Русский характер

Сергей Донской

Русский характер

Глава 1

Торг платежом красен

1

Восточная оконечность Крымского полуострова, пышущая жаром, шипела, омываемая морскими волнами. По другую сторону Керченского пролива точно так же накалялась на солнце Тамань, но это была совсем другая земля, русская, а значит, чужая.

Теперь чужая, отметил про себя человек, подъехавший к офису керченской фирмы «Бриз».

Фирма занималась недвижимостью, являлась откровенно посреднической и была далека от процветания. Один телефон, два персональных компьютера, три штатных сотрудника, десяток постоянно сменяющихся агентов – вот и все ресурсы: материально-технические и людские. Чем богаты, тем и рады, говорят в подобных случаях, однако директор был далек от радостного или хотя бы просто благодушного настроения.

Губы у него были бледные, глаза – тусклые, волосы – редкие, а довершала непривлекательный образ не слишком благозвучная фамилия Багнюк.

Он как раз вдумчиво штудировал книгу «1001 способ сделать свой бизнес успешным» когда в гулком коридоре раздались шаги приближающегося человека. Багнюк молниеносно убрал книгу со стола, отставил чашку с остатками кофе, погасил сигарету и весь подобрался. Кажется, пришло время совместить теорию с практикой.

В кабинет вошел незнакомый мужчина лет пятидесяти, от которого за версту несло дорогим одеколоном, которым он щедро окропился по случаю несусветной жары, чтобы перебить, по-видимому, запах тела. Одет он был не вполне по-курортному: светлый строгий костюм, застегнутая на все пуговицы рубаха, кожаные туфли. Если не считать ушей, глаз и загорелой лысины, то голова и шея вошедшего были покрыты плотным волосяным покровом, местами выбритым до синевы, местами жестким и курчавым, черным, с редкими проблесками седины. Пружинились волосы также из-под воротника, непокорно торчали из манжет, топорщились на пальцах.

– Шарко Карл Маркович, – представился мужчина, после чего, не тратя времени на расшаркивания, по-хозяйски опустился в кресло напротив Багнюка.

Тому пришлось слегка привстать, чтобы поприветствовать посетителя рукопожатием через стол. Ладонь у Шарко оказалась безволосая, липкая на ощупь. Не стоит ему расхаживать по такой жаре в костюме, пусть даже летнем, подумал Багнюк.

– Очень приятно, – сказал он, поддевая ногтем выложенную перед ним визитку. – Я Виктор Павлович Багнюк. С ударением на первом слоге.

– Павлoвич? – удивился Шарко, переиначивая отчество на сербский лад.

– Имеется в виду фамилия, – натянуто улыбнулся Багнюк.

– Та-ак. А с именем у нас что? Ударение на первом слоге или на втором, как у Гюго?

Шарко с ироничным видом шевельнул угольными бровями. Багнюк разобиделся и моментально позабыл все 23 способа расположить к себе собеседника, усвоенные с утра.

– С Гюго в родстве не состою, – сухо произнес он. – Вы насчет аренды жилплощади? Вам в центре или поближе к морю?

Шарко поморщился:

– При чем тут море?

– Тогда, – сказал Багнюк, – есть приличные квартирки возле автовокзала. Или возле рынка.

«Что, впрочем, одно и то же», – добавил он мысленно.

– Я не нищий, чтобы ютиться в ваших клоповниках, – отрезал Шарко.

Это было заметно невооруженным взглядом. Одни только его часы стоили дороже всего офисного оборудования фирмы. Сознавать это было неприятно. С другой стороны, вступление казалось обнадеживающим.

– Есть конкретные пожелания? – осведомился Багнюк.

– Мне нужен дом, – ответил Шарко. – Большой, отдельно стоящий дом, и чтобы никого рядом. Ни соседей, ни отдыхающих.

Вот так сюрприз! На ловца и зверь бежит. Сердце Багнюка учащенно забилось. Наконец-то нашелся купец на его товар. Вот уже два года он безуспешно пытался сбагрить особняк, переписанный на него младшим братом, осужденным за разбой на больших крымских дорогах. Тот, в свою очередь, отобрал недвижимость у кого-то за долги, а может, и просто так, по дурости.

Дом торчал посреди безлюдной равнины между гнилым озером Камыш-Бурун и крохотным поселком Героевское. Море далеко, трасса еще дальше, проселочная дорога состоит из одних булыжников и ухабов. Электричество, правда, подведено, но водопровода нет, а так называемые удобства во дворе, что уже и не удобства вовсе, а сплошной дискомфорт. В подобных условиях только дикарям жить. Ни один нормальный коммерсант, депутат или прокурорский работник не пожелали обосноваться в такой глуши. И вдруг – этот залетный жук, этот мохнатый шмель Шарко. А что, если удастся его охмурить?

2

– Есть у меня на примете один особнячок, – забросил удочку Багнюк, старательно жмурясь, чтобы не выдать себя алчным блеском в глазах. – До шоссе рукой подать, вокруг живописные курганы, из окон второго этажа открывается великолепный вид на море…

«До которого два километра с гаком», – уточнил он про себя.

– Да что вы привязались ко мне с этим своим морем, – раздраженно произнес Шарко. – Я, знаете ли, не какой-нибудь там Айвазовский. И я покупаю дом, а не виды из окна.

Покупаю, он сказал: покупаю!

Сердце Багнюка было готово выпрыгнуть из груди, адамово яблоко разбухло и, казалось, едва умещалось в гортани.

– Понимаю, – просипел он.

– Сколько туда езды? – деловито спросил Шарко.

Фортуна начала поворачиваться к Багнюку спиной. Сказать правду? Но кому захочется селиться в двадцати километрах от города, где ни магазинов, ни кафе, ни автозаправок?

– Это смотря какой езды, – выдавил из себя Багнюк. – Вы как, с ветерком любите?

– С триперком, – грубо ответил Шарко. – Так сколько?

– Если по времени, то…

– В километрах.

– Ну, – Багнюк кашлянул в кулак, – километров тринадцать-пятнадцать набегает. Как когда.

– Не понял, – нахмурился Шарко. – Там дорога резиновая, что ли? То растягивается, то сжимается?

Дорога, ведущая к дому, была каменистая и пыльная. Снизу по днищу булыжники барабанят, а сверху корпус пылью в палец толщиной покрывается: не намоешься. Багнюк пару раз в свои владения наведался и охладел к ним. В доме ни мебели приличной, ни телевизора, ни холодильника. Весь дизайн – грошовые плакаты с девками да чугунные решетки на окнах. Поверх дубового паркета настелены такие убогие ковры, что приличному человеку о них и ноги-то вытирать неловко. Грязь, запустение, строительный мусор.

«Подвел ты меня, брат, ох как подвел», – подумал Багнюк, а вслух произнес:

– Буду с вами предельно откровенным, Карл Маркович.

– Неужели? – Лицо Шарко приняло непроницаемое выражение, которому позавидовал бы сам Будда.

– Я никогда не хитрю с клиентами, не пытаюсь их обжулить, – продолжал Багнюк, пропустив саркастическую реплику мимо ушей. – Мой принцип: честность и еще раз честность…

– И еще раз честность.

– Что вы сказали?

– Бог троицу любит, – пояснил Шарко, неопределенно усмехаясь.

Сбившийся с мысли Багнюк ожесточенно потер переносицу.

– Так вот, – заговорил он, поминутно покашливая. – Дом – что надо, не дом, а конфетка. Но несколько, гм, удален от цивилизации. Путь туда, прямо скажем, не близкий. Зато полная изоляция, тишина, птички поют… – Багнюк вспомнил, как досаждали ему неумолчный стрекот кузнечиков и жужжание мух, хорошенько прочистил горло и брякнул: – Короче, удовольствие это обойдется вам в сто пятьдесят тысяч. Долларов.

– Дорого, – покачал головой Шарко. – Ну и цены у вас. Прямо-таки столичные.

– Ну, в Киеве такие особняки за полмиллиона улетают, – заявил Багнюк, никогда не прогуливавшийся по Крещатику. – Со свистом.

– С художественным.

– Как-как?

– Я не киевлянин, – заявил Шарко, – и даже не украинец. Но кое-какая собственность в Москве у меня имеется, так что в ценах я разбираюсь, да. И выкладывать сто пятьдесят штук баксов за развалюху посреди степи я не намерен.

– Насколько я понял, – сказал Багнюк, – вы ищете уединения.

– За разумную оплату, уважаемый, за разумную оплату…

– Особняк в викторианском стиле не может стоить дешевле.

Утверждение прозвучало так, словно Багнюк, никогда в жизни не удалявшийся от Керчи более чем на пятьсот километров, постоянно курсировал между туманным Альбионом и Новым Светом.

– Это что-то новенькое, – хмыкнул Шарко, заправляя под воротник непокорные пряди волос, щекочущие шею. – Волчье логово в викторианском стиле, надо же!

Он знал, как сбивать цену, и умышленно выводил из себя директора агентства недвижимости. Нервничающий человек теряет бдительность и способность рассуждать здраво. Торговаться с таким – одно удовольствие. А торг предстоял важный. От успеха во многом зависело будущее Шарко. Приобретение особняка было для него если не вопросом жизни и смерти, то залогом свободы и безопасности – это точно.

3

Критические замечания посетителя возмутили Багнюка до такой степени, что он мысленно обозвал его вонючим шимпанзе. Сравнение получилось удачным. Повышенная волосатость действительно придавала облику господина Шарко нечто обезьянье, да и запах…

Запах вольера!

Чем дольше велась беседа, тем резче, тем тяжелее становился он, перешибая парфюмерный аромат, расползаясь по комнате, подобно отравляющему газу. Встать и демонстративно распахнуть окно пошире? Выставить Шарко, сославшись на занятость? Хорошо бы обзавестись телохранителями, подумал Багнюк. Подходят к наглецу, хватают за шиворот и выволакивают прочь, подгоняя пинками. Но телохранителей нет. Они имеются лишь у по-настоящему состоятельных людей. Сперва оборотный капитал, а потом уж все остальное.

– Напрасно вы иронизируете, – произнес Багнюк, мысленно прицениваясь к облачению собеседника и к его пухлой борсетке. – Сто пятьдесят тысяч – деньги немалые, но и особняк на побережье – это, знаете ли, не сарай в дачном кооперативе.

– Сараями не интересуюсь. – Шарко встал и сунул руки в карманы. – Похоже, я обратился не по адресу. – Он дал понять, что намеревается развернуться и уйти.

Глаза Багнюка сделались тоскливыми, как у голодного пса, из-под носа которого уплывает аппетитнейший кусок мяса на косточке. Гримаса, исказившая его лицо, никоим образом не могла служить рекламой агентству недвижимости. Наоборот.

– Погодите! – крикнул он, теряя самообладание вместе с ускользающей надеждой.

– Ну? – Шарко застыл вполоборота, сжимая в обоих карманах по большой мохнатой фиге.

– Сто тридцать, – сипло произнес Багнюк. – Таких фантастических скидок вы больше нигде не найдете.

– Сто десять. И это при условии, что вы располагаете всеми необходимыми документами.

– Располагаю. – Багнюк извлек из стола папку и принялся суетливо выкладывать из нее бумаги, чертежи и фотографии. – Но о ста десяти тысячах и речи быть не может. Это ни в какие ворота не лезет.

– Тогда сто, – безмятежно сказал Шарко, качнувшись с пятки на носок. – Для круглого счета. Если вы согласны, то я готов продолжить переговоры.

Он готов продолжить переговоры, Кинг-Конг вонючий!

– Уговорили, – сладко улыбнулся Багнюк.

Шарко сел, бегло просмотрел документы и занялся придирчивым изучением ногтей, словно специально для этого прикатил в Крым из России.

– Когда будем смотреть, гм, объект? – нарушил затянувшуюся паузу Багнюк.

– Уже видел, – огорошил его Шарко.

– Как?

– Катался вдоль побережья.

Багнюк страдальчески скривился. Дал маху! Если этот волосатый москаль рыскал по Керченскому полуострову в поисках пристанища и дом на отшибе ему приглянулся, то не стоило спешить со скидками. Что ж, больше уступок не будет. Ни шагу назад!

– Оплата наличными, – предупредил Багнюк.

Судя по нервному подергиванию губ, он уже мысленно пересчитывал переходящие из рук в руки пачки денег. Заглотил наживку, теперь не сорвется. Решив так, Шарко закинул ногу за ногу и обворожительно улыбнулся:

– А вы молодец. У вас настоящая коммерческая жилка. Такому палец в рот не клади.

Багнюк показал мимикой: «Да уж не лыком шиты». И строго осведомился:

– Готовы ли вы заплатить задаток?

– Берем быка за рога? – Улыбка Шарко расширилась сразу на пару сантиметров. – Куем железо, пока горячо?

– Куем. Почему бы и нет?

– Потому что у меня есть одно дополнительное условие.

– Какое? – насторожился Багнюк.

– Маленькое. – Шарко показал на пальцах, каким маленьким представляется ему условие. Размером с кончик мизинца.

– А конкретнее? – Багнюк заерзал.

– Пожалуйста.

Расстегнув барсетку, Шарко извлек оттуда бархатный мешочек, потянул за шнурок и высыпал на стол горстку сверкающих камней.

– Здесь алмазов на сто тысяч баксов, – сообщил он. – После огранки цена увеличится вдвое или втрое, если не поскупитесь нанять хорошего ювелира. Поздравляю с удачной сделкой, Виктор Павлович. Можно сказать, что вы поймали жар-птицу за хвост.

4

Камешки сияли. Багнюк – нет.

– По-вашему, я похож на сумасшедшего, Карл Маркович? – угрюмо осведомился он. – На лоха сохатого?

– Вы не производите впечатление лоха, – вежливо произнес Шарко. – Именно поэтому я предлагаю вам столь выгодные условия.

– Выгодные? Не смешите меня и уберите это. – Багнюк показал глазами на алмазы. – Без денег разговора не будет. Если вам больше нечего мне предложить, то всего хорошего.

На этот раз Шарко вставать не стал, а как раз наоборот – поудобнее расположился в кресле.

– Алмазы настоящие, – сказал он, сделавшись вкрадчивым, как змей-искуситель. – Что касается наличных, то таких денег я при себе не ношу, как вы сами понимаете.

– Существуют кредитные карточки, – обидчиво напомнил Багнюк.

– На кредитках одни кошкины слезы, – отмахнулся Шарко. – Я недавно возвратился из Ниццы, а там сами знаете как нашего брата обдирают.

– Нас здесь не обдирают. Мы здесь ученые.

Багнюк гордо вскинул голову.

– Но ведь никакого риска. Сейчас мы вместе садимся в мой «мерс» и едем к любому ювелиру, которого вы выберете. Он осмотрит камни. Оценит их…

Не переставая говорить, Шарко все сильнее налегал грудью на стол, постепенно понижая тон до доверительного.

«Черт, как же все-таки от него несет, – подумал Багнюк, отстраняясь. – Не моется, что ли? Или из навоза выковыривает свои камушки? А вдруг настоящие? Вдруг после огранки они действительно потянут на четверть миллиона? Вот сейчас возьму и поеду по ювелирам. За спрос не бьют в нос».

От собственной решимости у Багнюка забурлило в животе, а лоб покрылся липкой испариной. Были времена, когда он верил всяким заманчивым обещаниям, а потом кусал локти, кляня себя за бестолковость. Но времена изменились. И особняк – не фунт изюму, который можно забрать без ведома хозяина. Соглашаться на экспертизу или не соглашаться?

– Рискованно, – произнес Багнюк с сомнением. – Очень рискованно.

– Все мы чем-нибудь рискуем, – ударился в философию Шарко. – Было бы во имя чего.

– Я всегда полагал, что у состоятельных людей не бывает проблем с деньгами, – пробормотал Багнюк, прислушиваясь к внутреннему голосу, все настойчивее призывающему воспользоваться шансом.

– Проблемы бывают у всех.

Что можно было возразить против этого? Пока безуспешно подыскивался контраргумент, Шарко еще сильнее ошарашил собеседника следующим заявлением:

– Но у того, кто обладает достаточным количеством алмазов, проблем не бывает. Если я не куплю ваш дом, то найду другой. Не хотите продавать, не надо. Я уже и сам жалею, что поспешил. – Зажав один из камешков между пальцами, Шарко повернул его таким образом, что сверкающие искры, казалось, брызнули в глаза Багнюку. – Нелегко расставаться с этими красавцами. Готов любоваться ими с утра до вечера. Как сверкают, как переливаются, как играют всеми цветами радуги! – Шарко потянулся к мешочку. – Убирать камни?

– Не надо, – твердо произнес Багнюк. – Алмазы так алмазы. Но недвижимость и сопроводительные документы перейдут в ваши руки не раньше, чем подлинность камней подтвердят три ювелира. Только так, и никак иначе.

Шарко кивнул: да, только так, и никак иначе. Этого он и добивался.

Глава 2

Легко в учении?

1

Пару месяцев спустя, в двух тысячах километрах от Керчи, километрах в сорока от Москвы, где-то в окрестностях Внукова, неподалеку от речушки Сетунь, из видавшего виды черного «Мицубиси Паджеро» выбрались мужчины, с удовольствием потянулись, размялись и помянули Шарко незлым тихим словом.

– Что слышно о клиенте?

– Чекисты говорят, прокладка канализационных труб на стадии завершения. Вентиляция в подвал проведена, мебель и оборудование завезены, освещение в норме. Скоро Карл Маркович засадит ювелиров за работу.

– Вот именно, что засадит. Как тех узников замка Иф.

– Они на добровольных началах.

– Мы тоже.

Мужчины сдержанно засмеялись. Так смеются близкие люди шуткам, понятным только в их маленьком сплоченном коллективе. Окружающим невдомек, чему они веселятся. Особенно если их постоянно держат на дистанции.

– Охрана усилена? – сменил тон мужчина постарше.

– Не-а, – беспечно откликнулся молодой, извлекая из багажника два одинаковых рюкзака. – Все то же подразделение омоновцев.

– «Беркут». На Украине милицейские отряды быстрого реагирования давно переименованы в «Беркут».

– Какая разница?

– Во всем люблю точность, – сказал сорокалетний мужчина, взвешивая на руках рюкзаки, наполненные кирпичами. – Беру этот. – Он набросил лямку на плечо.

– Хоть сразу оба забирай, – сделал широкий жест его спутник, возраст которого вряд ли перевалил за тридцать лет.

– Одного будет достаточно, – заверил его сорокалетний мужчина.

– Слушай, Иван, а может, хватит этих самобичеваний?

– Тренировок никогда не бывает много, Олег.

– Ну давай хотя бы по паре кирпичиков выбросим?

– Тяжело в учении, легко в бою.

– Как раз наоборот, – заявил молодой мужчина.

Его звали Олег Белан, он был высок, строен и красив той почти женственной красотой, которая заставляет заподозрить обладателя в изнеженности, капризности и избалованности успехом у дам. Олег действительно нравился представительницам противоположного пола, не мог не нравиться. По-девичьи длинные ресницы, густые брови, иссиня-черные волосы, разделенные косым пробором: как можно было не заметить такого мужчину? Когда он смеялся, его хотелось сфотографировать для рекламы зубной пасты, а когда надувал губы, в женщинах пробуждался материнский инстинкт, желание обнять, приласкать, обогреть… но не без взаимности, а в обмен на ответную ласку. Кавалерам же этих потерявших голову женщин хотелось немедленно дать Олегу в зубы, что некоторые и норовили проделать – зачастую с ущербом для собственных физиономий.

Ибо, как и его старший товарищ, он имел за спиной не только военную выучку, но и настоящий боевой опыт офицера спецназа ГРУ, что наряду с обманчивой внешностью делало его опасным вдвойне. Противники никогда не ожидали, что этот опрятный синеглазый красавчик с чуть выпяченными, словно приготовленными к поцелую губами способен не просто дать отпор, а напасть первым, сломить, изуродовать, даже убить. Олега не воспринимали всерьез. Он этим беззастенчиво пользовался.

В отличие от него, по-волчьи матерый, жилистый, хриплоголосый Иван внушал к себе уважение с первого взгляда, куда бы ни заносила его нелегкая: на блокпост к обкурившимся анаши солдатам, в траншею на туркмено-афганской границе, в компанию ушлых зэков, в сибирскую тайгу к золотоискателям, в африканские джунгли к партизанам. Он умел поставить себя так, чтобы с ним считались. Прямолинейный, твердый и грубый, как его корявая фамилия – Долото, – Иван не любил пустопорожней болтовни, красивых поз и двусмысленных ситуаций. Его внешность полностью соответствовала внутренней силе: плотно прижатые к черепу уши, искривленный нос, расплющенные губы, обветренное лицо с размашистыми росчерками морщин. Совсем не голливудский киногерой, однако те женщины, которые узнавали его поближе, не забывали уже никогда. Иван Долото был для них той самой каменной стеной, о которой они всегда мечтали. Кремень-мужик. Гранит. Шершав камень, тяжел на подъем, опасен острыми углами, но прятаться за таким от бурь – милое дело. Иван не подведет, не выдаст. Правда, если умолять его поступиться какими-то своими принципами, то скорее лоб расшибешь, чем добьешься своего.

Принципов у Ивана было немного, но придерживался он их неукоснительно, чего требовал и от своего напарника, который как раз отличался неприязнью к различного рода правилам и самоограничениям. Были ли они друзьями в полном смысле этого слова? Вряд ли. Олег Белан и Иван Долото никогда не признавались друг другу в дружеских симпатиях и не называли себя закадычными корешами. Не считали они себя и искателями приключений, как бы романтично это ни звучало. Пожалуй, циничное определение «авантюристы» устроило бы их больше, однако и оно было далеко от истины.

Наемники – вот точное слово, характеризующее этих мужчин и род их деятельности. Им платили деньги за выполнение такой работы, взяться за которую способен далеко не каждый. Не только взяться, но и довести до конца. Любой ценой. Порой цена эта была значительно выше, чем реальное вознаграждение. Олег с Иваном рисковали своими жизнями. Больше на кон им ставить было нечего.

2

Оставив машину на опушке, они двинулись через редколесье, почти не переговариваясь, чтобы не нарушать голосами тишину. Впрочем, это была не тишина, а нечто иное, чему не придумано название. Лес не молчал, он был полон звуков, которые, сливаясь, образовывали то явственно слышимое безмолвие, которое царит под куполами храмов. Даже далекий шум железнодорожного состава не нарушал эту благостную, патриархальную атмосферу. Он был такой же ее неотъемлемой частью, как стрекотание кузнечиков, щебет птиц и сонное урчание лягушек в поблескивающей среди зелени воде.

Мужчины остановились на краю косогора, круто спускающегося к реке. Место было знакомым, хотя в прошлый раз стартовали немного правее. Иван подбросил на спине рюкзак, проверяя, не колотят ли по ребрам острые грани кирпичей. Рюкзак Олега болтался на одном плече. Он лениво жевал травинку, улыбался и, казалось, блуждал мысленно где-то очень далеко отсюда.

– Готов? – спросил Иван.

– Погоди, – отмахнулся Олег. – Дай свежим воздухом подышать.

– Перед смертью не надышишься.

– Типун тебе на язык.

– С каких это пор ты суеверным стал?

– Я не суеверный, Ваня, я осторожный, – возразил Олег. – Береженого бог бережет.

– Ты, вместо того чтобы философствовать, лучше бы мешок нормально надел, – буркнул Иван.

– Мне и так хорошо.

Что ж, дело хозяйское. В предстоящем состязании строгих правил практически не существовало. Запрещалось лишь удерживать соперника захватом, пускать в ход кулаки, избавляться от груза и поворачивать обратно до пересечения условной линии. Это была верхняя кайма крутого обрыва на противоположном берегу. Добравшись туда, следовало вновь переплыть реку, подняться по косогору и добежать до машины. Отставшему предстояло добираться в город пешком. Мокрому, усталому, грязному. Право сесть за руль получал лишь победитель. Поблажки, фора и компромиссы исключались напрочь.

– Надышался? – нетерпеливо спросил Иван.

– Ага, – рассеянно ответил Олег. – Но теперь задумался.

– С тобой не соскучишься. И о чем же ты задумался?

– Об орлах об этих крымских…

– О каких еще орлах? – начал заводиться Иван.

– О «беркутовцах», – буркнул Олег. – Лучше бы Шарко какую-нибудь банду для охраны привлек. Или татарву местную.

– Ментов пожалел?

– Все ж таки не уркаганы.

– Но они сами сделали свой выбор, – сердито напомнил Иван. – Захотелось деньжат срубить без лишнего напряга. Что, не так? Не понимают, с кем дело имеют? Не унюхали, что от алмазов Шарко за версту криминалом разит? Они хозяина своего от кого защищают? – Иван сплюнул. – От налетчиков? От воров? Нет, Олежка. Они его в первую очередь от закона защищают. От того самого, которому вроде как служат. – Он выругался. Правоох-хранители х-хреновы! Ты, ежели вне закона решил существовать, сперва погоны спори, удостоверение сдай и оружие табельное. А то герои выискались! Ненавижу!

– Мы с тобой тоже не Деды Морозы с детского утренника, – тихо напомнил Олег.

– А у меня совесть чиста! – Иван ударил себя кулаком в грудь. – Я работяг не обворовываю, алмазы не тырю, за бугром виллы не скупаю. Да, работенка у нас не всегда чистая, согласен. Крови и грязи на руках хватает. Так ведь кровососов давить – не блюдечки цветочками разрисовывать. Главное, чтобы здесь не замараться. – Он снова стукнул себя в грудь. – Остальное отмоется.

– Где ж той воды набраться? – невесело усмехнулся Олег.

– А вон она, родимая, – сказал Иван, кивая на реку внизу. – Айда купаться. Хорош тоску нагонять. Без тебя тошно.

– Купаться так купаться.

– Тогда раз…

– Два…

– Три!

Одновременно сорвавшись с места, они устремились вниз.

3

Косогор был изрыт промоинами от дождевых ручьев, топорщился густыми кустами и травой, маскирующей бугры и впадины. Бежать приходилось не по прямой, а беспрестанно лавируя между деревьями, уворачиваясь от хлестких веток и острых сучьев. Однако скорость соперники развили такую, словно кросс проходил на ровной беговой дорожке, не таящей опасных ловушек.

С первых же секунд вперед вырвался более легкий Олег, сигающий через многочисленные препятствия, как олень. Несмотря на увеличивающуюся крутизну склона, ноги несли его все вперед и вперед, не зная устали. Риск оступиться или поскользнуться был велик, однако Олег и не думал притормаживать на опасных участках, стремясь сохранить между собой и Иваном приличную дистанцию. На то имелись причины. Во-первых, пловец Иван Долото был отменный: за несколько взмахов наверстает упущенное. Во-вторых, как это частенько случалось, пользовался он преимуществом в весе, норовя зацепить Олега плечом или вообще протаранить его всем корпусом. Неписаными правилами подобных марш-бросков это допускалось. Состязания велись не только в проворстве, выносливости и быстроте реакции. Нужно было также уметь постоять за себя. Наемники не были бы наемниками, если бы не имели в запасе всевозможных коварных приемов. Пускать их в ход было в порядке вещей, как и отражать неожиданные наскоки.

Первое столкновение произошло на подступах к реке, там, где склон порос лозой и орешником. Обминая заросли, Олег слегка сбился с темпа, тогда как Иван предпочел бежать напрямик, по-кабаньи ломясь сквозь кусты. Их пути-дорожки пересеклись у поваленного древесного ствола обхватом с добрую пивную бочку. Оба взмыли вверх чуть ли не впритирку друг к другу.

Оттолкнувшись от ковра из прелой листвы, Иван приготовился толкнуть Олега в момент приземления. Руки у него были свободны. Левая приподнялась, вытянувшись в сторону соперника. В следующую секунду Иван ощутил болезненный удар в бедро и запоздало сообразил, что Олег неспроста отказался привесить рюкзак на спину. Балласт из кирпичей превратился из обузы в орудие защиты и нападения. Получив толчок, Иван потерял равновесие и завершил прыжок сперва враскорячку, а потом и покатился кубарем.

Зрение не успевало фиксировать стремительно сменяющиеся картинки, на которых небо сменялось землей, листва – травой, а солнечные зайчики – темнотой, расцвеченной искрами. Селезенка не екала – попискивала резиновым мячиком, терзаемым разыгравшимся щенком. Во рту сделалось солоно от крови. Чудом не расшибив лоб и не свернув шею, Иван выкатился на берег, кое-как сориентировался в кружащемся пространстве и ухнул в реку, шипя яростней, чем раскаленное железо. Поднажать, догнать и отплатить той же монетой! Ох и нахлебается же сегодня Белан мутной речной водицы!

Тот успел просунуть руки в лямки рюкзака, но на это ушло время, и заплыв начался с десятисекундным отрывом. Оба шли мощным брассом, то погружаясь в воду с головой, то выныривая, чтобы глотнуть воздуха. Спортивные рекорды пловцы не били, поскольку каждый нес на себе пятнадцать килограммов дополнительного груза, однако скорость была набрана приличная.

Обнаружив, что соперник неумолимо настигает его, Олег нырнул и резко изменил курс, позволив течению снести себя правее. Если он надеялся перехитрить Ивана, то здорово просчитался. Тот тоже отдался течению и, фыркая, как разъяренный морж, очень скоро сократил разрыв до полуметра. Сколько Олег ни молотил ногами по воде, стремясь воспрепятствовать сближению, а неизбежное случилось. Набрав полную грудь воздуха, Иван выпрыгнул из воды и обрушился на соперника. Соблюдая договоренность, он не стал топить его или удерживать за одежду, но этого и не потребовалось. Атакованный Олег глотнул воды, сбился с ритма и забарахтался, теряя инерцию вместе с остатками сил. Пока он, плюясь и кашляя, уносимый рекой, удалялся все дальше и дальше, Иван нащупал ногами илистое дно и полез на берег, подминая камыши.

Предвкушение близкой победы, как это часто бывает, оказалось обманчивым. Обрыв, по которому предстояло вскарабкаться Ивану, был почти отвесным. Потоки воды, сбегающие с одежды, превращали глину в скользкое месиво. Вгоняя в нее руки и ноги, Иван упорно лез все выше и выше, но Олег тоже не терял времени даром.

Это был тот случай, о котором говорят: не было счастья, да несчастье помогло. Течение сослужило Олегу добрую службу. Оно увлекло его дальше, зато вынесло туда, где берег прорезала ложбина, облегчающая подъем. Иван находился на середине пути, когда его более удачливый соперник добрался до верха и опустился на землю, утираясь рукавом.

– Какого хрена? – рыкнул Иван. – Мне поблажек не надо, слышишь? Чего расселся?

– Мое дело, – пропыхтел Олег, лицо которого представляло собой грязную маску. – Хочу бегу, хочу отдыхаю. Тебя забыл спросить.

– Если ты сейчас же не встанешь, я схожу с дистанции.

– Не имеешь права, Ваня. Будешь ползти как миленький.

– Тогда вставай! – захрипел Иван, едва не обрушившийся с пластом глины. – В воде все равно нагоню. Шевелись, пока я тебя не расшевелил.

– Попробуй.

– Если я до тебя доберусь, то ты у меня живо вниз сиганешь, усек?

– Сигану. – Олег протер грязный циферблат часов. – Без твоей помощи.

– Время засекаешь? – Всхлипнув от напряжения, Иван подпрыгнул и ухватился обеими руками за корявое корневище ивняка. Куст затрещал, но выдержал. Кроссовки заскребли по земле, ища точку опоры. Подтянуться сил не было. После заплыва с рюкзаком на спине руки плохо приспособлены для гимнастических упражнений.

– Реку ты обычно пересекаешь секунд на десять раньше меня, – сказал приблизившийся Олег. – Но на этот раз первым буду я, Ваня. Не обессудь.

– Отпусти! – заорал Иван, почувствовав, что его тянут за шиворот, помогая взобраться на ровную поверхность. – Я сам.

Его протестующий голос во внимание принят не был. Олег все-таки выволок приятеля наверх. После чего исчез. Будто сквозь землю провалился.

4

«Вот тебе и бриллианты, вот тебе и небо в алмазах, – пронеслось в голове Ивана. – Если не обе ноги переломал, то одну как пить дать. Тут же все десять метров будут».

Развернувшись на животе, он глянул вниз и скрипнул зубами. Прихрамывающий Олег зашел по колено в воду, обернулся и издевательски помахал рукой. Стало досадно. С одной стороны, Ивана радовало, что напарник не стал калекой и не сорвал готовящуюся операцию. С другой стороны, самолюбие не позволяло смириться с таким разгромным поражением. Высмотрев внизу следы от ног удачно приземлившегося Олега, Иван, не раздумывая, прыгнул на тот же рыхлый откос, доковылял до реки и бросился в нее, вздымая фонтаны воды.

Он плыл не так стремительно, как вначале, но мощно и уверенно. «Догнать, догнать во что бы то ни стало!» – эта мысль была его единственной и главной движущей силой. Олег превосходил его в беге, стрельбе и борьбе, но бокс, вождение машины и плавание всегда считались видами спорта, в которых лидировал Иван Долото, поэтому он выкладывался без остатка.

Финишировали, что называется, кость в кость, плечом к плечу. Течение занесло обоих в заболоченную заводь, гудящую от обилия комаров. Кашляя, сопя и отплевываясь, мужчины ринулись к берегу. Их высоко вздымающиеся ноги месили серый ил, а глаза косились друг на друга, чтобы не пропустить момент нападения. Дважды Иван попытался поставить бегущему Олегу подсечку, и всякий раз тот уклонялся, не переходя в контратаку. Вымотавшийся, задыхающийся, он избегал столкновений, которые могли закончиться не в его пользу.

Городская жизнь с ее многочисленными соблазнами не способствовала поддержанию должной физической формы. Бывшие офицеры спецназа понимали это и, собираясь в поход, наверстывали то, что можно было наверстать. Выкладываясь в подмосковных лесах, они знали, что настоящие испытания ждут их впереди. Ради этого стоило напрягаться. Ради этого стоило жить. В чем еще предназначение мужчины, если не в преодолении трудностей, ловушек и собственного несовершенства? Возможно, имелся какой-то иной, более высокий смысл, но спецназовцы его не искали. Им хватало того, что они знали и умели. Они ставили перед собой цель, а потом прилагали все силы для ее достижения. Проще не придумаешь. Труднее не бывает.

Метров за пятьдесят до опушки они уже не столько бежали, сколько шагали вверх по косогору, сипя легкими, отравленными бензиновым смогом и никотиновым дымом. Со стороны могло показаться, что эти двое либо пьяны, либо одержимы. Тот, кто никогда не совершал марш-бросков с полной выкладкой, никогда бы не понял, что происходит с этими странными мужчинами. Подумаешь, пробежали полтора километра и проплыли в общей сложности стометровку! Подумаешь, пятнадцатикилограммовые вещмешки нацепили! Ну, взобрались на горку, ну спрыгнули, что из того? Это ли повод языки на плечи вывешивать?

Может, кто другой и пришел бы к финишу свежий, как огурчик. А вот Иван Долото с Олегом Беланом, по правде говоря, еле ноги волочили. Подъем-то приходилось преодолевать нешуточный. По бездорожью, напролом, в мокрой одежде и хлюпающих кроссовках. В общем, умаялись. Но на последнем отрезке рванули наперегонки так, что любо-дорого посмотреть. Только земля и листья из-под ног полетели. Только заросли затрещали.

5

Вырвавшийся на опушку Олег обошел Ивана примерно на полтора корпуса, да так ни сантиметра и не уступил больше. Подбежал к автомобилю, впечатал ладонь в металл:

– Есть!

Иван проделал то же самое, но в падении, стремясь дотянуться до «Паджеро» одновременно с соперником. Не вышло. Хлопок его руки прозвучал с небольшим опозданием.

– Одновременно, – заключил Олег, упершись лбом в борт джипа. – Красота среди бегущих… – Он сделал паузу, переводя дыхание. – Первых нет и отстающих… Уф-ф… Хоть по новой начинай.

– Да пошел ты, – буркнул Иван, с трудом принимая вертикальное положение и стягивая рюкзак.

– Только после вас.

– Сам.

– Эй, в чем дело? – повысил голос Олег. – Я, между прочим, тоже послать могу. И вдоль по Питерской, и по матушке-Волге, и на кудыкину гору по самые помидоры.

– Ладно, извини, – сбавил тон Иван, ссыпая под куст кирпичи, половина из которых раскололась во время забега. – Но ты меня достал, Олежка. Терпеть не могу эти игры в благородство.

– Какие игры? – изумился Олег. – Какое благородство, откуда?

– Кончай глаза пучить. Садись и поезжай.

Махнув рукой, Иван отвернулся.

– Но проигравших не было, Ваня. Если кто-то здесь принимает гордые позы, то это ты. Мы тютелька в тютельку уложились, разве нет?

– Нет.

– У тебя что-то с восприятием действительности, Ваня. Неадекватное оно.

Иван подошел к Олегу и ткнул его пальцем в грудь:

– Слушай сюда. Мы договорились, что последний топает пешком? Договорились. Я тебе когда-нибудь поблажки делал? Не делал. Вот и мне не надо. – Он снова пустил в ход палец, твердый, как гвоздь. – Стоит разок слово нарушить, и пошло-поехало, не остановишь. Так что будь добр помести свое седалище в тачку и катись.

– Колбаской, – подхватил Олег. – По Малой Спасской.

– Хоть по Большой Арнаутской. Лишь бы с глаз долой.

– Злишься?

– Ну злюсь, – неохотно признался Иван.

– Тогда объясни, в чем я перед тобой провинился? Может быть, надо было поддаваться, чтобы тебе настроение не портить?

– Охренел? Я не на тебя злюсь, Олежка. На себя. Запустил дыхалку и мышечные рефлексы. Как та баба.

– Кстати, о бабах, – оживился Олег, не спеша усесться за руль джипа. – Утром видел фото претенденток. Та, что по всем параметрам подходит, очень даже ничего. Симпатяга. Жаль.

– А тебе кривоногую уродину подавай? – удивился Иван. – С каких это пор?

– Соратницу жаль, – пояснил Олег, закуривая.

– Тогда тебе пора в сестры милосердия записываться. Или в братья, если тебе это больше подходит.

– Еще в первом классе подал заявление. До сих пор на рассмотрении в небесной канцелярии. Ни ответа ни привета.

– Так что там насчет соратницы? – не удержался Иван от вопроса, отметив про себя, что, отшучиваясь, Олег не ухмыляется, а хмурится. Что-то было не так. Что-то его беспокоило.

– Опасная затея, – ответил Олег уклончиво.

– Все наши затеи опасны, – напомнил Иван. – В нашем деле без риска никак.

– Мы рискуем потому, что сами этого хотим. А даму силком в наш коллектив загоняют. Ну, если не силком, то все равно другого выхода не оставляют.

– Выход всегда есть, – убежденно заявил Иван. – Кто какой выбирает. – Он еще раз присмотрелся к выражению лица напарника. Тот отвел взгляд. – Выкладывай начистоту, – потребовал Иван. – Что-то тебя гнетет, друг ситцевый. Желаю знать причину. С какой стати ты вдруг судьбой посторонней бабы обеспокоился? Она твоя знакомая? Спал с ней? Или еще пока только клинья подбиваешь?

– Нет, – качнул головой Олег.

– Не тяни резину! Я этого не люблю.

– Сдается мне, что у нас намечается экспедиция в один конец, Ваня.

– В какой конец?

– В противоположный, – ответил Олег.

– Хватит напускать туману, – потребовал рассердившийся Иван. – Я тебе не смертельно больной птичьим гриппом, чтобы от меня правду скрывать. Не хочешь говорить, проваливай. Мне и так по темноте домой шкандыбать.

– Но карета же подана, Ваня. – Олег кивнул на «Паджеро». – Не выламывайся. А то как в той присказке получается. Назло кондуктору пойду пешком.

– Ох, не выводи меня из себя, кондуктор, – угрожающе процедил прищурившийся Иван. – Я по сто раз одно и то же повторять не намерен. И за язык тебя клещами тянуть не собираюсь. Хотя надо бы. Заслужил.

6

Прежде чем заговорить, Олег воткнул окурок в землю, тщательно затоптал. Потом посмотрел прямо в глаза напарнику и тихо сказал:

– По-моему, нас по возвращении на родину ликвидировать собираются. Заказчики. Если откажемся, все равно не успокоятся. Сам знаешь, какие они, чекисты. Железные руки, холодное сердце, чугунная голова.

– Факты? – коротко спросил Иван.

– Предположения. Базирующиеся на богатом жизненном опыте.

– Выкладывай свои предположения.

– Мне главный с самого начала не понравился, – начал Олег.

– Он не голубоглазая блондинка, чтобы нравиться, – заметил Иван. – И не жгучая брюнетка.

– Да погоди ты со своими поддевками.

– Молчу.

– Я сегодня на оперативном совещании пробный шар запустил, – продолжал Олег, морщась. – Послушал генерала, послушал, а потом брякнул: обстоятельства, мол, изменились, дорогие товарищи, за жалкие крохи работать отказываемся.

– Ничего себе, крохи! – возмутился Иван. – Да у меня глаза на лоб полезли, когда подсчитал, сколько бабла нам светит. Почти полтора миллиона баксов. Это в двадцать раз больше обычного гонорара, половина которого, между прочим, на снаряжение уходит.

– Примерно то же самое поведал мне товарищ генерал, – сказал Олег, достал вторую сигарету, но не закурил, а с наслаждением понюхал. – А я ему: мало.

– Он тебя не выставил?

– В том-то и дело, что нет. Даже когда я десять процентов потребовал.

– Де… – Иван осекся. – Ты в своем уме? Кто же нам такую кучу деньжищ на блюдечке с голубой каемочкой поднесет?

– Генерал. – Олег сломал сигарету в кулаке и принялся просеивать табак сквозь пальцы. – Поорал немного, побегал по кабинету, а потом успокоился и согласился. Это что значит?

– Это значит, что мы богачи. Мультимиллионеры.

– Это значит, что мы трупы, Ваня. Хоть пока еще только в планах ФСБ, но уже трупы.

Иван присвистнул:

– А ведь действительно. Вот же суки! Хотя бы поторговались для приличия.

– А они нас за придурков держат, – безмятежно улыбнулся Олег. – Сила есть, ума не надо. Чего с нами церемониться, с ландскнехтами тупоголовыми? Выполнили задание – получите. Пулю в затылок.

– Что будем делать? – посуровел Иван.

– Кумекать. Ты на ходу, я за рулем. Вечером встретимся, обсудим. Если, конечно, ты дрыхнуть не будешь без задних ног после своего променада. Не передумал, марафонец?

– Я когда-нибудь на попятный шел?

– В жизни все бывает в первый раз, – осклабился Олег.

– Не все, – отрезал Иван. – И не у всех. Так что поезжай с богом. В двадцать один ноль-ноль жду.

– Успеешь?

– Главное, чтобы ты не опоздал.

С этими словами Иван демонстративно отвернулся. Некоторое время Олег смотрел ему в спину, а потом махнул рукой и полез в машину. Разговаривать было не о чем. До двадцати одного ноль-ноль.

Джип взревел и умчался в сторону Москвы. Иван отряхнулся, вытер кроссовки пучком травы и зашагал следом. Вид у него был целеустремленного и непреклонного. Он не собирался становиться трупом. Ни в планах ФСБ, ни в чьих-либо еще.

Глава 3

Явно не Татьянин день

1

По признанию работников московской автоинспекции, такого кошмара на Лубянской площади они еще не видели. Стоящие в шестнадцать рядов автомобили образовали настоящее вавилонское столпотворение. Причиной стал митинг, устроенный в утренний час пик на проезжей части.

Потрясающие транспарантами пикетчики требовали то ли вернуть на площадь памятник Дзержинскому, то ли не допустить его восстановления, а может, то и другое одновременно. Минут через пятнадцать нарушителей порядка оттеснили к зданию «Детского мира», но к этому времени железный затор намертво сковал прилегающие улицы. Ситуацию усугубляли германские грузовые фуры, рвущиеся к столице, как всегда, с запада. Непомерно длинные, неповоротливые, под завязку набитые бытовой техникой, они напоминали нагромождение вагонов, протиснуться между которыми не сумела бы даже самая миниатюрная малолитражка.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.