До встречи в СССР! - 7 побед Берии. Во славу СССР!

Как поступил бы карьерист, если большинство нитей заговора у него в руках? Лучший способ выслужиться для карьериста – приступать к арестам, не считаясь с масштабами потерь, и чужих, и своих. И чем потери будут большими, тем больший вес можно придать победе.

Берия повёл себя прямо противоположно. Он дал Джугели убедиться, что ЧК известно всё и без его признаний. А потом Джугели было предложено обратиться из заключения к лидерам готовящегося выступления с рекомендацией отказаться от – как он убедился – авантюры.

Джугели так и поступил – он не хотел напрасной крови.

Но и Берия её не хотел!

Письмо Джугели было опубликовано в советских грузинских газетах, и вот что он, кроме прочего, писал:

«Я испытал на себе… влияние воздуха Чека, и я понял, что вся сила этого воздуха состоит в том, что именно здесь ближе знакомишься с обратной стороной нашей работы, со всеми её теневыми сторонами».

Джугели заявлял, что не малодушие и трусость привели его к отказу от борьбы, а безнадёжность задуманного предприятия.

Но ведь надо было суметь это Джугели доказать, убедить его. Берия это сумел, и именно это было в его стиле – постараться воздействовать даже на врага силой убеждения и логики.

И только если враг не ломался, его приходилось уничтожать.

Широкое восстание было сорвано, но 28 августа 1924 года группа князя Георгия Церетели захватила Чиатуру и образовала «Временное правительство Грузии». Были незначительные выступления в Сенакском, Себеринском, Зугдидском, Душетском уездах, в Гурии…

К 31 августа 1924 года всё было закончено при поддержке – в большинстве мест – самого населения. В Аджаристане на усиление охраны границы с Турцией пришло полторы тысячи крестьян.

4 сентября 1924 года работники ГрузЧК выследили и арестовали основной состав «Паритетного комитета» во главе с князем Коте Андроникашвили.

Организаторы восстания, среди которых было 17 князей, были расстреляны, но, как чаще всего и бывает, ликвидация «головки» заговора не ликвидировала всех его участников.

Борьба не прекращалась, она всего лишь видоизменялась. И её, как правило, скрытый теперь от постороннего взгляда характер лишь осложнял ситуацию.

УСТАНОВЛЕНИЕ Советской власти на Кавказе проходило, несмотря на окончание гражданской войны, непросто. 12 марта 1922 года на полномочной конференции представителей Центральных Исполнительных комитетов Грузии, Азербайджана и Армении была учреждена Закавказская Федерация – федеративный союз трёх советских республик Закавказья.

Идея Федерации была единственно разумной, и 13 декабря того же 1922 года на 1-м Закавказском Съезде Советов в Баку Федерация была преобразована в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику, а 30 декабря 1922 года ЗСФСР объединилась с РСФСР, УССР и БССР в единое союзное государство – Союз Советских Социалистических Республик.

В Закавказье началось восстановление разрушенного и строительство нового. Это хозяйственное строительство надо было охранять от диверсий и саботажа извне и внутри страны, но чем спокойнее становилось в Закавказье, тем сложнее была работа по обеспечению этого спокойствия.

К тому же начинал образовываться ещё один «невидимый фронт» – в среде самих кавказских большевиков. Идее Федерации противились не только буржуазные националисты, но и немало национальных большевистских лидеров. Мдивани, Думбадзе, Кавтарадзе, Окуджава, Цинцадзе в Грузии, Ахундов, Гусейнов, Ханбудагов в Азербайджане считали, что каждая республика должна сохранить свою армию, иметь свою валюту, пользоваться свободой внешней торговли и обладать партийной автономией от ЦК РКП(б) и Кавказского бюро ЦК.

В октябре 1922 года группа Мдивани по прямому проводу обратилась в Москву с жалобой на Серго Орджоникидзе, который тогда был секретарём Закавказского краевого комитета РКП(б). Одновременно члены грузинского ЦК из группы Мдивани «в знак протеста» подали в отставку. Возник так называемый «грузинский вопрос».

Ленин 21 октября направил в Тифлис шифровку, где было сказано:

«Удивлен неприличным тоном записки по прямому проводу за подписью Цинцадзе и других, переданной мне почему-то Бухариным (Н-да! – С.К.), а не одним из секретарей Цека… Решительно осуждаю брань против Орджоникидзе и настаиваю на передаче вашего конфликта в приличном и лояльном тоне на разрешение Секретариата ЦК РКП…».

25 ноября Политбюро приняло решение направить в Грузию комиссию из Дзержинского и Сталина во главе с Дзержинским для срочной выработки мер, «необходимых для установления прочного мира в Компартии Грузии».

Дзержинский и Сталин работали в Тифлисе примерно две недели (12 декабря Феликс Эдмундович доложил Ленину о результатах поездки), и работа проходила бурно. Напомню, что Орджоникидзе закатил одному из сторонников Мдивани пощёчину. Сталин и Дзержинский отнеслись к этому спокойно, а Ленин очень возмущался. Но возмущался он всё же зря – эта компания ничего другого не заслуживала!

И как раз в ноябре 1922 года Берия приезжает в Тифлис! Приезжает в разгар драки (как видим – даже в прямом смысле слова) между ленинцами настоящими и «ленинцами» в кавычках. И сразу же становится на сторону Сталина и Орджоникидзе…

Можно представить себе, сколько на одном этом Лаврентий Берия сразу же заработал себе не то что недругов, а смертельных врагов!

Да что там! Поминаемый в шифровке Ленина Цинцадзе был тоже старым, с 1904 года, большевиком, при царе работал с Мдивани в Кутаисе, Батуме, Тифлисе, Баку. А после установления в Грузии Советской власти стал… членом ЦК Компартии Грузии, членом ЦИК Грузии и… председателем ЧК Грузинской ССР.

То есть троцкист Цинцадзе (в 1927 году его исключили из партии именно за это) какое-то время был прямым начальником Берии!

Не завидую я Берии – с его-то принципиальностью!

Почти все из вышеперечисленных «большевиков» были в 1938 году репрессированы, а тогда, в 20-е годы, их политическая деградация лишь начиналась. Тем не менее для чекиста Берии это стало ещё одной, и весьма деликатной, заботой. Ведь удара можно ожидать теперь не только «справа», но и слева, не только снизу – из подполья, но и «сверху» – из руководства.

Яркая натура, Берия всегда умел и работать эффективно, а такие люди наживают врагов автоматически, независимо от того, хотят они их иметь или нет.

Постепенно наживал врагов и Берия, и они попортили ему много крови живому, а после смерти вовсю постарались его оклеветать, пользуясь классическими приёмами клеветников: «помнится мне…», «со слов имярека мне стало известно…», и т. п. Но документов, подтверждающих ложь и клевету, привести не могут – ведь документально можно подтвердить только правду!

Документы же – подлинные, конечно, а не фальсификаты – всегда и во всём – за Берию.

Скажем, погибший в 1925 году в авиакатастрофе 1-й секретарь Закавказского крайкома Мясников (Мясникян) – весьма толковый управленец успел оставить следующую характеристику:

«Берия – интеллигент. Заявил о себе в Баку как способный чекист на посту заместителя председателя ЧК Азербайджана и начальника секретно-оперативной части. Ныне нач. СОЧ Грузинской ЧК».

Тогда стандартно гладкие характеристики («…истинный партиец, в связях, порочащих его, не замечен…» и т. д.) в моде не были. Тогда писали то, что было. Так что с позиций того времени оценка Мясникова дорогого стоит.

Есть в нашем распоряжении и много более поздняя характеристика, данная Берии его бывшим начальником Павлуновским, членом партии с 1905 года. Но вначале – небольшое пояснение.

Иван Павлуновский (1888–1937) имел судьбу неровную и кончил плохо – будучи одним из ближайших сотрудников Орджоникидзе по Наркомату тяжёлой промышленности, связался с троцкистами и в октябре 1937 года был расстрелян. Он был виновен, но доказывать это здесь не место. Просто сообщу, что ещё в октябре 1933 года Сталин писал Кагановичу: «Очень плохо обстоит дело с артиллерией… Павлуновский запутал и губит дело артиллерии. Серго (Орджоникидзе. – С.К.) надо вздуть за то, что он, доверив большое дело двум-трем любимчикам, готов отдать в жертву этим дуракам интересы государства…» Тем не менее, Павлуновский отделался тогда нагоняем, а в 1934 году его даже избрали кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

7 сентября 1926 года приказом ОГПУ № 190 Павлуновский был утверждён Председателем Закавказского ГПУ при СНК ЗСФСР. А 25 июня 1937 года он – судя по всему, по запросу Сталина написал следующее письмо: (орфография и синтаксис сохранены):

«Секретарю ЦК ВКП(б) т. Сталину

О т. Берия

В 1926 (в оригинале описка «В 1936». – С.К.) году я был назначен в Закавказье Председателем Зак ГПУ.

Перед отъездом в Тифлис меня вызвал к себе Пред ОГПУ т. Дзержинский и подробно ознакомил меня с обстановкой в Закавказье. Тут же т. Дзержинский сообщил мне, что один из моих помощников по Закавказью т. Берия при муссоватистах работал в муссоватской контр-разведке. Пусть это обстоятельство меня ни в коей мере не смущает и не настораживает против т. Берия, т. как т. Берия работал в контр-разведке с ведома ответственных тт. закавказцев и что об этом знает он, т. Дзержинский и т. Серго Орджоникидзе.

По приезде в Тифлис…я… зашел к т. Серго (тогда – первому секретарю Закавказского крайкома. – С.К.)… Т. Серго Орджоникидзе сообщил мне, что действительно т. Берия… эту работу вел по поручению работников партии и что об этом хорошо известно ему, т. Орджоникидзе, т. Кирову, т. Микояну и т. Назаретяну. Поэтому я должен относиться к т. Берия с полным доверием, и что он… полностью т. Берия доверяет.

В течение двух лет работы в Закавказье т. Орджоникидзе несколько раз говорил мне, что он очень высоко ценит т. Берия, как растущего работника, что из т. Берия выработается крупный работник и что такую характеристику т. Берия он, Серго, сообщил и т. Сталину.

<…>

Года два назад т. Серго как-то в разговоре сказал мне, а знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытается использовать в борьбе с т. Берия тот факт, что он работал в муссоватской контр-разведке но из этого у них ничего не выйдет.

Я спросил у т. Серго, а известно ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом и он т. Сталину говорил.

Кандидат ЦК ВКП(б) Павлуновский

25 июня 1937 г.»

Впрочем, шушера – и правая, и контрреволюционная действовала против Берии не только словом. Осенью 1925 года Берия с группой чекистов на двух автомобилях возвращался по Военно-Грузинской дороге в Тифлис. На горном перевале их ждала засада.

Берия ехал на первом автомобиле. Один чекист погиб, два были ранены. Но Берия – это не моя оценка – «не потерял присутствия духа» и, отстреливаясь, прикрыл остальных.

К чему здесь, казалось бы, придраться? Герой, раненых товарищей не бросил, прикрывал огнём. Но клеветник всегда найдёт, где укусить… И известный поноситель Сталина и Берии Антонов-Овсеенко-младший по этому поводу позднее вопрошал: «Каким образом уцелел Берия, если ехал на первой машине, да ещё отстреливался?»

Это «ещё отстреливался» просто великолепно! По Овсеенко, получается, что если бы Берия не отстреливался, то шансов уцелеть у него было бы больше!..

С ДЕКАБРЯ 1926 года деятельность чекиста Берии начинает охватывать всё Закавказье – 2 декабря 1926 года он назначается заместителем полномочного представителя ОГПУ в Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республике и заместителем председателя Закавказского ГПУ, оставаясь также начальником Секретно-оперативного отдела (СОУ) Полпредства ОГПУ в ЗСФСР.

В ноябре 1928 года пост председателя Закавказского ГПУ занял Станислав Реденс (1892–1940), член партии с 1914 года. Он сменил Павлуновского.

Реденс был женат на Анне Аллилуевой – сестре жены Сталина, то есть был свояком Сталина, но далеко идущих выводов делать здесь не советую. Кумовством Сталин никогда не занимался и даже собственных сыновей и дочь на тёплые места не пристраивал.

Новый председатель Закавказского ГПУ был опытным чекистом, но кавказской специфики не знал, поскольку работал до этого на Украине, в Крыму, в Москве… То есть при формальном первенстве и Реденса «рабочей лошадью» Закавказского ГПУ оставался Берия. И ещё вопрос – кто кем тогда чаще руководил!

На рубеже 20—30-х годов у чекистов было две постоянные головные боли: вредительство в промышленности и экономическая контрреволюция, а также проблемы коллективизации.

Здесь не место много доказывать, что сознательное вредительство и саботаж были реальными и очень существенными чертами хозяйственной жизни в СССР в 20—30-е годы… С этой язвой удалось (более-менее!) покончить только к началу войны, хотя она вновь начала поражать наш хозяйственный организм после захвата власти хрущёвцами, которыми всё более манипулировали скрытые агенты влияния.

Впрочем, последнее сказано так – к слову.

Имея же в виду ситуацию первых пятилеток и зная опубликованные ныне архивные документы, отрицать явление вредительства, причём – многофакторного, могут лишь отъявленные фальсификаторы истории.

Новой жизни пытались вредить и вредили часть старых «спецов» и просто «бывшие», агенты спецслужб Запада и злобствующие дураки, ушедшие в подполье троцкисты и «правые», которых в руководстве экономикой тогда хватало…

В 1928 году было раскрыто «Шахтинское дело» – отнюдь не выдуманное ОГПУ, как и дело «Промпартии» в 1930 году. В 1929 году выявились крупнейшие должностные преступления налоговых работников в Астрахани – убытки государства исчислялись в 10 миллионов рублей… Хватало и других дел, в том числе и в Закавказье, но «гвоздём программы» здесь было, конечно же, вредительство в нефтяной промышленности. И борьба с ним заняла в чекистской деятельности Берии в Закавказье немалое место.

Закавказье – это Грузия, Армения и…

И Азербайджан… А что такое был тогда Азербайджан – прежде всего – в масштабах СССР?

Азербайджан, как уже не раз говорилось выше, – это нефть Баку.

Вот по нефти враг и бил.

В 1929 году Берия начинает следствие по делу вредительства и саботажа в тресте «Азнефть»…

Трест «Азнефть» – это Государственное объединение Азербайджанской нефтяной промышленности, учреждённое на основе декрета ЦИК и СНК СССР от 10 апреля 1924 года и подчинённое непосредственно Высшему Совету Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР.

В состав «Азнефти» входили шесть промысловых площадей, три группы нефтеперерабатывающих заводов, две электростанции, ряд вспомогательных предприятий, собственные железнодорожные пути, железнодорожный, авто– и морской транспорт.

До революции всё это было распылено между почти двумястами владельцами, а 28 мая 1920 года – национализировано. Так что желающих или опять «приватизировать» огромные материальные ценности, или – если не удаётся, хотя бы напакостить «этим большевикам», в Закавказье и вне его хватало.

Максимальный уровень добычи, достигнутый в районе Баку до революции, составлял примерно 10 миллионов тонн в год. К концу 20-х годов «Азнефть» вновь выходила на этот уровень, но медленно и, так сказать, неохотно… Причины же были не столько техническими, сколько политическими. Работая по делу «Азнефти», Берия 1 сентября 1929 года писал Орджоникидзе в Москву:

«…тов. Реденс на днях вернулся из отпуска, но я решил пока в отпуск не ездить, а поехать в Баку. Нужно нажать как следует на это нефтяное дело и не дать ему принять затяжной характер, как это наблюдалось в отношении «шахтинского дела» и др. Тем паче, что тов. Сосо (Сталин. – С.К.) в разговоре с тов. Реденсом… высказал сомнение, сможем ли мы сами справиться… Пробуду там месяц, а если надо, и больше, но дело закончу, и все нити вредительства раскрою. Инициативу дела из рук не выпускаем и не выпустим…»

Кто-то может подумать, что Берия ехал в Баку кости подследственным ломать, но он ехал туда энергично работать. Причём всё оказалось сложнее и запутаннее, чем он думал. Прошёл не месяц, и не три, а восемь месяцев, однако даже 13 мая 1930 года в письме Серго Орджоникидзе Берия сообщал: «Следствие по вредительству в «Азнефти» продвигается форсированным темпом…».

Саботажники из «Азнефти» получили своё, и в ходе третьей пятилетки нефтедобыча в районе Баку выросла по сравнению с дореволюционной втрое. Но во всех этих «нефтяных» и других подобных делах имелся и ещё один момент, о котором обычно забывают, а зря…

Берия сумел так «вычистить» Закавказье, что во время войны в Баку не было проблем не только с добычей нефти и производством нефтепродуктов. Там не было ни серьёзных диверсий, ни серьёзного вредительства. А ведь без стабильного снабжения страны бакинской нефтью не было бы ни контрнаступления под Москвой, ни Сталинграда, ни победы на Курской дуге…

За одно это – за битву за военную нефть задолго до войны Берия заслужил от России если и не золотой, то уж бронзовый памятник – точно!

ЕЩЁ ОДНОЙ больной проблемой была реакция кавказского крестьянства на перегибы в сельском хозяйстве…

Если заглянуть в будущее – когда сельское хозяйство Грузии приобрело очевидное всесоюзное значение после переориентации на цитрусовые, чай, ценные технические культуры, то становится понятным, что настроения грузинских крестьян имели значение не только непосредственно для региона.

Лояльное, доверяющее Советской власти, осознавшее благотворность для него самого колхозного строя, крестьянство Грузии в перспективе имело большое общесоюзное значение.

Но пока что до этого было далеко… 17 августа 1931 года Сталин в письме Кагановичу писал:

«Теперь мне ясно, что Картвелишвили (секретарь Заккрайкома. – С.К.) и секретариат Грузцека своей безрассудной «политикой хлебозаготовок» довели ряд районов Западной Грузии до голода… Арестовывают людей сотнями, в том числе членов партии, явно сочувствующих недовольным и не сочувствующих «политике» грузинского ЦК. Но на арестах далеко не уедешь…»

Итак, массовые волнения программировала «политика» грузинских «политиков», а отдуваться приходилось чекистам. Вот часть записки председателя Закавказского ГПУ С.Ф. Реденса и начальника секретно-оперативного отдела Л.П. Берии, направленной 11 марта 1930 года первому заместителю Председателя ОГПУ Г.Г. Ягоде по прямому проводу:

«Сов. секретно

Москва, ОГПУ – тов. ЯГОДА

В результате недостаточного охвата огромного числа вновь созданных колхозов, допущенных перегибов, внутриколхозных недочетов и общей активизации антисоветских и кулацких сил усилились массовые антиколхозные выступления, принимающие политическую окраску, брожением охвачен ряд районов… Идет стремительный распад колхозов, сопровождающийся в ряде случаев разгромом Сельсоветов, избиением и изгнанием парткомсомольцев и совактива. Имевшие место выступления до сих пор ликвидировались мирными средствами и уговорами и лишь в редких случаях демонстрацией и незначительной войсковой силой, инициаторов и непосредственных участников разгромов и насилий за небольшим исключением не арестовывали…, все это истолковывалось населением как признак слабости власти и способствовало ещё большему обнаглению выступавших под влиянием антисоветских сил…»

В горной Грузии вновь образовывались банды. И Реденс с Берией запрашивали санкции Центра на более энергичные действия – когда пожар возник, его приходится тушить.

Но разжигало пожар тогдашнее политическое руководство Грузии… При этом оно и внутреннюю склоку разводило – о чём чуть позже. Берии всё это надоело хуже горькой редьки – клеить не им разбитые горшки. И в том же письме Орджоникидзе от 13 мая 1930 года он пишет:

«Дорогой Серго, не один раз я ставил перед Вами вопрос о моей учебе. Время проходит, кругом люди растут, развиваются, и те, которые ещё вчера были далеко от меня, сегодня ушли вперед. Известно, что безбожно отстаю. Ведь при нашей чекистской работе не успеваем зачастую даже газету прочесть, не то что самообразованием заняться…

Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что делать… Чувствую, что я больше не могу…»

Возможно, когда он писал эти строки, Берия думал и о блондинке с голубыми глазами – жене Нино, которая закончила экономический факультет университета, готовила диссертацию. От него это всё было в 1930 году далеко так же, как в 1922, в 1923-м…

Берии тогда пошёл тридцать второй год, он был председателем ГПУ Грузии и заместителем председателя ГПУ Закавказской СФСР. И, даже занимая такие посты, хотел учиться.

Хотя не исключено, что теперь он, если бы получил возможность выбора профиля образования, выбрал бы не архитектурный факультет, а, скажем, Промышленную академию, готовящую кадры хозяйственных руководителей.

Берия ведь всегда имел задатки блестящего руководителя и крупного организатора. И до своего приезда в Грузию, и после отъезда в Москву он на всех занимаемых им постах обнаруживал очевидную компетентность и даже – сверхкомпетентность.

Были в майском письме и такие строки:

«Я все строго обдумал. Мой уход на работе не отразится. Аппарат Груз.[инского] ГПУ налажен и работает настолько четко, что любой товарищ, который его возглавит после меня, справится с положением.

Аппарат Аз.[ербайджанского] ГПУ в центре также налажен. Укрепляется теперь и аппарат Арм.[янского] ГПУ. Тов. Реденс уже в достаточной мере ориентируется в нашей обстановке и свободно справляется с работой…»

А вот ещё одно место из того длинного майского письма:

«Я думаю, что мой уход из Закавказья даже послужит к лучшему. Ведь за десять лет работы в органах ГПУ в условиях Закавказья я достаточно намозолил глаза не только всяким антисоветским и контрреволюционным элементам, но и кое-кому из наших товарищей. Сколько людей будут прямо-таки приветствовать мой уход, настолько я им приелся своим постоянным будированием и вскрыванием имеющихся недочетов. Им хотелось, чтобы все было шито-крыто, а тут, извольте радоваться, кругом недочеты и ляпсусы…

Чувствую, что определенно всем надоел. Уже начинают прорабатывать, а что будет дальше – не знаю. Со мной начинают связывать все истории, которые когда-либо были в Грузии и вообще в Закавказье… В умах многих товарищей я являюсь первопричиной всех тех неприятностей, которые постигли товарищей за последнее время, и фигурирую чуть ли не как доносчик.

Можно ли в таких условиях работать и будет ли какая-никакая польза от этой работы? Я думаю, что нет…»

Что ж, всесторонняя оценка ситуации и руководства «на местах» входила в прямые служебные обязанности Полпреда ОГПУ Закавказья. Чекисты весьма быстро стали играть в системе Советской власти роль объективного «государева ока». А Лаврентий Берия своими обязанностями не пренебрегал никогда.

Да и другим этого не позволял.

Таких не любят ни в «курилках», ни уж тем более в большинстве начальственных кабинетов. Иначе бывает лишь тогда, когда сам хозяин кабинета являет собой деятельного лидера, главное «хобби» которого – его дело, занимающее двадцать четыре часа в сутки, а не положенные «присутственные» часы.

Сильный руководитель и команду подбирает по себе – сильную. Сталин был феноменально силён, так мог ли он – рано или поздно – не взять в свою личную команду работящего умницу Берию?

Имея же в виду письмо от 13 мая 1930 года, обращу внимание читателя на одну характерную его особенность: Берия никого конкретно не пытается обвинить, хотя объективно оснований к тому хватало, и переход Берии в наступление поддержку Москвы получил бы…

Ан, нет, Берия лишь «настоятельно» просит взять его из Закавказья, и «если уж никак нельзя послать на учебу, то хотя бы перебросить на другую работу в каком-нибудь из районов СССР»…

Это тоже ведь характеризует человека.

И характеризует, как на мой взгляд, достойно.

В МАЕ 1931 года Реденса перевели в Белоруссию – председателем ГПУ БССР, и полномочным представителем ОГПУ СССР в ЗСФСР – председателем Закавказского ГПУ был назначен тридцатидвухлетний Лаврентий Берия.

С апреля 1931 года по декабрь 1931 года Берия занимал пост полпреда. 5 августа 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило его членом коллегии ОГПУ. Ещё до этого – 30 марта 1931 года был издан приказ Председателя ОГПУ Менжинского № 154/93:

«30 марта 1931 г.

Секретно

Гор. Москва

21 марта исполнилось 10 лет существования и героической борьбы органов ГПУ Грузии…

Трудная была работа ГПУ Грузии, много славных бойцов выбыло из строя, но и достижения огромны: разгромлена меньшевистская партия Грузии, одна из наиболее мощных и организованных антисоветских партий в СССР, изъяты десятки составов её ЦК, сотни местных комитетов, тысячи членов актива; разгромлены линии связи и в результате 80-тысячная партия меньшевиков, имевшая поддержку интервентов и всего 2-го Интернационала, сведена до положения жалкой группы контрреволюционеров, разоблаченных перед трудящимися массами.

Также разгромлены и сведены на нет крупные в свое время антисоветские буржуазные партии национал-демократов и социалистов-федералистов.

Разгромлен бандитизм…»

Но кто, бессменно работая в Грузии и Закавказье, обеспечил это в первую голову? Что ж, на этот счёт приказ выражался вполне определённо:

«Коллегия ОГПУ с особым удовлетворением отмечает, что вся эта огромная напряжённая работа в основном проделана своими национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закаленными в огне боевой работы, под бессменным руководством тов. Берия – сумевшего с исключительным чутьем, всегда отчетливо ориентироваться и, в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи… в то же время личным примером заражать сотрудников и, передавая им свой организационный и оперативный навыки, воспитывать их в безоговорочной преданности Коммунистической партии и её Центральному Комитету…

Председатель ОГПУ В. Менжинский»

Конечно, это было признание. Чёткое, зафиксированное в строках официального документа, признание первой крупной победы Берии, признание его чекистом Закавказья № 1.

Ни один из крупных чекистов, работавших в Закавказье, – и репрессированных позднее, и продолжавших работать после 1938 года, ни потенциалом Берии не обладал, ни «по факту» не сделал так много, как Берия, во всех сферах чекистской работы.

При этом Берия, работая не в Центре, а в регионе, смог подготовить у себя на Кавказе кадры такого уровня, что после назначения наркомом внутренних дел СССР смог без колебаний взять с собой не один десяток человек не просто для собственного удобства, но потому, что они вполне соответствовали требованиям центрального аппарата.

Вместе с Берией они блестяще провели реформу НКВД, но об этом будет сказано в своё время и в своём месте… А в начале 30-х годов чекистская деятельность Берии скоро должна была закончиться.

И вышло это так…

ЛЕТОМ 1931 года Сталин ушёл в отпуск. Фактически это означало просто щадящий режим работы в комфортных климатических условиях – не более того. Но теперь он был ближе к грузинским проблемам, ими он, кроме прочего, и занялся вплотную.

И сразу же обнаружил самый настоящий политический хлев, авгиевы конюшни. Выше я цитировал письмо Сталина Кагановичу от 17 августа 1931 года, где Сталин возмущался «политикой» грузинских «политиков», лишающих Грузию хлеба, и требовал обязать Микояна «усилить подвоз хлеба в Западную Грузию». Но всё упиралось в отсутствие необходимых для хранения зерна складов, которые должны были быть построены, но построены не были.

19 августа Сталин направил Кагановичу ещё одну большую шифровку. Заканчивалась она следующим:

«Четвертое. Предлагаю все дело строительства новых складов зерна для чаеводов, табаководов на западе Грузии поставить под контроль РКИ (Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции. – С.К.), послать людей на места, привлечь к работе Закчека (Закавказское ГПУ. – С.К.), в частности Берия, и добиться того, чтобы все новые склады были выстроены и сданы в эксплуатацию не позднее начала ноября».

20 августа Политбюро рассмотрело телеграмму Сталина и поручило председателю Закавказского ГПУ Л.П. Берии «организовать максимальную помощь делу строительства новых складов с тем, чтобы все новые склады были выстроены и сданы в эксплуатацию не позднее 5 ноября».

Работа началась, но грузинские «политики» во главе с тогдашним 1-м секретарём Закавказского крайкома Лаврентием Картвелишвили (1890–1938), членом партии с 1910 года, встревожились и потянулись к Сталину – коль уж Сталин приехал, то пусть он нас и рассудит.

Сталин и рассудил. 26 августа 1931 года он написал Кагановичу:

«Здравствуйте, т. Каганович!

Пишу о Закавказских делах. На днях побывали у меня члены Заккрайкома, секретари ЦК Грузии, некоторые работники Азербайджана (в том числе Полонский). Склока у них невероятная, и она у них, видимо, не скоро кончится…

Я их помирил кое-как, и дело пока что уладилось, но не надолго. Лгут и хитрят почти все, начиная с Картвелишвили. Не лгут Берия, Полонский (1-й секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. – С.К.), Орахелашвили (тогда – Председатель СНК ЗСФСР. – С.К.). Но зато Полонский допускает ряд бестактностей, ошибок. Самое неприятное впечатление производит Мамулия (секретарь ЦК Грузии)… Комическое впечатление производит предСНК Грузии Сухишвили – безнадежный балбес…

Если не вмешаться в дело, эти люди могут по глупости загубить дело. Они уже испортили дело с крестьянством в Грузии, в Азербайджане. Без серьёзного вмешательства ЦК ВКП Картвелишвили и вообще Заккрайком бессильны улучшить дело, если считать, что они захотят улучшить дело.

Как быть?»

Вопрос «Как быть?» был, впрочем, риторическим, то есть – ответа не требующим, потому что далее Сталин сам же на него и отвечал:

«Надо:

1) Назначить… на конец сентября (к моему приезду) доклад в Оргбюро Заккрайкома, Грузцека и АзЦК о положении дел;