Я – вор в законе - Умные сволочи

– Убью суку!!! – заголосил от обиды освобожденный индивид и дико завращал глазами, отыскивая ненавистный объект.

– Я здесь, милый, – нежно поведал ему я, посылая ногу вперед.

Мужлан замахал руками, пытаясь после удара удержать равновесие.

– Тебе мало? – выдохнул я и вторично вломил субъекту ногой.

Туша грохнулась на пол и покатилась, сметая стулья.

– Вот и ладненько, – переводя дыхание, сообщил я. – Вот и погуляли. Славненько так погуляли.

Пока я восстанавливал дыхание, обстановочка в кабаке изменилась.

Охранники все же к чему-то пришли в процессе своего обсуждения. Сами не полезли в драку, а вот других товарищей позвали.

В кабак в спешке вбегали люди в камуфляже.

Я тяжело вздохнул. Н-да. Вот сейчас, кажись, начнется самое веселенькое.

Долго мне ждать не пришлось.

Меня быстренько скрутили, ткнули мордой в пол, а я даже не стал сопротивляться, потому как знал – для здоровья это вредно. Людей в камуфляже было намного больше, чем разъяренных алкоголем мужиков. Причем у камуфляжников в руках были дубинки и кое-что посерьезнее. Так что уж лучше полежать и понюхать кафель.

Зато мои девчата наплевали и на этих ребятишек. Они в унисон заголосили, чтобы их не смели лапать, а одна даже страшным шепотом сообщила, что имеет честь быть дочерью мистера Путина, посему уж что будет наглым, не въезжающим в обстановку «ментам», ей даже страшно теперь представить. В общем, она умывает руки.

«Наглые менты» отнеслись к родственным связям моей подружки довольно прохладно. Пробурчав, что именно такую дамочку им и надо до комплекта, они принялись вытаскивать моих подружек из кабака.

Лежа на полу, я слышал удаляющиеся женские голоса, когда они почти затихли, меня подняли с пола и, заломив за спину руки, подтолкнули к выходу.

На улице мои дамочки сменили пластинку и на глазах любопытной публики, коя столпилась у входа, наблюдая за процессом выброса деструктивного элемента, заверещали, дико хихикая, что их нагло щупают и притом так похабно, что они «щас кончат».

«Так-с, – подумал я. – Ох, и долго будут нас мурыжить. Если, конечно, пустить это дело на самотек».

Последнее я делать не собирался.

Меня и моих подружек бросили в одну машину. Троих, которых выволокли следом за нами из кабака, швырнули в другую. Эти трое выглядели похуже, чем мы. И душевно, и физически.

До отделения я решил помалкивать. А уж там…

Там первым делом я представился бойцом спецподразделения ГУВД столицы и потребовал телефон. На меня покосились с подозрением, затем с недоверием, а потом все же решили исполнить просьбу. На всякий случай.

Я вызвонил майора Довлатова, сообщил о своих трудностях, на что услышал: «Чтоб тебя» – и обещание скорого приезда в отделение, где меня держали.

Довлатов появился через полчаса. Крепкий, ростом под метр восемьдесят, седой, хотя ему не стукнуло даже сорока, он окинул меня скептическим взглядом, недовольно покачал головой и отправился куда-то наверх разбираться.

Через час меня и моих подружек выпустили из отделения.

– Вот только мне тебя и твоих проблем не хватало, – проворчал Довлатов, провожая меня до выхода из здания.

– Ящик коньяку? – предложил я свою обычную таксу.

– Угу, ящик, – буркнул майор. – Вали отседа пока. Сиди дома и не суйся никуда, ради бога. Потом решим…

Последнее Довлатов произнес со значением и быстренько исчез в отделении.

А я, подхватив подружек, так же быстренько двинулся к проезжей части ловить такси. Нечего, знаете ли, судьбу испытывать.

А как все хорошо начиналось. Я имею в виду сегодняшний день… С утра я поехал за город и на небольшом озере позагорал в гордом одиночестве. Затем вернулся домой, полный энтузиазма и желания культурно провести вечер. Иными словами, сходить на какой-нибудь концерт либо посетить эксклюзивную тусовку, вполне культурненько познакомиться с культурненькой же дамочкой и опять же культурненько с мужской приятностью уже с нею добить остаток суток.

Едва я так решил, как в дверь ко мне позвонили, а затем, после того как я неосмотрительно дверь-то открыл, вломились две мои старые пассии. И я понял, что о культурном времяпрепровождении стоит забыть.

Сначала посидели у меня дома. Дамочки ударно поглощали винцо, не забывая попутно подливать и мне. Затем, на мое бухтение о культуре, заявили, что знают только одно такое место – то бишь в смысле оной самой культуры. И что следует незамедлительно сие место посетить. Как понимаете, культуру в массы нес этот самый кабак.

Ну да ладно! В результате всех перипетий я вновь оказался дома. Только утреннее прекрасное настроение исчезло без следа. Болела голова – от возлияний и удара пепельницей. Распухла разбитая губа – короче, завидная программка имела место сегодня у меня вечерком.

– Будем лечить, – заявила одна из моих подружек, усаживая меня на диван и окидывая изучающим взглядом.

– Всеми имеющимися подручными средствами, – добавила другая.

Подручными средствами были: йод, бинт, лед, холодная вода. А также – водка. А также – разгоряченные обнаженные женские тела.

Последнее оказалось наиболее действенным.

Как я заснул, не помню.

Но зато могу сказать, как проснулся. Сие произошло совсем не по моей воле.

Голова готова была разлететься на части, словно некий диверсант заложил добрую порцию взрывчатки. Когда я разомкнул веки, то понял, что диверсант тут ни при чем. Надрывался звонок у входной двери – настойчиво, не смолкая, отдаваясь тревожным эхом у меня в голове. Я болезненно поморщился.

«Ну и нализался же ты, братец», – укорил я себя и стал вытаскивать из-под тел моих сексапильных див руки.

Девицы были не хилого десятка, и пришлось поднапрячься, чтобы освободиться.

Дамочки недовольно заворочались, сменили положения тел на ложе, однако глаза не разомкнули, продолжая спать и игнорируя непрерывный трезвон в дверь.

Помахав руками, разминая их (красавицы мои таки их отлежали), я неторопливо поднялся, сунул ноги в тапочки, хотел было двинуться из комнаты, но вовремя притормозил.

Я был совершенно гол, а в тапочках выглядел – просто обхохочешься.

Бросив быстрый взгляд на ворох одежды возле дивана, я прицельно выделил свои брюки и шустро их подхватил с пола.

На ходу застегиваясь, я пошлепал в коридор.

– О! – услышал я восхищенное, едва открыв дверь и представ перед визитером. – Хорош, гусь… Вместо того чтобы заниматься общественно полезным трудом, жрем, значится, водку и трахаем баб. Поздравляю.

– У меня отпуск, – обиженно процедил я в ответ, глядя на одухотворенное лицо майора Довлатова.

– А-а, – понимающе протянул тот. – Тады да. Тады понятно. На то и отпуск, чтобы громить кабаки и их посетителей.

– Это кто громил? – напыжился тут же я. – Я как раз наоборот. Я, можно сказать, пытался безобразие прекратить. И мне вообще-то удалось.

– Может, перечислить в порядке списка принесенный ущерб ресторану? – прищурился Довлатов.

– А чё? – изумился я. – Счет предъявили?

– Очень длинный, – и майор как-то беспредметно взмахнул рукой, что могло указывать на бескрайность этого самого счета. – Так перечислить?

– Это надолго?

– Пожалуй, время займет.

– Тогда входи, – приговоренно отступил я в сторону. – Раз долго…

– Это правильно, – согласился Довлатов, по-хозяйски входя в прихожую. – А то я уж думал, что мы так и будем стоять…

Я закрыл за гостем дверь. Тот сбросил с себя обувь и посмотрел на меня. Насмешки в его глазах я уже не видел. Было в них нечто другое. Усталость, озабоченность, тоска. Всего понемножку. И, встревоженный таким коктейлем чувств, я невпопад пробубнил:

– Я все возмещу.

– Прикрой-ка варежку, – обиделся майор, заглянул в комнату и констатировал: – Так. Тут мы не поговорим.

– У меня есть кухня, – напомнил я.

– Ну? – не поверил наигранно Довлатов.

– Ага. И там никого нет.

– Во, – обрадовался майор. – Это нам подходит.

На кухне Довлатов сразу же уселся за стол, и едва я было двинулся к плите, как властно меня остановил:

– Не суетись. Мне ничего не нужно. А ты – подождешь. Так что сядь.

Я внимательно посмотрел на майора. Н-да. Веселости как не бывало!

– Что-то случилось? – спросил я, усаживаясь напротив.

– Можно сказать и так. Можно сказать, что случилось.

– Это как-то связано со вчерашним? – робко полюбопытствовал я.

– Да при чем здесь твое вчерашнее?! Тоже мне событие – разбил несколько рож.

– Ну да, конечно, – поник я. – Всего-то. Мелочь.

– Но, – тут же многозначительно поднял палец Довлатов. – Услуга за услугу.

После этого майор заговорщицки оглянулся, недобро покрутил головой, словно пытаясь обнаружить схоронившегося супостата, приподнялся и закрыл дверь на кухню – испугался, что мои спермовыжималки неожиданно проснутся и, навострив ушки, проникнут в тайны, коими владел майор и в кои в той или иной степени хотел посвятить и меня.

– Ты ведь у нас теперь частный сыщик, – утвердительно проговорил Довлатов.

Я незамедлительно принял серьезный вид и поправил майора:

– Неправильно. Я занимаюсь розыском должников.

Довлатов удивленно посмотрел на меня, будто увидел впервые, затем задумался и уже уверенно заключил:

– Какая, к херу, разница.

Х-м. Я вообще-то разницу в этом находил. Я не следил за неверными супругами и супружницами, не собирал на кого-то компромат, не… Ну, если кто еще не знаком со мной, вкратце сообщу.

Розыск должников – это моя специальность. То, чему я посвятил себя в настоящее время. В мою задачу входит не только разыскать должника, но и вернуть долг. Я берусь за такие дела, которые уже считаются «дохлыми». И без лишней скромности могу сказать, что до сих пор не знал поражений. У меня свои методы. Я не использую утюги, цепи и щипцы. Мой метод – психологическая обработка дебитора. У каждого человека свои слабости, свой мирок; если с должным умом вторгнуться в него и с терпением поработать, то можно добиться всего.

Последние мои два дела были отчасти схожими. Заказчики Хан – владелец казино, а затем Родов – крупный воротила хотели отыскать нужных им людей. И тот, и другой по окончании вверенных мне поручений отдали Богу души. Померли ребятки, и в этом им помогли. Из чего вытекает, что иногда следует подумать – так ли уж нужно искать должника, каким бы он ни был. А то ведь – отыскать отыщешь, а проку-то, ежели после этого тебя отправляют в мир иной.

Передо мной сидел майор Довлатов, заместитель командира группы спецназа, под началом которого я в свое время служил. Он что-то от меня хотел, и вспомнив двух своих последних заказчиков, я как-то мигом погрустнел. Я не желал продолжать цепочку смертей обратившихся ко мне. А уж своему бывшему командиру железно не хотел зла.

Я хотел, чтобы он жил и бодрствовал. И в меру сил помогал, когда я его попрошу. За обычную таксу – ящик коньяку.

– Ну, если я тебя напрягаю в чем-то, – как-то вмиг помрачнел Довлатов, увидев мое поскучневшее лицо, – то я никоим образом…

– Если я могу тебе в чем-то помочь…

Я развел руки в стороны – дескать, я к твоим услугам полностью и без остатка. Не говорить же майору о последних заказчиках, отправившихся в загробный мир. А просто отказываться – и того хуже.

– Можешь, – убежденно заявил Довлатов, вытащил из кармана брюк носовой платок и провел им по лбу, убирая появившиеся бисеринки пота. – Мне нужен сыскарь. И притом со стороны. Ты на эту роль как раз подходишь.

– Ага, – согласился я.

– Ты сыщик. Ты со стороны. И я тебя хорошо знаю. Так что полный комплект.

– Может, все же чайку? – решил я несколько притормозить ход беседы, однако Довлатов пресек мои намерения на корню.

– К черту, – отмахнулся он. – Дело дрянное. И очень запутанное.

– Очень?

– Очень. Иначе я бы к тебе не приперся.

Я посмотрел на Довлатова и понял, что так и есть. Лицо у майора было угрюмым и озабоченным. С таким лицом просто на посиделки не приходят.

Глава третья

Сначала она хотела пройти мимо этой комнаты, дверь в которую оказалась приоткрытой. Ей нужно было дальше – в самый конец коридора, где находилась входная дверь дома. Однако она остановилась: из комнаты лился тусклый свет, и ей показалось, что она услышала внутри шорох.

Поколебавшись с секунду, она раскрыла дверь и негромко позвала:

– Алексей?

Зов утонул в глубине комнаты.

За ее спиной слышались приглушенные голоса, а вот здесь, в этой комнате, царило безмолвие.

На всякий случай она еще раз позвала своего сына, хотя уже и поняла, что его тут нет, – если бы он был, то непременно откликнулся.

Впрочем, Алина не намеревалась сейчас отыскать сына. Просто она находилась в чужом доме, в гостиной остались взрослые, а ее Алексей с сыном хозяев этого жилища где-то гуляли. Услышав шорох из комнаты, она подумала – не здесь ли? И хотя она была спокойна за сына, в том числе и насчет его подобающего поведения в чужом доме, но мало ли?

Комната была пуста. И она решила, что шорох ей померещился.

«Совсем ты плоха, старушка», – посмеялась она над собой, хотела было продолжить свой путь, но взгляд ее задержался на столе, и она замерла на месте.

Свет от настольной лампы освещал стопку сложенных листов ватмана. Но не они привлекли внимание Алины. К штативу лампы была прислонена фотография, и вот на ней-то и остановила свой взор женщина.

Стол находился метрах в трех от нее, фотография была девять на двенадцать, но тем не менее Алина изображение разглядела, и что-то в нем ей показалось… пожалуй, настораживающим. Алина подошла к столу.

Снимок был сделан с высоты, скорее всего, с вертолета или низко летящего самолета. И на нем был не очень отчетливо зафиксирован ряд зданий, одно из которых ей показалось знакомым.

Она нахмурилась, взяла снимок и поднесла поближе к глазам. Теперь она готова была поклясться, что это именно то здание, о котором она подумала.

Она перевела взгляд на листы ватмана, лежавшие на столе.

С верхнего листа на нее смотрело лицо среднего возраста женщины. Задумчивое, с ранними морщинками на лбу. Это была жена хозяина дачи.

Из-под верхнего листа ватмана выглядывал уголок другого листа. Она машинально приподняла портрет жены Николая и невольно в очередной раз нахмурилась.

Следующий лист не был чертеж какого-то здания. Она не успела разобраться в чертеже и понять – что это. Раздавшийся голос, а затем звук шагов заставили ее мгновенно подобраться, выпустить верхний лист ватмана, а затем поставить на место фотографию.

Едва она это все проделала, как в комнату заглянул Николай.

В руках он держал бокал с шампанским и удивленно улыбался.

– Я тут иду, смотрю – свет, – поделился он своими мыслями. – А это, оказывается, вы.

– Я тоже шла – увидела свет и подумала, что, может, сюда зашел Алексей, – она попыталась дружелюбно улыбнуться, но получилась улыбка девчонки, которую застали в недозволенном месте и которая пытается всеми силами оправдаться.

– Мальчики играют на втором этаже, – сообщил ей Николай и несколько расслабился.

В одной руке он по-прежнему держал бокал, а вторую засунул в карман отутюженных брюк. В белоснежной шелковой рубашке, стильных брюках, с бокалом шампанского в руке и благоухающий дорогим парфюмом, он показался Алине кем-то вроде лондонского денди. Хотя она плохо представляла, как точно выглядят эти самые денди, но ассоциация у нее возникла именно такая.

Сама она была одета попроще – белые джинсы и такого же цвета топик. И дорогими духами она не благоухала.

– Это, наверное, я забыл тут свет выключить, – добавил он и внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь понять, давно ли она находится в этой комнате.

– Мне нужно выйти, – она махнула рукой в конец коридора.

– Извините, – Николай приподнял бокал, как бы показывая, что повел себя несколько бестактно в данной ситуации. – Просто без вас скучно.

– Я не ухожу, – предупредила Алина и направилась к выходу.

Говорить с Николаем ей почему-то не хотелось. Во-первых – это «скучно». Черта с два им без нее скучно. По большей части она отмалчивалась – там, в гостиной, среди людей. Она вымученно улыбалась, вымученно выдавливала из себя редкие слова, вымученно ела, вот только пила – это она делала без мук. Так что в ее отсутствие будет повеселей.

А во-вторых… Во-вторых, эти странные вещи в этой комнате. Фотография и чертеж. Они диссонировали с тем, что она успела узнать о хозяевах дома. С их слов следовало, что Николай и его жена работают на каком-то акционерном предприятии, связанном с производством мебели. Фотография и чертеж не имели никакого отношения ни к мебели, ни к ее производству. Тут было что-то иное.

Выйдя во двор, она на некоторое время задержалась у порога дома, посмотрела на ночное, усыпанное блестящими точками небо, прислушалась к пению цикад и расслабленно опустила плечи. Возвращаться в дом не захотелось. Однако там остались сын и брат, а следовательно, нечего было и думать, чтобы уйти.

День сегодня начался вполне приятно. Они с Алексеем были вдвоем. Она соскучилась по сыну и хотела посвятить эти сутки только ему. Алина приготовила великолепный завтрак, накормила Алексея, а затем они вдвоем отправились на озеро, где нашли уединенное местечко и почти до вечера пробыли там.

Она загорала, Алексей купался, а между заплывами рассказывал, как провел время в лагере.

Вечером приехал брат.

– Всем привет! – басисто проорал он, заходя в дом и выпуская из рук сумку.

– Дядя Гена! – весело крикнул в ответ Алексей и ринулся к гостю.

Алина в это время была на кухне, готовила ужин. Услышав знакомый голос, она вытерла полотенцем руки и пошла в комнату.

Сперва она увидела повисшего на шее брата сына, затем взглянула на сумку и снова – на сына и брата.

Геннадий перестал прижимать к себе племянника, опустил его на пол и весело подмигнул Алине.

– Ты как, малышка?

– Как видишь. В тиши и уюте.

– Ну, – немедленно отреагировал братец, – насчет уюта не знаю, но вот твою тишь я, пожалуй, нарушу.

– Это ты можешь, – согласилась она. – Насчет тиши ничего не поделаешь. А вот уют я тебе трогать ни под каким соусом не позволю.

Он подошел к сестре и нежно чмокнул в щеку. Брат был старше ее на три года, ниже ростом и сейчас имел какой-то вид… Его вид Алине не понравился. Она знала братца как весельчака, а теперь… Он пытался шутить, говорить весело, а вот выражение лица веселым не было – покрылось мелкими морщинками забот.

Он прошел к дивану, плюхнулся на него и кивнул племяннику:

– Ты там, Алешка, открой сумку – сверху возьми подарок.

Дважды просить Алексея было не нужно. Прошла едва минута, а парнишка уже успел и сумку открыть, и вытащить на свет игрушку, и даже воскликнуть:

– Н-у, здорово!

В руках он держал какое-то замысловатое трехствольное оружие, которое при нажатии на курок светилось разноцветными лампочками и издавало пронзительный писк, будто лопнувшая струна.

С этого момента Алексей потерял к остальному всякий интерес. И на вопросы дяди о днях, проведенных в лагере, уже отвечал невпопад, а иногда просто пропускал их мимо ушей.

Алина налила в бокал вина и подала брату, при этом, поняв состояние сына, сказала Геннадию:

– Ему уже не до тебя. Пойдем на кухню?

– На кухню? Зачем на кухню? – братец откинулся на спинку дивана и расслабленно положил руки на верх, указывая, что ему и здесь очень даже неплохо.

– Просто я хочу знать, что у тебя стряслось. Пусть Алексей здесь играет – не будем ему мешать. И он нам.

Геннадий допил вино и поставил бокал на пол.

Она внимательно наблюдала за братом. И все больше убеждалась, что того нечто тяготит. Нечто, о чем ему очень хочется рассказать – ей, своей сестре. Как бы он ни пытался тянуть время.

– Что-то с работой? – предположила она.

– Можно сказать и так, – неопределенно пожал плечами он. – Можно сказать, что и по работе.

Он никогда не рассказывал ей, чем занимается. И она никогда не вмешивалась в дела брата. Но теперь в эти дела ей придется вникнуть. Она это поняла. И еще подумала – а к чему это приведет?

Поговорить им так и не удалось. Едва они собрались уйти из комнаты, как в дверь постучали, затем на пороге возник Николай.

Твердым шагом он вошел в комнату и широко улыбнулся. Затем поздоровался, потом познакомился с Геннадием и лишь после напомнил Алине об ее обещании сегодняшний вечер провести в их доме. Сообщил, что забрал сына из больницы, и хотя тот еще ходит с перевязанной в области предплечья рукой, но будет очень хорошо, если их дети познакомятся (при этом он не преминул потрепать занятого игрушкой Алексея по волосам), потом добавил о готовности ароматного шашлыка, а также наличии хорошего вина. В общем, оставалось дело за малым – чтобы Алина, ее сын Алексей, ну и, раз уж так удачно получилось, Геннадий пожаловали к накрытому столу.

Николай был само радушие. Во время своей речи он не прекращал улыбаться, как, впрочем, и по ее завершении.

– У вас много гостей? – Алина заострила внимание на одежде Николая.

– Только жена и сын.

Алина посмотрела на Геннадия. Ей хотелось поговорить с братом, но и отказываться от приглашения Николая было невежливо. Ведь она сама вчера согласилась. Люди старались. Шашлыки, вино… Вон даже Николай приоделся.

Она критически осмотрела себя. Джинсы, топик. Как будто Николай и она шли на разные вечеринки.

– Мне нужно переодеться, – неуверенно заявила она.

– Что вы, – тут же возразил ей Николай. – Все отлично. Это, знаете ли, у меня дурацкая привычка – люблю при случае покрасоваться.

У нее такой привычки не было.

– Мои жена и сын очень вас ждут, – напомнил Николай.

С сыном этого человека она успела уже познакомиться, а вот с женой…

Алина посмотрела на брата.

– Ты, наверное, устал, – начала она, но Геннадий ее тут же перебил:

– Да нормально, сестренка. Я схожу с тобой. Знаешь, одному мне что-то не хочется оставаться.

Почему-то ей тоже не хотелось оставлять брата одного. Она желала его выслушать. Вполне возможно, это удастся сделать, когда они будут возвращаться. На свежем воздухе Алешка явно убежит вперед, и они смогут поговорить.

Решение показалось ей удачным. И уже через несколько минут они вышли из дома.

Жена Николая была невысокой худенькой блондинкой. Коротко стриженные волосы, легкое платьице, подчеркивающее ее хрупкую фигурку, – казалось, это была фарфоровая кукла, тронь которую – и она моментально рассыплется. Но жена Николая, Людмила, несмотря на свою хрупкость, была довольно расторопна. На пару лет младше своего мужа, она во всем ему подчинялась. Это проскальзывало и в подобострастных взглядах, и в поддакивании каждому его слову.

Дети оказались одного возраста, одного роста и даже одной комплекции. Единственно, сын Николая был намного бледнее. И это понятно. Мальчишка был ранен.

Дети довольно быстро нашли общий язык и вскоре оставили взрослых, убежав из гостиной, где был накрыт стол.

Больше всех говорил Николай. Он стал душой компании, если можно так сказать. И по мере убывания вина, шампанского и шашлыка говорил он все больше и больше. Людмила изредка вступала в беседу, и то лишь чтобы поддержать мужа.

Геннадий больше пил. Ел мало. И неплохо выполнял роль собеседника. Алина даже подумала: хорошо, что рядом с ней оказался Геннадий, потому как собеседницей она была никакой.

В один из моментов она вышла из-за стола. По пути она заглянула в комнату, где обнаружила пару странных, как показалось, вещей. Здесь ее и застал Николай, с которым они перекинулись парой фраз, и уж потом вышла во двор и пошла к уборной.

Возвращаясь, к немалому удивлению, она обнаружила стоящего на пороге дома Николая. Он словно ждал ее.

– А знаете, я тоже решил немного подышать свежим воздухом. Наверное, нам нужно было сделать перерыв. Я даже вначале думал, а не поставить ли стол прямо на лужайке. Но потом решил – нет. Комары заедят.

– Комары – это неприятно, – согласилась она.

– Вот и я о том же. А у меня к вам есть предложение, – неожиданно резко переменил он тему. – Наши дети, вижу, подружились. А у меня тут… В общем, от работы у нас отправляют детей на три дня на отдых. Усиленное витаминизированное питание, какие-то американские развлечения. Короче: почему бы нам не отправить мальчишек вместе?

– Мой только что вернулся из лагеря, – напомнила она ему.

– Ну и что? – искренне удивился он. – Всего-то три дня. Я думаю, удовольствий много не бывает. Тем более, фирма полностью оплачивает отдых ребятишек.

– Но я не работаю в вашей фирме.

– Зато я работаю. И этого достаточно, – твердо заключил он.

И Николай, словно решив слишком не углубляться в данную тему, быстренько затушил сигарету и отошел в сторону:

– У вас есть время все хорошенько обдумать, а пока – пойдемте в дом. У нас еще десерт. И мне кажется, вы не будете в нем разочарованы.

Она не была разочарована. Торт испекла сама хозяйка. И торт был очень вкусный. Она это отметила. И больше ничего. Последнее время она вообще была скупа на эмоции. Только и осталась эта грусть.

После торта и кофе они вернулись к вину.

Глядя на рубиновую жидкость в бокале, она на некоторое время задумалась, поэтому не сразу поняла, о чем беседовали за столом.

Говорил Геннадий, ему поддакивал Николай.

– …я уж думал, что поеду в вагоне один. Нормально высплюсь. Получится СВ суперкласса. Не тут-то было. В самый последний момент вваливается ко мне в купе мужик. Таких, как ты, два. Здоровый, гад, аки мамонт.

Алина нахмурилась. Какой вагон? Что за СВ? Генка ведь летел самолетом. Или она что-то упустила, чего-то не поняла.

– У всех толстяков имеется одна нехорошая привычка, – продолжал между тем Геннадий. – Они, заразы, храпят… И этот был не исключение. Полбутылки коньяка, туалетная бумага в уши, двумя подушками голову накрыл… Толку. Лишь к концу поездки кое-как сомкнул глаза.

И Николай, и Людмила понимающе кивнули.

Алина подумала, что позже заставит этого рассказчика все ей объяснить.

Дальше был совсем беспредметный треп. И она вновь задумалась, глядя в бокал.

– …вообще ценные вещи нельзя оставлять ни на минуту, – ворвался в сознание голос Николая. – И ни на секунду. Иногда не ждешь сюрпризов. Кажется, все предусмотрено. И уж не может быть никакой беды, а тут – раз. Самое плохое – это благодушное настроение и вера в то, что ничего уже не может произойти. А вот может! И все, что хочешь.

Геннадий слушал внимательно. Даже очень.

А она подумала, что пора отправляться домой. Достаточно они тут насиделись.

Алина встала из-за стола и подошла к окну.

– Извините, – услышала она голос Геннадия, а когда обернулась, то увидела, как тот поспешно покидает гостиную. А затем услышала стук входной двери.

Она насупилась. Что это с братцем? Может, в туалет понесло?

Николай и Людмила переглянулись. Они тоже не поняли, отчего это Геннадий так быстро их покинул.

На некоторое время в гостиной воцарилась тишина.

Алина первой не выдержала, вернулась к столу, поставила бокал и твердо произнесла:

– Поздно уже. И детям пора спать.

– Да у них каникулы, – попытался не согласиться с этим доводом Николай, но, впрочем, не слишком настойчиво, будто понимал, что на самом деле нужно потихоньку закругляться. Но он был радушным хозяином и как таковой желал быть любезным до конца.

– Сейчас я позову детей, – проявила инициативу Людмила и отправилась на второй этаж.

– Знаете, – произнес Николай, когда они остались наедине, – а я так и не поблагодарил вас. За сына. Я хотел сделать вам подарок, но жена сказала, что это как-то… Ну, навязчиво, что ли. И я вот подумал об отдыхе. Я говорил уже. Про три дня в элитном лагере.

Увидев, что она собирается возразить, он замахал руками:

– Нет, нет. Не отказывайте. Это малая толика того, что я могу сделать.

Они вышли во двор и стали дожидаться ребят и Людмилу.

Прежде чем те появились, Алина, глядя в черноту ночи, успела спросить:

– Странно, куда это Геннадий делся?

Вопрос не был обращен ни к кому конкретно, словно она адресовала его ночной темноте. Однако ответил ей Алешка, первым выскочивший из дома и услышавший слова матери.

– А дядя уже домой пошел. Я видел.

Она насупилась. И в который раз подумала, что странно все это. И еще – зря она пошла с братом сюда, не переговорив предварительно о том, что его тревожило.

Она поторопилась распрощаться с соседями, рассыпаясь в благодарностях и получив в ответ не менее теплые слова.

Взяв за руку Алексея, она поспешила домой.

Еще на подходе к дому сердце у Алины неожиданно тревожно забилось. Так оно билось раньше, когда она чувствовала опасность на прежней службе.

И предчувствия ее не обманули.

Он успел сделать несколько вещей. Во-первых, то, что ему следовало сделать сразу, как только он появился в этом доме.

Во-вторых, он взял свою сумку и поднялся на второй этаж.

Успел войти в комнату, которая обычно отводилась ему в этом доме.

Успел еще поставить сумку на кровать, зажечь свет и расслабленно вздохнуть. Возможно, он зря заволновался и бросился в дом. Может, лучше было уйти вместе с Алиной и Алешкой. Но… Он не смог удержаться.

Возможно, все зря. Возможно…

Он подумал, что слишком много выпил. И вообще не стоило пить. Ведь ему предстоит разговор с сестрой.

Когда сзади скрипнула дверь и раздался знакомый голос, он понял, что слово «предстоит» следует употреблять в прошедшем времени.

– Я вовремя? – поинтересовался вошедший, бросил взгляд на сумку и после этого уверенно подтвердил: – Вижу, что да.

Он успел лишь открыть рот. Направленное на него оружие остановило возможный поток слов.

– Надеюсь, в сумочке все, что мне нужно, – сказал вошедший и легко нажал на курок.