припаркованы на ночь, - тем же загробным тоном сказал Корлей. - Так же, как и мы, некоторое время спустя, надеюсь.
      Джеймс Бойс спустился с балкона поприветствовать своих гостей, когда они вошли в огромный зал. После этой формальности их проводили в предназначенные им комнаты. Провожатыми были слуги. Они проходили мимо комнат, увешанных тяжелыми древними гобеленами, по коридорам, вдоль которых стояли полированные доспехи, вверх по огромным лестницам, прямым и винтовым, в коридоры, поворачивавшие под разными углами, образовывая путаницу переходов на других этажах.
      Несмотря на то, что было еще светло, косые лучи заходящего солнца потускнели.из-за узких окон и витражей, придавая былую мрачность обстановке замка. Несмотря на знакомство с этими сценами, Хэлен вновь была захвачена их странными чарами. Это в какойто мере было из-за того действия, которое оказала окружающая обстановка на подругу Хэлен, Кинтию Гиффорд, темноглазую брюнетку, приехавшую вместе с ней из Лондона. Кинтии, игравшей главные роли в телеверсиях первых британских драм, очень хотелось посетить Семь Башен, но к этому времени впечатление, полученное ей, было более чем сильным. Оно было леденящим.
      - Я прямо замерзла, когда проходила мимо тех доспехов, - призналась Кинтия. - Они казались такими холодными. Мне .казалось, что внутри них скрючились какие-то чудища.
      - Не считая того, что внутри доспехов невозможно скрючиться, поправила Хэлен.
      - Возможно, я не смогу, - ответила Кинтия, - но это не значит, что чудища не могут. - Кинтия внезапно смолкла и показала на провожавшего их слугу, который как раз скрючился. Но он только наклонился, чтобы открыть дверь. Он с поклоном проводил Хэлен в комнату с высоким потолком и массивной мебелью, среди которой выделялась высокая кровать с пологом на четырех столбиках; все едва различимое в умирающем свете дня, льющемся из глубоко посаженного окна в боковой стене.
      - Это моя постоянная комната, - объявила Хэлен, - и мне она нравится. Я приезжаю сюда для лечения отдыхом, если ты этого не знаешь. Она успокаивает, расслабляет, располагает к неге и находится далеко от города. Нигде я не высыпаюсь так, как здесь.
      Слуга в ливрее включал электрические лампочки, и, хотя их было слишком мало, чтобы ярко осветить комнату, они создавали ощущение уюта.
      - Вот почему я привезла тебя сюда, Кинтия, - продолжила Хэлен своим изменчивым, но выразительным голосом. - Я чувствовала, что это успокоит твои расшатанные нервы. Твоя комната за углом в следующем коридоре. Тебе она понравится.
      Хэлен махнула слуге, который должен был проводить Кинтию в коридор и за угол. Хэлен дала последний совет.
      - Оставь на ночь свет в своей комнате, Кинтия. Я всегда так делаю, чтобы найти дорогу назад. Позднее здесь будет очень, очень темно.
      Вскоре Кинтия оказалась в комнате, очень похожей на комнату Хэлен. Это больше всего понравилось девушке. Она переоделась в вечернее платье, вышла на комнаты и закрыла за собой дверь. Завернула за угол и пошла, ориентируясь на тусклый свет из комнаты Хэлен, у которой дверь была открыта. Хэлен тоже оделась к ужину, и они спустились вместе. Все остальные гости уже собрались, и их повели в огромный банкетный зал, занимавший весь нижний этаж башни Тюдоров. Банкетный зал, общая площадь которого была 500 квадратных футов, в высоту достигал двух этажей, позволяя соорудить балкон, где менестрели и музыканты устраивали долгие представления, руководимые шутами в средневековых шапочках с бубенчиками.
      Сам ужин был обильным, но очень современным, за исключением нескольких специальных деликатесов и редких вин, принадлежавших родовым подвалам Дюбуа. Гости сидели за Т-образным столом, во главе которого лицом к балкону для музыкантов восседал Джеймс Бойс. Справа от него был пожилой человек с напряженным лицом и осторожными манерами. Это был Кирилл Моркрофт, бывший профессор из Кембриджа и известный историк, чьи работы вызывали в литературных кругах шумное одобрение.
      Слева от Бойса сидел Гордон Вудроу, который тоже считался особо почетным гостем. Очевидно, австралиец стал лучше относиться к хозяину, поскольку оба разговаривали очень дружески; факт, отмеченный Корлеем и вполголоса сообщенный им Хэлен, бывшей его соседкой по столу. Кое-что, однако, произвело на них еще более сильное впечатление. Когда Бойс и Вудроу сидели бок о бок, между ними проявлялось определенное сходство, но, что до их комплекции, перевес был на стороне австралийца.
      Из этих двоих Бойс, без сомнения, был моложе, но выглядел старше Вудроу. Несмотря на свою красоту, Бойс имел слишком потрепанный вид для человека, которому едва перевалило за тридцать.
      Возможно, годы, которые он провел как убежденный холостяк и неисправимый повеса, взяли свое. Его лицо обрюзгло, появилось брюшко, волосы истончились и поредели. Его глазабыли тусклыми и задумчивыми, свет в них зажигался только тогда, когда-что-то особенно интересное выбивало его из обычного настроения. В противоположность старообразным чертам и болезненной бледности Бойса, Вудроу имел твердый, резко очерченный профиль и смуглую кожу, выдававшую в нем завзятого любителя .свежего воздуха. Только резкие морщины на высоком лбу и седые пряди в черных волосах говорили, что ему около сорока пяти, поскольку он все еще выказывал задор юности. В продолжении ужина Вудроу становился более оживленным, в то время как Бойс по контрасту приходил в уныние. После последнего блюда гостям подали кофе в старинном сервизе и крепкие напитки из затянутых паутиной бутылок. Пока они пили, слуги удалились. Настал час для послеобеденной речи, и Джеймс Бойс довольно неохотно поднялся.
      - Многие из вас, - медленно начал он, - удивляются, как мне удается содержать Семь Башен на широкую ногу. Откровенно говоря, это мне не по карману. Кроме нескольких рабочих, которые содержат замок в порядке, здесь есть только несколько старых слуг, отказавшихся уехать. Все остальные, как музыканты, так и слуги, были либо наняты, либо добровольно вызвались помогать сегодня. Тогда почему, я остался здесь? Почему я не даю замку прийти в полное разорение? Потому, - голос Бойса стал глухим, - что, как последний прямой потомок старого Сью Дюбуа, я под проклятьем, которое следует за мной, куда бы я ни шел, оно может даже притянуть меня в Семь Башен.
      Когда Бойс помедлил, горящие факелы, вставленные в скобы в стене, замерцали, отбрасывая причудливые тени через банкетный стол. Факелы зажгли, чтобы воспроизвести старинную атмосферу, кроме того, чтобы дополнить неяркий электрический свет. Теперь, когда стала кончаться смола, свет дачал колыхаться. Гости заволновались. Бойс, однако, этого не заметил.
      - Говорят, Семь Башен полны привидений, - продолжал Бойс, - как и многие другие баронские владения. Возможно, привидения существуют только в воображении тех, кто считает, что видит их; никто не слышал, чтобы они причинили кому-нибудь вред. Но в действительности они выполняют гибельную миссию. Когда они по-настоящему появляется - это предвестие настоящей беды, немедленной смерти владельца Семи Башен, каковым в данный момент являюсь я. По этой причине я передал Семь Башен Лиге Охраны Исторических Достопримечательностей. В будущем, если привидения доведут кого-то до смерти, то это буду не я, а директор Лиги, который является моим старым и уважаемым другом, сидящим справа профессором Кириллом Моркрофтом.
      Пожилой историк принял похвалу с сухой улыбкой, а среди гостей пронесся гул интереса. Тогда Бойс повернулся, чтобы представить Гордона Вудроу.
      - Все это будет особенно интересно для нашего мало известного гостя слева, --сказал он. - Он специально приехал из Австралии, чтобы посетить английские замки и погрузиться в их традиции. Когда он узнал, что время от времени я устраиваю вечеринки здесь, в Семи Башнях, то захотел получить приглашение через "Мидлэнд Истейтс энд Хаум финансиз лимитид". Поскольку они держат закладную на Семь Башен, я был, так сказать, вынужден провести еще одну вечеринку, которая, должен откровенно признать, проводится на их средства. Следовательно, это прощальная пирушка, но я, как всегда, хотел, чтобы все рассказали о том необычном, что может сегодня произойти.
      Когда Бос сел, Моркрофт прокомментировал:
      - Мистер Бойс имеет в виду, что вы все - подопытные кролики.
      Гости, незнакомые с этим местом, могут быть более восприимчивы к влиянию, чем те, кто уже привык к здешнему окружению. Все, что вы сумеете заметить, может иметь значение для тех, кто проводит изыскания по истории традиций этого замка.
      - В качестве подопытного кролика, - заявил Вудроу сильным, вызывающим голосом, - скажу, что я австралийской породы и могу пнуть, как большой кенгуру. Тащите ваших привидений, и я загоню их туда, где им положено быть!
      Презрение Вудроу к привидениям придало смелости другим гостям. Когда они встали из-за стола, на Бойса посыпались вопросы, на которые он не захотел отвечать, оправдывая себя.
      - Я не стану вдаваться в детали, - настаивал он. - Я могу оказать на вас влияние. Поговорите с профессором Моркрофтом в библиотеке. Он знает о замке .больше меня. А теперь, с вашего позволения, я бы хотел лечь пораньше. Это был очень утомительный день.
      Большинство гостей последовало за Кириллом Моркрофтом в библиотеку, комнату с закоулками, альковами, которые были буквально уставлены редкими томами, имеющими отношение к геральдике, родословной и семейным традициям. Там профессор сделал ученый доклад о Семи Башнях, упомянув, что первоначально они были саксонскими укреплениями, которые захватили норманны. Те, в свою очередь, добавили огромную угловую башню, которая называлась у них Главной. Наконец, в течение следующего века, были добавлены еще две башни.
      Башня Тюдоров, считал Моркрофт, была седьмой и последней, но задолго до ее появления была перестроена первая саксонская башня.
      Две другие фигурировали в войне Роз, когда был уничтожен почти весь замок. Начиная со строительства башни Тюдоров, замок сильно разросся, и многие окна были заменены узкими бойницами в стенах, когда-то используемыми лучниками. Но Моркрофт постоянно высмеивал все, что относилось к привидениям замка.
      - Завтра, - обещал он, - мы сможем поговорить о них. Привидения лучше обсуждать при свете дня. Семь Башен пронизаны традициями, а они порождают легенды. Вот и все, что я могу сказать прямо сейчас.
      - И все, что я могу сказать прямо сейчас, это то, что я устала, сказала Хэлен Кинтии.
      - Ты имеешь в виду усталость от этих разговоров о привидениях?
      - Просто устала. Я поднимусь в свою комнату и немного посплю.
      - Хорошая идея, - согласилась Кинтия. - Я с тобой.
      Кинтия не добавила, что ей хотелось избежать возможности совершить этот долгий переход одной. Некоторые гости, очевидно, чувствовали то же самое, поскольку наверх они отправились группой.
      Обитые гобеленами спальни были теперь темными, а их стены были словно населены скрывающимися тенями. В слабом электрическом освещении длинного холла казалось, что доспехи колеблются, как живые фигуры, отражая тени проходящих гостей. В неверном свете портреты в полный рост, глядящие вниз из своих рам, превратились в реальные лица. Когда возле ступенек они расстались с остальными, Кинтия прошептала Хэлен: - Я боюсь оглянуться. Подожду минутку. Послушай!
      Сзади раздался повторный шепот: "Послушай!".
      - Обычное эхо, - с улыбкой сказала Хэлен. - Но ты права, Кинтия, Здесь лучше не оглядываться. Это беда нашего Джимми. Его разум так затерялся в прошлом, что он боится смотреть в будущее.
      К тому моменту они дошли до комнаты Хэлен, где открытая дверь все еще отбрасывала гостеприимную полоску света в коридор.
      - Я подожду, пока ты дойдешь до угла, - сказала Хэлен. - Помни: нельзя оглядываться. Ты будешь в полном порядке, кдгда доберешься до своей комнаты.
      Когда Кинтия завернула за угол, Хэлен закрыла свою дверь. Теперь Кинтия оказалась в трудном положении, которого не предусмотрела. Она не тушила свет в своей комнате, но забыла оставить дверь открытой, как это сделала Хэлен. Кинтия продвигалась вдоль абсолютно темного прохода, чувствуя, как плотная давящая темнота сжимается позади нее. Она лихорадочно пыталась отыскать свою дверь, но не могла. Близкая к истерике, она хотела позвать на помощь, но неожиданное воспоминание заморозило ее губы.
      То произнесенное шепотом: "Послушай!". Возможно, это была дразнящая реальность, а не просто эхо. Ее крик вызвал бы ответные крики жутких обитателей этик темных коридоров, Застывшая в бездействии Кинтия почти ощущала хватку невидимых рук. Она была готова броситься вдоль коридора в еще больший мрак, лишь бы избежать сводящей с ума удушающей пелены.
      Но, когда Кинтия сдалась под всеохватными чарами самовнушенного ужаса, она увидела нечто, давшее ей слабый проблеск надежды. Издалека в дальнем конце коридора появился огонек. Постепенно он стал светящимся кругом, который приобрел овальную форму. Когда он увеличился, его верхние края стали расплывчатыми. К тому времени Кинтия поняла, что свет приближается и принимает человеческий облик, поскольку показались голова и плечи пожилого мужчины, чьи ниспадающие волосы и белая борода ярко выделялись в окружающем полумраке. Почтенная фигура медленно и торжественно приближалась, и девушка разглядела бородатого мужчину, одетого в древнюю тунику и вышитый военный плащ. Одежда напоминала форму, которую носили слуги в банкетном зале, но была более элегантной. Этот факт в совокупности с презрительной осанкой бородача навел Кинтию на мысль, что перед ней - смотритель замка.
      В свечении, залившем проход, она увидела дверь своей комнаты справа от себя. Нащупав ручку, она нажала на нее, а потом повернулась, чтобы поговорить с бородатым смотрителем, в этот момент проходившем мимо. .
      - Спасибо, что принесли свет,.- начала она. - Я бы никогда не отыскала свою комнату.
      Девушка осеклась, увидев лицо мужчины с близкого расстояния. Освещенные снизу его черты были далеко не добрыми, а, напротив, холодными и жестокими. Его глядящие прямо вперед глаза глубоко запали под косматыми бровями, в то время как профиль, резко очерченный под белой-бородой, был таким же жестким, как взгляд. Кинтию поразило то, что он был так поглощен какой-то целью, что совсем не заметил ее, как не услышал и слов признательности. .
      Глядя на идущую вдоль прохода фигуру, Кинтия, окаменев, чувствовала поток ветра, следующий за ним.
      Девушка открыла дверь своей комнаты и заглянула в нее, думая, что сквозняк мог идти оттуда. Когда она вновь выглянула в коридор, бородатого мужчины не было, хотя Кинтия не понимала, как он мог дойти до угла так быстро. Впрочем, она и не пыталась понять; вместо этого она вошла в свою комнату, закрыла дверь и заперлась, в надежде преградить доступ охватившим ее воображаемым ужасам. .
      Спальня с ее массивной мебелью и крепкими стенами была крепостью против страха, маленьким бастионом внутри гигантского замка. Девушка приблизилась к глубоко посаженному в стену-окну и долго вдыхала свежий воздух. Однако ей было непонятно, как отсюда мог проникать ветерок, ведь ночь была такая тихая. Слишком уставшая, чтобы удивляться дальше, она выбросила это из головы, выключила свет и легла в постель.
      Какой бы ни была миссия или задача бородатого мужчины, прошедшего мимо комнаты Кинтии, сегодня вечером он совершал большой обход. Две других девушки, Джэнис Пэтерсхэм и Дэлла Велдрн, поднимались по лестнице, когда почувствовали сквознячок. Джэнис вдруг воскликнула: "Посмотри вон туда!".
      Дэлла взглянула и. увидела бородатого мужчину, который поворачивал в то, что оказалось освещенным проходом. В следующее мгновение он скрылся, а когда они дошли до угла, его уже не было видно. Больше всего Джэнис и Дэллу озадачило то, что свет тоже исчез. Но, поскольку их комнаты были на следующем этаже, они не стали наблюдать дальше. Вместо этого они пошли наверх. Внизу большинство гостей разошлись, оставив только Кирилла Моркрофта и Гордона Вудроу в библиотеке. Там профессор раскладывал старые записи и древние чертежи на огромном столе. Все это относилось к Семи Башням и другим замкам центральной Англии, предмету, в котором гость из Австралии был очень заинтересован.
      - Нельзя полностью доверять этим старинным документам, - предупредил Моркрофт. - Описание одного замка зачастую относится к другому. Планы навесных башен и.ворот для вылазок могли быть не доведенными до конца. Часто их даже фальсифицировали, чтобы в феодальные времена ввести в заблуждение соседних баронов.
      - Из ваших слов, - говорил Гордон Вудроу, - я понял, что лорды Семи Башен были такими же плохими, как любые феодалы.
      - Они были еще хуже, - отозвался Моркрофт. - Они были как дикари.
      - Вы несколько преувеличиваете, - сказал Вудроу, - если вспомнить тех дикарей, с которыми я встречался в Северном Борнео, например, охотников за головами.
      - Иные древние саксы были такими же жестокими, как они.
      - Но Дюбуа были норманнами, не так ли?
      -Изначально да, но они роднились с саксами, соединив изощренную родовую жестокость с их крайне дикими натурами. Уничтожение враждебного рода, даже путем вероломства, было для них ничто. Вот почему Семь Башен обросли мрачными легендами. Позвольте я приведу вам пример.
      Моркрофт подошел к полке и начал просматривать толстые пергаментные фолианты, когда Вудроу вдруг спросил: - Что это?
      Моркрофт оторвал взгляд от книги, но не услышал ничего.
      - Напоминает звон оружия, - сказал Вудроу. - Неторопливые шаги воинов. Может быть, вы услышите их, если подойдете сюда.
      Моркрофт подошел к гостю, стоявшему возле двери. Несколько мгновений оба провели в полном молчании. Потом Моркрофт кивнул.
      - Теперь я это слышу, - сказал он. - Пойдемте посмотрим, что там.
      Крадучись, оба собеседника вышли в огромный холл, чтобы услышать, как звук затих. В холл вели с полдюжины проходов, и шаги могли удалиться в любом направлении. Вудроу, такой же настороженный, как при выслеживании добычи в дебрях Борнео, поманил Моркрофта в маленькую приемную.
      - Эта комната - неплохой резонатор, - прошептал Вудроу, - если мы услышим их слова, мы сможем выяснить, откуда они доносятся.
      Они действительно услышали и определили, что бряцанье доносится из коридора, идущего вдоль банкетного зала. Звук был достаточно зловещим, чтобы отпугнуть почти любого, но только не эту пару охотников за привидениями. Они поспешили в тот коридор, дошли до угла и остановились. Здесь его пересекал еще один коридор, и Вудроу, напряженно слушая, уловил слабое бряцанье за закрытой дверью справа.
      - Это там, Моркрофт.
      Они вместе распахнули дверь и ворвались в освещенную комнату, где им навстречу бросились двое других мужчин. Эта пара была вооружена, но не мечами. Их импровизированным оружием были два биллиардных кия. Комната оказалась биллиардной, и нападающие потревожили Пола Корлея и его друга Джеффа Обри в самом разгаре игры.
      - Что это, Корлей? - спросил Моркрофт. - Еще одна ваша шутка?
      - Мне сдается, что шутник - вы, - парировал тот, - ворвавшись к нам в таком неприглядном виде.
      Вудроу разрядил ситуацию, рассказав, как он и Моркрофт выслеживали бряцающий звук и были введены в заблуждение стуком биллиардных шаров. Моркрофт все еще думал, что Корлей дурачит их, хотя Джефф Обри поручился за то, что он и Корлей играли в биллиард и ничего больше. Потом Корлей сам выдвинул идею.
      - Если вы, приятели, действительно охотились на привидений, - сказал он, - тогда зачем мы теряем время? Давайте займемся охотой.
      Несколько минут спустя они растянулись по огромному холлу, прислушиваясь к иллюзорным шагам. Вудроу услышал звук снова и позвал остальных. Шаги сошлись со всех точек в оружейном зале.
      Там Корлей прошел вдоль ряда доспехов, поднимая забрало каждого шлема, чтобы убедиться, что внутри никого нет.
      Доспехи были пустыми, но Корлей установил один факт. Звук закрывающихся забрал в точности походил на шаги призрачных ходоков. Это подтвердилось, когда из более далекого прохода снова послышались тяжелые шаги. На сей раз их услышали все, и четверо мужчин пустились в погоню, надеясь заблокировать невидимую процессию.
      В чем-то они просчитались поскольку, когда они вновь встретились возле караульного помещения, шаги удалились в направлении банкетного зала. Охотники вернулись назад, и Обри добежал до затканной гобеленами комнаты как раз в ту минуту, когда шаги начали спуск по лестнице, находящейся за этой комнатой. Он крикнул остальных, и Корлей добежал туда другим путем, очутившись под лестницей как раз для того, чтобы услышать шаги, удаляющиеся вверх, над своей головой.
      Корлей крикнул об этом Вудроу, а тот передал новость Моркрофту. Профессор взлетел наверх по спиральной лестнице, ведущей в крыло, где жила прислуга, и побежал навстречу приближающимся шагам. Но, прежде чем он достиг их, он услышал, как они изменили направление в темноте. Из того коридора, куда свернул призрачный отряд, шаги поднялись по другой лестнице и стихли где-то на следующем этаже.
      Когда четверо запыхавшихся охотников вернулись в библиотеку, весь смысл погони дошел до Корлея и его друга Обри. Они начали гадать, что бы они предприняли, если бы догнали марширующих призраков. Моркрофт освободил их от решения этой задачи. Он рассказал, что еще никто не видел шагающих духов, хотя многие люди годами слышали их ритмичные шаги.
      В доказательство своих слов Моркрофт достал план этажей замка, на который были нанесены цветные точки, обозначавшие точное место и дату сообщения о. подобных шагах. Вудроу больше других заинтересовался картой, но после краткого обзора он разочарованно пожал плечами и сказал:
      - Большинство мест, где мы сегодня слышали шаги, уже отмечены в плане.
      - Но не в их обычном порядке, - напомнил ему профессор. - До сегодняшнего дня о них сообщали неточно и упоминали единичные случаи. Проследив за нашими сегодняшними перемещениями, мы можем определить весь путь мистической процессии.
      - В таком случае, мы выполнили свою миссию, - решил Корлей.
      - Давайте назовем ночь ночью и дадим возможность этим ребятам продолжать в том же духе.
      Двое ушли из библиотеки, но Моркрофт и Вудроу продолжили обзор в течение следующего часа. Наконец огни в библиотеке погасли, и Семь Башен погрузились в полный мрак, подобные затаившемуся зверю под черным пологом звездного неба.
      В течение следующих часов было тихо, пока мягкий рассвет не охватил сцену. С луга донеслась песня жаворонка, которой ответила песня дрозда из леса. Величественные лебеди сидели на широком участке рва под Норманнской сторожевой башней и безмятежно скользили по стеклянной поверхности воды. Даже олень не побоялся высунуть нос из укрывавшего его леса и пощипать траву на лужайке.
      Тот, кто видел замок в эти часы, получал о нем самое лучшее представление. Солнечный свет не был достаточно силен, чтобы высветить развалившиеся части укреплений и ржавые цепи откидного моста, который сам по себе нуждался в ремонте. Да и современные пристройки к Семи Башням не демонстрировали своего унылого облика. Действительно, трудно было отличить старое от нового, за исключением глубоко посаженных окон, одно из которых обозначало комнату, в которой спала Хэлен Лоулэнд.
      Повисшая над Семи Башнями тищина, казалось, заполонила эту комнату. Обычно Хэлен спала в такой обстановке до полудня, но сегодня ее вдруг разбудил странный гул, который перешел в резкие удары молотком и тяжелый грохот. Когда Хэлен собралась выскочить из кровати, она не смогла этого сделать, потому что испугалась угрот жающих ей в полутьме фигур. Затем с облегчением рассмеялась.
      Эти ужасающие взгляд силуэты вернулись в свои обычные пропорции, когда девушка моргнула и потерла глаза. Ими оказались вычурные стулья, столы, другая массивная мебель, придававшая старым комнатам сверхъестественный вид. Но это не объясняло того грохота, который разбудил девушку и продолжался за дверью.
      Очевидно, трудились несколько плотников, поскольку Хэлен слышала грохот падающих досок, скрежет пил, резавших дерево, стук молотков, прибивающих доски на место. Когда пилы молчали или резкий удар молотка возвещал об очередной прибитой доске, раздавались хриплые голоса.
      - Вот и еще одна для Старого Бородача, - говорил грубый низкий голос. - Торопитесь, теперь нам нужно еще пять!
      Пила разогналась до воя. Сухой треск показал, что еще одна доска распилена. Подтверждая это, голос сказал:
      - Ну, вот и следующая. Эта - номер девять.
      Пилы и молотки принялись за работу, быстро завершая ее. Судя по звукам, результатом её должна была стать грубо сколоченная лестница.
      - Десять, и одиннадцать, и двенадцать.
      Сжав руками пульсирующие виски, Хэлен гадала, отчего у нее раскалывается голова: из-за поздней вечеринки, раннего пробуждения или от непрерывного воя пилы и стука молотков. И - когда голоса разразились громким, презрительным смехом, хором повторяя: "Всего тринадцать для Старого Бородача!" - Хэлен не могла больше этого терпеть. Она выскочила из старинной кровати, нашла свой халат, завернулась в него и, обходя мебель, дошла до двери.
      К ее удивлению, плотники ушли и прихватили с собой инструменты вместе с плодом своего труда. Там, где Хэлен думала увидеть подобие лестницы, оказался лишь тусклый коридор, пустой в обеих направлениях. На полу в любом случае должны были остаться опилки, но там ничего не было.