Не ходите, дети...

Сергей Удалин

Не ходите, дети...

Глава первая

Доигрались!

Откровенно говоря, особого впечатления хваленый колдун не производил. На могущественного волшебника, с легкостью управляющего законами природы, этот Магадхлела никак не тянул. То, что дома, в России, магией в основном занимаются дамы пред– и постпенсионного возраста, Андрею Шахову было привычно и, по большому счету, безразлично. Но от африканского колдуна он все же ожидал большей… ну, скажем, респектабельности. Хотя бы по местным меркам. Психологически трудно поверить, что с твоими проблемами сможет разобраться оборванец, не сумевший толком обустроить собственную жизнь. И свой дом, между прочим, тоже. А убогое жилище Магадхлелы язык не поворачивался назвать даже стилизацией под старинную зулусскую[1] хижину. Самая натуральная хижина и есть. И это бесило Шахова едва ли не больше, чем затрапезный вид самого волшебника.

Нет, ну в самом деле! Даже в распоследней Папуасии колдун не может не быть авторитетом во всех смыслах этого слова. Его должны уважать, бояться, всячески задабривать. Так, мол, и так, не побрезгуй, прими подношеньице! И может быть, Андрей не так уж внимательно присматривался к жизни аборигенов – не до того было, но все-таки успел понять, что живут здесь, в Южной Африке, по-любому не хуже, чем в какой-нибудь Молдавии. И такие элементарные вещи, как холодильник или телевизор, уважающий себя и уважаемый прихожанами волшебник может себе позволить. Какие б там ни были традиции. В конце концов, горит же самая обычная лампочка в его хижине. Значит, можно колдунам пользоваться благами цивилизации. Так какого же лешего он прибедняется?

Ладно, нравится тебе спартанская обстановка – твои проблемы, но хоть о посетителях подумай. Взять хотя бы этот дурацкий очаг – дымит ведь почище паровоза. Интересно, чем здесь вместо дров пользуются? Один сушеный навоз такой вони не даст, как ни старайся. Не иначе, старикан еще и травок в огонь подсыпал, зря, что ли, они по всему дому развешаны? Лучше бы вытяжку догадался повесить.

Хотя куда тут ее прикрепишь? Весь дом, словно корзинка, из прутиков сплетен. И два столба посреди комнаты явно не для украшения стоят. Небось, если их убрать, крыша тут же обвалится. Нет, задерживаться здесь дольше необходимого Андрей с самого начала не собирался, а теперь и подавно.

А этот Гендальф Черный, как нарочно, церемонию развел. Сидит, аки Будда, в позе лотоса – стульев в доме, понятное дело, тоже не предусмотрено, – улыбается и знай себе расспрашивает, кто такие да откуда. И между прочим, его не по годам гладкая и упитанная физиономия с окружающей нищетой тоже плохо гармонирует. А циновки-то жесткие. Самому-то Андрею хоть бы что – все-таки не один год то карате, то айкидо занимался, а Гарику, наверное, неудобно. Парнишка всю ночь по местным проселкам в машине протрясся, и вот такой ему после этого отдых – на собственных пятках. Пора бы уже и к делу переходить, пока у студента совсем ноги не затекли.

Магадхлела, словно бы подслушав мысли Шахова, – а, собственно, почему бы и нет, если он действительно колдун? – с шумным вздохом поднялся, расправил линялый, но все еще красный балахон, погремел развешанными по всей груди бронзовыми побрякушками и спросил:

– И что вам нужно в моем доме, люди из далекой страны?

Возможно, он просто не слишком хорошо владел английским, да и хриплый, почти армстронговский голос тоже не прибавлял словам любезности, но прозвучало это примерно так: за каким дьяволом вы ко мне заявились, чужаки?

Андрей машинально хрустнул костяшками пальцев. Он и сам затруднялся ответить, зачем развел такую бурную деятельность. И без того уже вроде бы забрались на край света, так ему и этого мало – понадобилось переться совсем уже к черту на рога. Неужели он и в самом деле хоть какое-то мгновенье верил, что этот ёкарный бабай сумеет им помочь? И что произошло с ним самим – внезапное помрачение сознания или просто давно намечавшийся нервный срыв?

* * *

Эта поездка в Южную Африку с самого начала пошла через гланды. Даже не так – проблемы посыпались еще до отъезда. Вадим Бернштейн – давний партнер по бриджу[2] – сам же его сагитировал и вдруг в последний момент стал тормозить. У него, видишь ли, сроки научной конференции на месяц перенесли, отказываться неудобно: там такие люди будут – светила науки, профессора с академиками. А он, Андрей, получается, не люди, да? Не участвовал он никогда в этих турнирах и сейчас как-нибудь обошелся бы. Так Вадик ему всю плешь проел: давай попробуем, интересно же, ребята в прошлом году ездили – им понравилось. И даже потом, когда стало ясно, что сам он на турнир не попадает, все равно продолжал уговаривать. Опять та же песня – неудобно, пришлось серьезных людей беспокоить, чтобы за нас организаторам словечко замолвили, если откажемся – больше никогда не позовут.

И тут бы Андрею упереться рогом – не судьба, стало быть, так он сдуру возьми да и ляпни: «А с кем же я туда поеду?» А у Вадика, оказывается, уже и замена для себя подготовлена. «Есть, – говорит, – у меня на примете один студент. Талантливый мальчик, прямо пентиум ходячий. И при этом еще серьезно бриджем увлекается. У него как раз сейчас каникулы, почему бы не развеяться немного, на африканском солнышке не понежиться? А играет он не хуже нас с тобой. Да вы там всех под орех разделаете!»

В общем, уболтал. Быстренько заявку переоформили. И только перед самым отлетом Андрей своего нового партнера живьем увидел. И тут же выпал в осадок.

Нет, расистом он никогда не был и ничего против людей с другим цветом кожи в принципе не имел. Но когда видишь перед собой молодого Уилла Смита[3], очень трудно осознать, что это и есть студент второго курса Санкт-Петербургского университета экономики и финансов Игорь Алексеев. И тебе предстоит в его компании провести ближайшие две недели, вместе есть-пить, вместе отдыхать, вместе играть, в конце концов. А значит, понимать с полуслова, то есть совсем без слов, потому как переговариваться за бриджем не положено, улавливать его настроение, чувствовать спинным мозгом. А какое уж тут понимание, если он элементарно «не свой»? Понятно, что мать у парня русская и сам он наполовину русский, но ведь есть еще и другая половина. И она какая-то совсем другая. Андрей сразу почувствовал, что нормального контакта, без которого за игровым столом делать нечего, с этим человеком не получится.

И Гарик – так его сам Вадим называл – тоже это почувствовал. Потому как парень он действительно умный, наблюдательный. И самолюбивый к тому же. Ежели, значит, гора не хочет идти к Магомету, тогда и самому Магомету тоже незачем к горе подходить. Так в самолете почти сутки и промолчал. Только один раз чуть разговор не завязался. Андрей спросил, что Гарик читает. Тот ответил, что хочет хотя бы немного узнать о стране, в которую направляется, и взял в дорогу пару книжек по истории Южной Африки. Одну предложил попутчику. Но Шахов не придумал ничего умнее, как пошутить: он и про русских-то читать не очень любит, а уж про негров каких-то…

Что шутка не удалась, он понял почти сразу же, но с извинениями все равно опоздал. Парень опять замкнулся и на этот раз – насовсем.

Неудивительно, что с игрой у них также не заладилось. Свои контракты не выполняются, чужие не «контрятся»[4]. А главное, Андрей так и не смог приноровиться к партнеру, почувствовать ход его мыслей. В первый беспросветно провальный день турнира еще оставалась надежда, что они как-нибудь притрутся друг к другу, сыграются. Но вечерний разговор, по итогам которого партнеры должны были прийти к взаимопониманию, свелся к цитированию различных пособий по теории бриджа. Назавтра повторилось то же самое и разбор полетов опять ни к чему не привел. Прозвучало много умных слов: «ренонс», «синглет», «фит»[5] и так далее. Но, по сути, все они означали одно и то же: я все правильно делаю, это вы мне игру портите. А самое неприятное то, что и Андрей думал точно так же, вернее, с точностью до наоборот: это Гарик своей тупостью обламывает даже самые удачные варианты. Шахов сдерживался, сколько мог, а на третий день решил наконец поговорить по душам.

* * *

Они сидели на открытой террасе отеля и молча наблюдали, как на берег лениво накатываются бирюзовые волны Индийского океана. Красота, блин! Глаза б на нее не смотрели. Андрей был одет в летние бежевые брюки и простенькую, всего за сотню евро, рубашку «Гермес» с короткими рукавами. Гарик не успел снять строгий костюм, в котором обычно приходил в игровой зал, и продолжал париться в пиджаке. Впрочем, солнце уже садилось, жарило не так активно, и минералку студент потягивал скорее по привычке, чем для охлаждения организма. Сам же Андрей с досады решил пропустить стольничек «Хенесси». И после пары хороших глотков вдруг спросил партнера:

– Нет, Гарик, ты мне все-таки объясни, какого черта ты тогда заказал «две без козыря»?

Парнишка ответил сразу, как будто все время думал про эту партию.

– Так вы же сами объявили две бубны[6], – немного громче, чем следовало, объяснил он. – Значит, у вас на руках хорошая масть. А у меня и пики были неплохие, да и другие масти прикрыты. Вот и подумал, что можно рискнуть.

– Ёкарный бабай! – тоже повысил голос Шахов. – А ты не подумал, что я их подсадить пытаюсь? Не было у меня никакой масти, я просто блокировал, чтобы они нас по трефам не раскатали. А ты взял и совсем нас в угол загнал.

– Кто ж знал, что вы такой хитрый, – развел руками Гарик.

Но в интонации его Андрею послышалась какая-то ирония.

– Слышь, студент, – он еще раз приложился к бокалу, – а тебе Вадим Евгеньевич вообще-то про меня ничего не рассказывал? Кто я такой, к примеру, как я играю.

– Ну, рассказывал, – неохотно подтвердил Гарик. – Сказал, что для бизнесмена вы неплохо играете.

– Как это «для бизнесмена»? – переспросил Шахов.

Он вдруг подумал, что не в первый раз слышит о себе подобные характеристики. Сначала – что для спортсмена у него довольно сносный аттестат. Потом – что для начальника службы безопасности вполне прилично разбирается в бизнесе. В последнее время заговорили о том, что для своих лет он сохранил неплохую физическую форму. И вот – опять двадцать пять!

А Гарик вспомнил советы доцента Бернштейна, сосватавшего его в эту поездку. «Нужно, стало быть, студент Алексеев, помочь одному моему другу. Конечно, игрок он средний, но у тебя-то соображалки на двоих хватит. А потом, если все пройдет удачно, и другие предложения посыплются. Заведешь полезные связи и все такое. Главное – старайся с моим приятелем не спорить и не болтать лишнего». И он старался. Три дня молчал, уши в трубочку сложил и на ругань партнера старался не отвечать. А вот на тебе – высказался.

– Ну, продолжай, раз уж начал! – подбодрил его Андрей.

Лицо бизнесмена, с едва заметным шрамом на левой щеке, стало вдруг таким добрым и внимательным, что хоть под стойку бара от него прячься.

– Да вы же знаете, Андрей Викторович, как обычно составляются пары для бриджа. Один оплачивает поездку на турнир и проживание, а другой за него во время игры думает. Такое вот разделение труда.

И Гарик виновато отвел глаза. И вовремя. Андрей тем временем медленно, но неотвратимо багровел до самой лысины на макушке. Потом встал с кресла, три раза глубоко вдохнул и энергично выдохнул, но так до конца и не успокоился.

– Так вот, значит, за кого ты меня принимаешь! Что ж, спасибо за откровенность.

Разумеется, ему приходилось слышать от партнеров о подобных случаях. Но обычно рассказ сопровождался такой заговорщицкой усмешкой, что не оставалось никаких сомнений – речь идет о ком-то постороннем, о каких-то богатых лохах, ни черта не смыслящих в игре. А он, Андрей Шахов, слишком известная и уважаемая в мире бриджа фигура, чтобы принимать такие рассказы на свой счет. Он и не принимал. А теперь, получается, что напрасно.

Но ведь это же неправда! Он же…

– А известно ли тебе, малыш, – вслух продолжил Андрей, – что помещение под свой первый офис я не купил, а честно выиграл в преф?

– Преферанс – игра для восьмиклассников, – пренебрежительно отмахнулся Гарик. – Арифметика. В нем и думать-то особо не над чем.

От возмущения Шахов едва не поперхнулся коньяком.

Ах вот, значит, как! Даже эта легенда, которую в свое время пересказывал друг другу весь деловой Питер, теперь, оказывается, ничего не значит? А главное – кто это говорит? Молокосос, ничего из себя не представляющий. Ни в бридже, ни вообще в жизни. Никто и звать никем, а туда же – судить его, самого Шахова!

Как ни странно, именно эта мысль – «никто и звать никем» – и остудила пыл Андрея. Конечно же, дело не в парне. Не сам же он до всего этого додумался. Вероятно, кто-то из «друзей» считает Шахова никудышным игроком. Если не все вместе. И нужно доказать, что они ошибаются, а не вымещать досаду на бедном студентишке. Взять да и выиграть турнир. Вот с этим самым заморышем в паре.

Кстати, а парнишка-то молодец. Другой бы на его месте давно в штаны наложил, а этот еще и дерзит, огрызается. Да иначе он и не выжил бы. С таким-то хабитусом! К тому же без отца и без денег, понятное дело. А вот поди ж ты – в Финэк поступил, а не в Лесопилку[7] по спортнабору, как некоторые. И приличные люди не гнушаются с ним за один стол сесть. Значит, не так уж плохо парень играет. Нужно только научиться понимать друг друга, и все у них получится. Если, конечно, сейчас окончательно не разругаться.

– Послушай, Гарик, – уже спокойно, будто и не закипал только что, произнес Андрей. – Тебе ведь тоже не повредит, если мы здесь удачно отстреляемся, так?

Студент, ожидавший совсем иного продолжения разговора, лишь растерянно кивнул.

– Вот и хорошо, – с небольшим опозданием повторил его жест бизнесмен. – Тогда давай договоримся: с этого момента забываем все наши недоразумения, собираемся и вытягиваем турнир. Согласен?

– В каком смысле «вытягиваем»?

Парень все так же недоверчиво-непонимающе смотрел на партнера.

– Ну, выигрываем, значит, – пояснил Шахов.

Он и сам догадывался, что перебирает с оптимизмом, но по собственному спортивному прошлому помнил, что «выступить достойно» – слишком слабый стимул для того, чтобы перебороть невезение. Лишь максимальные задачи могли заставить его сражаться до конца. «Победа или смерть» – не просто красивые слова. В какой-то момент они были для Андрея реальной и единственной правдой жизни.

Но парень, разумеется, такого Шахова не застал. А нынешний – благополучный и самодовольный субъект – не внушал ему особого доверия.

– Выиграем? – Кривая усмешка задергалась на его темно-коричневых с фиолетовым отливом губах. – Да вы сами-то соображаете, что несете, Андрей Викторович? После того, как мы с вами здесь обос… опозорились, о чем вообще можно говорить? Какой выигрыш? С какого чуда?

– Да не скули ты! – оборвал его Шахов. – Пойми, наконец, что все наши беды от предубеждения, недоверия друг к другу. Как только ты начнешь воспринимать меня как равного по силам партнера, все у нас наладится.

– Ага, сейчас! – хмыкнул Гарик. – Вы, Андрей Викторович, прежде чем других учить, за собой внимательно посмотрите. Доверять, говорите? Равные партнеры? А сами-то вы меня за равного держите? Думаете, незаметно, что вы на меня как на ученую обезьянку смотрите?

Теперь настала очередь Андрея отводить глаза. Разумеется, парнишка преувеличивал. Но и сказать, что это все неправда, Шахов тоже не мог. Да уж, не получится из них команды. Слишком они разные и слишком хорошо чувствуют эту разницу. И ничем тут не поможешь. Разве что действительно на чудо остается надеяться.

Чудо?

Взгляд Шахова неожиданно уперся в ритуальную маску, украшавшую стену отеля. Если где и сохранились еще чудеса, так именно в этих диких краях. И что он, собственно, теряет? Еще один облом в и без того длинном списке мелких житейских неприятностей? Хорошо, малыш, будет тебе чудо!

* * *

Администратор отеля не без тревоги следил за приближавшейся к столику регистрации парочкой постояльцев. Впрочем, опасения внушал только один из них, зато уж сразу за двоих. Ох уж эти картежники! За двадцать лет работы в отеле администратор насмотрелся всякого, приходилось обслуживать самых необычных туристов, но эти…

Казалось бы, Дурбан[8] – жемчужина Южной Африки, как написано в рекламных проспектах, чистейшие воды Индийского океана, великолепные пляжи, уникальная природа, разнообразные развлечения. Отдыхай, наслаждайся жизнью. Но ведь они даже на пляже думают и говорят только о картах. Турнир у них, понимаете ли. А уж вечером, собираясь после игры в баре, они не просто говорят. Иногда обсуждают так громко, что заглушают музыкантов, исполняющих на эстраде традиционные национальные мелодии, тоже не самые тихие в мире. Впрочем, рано или поздно успокаиваются все, кроме пары русских, шумящих особенно долго и старательно. Точнее, шумит только один из них, но опять же за двоих. Администратор еще не знал, чем дело закончилось сегодня, но если эта парочка опять проиграла… он покачал курчавой, коротко стриженной головой.

Честно говоря, служащий отеля сомневался, что они и в самом деле русские. Как и большинство цветного населения Южно-Африканской Республики, зачастую свободно говорящего на трех-четырех языках, администратор имел врожденные лингвистические способности. И он без труда запомнил любимое выражение того русского, который белый. Не просто запомнил, а попытался перевести с помощью электронного словаря. Но слов этих не оказалось даже в специальном разделе, где собраны знаменитые на весь мир русские ругательства. Впрочем, говорят, что в России различных племен и языков даже больше, чем кланов у народа нгуни[9] в стародавние времена. Предположим, он окажется албанцем, или осетином, или еще кем-нибудь. Какая разница?

Важно, что его напарник русским быть никак не может. Это такой же мулат, как и сам администратор. Правда, кожа чуть светлее, и волосы не так сильно вьются, и подбородок немного островат, но ведь и среди чистокровных зулусов встречаются похожие личности. А предки у парня были явно из здешних краев. Тут ошибиться невозможно.

Впрочем, нужно признать, что мулат и ведет себя куда цивилизованнее, чем его большой белый друг. Тот, если проиграет, совсем перестает себя контролировать. А насколько администратор в курсе событий, проигрывает эта парочка постоянно. И непонятные возгласы на албанском языке по вечерам регулярно разносятся по всему отелю.

Вот и сейчас дверь бара жалобно звякнула, вслед за ней обеспокоенно задрожала хрустальная люстра в коридоре, и тяжелая поступь заморского гостя начала медленно, но неуклонно приближаться к стойке администратора. Следом легко, но как-то суетливо-виновато прошлепали шаги партнера.

Парочка уже подходила к столику, когда мулат вдруг остановился и что-то сказал спутнику. Слов администратор не понял, но интонацию вежливого отказа уловил безошибочно. Белый русский тоже притормозил и принял стойку защитника из регбийной команды. Впрочем, уже через секунду снова выпрямился. Но внешне он продолжал напоминать опытного регбиста, вот только служащий отеля не был уверен, известна ли в России эта замечательная игра. В любом случае гость из далекой страны телосложением выгодно отличался от других постояльцев. Его белая рубашка натягивалась не на животе, как у прочих, а на мощной атлетической груди. А короткие рукава позволяли разглядеть весьма впечатляющие бицепсы. Светлые, почти белые волосы постояльца тоже были острижены по-спортивному коротко. Хотя, возможно, лишь для того, чтобы не бросался в глаза начинающий лысеть затылок.

Постояльцы о чем-то заспорили. Африканец не понимал ни слова, но не очень переживал по этому поводу. Его больше заботили мир и спокойствие во вверенном ему отеле. И он продолжал внимательно наблюдать, делая вид, будто пролистывает журнал регистрации. Это ведь ему в случае чего придется вызывать полицию, и хотелось бы не пропустить момент, когда такое вмешательство превратится в печальную необходимость. Благо по лицу белого человека очень просто судить о его эмоциях.

Кажется, ему все-таки удалось убедить мулата в своей правоте. Да оно и понятно – силы уж слишком не равны. Этому худощавому, хоть и высокому юноше больше подошла бы не спортивная площадка, а стол клерка в каком-нибудь банке. Он и одет был соответственно – в легкий, но строгий костюм, с недорогим, но тщательно подобранным галстуком. Впрочем, раздувающиеся ноздри широкого приплюснутого носа выдавали возбуждение почти так же откровенно, как и порывистые движения собеседника. А в больших карих глазах юноши нет-нет да и проблескивали искры неповиновения.

Впрочем, белый русский уже переключил все внимание на администратора, который даже вздрогнул от неожиданности, когда гость, чуть ли не впервые с момента приезда, попытался обратиться к нему на английском:

– Экскьюз ми… э-э… мистер! – Лицо постояльца скривилось в мучительном поиске нужных слов. – Ай вонт… ай нид… ай лукинг фор… мэджик!

Последнее слово он выдохнул с явным облегчением, но тут же снова встревожился, сообразив, что его пламенная речь не встретила должного понимания. Тогда русский поднял согнутые руки вверх, поводил ими из стороны в сторону, пару раз подпрыгнул на месте и повторил:

– Мэджик.

От потрясения администратор и сам временно позабыл английский и только недоуменно смотрел на клиента. Наконец русскому надоело играть в угадайку. Он обернулся и позвал своего приятеля:

– Гарик, иди сюда! Объясни этому кексу, что нам позарез нужен колдун. Райт нау… тьфу ты – прямо сейчас.

С переводчиком дело пошло значительно быстрее. Теперь администратор вслушивался в слова юноши, а не всматривался в лицо его партнера, пытаясь угадать затаившуюся там мысль. И буквально через пару минут африканец обрадованно заморгал, вытащил откуда-то из-под стола толстенный журнал и принялся листать его, одновременно рассказывая клиентам, как правильно те поступили, обратившись к нему за помощью.

– В этом справочнике, господа, вы найдете адреса и телефоны всех практикующих в нашем городе колдунов, шаманов, экстрасенсов и медиумов. Здесь же указан телефон, по которому можно проверить подлинность лицензии мага и удостовериться в отсутствии жалоб на его работу со стороны клиентов.

Белый русский не дослушал и половины перевода:

– Гарик, скажи ему, что эти клоуны меня не интересуют. Этого добра у нас и дома хватает. Нам нужен настоящий колдун.

Администратор внимательно выслушал перевод и снова радостно заулыбался.

– Что ж вы, господа, сразу не сказали, что хотите увидеть сангома[10]? – проворковал он, доставая из закромов другой буклет, потоньше. – Завтра после обеда состоится экскурсия в музей «Шакаленд»[11], где вы сможете посетить настоящую зулусскую деревню, поучаствовать в старинных обрядах и танцах, приобрести уникальные сувениры и, конечно же, увидеть за работой легендарных целителей – сангома. Сбор экскурсантов в два часа пополудни в центральном холле отеля.

– Гарик! – проревел русский, глядя при этом не на своего цветного приятеля, а прямо в челюсть администратора. – Скажи ему, что нам нужен такой колдун, к которому он сам бы обратился за помощью в трудной ситуации.

Обиженный африканец хотел было сказать, что его родина – вовсе не дикая страна, как думают некоторые туристы, и что здесь живут цивилизованные, образованные люди, только из уважения к предкам соблюдающие кое-какие ритуалы, но на самом деле в духов и колдовство не верящие. Хотел, но поглядел на большого белого человека и передумал.

Нет, этот постоялец совсем не выглядел гигантом – лишь ненамного выше среднего роста, кулаки чуть больше обычного размера, чисто выбритый квадратный подбородок, массивный нос с забавной вмятиной чуть ниже переносицы, а шрам на щеке совсем маленький и аккуратный. Обычный человек. Знаменитые регбисты братья дю Плесси смотрятся намного внушительнее. Особенно вдвоем. Но если бы этого русского добавить к ним в первую линию схватки, то, пожалуй, «спрингбокс»[12] так позорно не проиграли бы новозеландцам на последнем кубке мира. Во всяком случае, сейчас взгляд хищных неуютно-серых глаз постояльца показался работнику отеля куда более опасным, чем самый жесткий захват Бисмарка дю Плесси.

– Хорошо, господа, – вздохнул он, убирая обратно рекламные проспекты и воровато оглядываясь. – Завтра утром я познакомлю вас с нашим шофером Мзингвой. Он чистокровный зулус, его мать до сих пор живет в маленькой деревушке в самом дальнем углу провинции Ква-Зулу. Так вот, несколько лет назад отец Мзингвы тяжело заболел. Лечить его доктора даже не пытались, сказали – через месяц помрет. Больной и сам это чувствовал, но мучился больше оттого, что так и не дождется внуков. А Мзингва был единственным выжившим из шестерых его детей, но в то время еще даже не собирался жениться. И тогда старейшины позвали из соседней деревни какого-то знахаря. Уж не знаю, что он там сделал, но старик прожил еще три года, дождался приезда годовалого внука и только потом спокойно и умиротворенно отправился в мир духов. И если на свете существуют настоящие колдуны, то этот знахарь – один из них. У Мзингвы завтра выходной, но, я полагаю, он не откажется вас отвезти. За дополнительное вознаграждение, разумеется.

Во взгляде хищника появилось что-то человеческое. Или, может быть, он просто почуял новую добычу.

– И сколько ехать до этой деревни?

Администратор ответил, а молодой русский безразличным тоном перевел:

– Насколько я помню, около двухсот пятидесяти миль[13] в одну сторону.

– По времени сколько?

– Приблизительно три часа езды по хорошей дороге.

– А она там хорошая?

– Не сказал бы, – огорчился за клиентов администратор.

– Та-а-ак, – разочарованно протянул русский. – Значит, часа четыре, если не пять. Не успеем до начала игры обернуться. Или все-таки попробуем, а, Гарик?

Студент с любопытством посмотрел на старшего партнера:

– Да на фиг вам сдался этот колдун, Андрей Викторович?

– Ты чудо заказывал? – упрямо ответил Шахов и усмехнулся, вспомнив старый анекдот. – Не едрит, уплачено!

Разумеется, это все ерунда на постном масле. И рассказанная аборигеном история ребра ломаного не стоит. Деревенский колдун ничем не отличается от городского, только оборот капитала у него на порядок меньше. Но пацану-то об этом знать не обязательно! Пусть Гарик думает, будто Шахов верит в дешевую мистику. И сам потихоньку верить начнет. Пусть не в него самого, а в заклинания колдуна – какая, к лешему, разница! Потому что без веры друг в друга им и одной партии никогда не выиграть. Теперь-то уж это можно сказать определенно. И, черт возьми, он устроит мальчишке такое представление, что тот рыдать будет от счастья и просветления.

Вот только со временем неувязочка вышла. Шофер раньше восьми утра в отеле не появится. Тем более что выходной у человека. А к семнадцати-ноль-ноль они кровь из носа должны вернуться в отель. Нет, не успеть. Хотя…. Ёкарный бабай! Если не получается выехать рано, можно же выехать поздно. Но сегодня.

– Гарик! – Андрей несильно, «любя», тряхнул партнера за плечи. – Спроси, а где сейчас этот Зинка. Может, он еще не ушел с работы?

В отличие от студента администратор уже сдался и лишь послушно исполнял желания клиента.

– Кажется, ключи от гаража еще не сдавали, – неуверенно пробормотал он. – Можно позвонить и узнать, кто там остался.

– Ну так звони! – нетерпеливо прикрикнул русский, но тут же остановил потянувшуюся к телефону руку африканца. – Нет, лучше пойдем сами. Если он в гараже, так прямо на месте обо всем договоримся и сразу же поедем. Давай, камрад, показывай дорогу!

Администратор даже и не подумал заикнуться о том, что не имеет права без крайней необходимости покидать рабочее место. Возможно, позже его ожидает неприятный разговор с управляющим, но куда безрассудней было бы сейчас разозлить слишком уж энергичного и вспыльчивого постояльца. Вот ведь повезло с клиентом, jockerly bye-bye!

* * *

Мзингва и в самом деле еще не ушел домой. Похоже, ему и здесь было неплохо. Широкая улыбающаяся физиономия африканца казалась такой же безмятежно счастливой, как и желто-оранжевая расцветка его рубашки. Ярко-зеленая бейсболка повернута задом наперед, необъятной ширины брюки старательно подметают пол, впрочем, и без того достаточно чистый. Еще бы повесить этому парню на шею золотую цепь, получился бы типичный «чувак» из американских комедий. И резковатый, щекочущий запах, ударивший в нос прямо с порога, показался Шахову подозрительно знакомым.

Быстро оглядевшись, Андрей без труда определил источник благовония. На металлическом столе у стены лежал простенький деревянный мундштук с еще дымящейся сигаретой откровенно самокрутной конструкции.

– Марихуану, значит, покуриваем? – констатировал он очевидный факт.

Перевода не потребовалось. Парень постарался изобразить чувство вины, но улыбка на его лице стала только еще более довольной.

– Нет, сэр. – Он энергично замотал головой, отчего позолоченная серьга в левом ухе радостно заплясала. – Это дагга[14] – безобидная травка. Снимает усталость после работы и повышает настроение.

– Ничего не поделаешь, господа, – смущенно вставил из-за спины администратор. – Они все этой дрянью балуются. Вообще-то она тоже запрещена, но, пока это не сказывается на работе, мы стараемся закрывать глаза на мелкие нарушения.

Гарик перевел его слова и добавил немного от себя:

– Андрей Викторович, по-моему, здесь все ясно. Пойдемте отдыхать.

По большому счету партнер был прав, но сразу сдаваться Шахов не привык. Да и не сразу – тоже. Чуть ли не первое правило, которому научил его в детстве тренер, звучало так: если пошел в бросок, иди до конца. И до сих пор оно помогало выкручиваться из самых неприятных ситуаций. Может, и сейчас получится. В крайнем случае он сам за руль сядет, а «чувак» будет просто дорогу показывать.

– Машиной управлять сможешь? – Он строго посмотрел на Мзингву.

Тот, мгновенно сообразив, что в полицию его сдавать никто не собирается, заулыбался еще шире:

– Настоящий зулус может вести машину в любом состоянии. Зулусы – очень крепкий народ, сэр.

Шахов задумчиво посмотрел на хвастуна, потом незаметным движением сунул руку в карман брюк.

– Лови! – крикнул он, одновременно запуская в шофера свой объемистый бумажник.

Парень хоть и с небольшим опозданием, но среагировал.

«Еще бы! – мысленно усмехнулся Андрей. – Настоящий зулус деньги из рук просто так не выпустит».

Он подошел к Мзингве и одобрительно похлопал африканца по плечу, не забыв при этом вытащить добычу из его цепких пальцев. Шофер машинально вцепился в ускользающее счастье, но куда ему тягаться с мастером спорта по греко-римской борьбе.

– Ладно, по коням! – скомандовал Шахов и на всякий случай уточнил для иностранцев: – Поехали.

– Андре-е-ей Викторыч! – скептически сморщил нос студент Алексеев. – Может, не надо, а?

– Поехали, Гарик, – повторил бизнесмен. – Нечего время терять.

Задержаться, однако, все же пришлось. Узнав, куда и зачем предстоит отправиться, Мзингва все с той же добродушной улыбкой заломил за поездку двойную цену – полторы тысячи рандов[15]. Пятьдесят процентов надбавки – за то, что работает в выходной день, и еще столько же – за то, что ему в этот выходной не удастся как следует выспаться. Торговался он не хуже любого азербайджанца с питерского рынка, убежденно и самозабвенно, а Шахов не мог ответить ему тем же – время поджимало. И через каких-нибудь десять минут сдался, согласившись на тысячу плюс стоимость бензина.

– Только учти, – предупредил Андрей, – получишь деньги полностью, если вовремя привезешь нас обратно. А если не зря прокатимся, то я, может быть, и еще немного добавлю.

Радость африканца от этих слов несколько потускнела, но, если честно, он и на такую удачу не очень-то надеялся.

– Паджехалли, – повторил он историческую фразу и уселся за руль старенького «Фольксвагена Кэдди», используемого работниками отеля для местных служебных командировок, а Мзингвой – для ежедневных поездок от дома до работы и обратно.

Гарик пристроился слева от водителя, а Шахов – на заднем сиденье. Пожилой мотор «фольксвагена» рявкнул, как молодой тигр, и администратор нажал на кнопку открытия ворот, одновременно раздумывая, какие комиссионные сможет содрать с Мзингвы. Остановился он на сумме в триста рандов, разумно рассудив, что, если шофер заупрямится, ему можно и про курение дагги на территории отеля напомнить.

У ближайшего супермаркета остановились, Шахов по совету проводника прихватил там бутылочку «Джонни Уокера» в подарок колдуну.

– Если Магадхлела за что-то и уважает белых, – охотно объяснил Мзингва, – так это за то, что они придумали виски.

Андрей одобрительно хмыкнул. Смешно сказать, но эта фраза его успокоила. Судя по всему, нормальный мужик этот колдун. Просто работа у него немного необычная. Да и шофер вроде бы тоже парень приличный. Ну, расслабился после смены – с кем не бывает. А сейчас собрался и баранку крутит уверенно, спокойно. Да еще успевает играть с Гариком в увлекательную игру «а как будет по-вашему…».

Сам Шахов особой тяги к иностранным языкам никогда не испытывал и поэтому решил вздремнуть. Как-никак, а завтра турнир продолжится, нужно, чтобы голова хоть немного соображала. Это пацану ночь-другую не поспать – плевое дело, а он так уже не может.

Машину вдруг ощутимо тряхнуло, и Андрей недовольно пробурчал:

– Ну, что там у вас?

– С трассы свернули, – сообщил Гарик, обернувшись. – Мзингва говорит, что по шоссе мы до места все равно не доберемся, а по проселку меньше шансов на транспортную полицию нарваться. Мы же спешим, нам лишние остановки ни к чему.

– Ну да, конечно, – продолжал ворчать Шахов. – Исключительно ради нашего спокойствия. Сам он с ментами встретиться не боится. Подумаешь – покурил маленько перед поездкой.

Шофер радостно осклабился в зеркало заднего вида. То ли понял, о чем разговор, то ли просто по жизни всегда всем доволен. А может, кайф еще не прошел. Веселость африканца начала раздражать Шахова.

– На дорогу смотри, оптимист! – проворчал он, устраиваясь поудобней. – Не хватало нам еще в кювет завалиться.

Гарик перевел и задумался. А ведь действительно странно. Встречи с полицией этот Мзингва опасается, а ехать ночью по пустой дороге – почему-то нет. А ведь машина-то не новая. Если что случится, можно всю ночь прокуковать – никто не отзовется. А темень-то какая, как в лесу. Хотя откуда тут лес. Степь да степь кругом. Или – как ее правильно – вельд[16] кругом. Пусть львы и леопарды теперь в основном в заповедниках обитают, но бывают ведь и двуногие хищники. Не зря же в турбюро не рекомендовали путешествовать по Зулуленду[17] без сопровождающих.

– Говорят, у вас тут на дорогах неспокойно? – как бы между прочим поинтересовался он у водителя.

Мзингва не спеша отпил водички из пластиковой бутылки, оглянулся на Шахова – тот все-таки умудрился отключиться – и вполголоса ответил:

– Не знаю, как в твоей стране, брат, – они с Гариком уже давно, с самого начала поездки, стали «братьями» и перешли на ты, – а у нас еще неизвестно, с кем лучше встретиться – с полицейским или с грабителем. Иногда мне кажется, что это одни и те же люди, одна и та же профессия.

И он закивал головой, словно подтверждая истинность своих слов.

– А как по-зулусски «грабитель»? – вернулся студент к прерванной игре.

* * *

Под утро «черный брат» тоже задремал, и Мзингве стало совсем скучно. Хоть и беспокойные попались клиенты, а все лучше с кем-то поговорить, чем молча пялиться на дорогу. Да и что он там не видел? Не реже чем раз в месяц приходится здесь проезжать. Не то что каждый поворот, каждая яма давно уже родной сделалась. Конечно, неожиданности в дороге все равно встречаются, и еще какие, но при желании он мог бы всю трасу проехать с закрытыми глазами.

Мзингва широко зевнул, потер кулаком глаза и покачал головой. Так ведь и в самом деле заснуть можно. Ну что за люди эти туристы! Вроде бы отдыхать сюда приехали, а суетятся, как на работе. Неправильные люди. Вот Мзингва никуда не торопится и поэтому всюду успевает. И расслабиться, и деньжат подзаработать, чтобы снова расслабиться. Правда, отправляться в путь среди ночи очень не хотелось, но уж больно заказ выгодный. Такие деньги на дороге не валяются…

Разве что возле дороги.

Африканец улыбнулся своему отражению в зеркале. Везет тому, кто не гонится за удачей, – это Мзингва давно понял, еще до того, как с Магадхлелой познакомился. Старик, правда, об этом как-то иначе говорил, но какая разница. Главное – дождаться своего шанса и не растеряться в нужную минуту. А настоящий зулус удачу никогда не упустит.

Хотя, если разобраться, началось тогда все пусть с маленькой, но неприятности. Мзингва съел какой-то подозрительный сэндвич в придорожном кафе, и через пару часов у него так скрутило живот, что хватило сил дотерпеть только до ближайших кустов. Он резко свернул с трассы и прыжками помчался в спасительные заросли. Оказалось, что в кустах начинался небольшой овражек, спускавшийся прямо к реке Нонгома[18]. К счастью, спускавшийся не настолько круто, чтобы впопыхах свернуть себе шею, но достаточно, чтобы проезжающие мимо машины ничуть тебя не беспокоили. И когда Мзингва уже выбирался обратно – то ли неловко поставил ногу, то ли камень и без того едва держался на месте, – прямо на глазах у зулуса земля по краю оврага осыпалась и открыла небольшую яму, в которой были аккуратно сложены с полдюжины темных, пахнущих шерстью и кислым молоком рогов черного носорога.

Мзингва, понятное дело, рот раскрыл от удивления. Но ненадолго. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы догадаться, что рога эти не сами собой из земли выросли. И уж совсем глупо было бы думать, что кто-то оставил их здесь по забывчивости. Нет, он, конечно, простой шофер, а не подпольный торговец, но приблизительную цену такому товару назвать смог бы[19]. Даже мелкий перекупщик с радостью выложит за такой рог три сотенные бумажки. И не красненьких, с буйволом на обороте[20], а зеленых, с портретом президента Франклина. А если подойти с умом, то можно найти покупателя и пощедрее. Говорят, какой-то китаец покупает рога по сто пятьдесят долларов за фунт[21]. А каждый из рогов фунтов шесть весит, если не больше.

Честно говоря, Мзингва так и не смог сосчитать, на какую сумму потянет его находка при хорошем раскладе. Да и не об этом тогда стоило подумать. В два захода он перетащил добычу к себе в машину и спрятал под задним сиденьем, не удержавшись, впрочем, от того, чтобы полюбоваться сокровищем. Рога были спилены наспех, косо и неаккуратно. На гладкой передней поверхности одного из них отчетливо видны были следы пуль. Значит, чужаки. Настоящий зулус не станет охотиться на носорога с автоматом. Вот только как бы теперь не началась охота на самого зулуса.

Кто бы ни спрятал здесь рога, а, уж наверное, эти охотники не были учеными-биологами из заповедника Умфолози[22]. К тому же они могут вернуться в любую минуту. И очень расстроятся, встретив незнакомого человека. Так расстроятся, что кто-нибудь не переживет этой встречи. А Мзингве очень хотелось еще немного пожить. Особенно теперь.

Он решил не заезжать в этот день к матери, развернул машину и направился обратно в город. Тщательно запер двери гаража, что иногда забывал делать даже тогда, когда собирался в очередной раз побаловаться даггой, и только потом перепрятал ценный, но крайне опасный груз в свой шкафчик для одежды.

Да, двери эти несчастные! Вечно из-за них какие-то неприятности. Этот русский, наверное, подумал, что Мзингва перепугался оттого, что его застукали с косячком. Ничего подобного! Ну, допустим, вызвали бы полицию, и что дальше? Плевал он на этих копов с балкона третьего этажа. Да и они на него, если честно, тоже. В любом переулке Дурбана можно с десяток любителей травки отловить. Только кому они нужны? Но если бы копы решили перед иностранцем повыпендриваться и устроили в гараже обыск, тогда одной душеспасительной беседой в участке Мзингва уже не отделался бы.

Нет, лучше уж тогда он черному брату про находку расскажет. То есть мог рассказать, если бы того так не вовремя сморило. А может, и не промолчал бы, хотя очень хочется кому-нибудь похвастаться. Но большой бизнес требует большой осторожности. Вдруг этот Гарри обо всем доложит своему белому приятелю. А тот – слишком уж серьезный дядька. И малайцу понятно, что он у себя дома не бумажки с одного стола на другой перекладывает. Не зря же Гарри к его длиннющему и непроизносимому имени иногда добавляет «Шаха». Почти Шака. Нет, что ни говори, а воин – он и в России воин. Такому ничего не стоит в одиночку с носорогом схватиться. Или даже с охотниками на носорогов.

Кстати, когда Мзингва неделю назад проезжал мимо места находки, там все кусты на десятки ярдов[23] вокруг были вырублены или поломаны. Не иначе как возвращались чужаки за добычей. Так что теперь вдвое осторожней быть придется. Никаких заездов к матери. Только клиентов к Магадхлеле отвезти и сразу обратно. Хорошо бы и старик тоже ни о чем не догадался. Если по-настоящему его рассердить – все, не жилец ты на этом свете. Пуля порой пролетает мимо, а колдун не промахивается никогда.

* * *

– Ну, летс гоу, папаша! Мейк ю мэджик, и мы камбэк поехали. Тайм из мани, понимаешь ли.

Андрей под конец уже не сильно заботился, хорошо ли понимает Магадхлела его рассказ. Не переспрашивает – и слава богу. Тем более что колдун тоже решил не тратить времени попусту и немного покурить. Только и курил он как-то не по-людски, с приподвыподвертом. Достал длинный, причудливо изогнутый коровий рог с косо вставленной в месте изгиба камышовой трубкой, снял с нее крохотный, непонятно из чего изготовленный шарик, набил его мелко, почти в порошок растертыми, но явно не табачными листьями и насадил обратно на камышинку.

До этого момента все было более или менее понятно. Но дальше началось что-то трудновообразимое. Колдун поставил перед собой две деревянные миски, одну из них наполнил водой из не менее деревянного ведра, затем часть воды залил в рог, выудил откуда-то из-под себя длинную соломинку и сунул ее в рот. После чего выхватил двумя палочками уголек из очага, поднес к шарику, подождал, пока из того не потянулась тоненькая струйка дыма, и только потом с удовлетворенным бульканьем затянулся. Похоже, именно так зулусы представляют себе кальян. Ну и ладно, может, это на самом деле прикольно, только Андрей с Гариком сюда не затем приехали, чтобы на чудеса местной техники любоваться. А этот гад все курит и сплевывает, сплевывает и курит…

– Гарик, спроси этого кренделя, долго он еще собирается молчать? – не выдержал ожидания Шахов.

Студент давно уже перестал с молчаливым укором смотреть на Андрея, беззвучно спрашивая, какого черта они тут делают, и теперь успешно осваивал искусство спать сидя. Услышав свое имя, он вздрогнул и завертел курчавой головой, словно пытался сообразить, где он находится. Но перевел мгновенно, возможно чисто на автопилоте, не включая сознание. Вот дает парень! А Мзингва даже и не делал вид, что бодрствует. Свернулся калачиком у стеночки и сопит в две дырки. Не проснулся даже тогда, когда дядя задымил. Только ноздрями во сне немного пошевелил, узнал до боли родной запах и сразу успокоился. Впрочем, имеет полное право. Довез куда надо и почти вовремя. И не его вина, что разговор так затянулся.

– Так что, дедуля, вот ю сэй? – еще раз поторопил собеседника Шахов.

Колдун торжественно сплюнул в миску и наконец соизволил ответить:

– Я не смогу помочь тебе, гость из далекой страны, – заявил он ничуть не расстроенным тоном.

– Так какого черта ты мне тогда мозги компостируешь?

Андрей рывком, как на тренировке, вскочил на ноги.

– Сядь! – неожиданно рявкнул на него Магадхлела и спокойно продолжил: – Я не смогу помочь тебе, пока ты сам не поймешь, чего от меня хочешь. То, что ты не веришь в мое волшебство, – это не беда. Многие не верили. Я и без твоей помощи сделаю так, что ты всех победишь в той глупой игре, про которую мне рассказывал. Но что от этого изменится? В жизни ты так и останешься проигравшим.

– Это почему же? Вай? – удивленно спросил Андрей.

Удивили его даже не слова колдуна, а то, что он их понял без перевода.

– Да потому, что ты не только мне не веришь, – снова повысил голос Магадхлела. – Ты не веришь вообще никому. Этому мальчику, – он показал на Гарика, но не пальцем, а всей ладонью, – своим друзьям, там, на родине, вождям своего народа, женщинам, с которыми спишь. Ты видишь вокруг только предателей, завистников и обманщиков. И поэтому тебя постоянно предают и обманывают.

Андрей хотел было ответить, что его еще регулярно пытаются учить, как правильно жить. Но то ли английских слов не хватило, то ли желания спорить с папуасским колдуном, то ли еще что… А может, все дело в том, что старик был по-своему прав.

Ну, с вождями-то он загнул. Тот аппендикс, благодаря которому жители других стран умудряются доверять своим правительствам, у всех россиян давно и безвозвратно удален. А вот друзья…

Когда-то Андрей верил, что у него есть друзья или, во всяком случае, надежные партнеры. Нет, партнерами они стали уже потом, когда Андрей основательно помог ребятам деньгами и стал акционером фирмы. А сначала – не в службу, а в дружбу. Понадобилась им крыша – Андрей в лепешку разбился, чуть не разругался с бригадиром, сам в итоге залез в глубокий минус, но добился для ребят защиты на льготных условиях. Стало невыгодно работать с бандитами – Шахов помахал браткам ручкой и организовал собственную службу безопасности. Но однажды друзья даже не в личной беседе, а по телефону сообщили ему, что для имиджа фирмы будет лучше, если охранную структуру возглавит какой-нибудь ветеран спецслужб. И все, на этом дружба закончилась.

Нет, Андрея не кинули, он остался акционером, но как-то постепенно и незаметно оказался выключенным из бизнеса. Оставались еще кое-какие мелкие проекты и источники дохода, но они особого внимания не требовали, работали уже сами по себе, катились по давно накатанной колее. А для начала нового большого дела не нашлось ни финансов, ни надежных партнеров, ни, самое главное, желания. Вот тогда-то, чтобы как-то справиться с неожиданно образовавшейся кучей свободного времени, он и увлекся бриджем.

А с женщинами еще проще… И сложнее. Когда иметь одновременно и хороший бизнес, и любимую семью стало делом совсем уже небезопасным, Андрей согласился оформить фиктивный развод. Для пущей достоверности разделили имущество, квартиры, машины, дачи – у каждого свое. Потом стремные времена закончились, можно было больше не шифроваться, да только развод уже, так же тихо и незаметно, перестал быть фиктивным. И опять же Шахов не собирается во всем обвинять жену – она привыкла обходиться без него и не захотела еще раз перестраиваться. А все, кто был после нее, – нет, это несерьезно.

Шахов невесело усмехнулся, а потом повторил упражнение уже с другим ощущением. Но черт возьми, как любил поизумляться доктор Ватсон в исполнении артиста Юрия Соломина, откуда колдуну столько известно про личную жизнь Андрея? Либо дедукция действительно способна творить чудеса, либо на них способен сам Магадхлела. Ну, там, чтение мыслей, ментальный контакт, телепатия всякая. А значит, он и в самом деле волшебник.

С чего Андрей вообще взял, будто магии не существует? Почему так уверен, что это просто развод, такой же, как игра в наперстки? Не могут же все, кто называет себя магами, оказаться мошенниками. Неужели среди тех же попрошаек не найдется ни одного, кто действительно в результате какого-то несчастного случая остался без денег, документов, жилья и работы? С каких пор он видит вокруг себя только обманщиков? Уж не с тех ли, когда шестилетний Андрюша Шахов узнал, что Деда Мороза не существует, что это родители кладут под елку подарки? И все для того, чтобы дети потом целый год слушались, а иначе дедушка к ним больше не придет.

Ладно, пусть так, но почему он сразу сдался? Нет – значит, нет. Значит, так устроен мир – одни люди обманывают других, и у кого это лучше всего получается, тот и есть самый молодец. Да он же тогда попросту предал Деда Мороза! И потом всю жизнь продолжал предавать – родителей, тренера, друзей, жену, дочку. А те всего лишь отвечали ему взаимностью. А теперь он собирается предать еще одного доброго дедушку. А зачем? Почему бы не попробовать один раз в жизни поверить в чудеса? Без всяких гарантий, просто потому, что хочется верить.

Все это время Магадхлела молча смотрел на Шахова, и на лицо колдуна медленно возвращалась та добродушная улыбка, которой он встретил гостей больше двух часов назад, когда только-только начинало светать. И Андрей чувствовал, что существует какая-то связь между сменой его настроений и этой улыбкой. Чувствовал, но даже не пытался обозначить ее словами. Один хороший человек радуется за другого хорошего человека, которому пришли в голову хорошие, правильные мысли. И кому какое дело, откуда он про эти мысли знает?

– Уговорил, отец, о’кей! – озвучил наконец свое решение Шахов. – Рассказывай, вот кен ай ду?

Колдун все так же молча кивнул и опять занялся странными манипуляциями. Пододвинул к себе миску, в которую недавно сплевывал побочные продукты курения, и стал сыпать туда всякие-разные порошки, травки, добавил какую-то мазь, сильно напоминающую топленое сало. Перемешал палочкой полученную смесь, долил немного кислого молока, окунул в раствор пальцы и с причмокиванием облизнул их.

Примечания

1

Зулусы – африканский народ, проживающий в основном в провинции Ква-Зулу-Наталь в Южно-Африканской Республике.

2

Бридж – карточная парная игра. Здесь и далее имеется в виду так называемый спортивный бридж.

3

Уилл Смит – известный американский чернокожий киноартист («День независимости», «Люди в черном», «Враг государства» и т. д.).

4

Контракт – в бридже обязательство одной из играющих сторон взять определенное количество взяток. Контра – обязательство не дать противнику взять заявленное количество взяток.

5

Ренонс, синглет, фит – карточные термины, используемые при игре в бридж.

6

Две без козыря, две бубны – разновидности контрактов в брижде.

7

Финэк, Лесопилка – обиходные названия Санкт-Петербургского университета экономики и финансов и Санкт-Петербургской лесотехнической академии соответственно.

8

Дурбан – крупнейший город и порт в провинции Ква-Зулу-Наталь.

9

Нгуни – группа народов Южной Африки, включающая в себя и зулусов.

10

Сангома – врачеватель в Южной Африке, практикующий народную медицину.

11

Шакаленд – реконструированная зулусская деревня, этнографический музей под открытым небом, названный так в честь легендарного короля и основателя зулусского государства Шаки (1787–1828).

12

Спрингбокс – «антилопы», неофициальное название сборной Южно-Африканской Республики по регби. Бисмарк и Янни дю Плесси – игроки этой сборной.

13

Миля – единица длины в английской системе мир, равняется приблизительно 1609 метрам.

14

Дагга – африканское название конопли. Существует также дикая дагга (leontonis leonurus, львиный хвост) – растение, листья которого при курении дают сходный с коноплей эффект.

15

Ранд – денежная единица Южно-Африканской Республики. По курсу на апрель 2009 года равнялся 0,11 доллара США.

16

Вельд – южноафриканская высокотравная саванна.

17

Зулуленд – англоязычный вариант названия провинции Ква-Зулу. Употребляется также для обозначения территории обитания зулусов и бывшего их королевства.

18

Нонгома – река в Зулуленде.

19

На азиатском черном рынке цена на рога носорога может доходит до 1000 долларов за килограмм.

20

На обратной стороне купюры достоинством в 100 рандов изображен буйвол.

21

Фунт – единица измерения массы. Стандартный английский (иначе имперский) фунт равен 0,453 килограмма.

22

Умфолози – река в Зулуленде, а также национальный парк, заповедник, расположенный в ее бассейне.

23

Ярд – единица длины в английской системе мер, равная приблизительно 0,91 метра.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.