Политические тайны XXI века - Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник)

С тяжелым сердцем спускаюсь в ресторан завтракать. Сразу вижу Палиевского, пьет чай, опустив голову, меня в упор не видит. Но вдруг… за дальним столиком сидит Вадим – чистенький, свежий, из-под очков сверкают голубые блики. Я успокоился, и оказался прав. Вадим выступил блистательно. Ничего неожиданного он не сказал, в четкой и обобщенной форме изложив наши общие аргументы в спорах о народности и оценке модернизма. Но как он это проделал! Даже если бы сохранилась запись, она бы ничего не дала. Такое должно только видеть или слышать. Но уже не увидим и больше не услышим никогда…

Далее мы вылетели в Ростов-на-Дону. Вечером был большой прием в честь Шолохова. Из Москвы ради того прилетел Тяжельников и привез с собой космонавта Волынова, недавно возвратившегося из космоса, и героя-пограничника Бабанского, чье имя гремело после зимней стычки на советско-китайской границе. Во главе стола сидел Михаил Александрович, веселый и доброжелательный, очень моложавый. Ну а сам стол украшали тарелки с вареными раками (мы с Кожиновым это дело очень уважали). Начались тосты (говорил и я, о чем, не помню, но во время тоста Сашка Ушаков украл с моей тарелки самого крупного рака – до конца жизни ему этого не прощу!).

Вадим сидел напротив, помалкивал, но я чувствовал, что он сегодня выдаст. И уже под конец застолья он встал.

Сейчас, в пору пресловутой «свободы слова», когда нерусское косноязычие льется с телеэкрана, когда можно печатать любую гадость о ком угодно, и вполне безнаказанно, слово очень подешевело. Тогда – о, совсем иное дело! Чтобы провести вслух и публично нужную мысль, надо было выстроить ее в привычный словесный ряд, соответствующий общественному протоколу Эта трудно, ибо проговорки порицались, а грубые – даже сурово. Мы все тогда отстаивали идею, что нет раскола русской истории по «классовому» принципу – да, классы существовали и существуют, но есть и единая вечная Россия с ее тысячелетней культурой (про веру говорить тогда совсем уж было нельзя). Давили нас всех за то жестоко (отчасти и наши несколько сомнительные болгары). Итак, Вадим поднялся:

– Я провозглашаю тост во славу Александра Невского и Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова. Я прошу всех выпить за их наследника героя лейтенанта Бабанского!

Обвал оваций, какой пожал Вадим, вряд ли кому доставался на самых людных собраниях.

Увы, на этой приподнято-романтической ноте наше повествование не может закончиться. Осенью наш «Клуб» примерно в том же составе съездил в Болгарию, где прения шли примерно на те же сюжеты, а через полгода… В марте 1970 года в советский МИД из нашего посольства в Болгарии пришел документ, где речь шла именно о нашем «Клубе». Документ был, разумеется, не для печати (куда уж там!), но копия его есть в моем архиве, цитирую:

«На беседе в Посольстве зав. отделом пропаганды ЦКДКСМ тов. В. Вытев высказался о работе Советско-болгарского клуба творческой молодежи: «Товарищи Палиевский, Ушаков, Михайлов и Семанов в своих толкованиях о советской культуре занимались возвеличиванием достоинств только одной русской культуры, ничего не говорили о национальных культурах других народов России. Их позиция вызвала отрицательную реакцию у представителей Грузии и Армении.

Как сказал тов. В. Вытев, характерным в выступлениях сов. товарищей было «пренебрежение к интернациональным чертам и задачам искусства», по утверждению этих же товарищей в сов. искусстве 1920-х годов были одни неудачи, надолго остановившие развитие сов. культуры. В подтверждение этого упоминалось творчество Эйзенштейна. По мнению выступавших сов. товарищей, Эйзенштейн не фигура в советской кинематографии, а главный герой в кинофильме «Броненосец «Потемкин» – народ – это толпа, которая следует за отдельными вожаками.

На заседаниях клуба представителям Болгарии приходилось защищать советское искусство. К тому же никто из советских товарищей на последнем заседании ни одного слова не сказал о предстоящем юбилее В.И. Ленина. Подобные дискуссии, да еще в присутствии представителей Чехословакии, Венгрии и других стран, вносят дополнительные трудности в работу с молодой творческой интеллигенцией Болгарии».

Как говорится, не слабо! Ведь Эйзенштейн хоть и советский классик из числа неприкасаемых, но это ничто в сравнении с такими жуткими идеологическими ересями, как отрицание интернационализма и недооценка роли Ленина, тут уже прямыми политическими обвинениями пахло! Впрочем, это и задумывалось нашими болгарскими «друзьями», имевшими в Москве своих друзей (уже без кавычек), с подачи которых, как мы потом узнали, софийская интрига и взросла.

Секретный этот документ из МИДа попал в ЦК ВЛКСМ на стол Тяжельникова. Тот мог поступить по-разному, как со всякой «телегой» (на тогдашнем аппаратном жаргоне так именовался документ доносительного характера). Дать бумаге официальный ход, то есть предъявить нам гласно те обвинения; передать в ЦК КПСС (дело-то международное!) – в обоих случаях пришлось бы нам дурно, а уж мы с Ушаковым, члены партии, занимавшие приметные должности!..

Евгений Михайлович Тяжельников, скрытый, но твердый государственник-патриот, пошел по пути третьему, единственно спасительному для нас: он эту «телегу» (опять выражусь на тогдашнем жаргоне) «закрыл». Он переправил ее для официального, но не публичного ответа редактору журнала «Молодая гвардия» Анатолию Васильевичу Никонову, который официально от ЦК комсомола был руководителем на последнем заседании «Клуба» в Болгарии. То есть, чисто по Крылову, бросил щуку в реку. Никонов строго конфиденциально попросил меня помочь ему в составлении справки, чтобы страшные попреки болгарской стороны осторожно опровергнуть. Так мы и сделали, не сказав никому ни слова. Никонов подписал бумагу и отвез ее Тяжельникову. Тот счел возможным удовлетвориться этим, и жуткая «телега» была «закрыта». На копии, которая осталась в моем архиве, есть пометка: «Доложено Тяжельникову 18. IV, снято с контроля». Тридцать лет миновало с тех пор, Никонов давно скончался, Тяжельников доживает на скромной пенсионной «должности», а я о той примечательной истории повествую впервые.

…В ту пору популярен был сатирический стих Валентина Сидорова: «А победили не новаторы, / Хотя казалось – боже мой! – / Слова дымились, словно кратеры, / Над обалдевшею толпой». А в честь нашего «Клуба» мы сложили такие вот шутливые куплеты:

А победили не новаторы,

Хотя казалось, – мать твою!

А победили консерваторы,

В жестоком выиграв бою.

Брега московские и невские

Дрожат от поступи тех сил,

А победили – Палиевские

И Клуб болгарский победил!

Первая ласточка от масонов

Навсегда запомнился ничем вроде бы в истории не отмеченный ноябрь 1974 года. Внешне совершенно неприметное событие все же свершилось – в издательстве «Молодая гвардия» вышла в свет книга профессора-историка Николая Николаевича Яковлева «1 августа 1914», в которой речь шла о событиях вроде бы совсем не животрепещущих – о Первой мировой войне. Но что последовало вскоре?

Впрочем, для нас с автором, а мы были в очень дружеских отношениях многие годы, все началось весьма даже весело. Николай Николаевич подарил мне книгу сразу по выходе, его дарственная надпись помечена 16 ноября. Событие это мы с «группой товарищей» тут же решили отметить в ресторане Дома журналистов, хотя Яковлев не пил и даже не пригублял. Но угощал охотно и всегда.

Однако застольное веселье разом испарилось, когда я дома залпом проглотил книгу. Стало ясно – нашему издательству теперь следует неминуемо ждать новой грозы. Я тогда руководил знаменитой серией «Жизнь замечательных людей»; из либеральной мы с директором издательства Валерием Ганичевым превратили ее в патриотическую. Так что ко всяким грозным предупреждениям нам было не привыкать. А тут еще случилась мелочь, сугубо производственная: кончался 1974 год, наша типография недовыполняла какой-то там план, вот они и бухнули еще сто тысяч «1 августа», да еще не в мягкой, как в первый раз, а в солидной твердой обложке. Получилась какая-то нарочитая дразнилка: два издания скандальной книги подряд, да еще грандиозным даже по тогдашним масштабам тиражом! Но обо всем по порядку.

Тут не обойтись без краткого исторического отступления. О роли масонства в мировой истории и в России публиковалось много материалов разного характера в предреволюционное десятилетие. Потом, после Октября, этот сюжет исчез из гласного разговора полностью. Характерный пример: в Советском Союзе в 1920—1960-е годы вышло огромное количество работ о декабристах. Сейчас кажется поразительным, но в них слово «масоны» даже не употреблялось, хотя о членстве декабристов в масонских ложах в документах говорилось прямо и открыто.

Тем не менее книга о роли российских масонов в деле подготовки и проведения печально известной Февральской революции появилась и сразу же стала доступной каждому заинтересованному гражданину. И рассказывалось в ней о любопытном историческом сюжете, а не о кучке надоевших всем за полтора столетия масонов-заговорщиков, так бесславно выступивших 14 декабря 1825 года.

Выходу книги Яковлева помог скандальный Солженицын. На Западе он издал книжку о начале Первой мировой войны. Книжка оказалась рыхлая, болтливая, с русофобским либерализмом. Идеологическое начальство той поры очень тревожилось революционизирующим влиянием Солженицына, поэтому была задумана «контрпропагандистская акция» против него. Поручили это пикантное дело, как водится, деятелям ЧК. Несложное полицейское мышление подтолкнуло их, по обыкновению, поступать «от противного»: тот поносит Россию в антисоветских целях? Ну, мы ему покажем. Показали. Для исполнения был привлечен талантливый публицист, плодовитый автор на исторические темы профессор Яковлев. Задачу ему поставили сравнительно простую: где Солженицын говорит «да», надо подобрать материалы на «нет», и т. д. Он и подобрал, причем сделал все очень ярко и сильно. Солженицын русофобствует? Сочувствует Временному правительству? Пытается создать из интеллигенции общественный штаб? Что ж, мы покажем, что в действительности было совсем не так. Яковлева снабдили кое-какими материалами, а воинственно патриотическую книгу отдали в издательство «Молодая гвардия»: они-то, мол, охотно и без сопротивления напечатают. Мы, разумеется, издали, причем тиражом в 200 тысяч. И тут-то выяснилось, что простоватые чекисты оплошали.

Яковлев написал о Февральской революции и о Временном правительстве не по советско-минцевской традиции, а именно так, как оно было. Он показал во всеоружии закрытых материалов, что эту революцию подготовили и разыграли масоны. В высших идеологических центрах «разрядки» эта публикация поначалу вызвала столбняк– они-то догадывались, что работа появилась с дозволения высокого начальства. Что происходит?! Неужели к власти прорвались скрытые противники «премудрых»?! Скоро, конечно, все разъяснилось: заказчиком скандальной книги оказалось лубянское ведомство, оно ошиблось по неопытности своей в этом вопросе, ему сделали внушение, но в печати о книге Яковлева писать было строжайше запрещено, соответствующее поручение получила цензура. Однако один отзыв успел прорваться в печать еще до получения запретной директивы.

В братском журнале «Молодая гвардия» появилась рецензия, разумеется, сугубо положительная. Мы тогда уже научились политиканствовать, поэтому отзыв был сделан по старому правилу: «да» и «нет» не говорить, черное и белое не называть… Главный сюжет – масонский – был по сути обойден, говорилось о том, какая хорошая книжка вышла о Первой мировой войне. Автором отзыва был маститый ученый Анатолий Филиппович Смирнов, тогда профессор Академии общественных наук при ЦК КПСС, наш старший друг и покровитель. Внешне все выглядело солидно – один доктор наук одобряет работу другого доктора. Хоть и призрачная, но все же некоторая защита книги: мнение ученой общественности…

Этот отзыв на популярнейшую книгу оказался единственным. А теперь расскажем в некотором роде детективную историю.

В номенклатурном (и очень скучном) журнале «Вопросы истории КПСС» работал тогда друг и соратник «Молодой гвардии» Виктор Скорупа. В середине 1975-го он принес мне верстку статьи, которую цензура только что сняла из номера журнала. Верстка эта сохранилась в моем архиве, мы и процитируем умопомрачительный документ. Он того стоит.

Статья была подписана тремя авторами – Е.Д. Черменским, В.И. Бовыкиным и В.М. Шевыриным. Первые два – весьма почтенные доктора исторических наук, о третьем разузнать ничего не удалось. Сочинение это превышало печатный лист, небывало большой объем для книжной рецензии! Уже первые фразы статьи звучали решительно и вполне определенно: «Вышла в свет книга, посвященная одной из важнейших проблем отечественной и мировой историй – проблеме происхождения Великой Октябрьской социалистической революции. В ней рассматривается связь между Первой мировой войной и революционными событиями 1917 г. в России.

Изданная большим тиражом– 100 тыс. экз., эта книга тем не менее вряд ли может быть отнесена к научно-популярному жанру. Обращаясь с ней к столь широкому кругу читателей, издательство и автор не преследовали цель популярно изложить важнейшие научные результаты изучения назревания социалистической революции в России в годы Первой мировой войны. Они претендовали на нечто большее – на новизну освещения этой проблемы».

Далее последовали несколько мелких придирок вполне второстепенного рода, а также набор цитат из В. И. Ленина, причем цитаты эти подбирались нарочито, начетнически, без всякой попытки подлинного осмысления тогдашних ленинских взглядов, которые, кстати, на том историческом переломе быстро и круто менялись, ибо вождь русской революции начетчиком и марксистским догматиком никогда не был, напротив! После этой цитатной артподготовки трое борцов за чистоту идеологии перешли в атаку: «В результате в изображении Н. Яковлева получается, будто единственным, кто на деле занял пораженческую позицию и целенаправленно мешал царизму вести войну, была российская буржуазия, стремившаяся использовать затруднения царизма для захвата власти в свои руки.

Это сенсационное «открытие» – еще одно из «дополнений», которые Н. Яковлев пытается внести в освещение истории назревания революционного кризиса в России в годы Первой мировой войны.

Таким образом, заявив во введении о том, что он преследует «скромную цель» дополнить то, что уже было известно благодаря «громадным достижениям советской историографии» в деле изучения подготовки Великой Октябрьской революции, Н. Яковлев на страницах своей книги дал такое освещение истории назревания революционного кризиса в России в годы Первой мировой войны, которое принципиально отличается от общепринятого в советской исторической науке. Суть его «концепции» сводится к тому, что с началом войны руководство освободительной борьбой против самодержавия будто бы перешло к буржуазии в лице всеохватывающей масонской «сверхорганизации», которая своими целенаправленными действиями привела самодержавие к развалу и падению.

Эта «концепция» в корне противоречит ленинским оценкам и результатам исследований советских историков».

В конце долгой инвективы следовало заключение, не только безоговорочное, но и весьма грозное в идеологическом смысле: «Можно только удивляться тому, что эта книга, бесцеремонно фальсифицирующая ленинские взгляды, грубо искажающая исторический процесс и извращающая роль большевистской партии в годы Первой мировой войны, наконец, в литературном отношении являющаяся подражанием худшим образцам буржуазной бульварной печати, не только увидела свет, но была издана массовым тиражом в расчете на широкого, преимущественно молодого читателя. Ничего, кроме вреда, она ему принести не может».

«Ничего, кроме вреда» – такие убойные выводы в благодушное брежневское время уже давно вышли из употребления. Значит, очень уж рассердила книга тех, кто не желал вспоминать про масонов и другим хотел рот заткнуть. А ведь по официальной идеологии ничего тут крамольного вроде не было. Более того, на II Конгрессе Коминтерна в 1920 году, при участии в его работе Ленина, была принята резолюция, в которой запрещалось коммунистам входить в масонские ложи. Отчего же так старались злопыхатели с учеными степенями?

Как бы то ни было, но книжка H.H. Яковлева вышла в свет, просветила и еще будет просвещать множество смышленых русских людей. Посмотрел ее заново – ничуть она не устарела. Так надо помянуть добрым словом покойного автора и его замечательного редактора, русскую скромную подвижницу Раису Васильевну Чекрыжову.

Знаменательная тогда произошла история. Так впервые за шесть десятилетий в Советском Союзе была прорвана глухая завеса молчания на эту весьма опасную для кого-то тему.

Последствия, которые вызвала книга профессора H.H. Яковлева в советском образованном обществе, была поистине громадны и продолжительны. Особо впечатляет, что работа тут шла как бы «молча», то есть безо всякого отзвука в печати. На свет вытаскивались забытые вроде бы старые книги о масонстве. Вскоре появились и труды современных молодых авторов. Особого упоминания заслуживают статьи и монографии замечательного ленинградского историка Виталия Ивановича Старцева, скончавшегося в 2000 году. Его злобно поносил в печати одесский академик И. Минц, но «ласточка уже упорхнула»…

Густо пошел русский самиздат на эту и сходные темы. Вспомнили и «Протоколы сионских мудрецов», давным-давно замолчанные. Тогда, помню, был сочинен и пущен по рукам шуточный стишок:

О русский, после всех проколов

Припомни ты завет отцов:

На свете нет важнее протоколов,

Чем «протокол сионских мудрецов».

Словом, последствия яковлевской книги были не только общественно значимыми, но и рождали в русских кругах бодрость и веселье.

Муза Клио – дочь Зевса, спутница Аполлона

Слово «музы» по-древнегречески означает «мыслящие», их было девять сестер, рожденных повелителем богов Зевсом от богини Мнемосины. Эти девять божественных сестер издревле почитались покровительницами искусств и наук. В те благородные времена оба вида человеческого творчества были неразделимы. Философы вещали на языке прозы и поэзии, астрономы отражали волю сил небесных, а драмы и комедии той поры выражали самую суть души человеческой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.