Полнолуние

Услыхав такой пролог, хитрый счетовод понял, что шеф вляпался в дерьмо, причем вляпался основательно.

Начальник вкратце обрисовал бедственное положение деревни, посетовал на то, что тратит лучшие годы впустую и перешел к сути.

А суть, мягко говоря, попахивала уголовщиной. Начальник строил дачу и отдавал этому делу столько энергии, что мог бы поднять с колен не одну, а десять деревеь. Дача, как и положено, строилась в другом районе, но все от используемых материалов за версту несло казенным запахом.

Неудивительно, что доски, выписанные на общественные нужды, в полном объеме были выгружены на дачной стройплощадке. Подобный казус случался не в первый раз, однако нашлись предатели, донесшие на начальника.

Со дня на день районное начальство должно было приехать с ревизией. Шеф еще описывал Симплякову возможные последствия, а Митрич уже знал, как помочь горю.

– К Кольке Астахову идти надо. Он в таких делах дока. С досками поможет, но переплатить придется.

– Да хоть к черту лысому! – буркнул начальник, зная, что рано или поздно все равно отыграется на общественной кассе. – Иди, Митрич, выручай.

Разобраться с досками опытному Симплякову ничего не стоило. Свой выход в Липовку Митрич решил посвятить делу более важному и, шагая по улице, стрелял глазками по сторонам в надежде напасть на след убийцы Аскаленко и Рыжова.

К большому разочарованию счетовода встреченные им пенсионерки никак не подходили под теорию Чезаре Ламброзо, но Егор Дмитриевич не терял присутствия духа.

Дом владельца пилорамы встретил Симплякова запертыми воротами, а когда счетовод попытался заглянуть через щелочку в заборе, то увидел только умные и очень голодные глаза овчарки.

Пришлось идти на пилораму и, уже спускаясь с горки, Митрич увидел «мерседес» предпринимателя.

Симпляков не подозревал о том, что ступает по следам Натахи Устиновой. Он спокойно приблизился к двери пилорамы. Работа, судя по шуму пилы, шла полным ходом, а значит, спасительные доски можно было получать хоть сейчас.

Митрич уже просчитал в уме, сколько заработает на сделке лично он и ухмыльнулся от предвкушения того, что обует и шефа, и предпринимателя.

– Николай!

Вместо Николая из двери пилорамы вылетела жирная муха и, сделав пару кругов над лысиной счетовода, вновь нырнула в помещение.

Когда Астахов не откликнулся ни во второй, ни в третий раз Митрич сунул голову в дверь. Мух было очень много. Настолько, что из-за них Симпляков не сразу разглядел, торчавшие из-под пилорамы ноги Николая.

Егор Дмитриевич моментально позабыл о том, что совсем недавно мечтал заняться практическим раскрытием уголовных дел. Он захотел вернуться к теории настолько сильно, что добежал до ближайшего дома с телефоном со скоростью молодого, подающего большие надежды, легкоатлета.

* * *

По устоявшемуся регламенту выступление майора Ляшенко было третьим по счету. Начальник отдела вскользь упомянул о ситуации в Липовке. Когда же начал приводить статистические данные по раскрываемости или скорее по нераскрываемости, начальник штаба, тучи начали сгущаться.

Воплощением грозы был прямой начальник Платова, который пока молчал, но уже метал глазами молнии. Иван хоть и опустил голову, но чувствовал пролетающие у висков потоки электрических разрядов.

– Товарищи офицеры! – начал зычным голосом Ляшенко. – На сегодняшний день главной костью в горле отдела…

Костью в горле отдела, к великому облегчению Ивана был не он сам, а многочисленные упущения, недоработки, низкая раскрываемость и еще множество мелких и больших бардаков и бардачков, какие случаются в любом большом хозяйстве. Майор наметил ряд мер и планов по устранению недостатков, которые намечаются из года в год и ничего не меняют.

Когда Ляшенко перешел к физической подготовке участковых, многие в зале начали зевать, а Платов навострил уши. Он прекрасно знал, что причина, по которой он впал в немилость к майору, были его внешние, доставшиеся от родителей данные. За то, что Иван был пухленьким и рыжим, следовало бы ругать его папу, такого же веснушчатого толстяка. К сожалению, майор слабо разбирался в вопросах генетики и все грехи Платова-старшего пали на голову его сына.

По мнению здоровяка Ляшенко все, кто был ниже двух метров, не имели права носить гордое звание мента. Участковые, которые ходили в любимчиках у майора все, как на подбор были гренадерами: рослыми, широкоплечими и тупыми. Иван не сомневался в том, что им простились бы не только чернильные пятна. Насри они в фуражки и носи их задом наперед, Ляшенко бы ничего не заметил. Под громыхание слов выступающего, Иван пообещал себе построить турник и заняться своей фигурой.

Наконец был сделан вывод о том, что большинство участковых достигли последней стадии рахита и, майор заговорил о расхлябанности, наглядным примером которой был, конечно же, старший лейтенант Платов.

На протяжении всей обличительной речи старлей только виновато кивал головой, чувствуя, что скоро у него отвалится шея. На его участке проживет меньше трехсот человек? – Он это знает. Заблудился в трех соснах? – Вне всякого сомнения. Упустил уголовника и тем самым помог преступнику убрать соучастника? – Помог. И при всем этом имеет в распоряжении мотоцикл? – Есть такой грех. Приводит в рапорте не конкретные данные по делу, а выписки из учебника по истории? – Приводит!

Когда красноречие Ляшенко пошло на убыль и вконец оплеванный Иван решил, что почти пережил бурю, он получил удар ниже пояса. В актовый зал вошел капитан из дежурки и передал начальнику какой-то листок. Прочитав его, подполковник взмахом руки прервал выступление майора и встал.

– Не до разговоров, товарищи. Полчаса назад в Липовке, на пилораме обнаружен труп ее хозяина Николая Астахова. С отрезанной головой.

* * *

Натаха Устинова хоть иногда и напивалась до положения риз, но впервые в своей практике засыпала на полу с прижатой к груди пустой бутылкой. Поэтому она слегка удивилась когда, открыв глаза, узрела над собой совсем не тот квадрат потолка, который обычно видела с кровати.

В комнате было темно, но не из-за ночного времени. Просто перед тем, как спрятаться от привидения в цитаделях самогонной крепости Наталья заперла все, что могло запираться и плотно задернула все шторы.

Она смутно помнила свой путь от пилорамы Астахова до своего дома и не знала, что укороченное тело Николая нашел Симпляков.

В сарае Устиновой пел хор некормленых свиней и коров, которых она не выпустила из хлева. Однако Наталью не интересовало ничего, кроме одного: ей удалось сбежать. Она со стонами поднялась и, держась за стены, в несколько переходов добралась до заветной сумки. Прежде всего, необходимо было отметить свое чудесное спасение, а остальное…

Сделай Наталья еще пару глотков, и она бы вновь впала в летаргию. Однако путь в царство Морфея ей преградил громкий стук в ворота.

– Наташка! Ты там не померла?

Устинова узнала голос соседки, героическим марш-броском добралась до двери и отодвинула засов.

– Входи, Матвеевна! Выпьешь со мной?

– Совсем сдурела баба! – развела руками соседка. – В Липовке черти знает что творится, а ей и дела нет!

– Ой, творится! Ой, творится! – завыла Натаха, как вдова над гробом любимого мужа. – Своими глазоньками видела, что творится! Хошь расскажу? Ходит мертвяк по деревне, и ходить будет до тех пор, пока всех нас на старое кладбище не утащит.

– Ты, дура, хоть бы скотину пожалела! Предупредила бы меня, что на дальнюю дистанцию заплываешь!

К изумлению соседки Устинова вытащила из-под кровати чемоданы и стала бросать в них все, что попадалось под руку.

– Какая на хрен скотина?! Гори оно все гаром! Уезжаю я из Липовки! На самую дальнюю дистанцию! Дом тебе Матвеевна оставляю. Безвозмез… В общем – дарю!

В итоге все заботы о хозяйстве Натальи легли на плечи соседки. Сама же Устинова решила донести до односельчан весть о конце света и пустилась в путь подобно пророкам древности.

В спешке она забыла надеть один резиновый сапог и поэтому, выписывая по улице замысловатую синусоиду, прихрамывала. В одной руке новоиспеченная блаженная сжимала бутылку самогона, и время от времени прикладывалась к горлышку. Несмотря на известие о страшной участи Астахова у большинства жителей Липовки вид пьяной Наташки вызывал смех. Одним из немногих кто даже не улыбнулся, был Гусев.

– Никак и вправду проклятие игуменьи Евфросиньи действует, – пробурчал он, нахмурился и ушел к своим пчелам, громко хлопнув калиткой.

В итоге похода Натальи по деревне даже самые глухие старухи знали приметы разбушевавшегося выходца с того света.

* * *

Платов смог вернуться домой только под вечер и очень удивил Юлю своим сообщением о том, что скоро должен уйти опять.

– Неужели снова убийство? – догадалась девушка.

– Не говори чепухи! – с неожиданной грубостью отмахнулся Иван. – Нам еще с предыдущими разобраться надо.

В итоге он ушел с острым чувством того, что незаслуженно обидел девушку. Однако уйти было необходимо. Весь день был потрачен на прочесывание заброшенных строений, близлежащих рощиц. Иван и понаехавшие опера разговаривали с местными жителями и дачниками. Пытались отыскать того, кто мог иметь к Астахову большие претензии. В итоге достоянием милиционеров стали сведения почерпнутые жителями Липовки у Натальи Устиновой. Что касается ее самой, то бедную пьянчужку силой оттащили домой и нейтрализовали парой стаканов самогона.

Коллеги Платова уехали, посчитав, что сделали все возможное, но сам Иван придерживался другого мнения. Осталось необследованным одно место – чертов склеп на старом кладбище. Иван по глупости намекнул об этом Ляшенко, но тот лишь в очередной раз отметил, что ничего путного из Платова не выйдет.

Выходить на разведку в одиночку участковому не хотелось, и он решил взять в спутники Гусева.

Иван поднялся на крыльцо, постучался в дверь. Не получив ответа, уселся на ступеньку, решив, что Никита Сергеевич в туалете. Однако, присмотревшись, Платов увидел старика у самого дальнего из его ульев. Крыша пчелиного домика лежала на земле, а сам пчеловод сосредоточенно возился внутри домика. Иван усмехнулся. Сколько возни с этими пчелами, которые даже в сумерках требуют столько заботы о себе!

– Эй, хозяин!

Услыхав голос Платова, Гусев выпрямился, помахал рукой и принялся водружать крышу на место.

– Минуточку, Иван Александрович!

– Пчелы, они, как и люди заботы требуют, – сообщил Гусев, шагая между своих ульев. – А может и больше.

Усевшись рядом с участковым, старик выслушал его просьбу и шутливо погрозил ему пальцем.

– Не вы ли еще вчера обвиняли меня в вере в потусторонние силы?

– Со вчерашнего дня многое изменилось. Не в лучшую сторону.

– К сожалению, не могу помочь вам, дорогой охотник за привидениями. Увы, жду звонка от старого друга из Башкирии. Сами знаете, какие проблемы со связью, если звонят издалека. Может, зайдете за мной часика через два? Я освобожусь…

– Никита Сергеевич! Через два часа совсем стемнеет!

– Что ж отлично! Взойдет полная луна и привидения выйдут на прогулку. Вы и переговорите с кем надо.

– Все шутите, – Платов встал. – Тогда отправимся завтра?

Гусев пожал протянутую руку.

– Всегда к вашим услугам, мистер Холмс!

– Превосходно, Ватсон!

Несмотря на договор с Гусевым, Иван, поразмыслив, решил не откладывать визит в склеп на завтра. Вместо того чтобы свернуть к дому, он зашагал к кладбищу. Почти стемнело, но участковый прихватил фонарик и считал себя прекрасно подготовленным к экспедиции.

По пути миновал сарай, в котором днем, под ворохом сена нашли две здоровенных бутыли с самогоном. Выливая напиток на землю, милиционеры очень жалели о том, что первач нельзя приобщить к делу в качестве вещественного доказательства. Да и у самого Ивана из глаз катилась скупая мужская слеза при виде того, как мать-земля впитывает то, что с благодарностью могли бы впитать печени ее сыновей.

Платов обратил внимание на то, что от сарая до кладбища метров триста. Эх, и смелая все-таки баба эта Наташка! Не побоялась гнуть свою линию даже в непосредственной близости от логова черта.

При мысли о черте участковый непроизвольно поежился.

Прутики-веточки! Лозоплетельщика, конечно же, не существовало. Он жил только в подсознании Платова. Был воплощением интуитивного предчувствия беды. Если бы появился сейчас, обязательно предупредил бы о том, что какие бы ценные улики и не таил старый склеп, соваться туда одному все-таки не следовало.

Да видно делать глупости было его коньком Платова. Перебираясь через пролом в ограде, участковый утешал себя тем, что он не касался старой иконы, а значит, ничем не мог навлечь на себя ни проклятия полоцкой игуменьи, ни гнева мертвого чекиста.

Дорогу среди могил пришлось освещать фонариком. Иногда Иван не удерживался от того, чтобы не полюбоваться на изящество, с которым отковывались в минувших столетиях кресты и ограды.

Новое кладбище располагалось в трех километрах от Липовки. Оно было уставлено крестами из круглых стальных труб и надгробиями, в состав которых входило больше красного кирпича, чем мрамора.

Кто знает, может на могиле Платова будет стоять постамент из высококачественной китайской пластмассы?

Поняв, что уже докатился до размышлений о своем надгробии, участковый запретил себе философствовать.

Наклоненные к земле под углом в сорок пять градусов двери склепа были отлиты из чугуна. Иван уперся в плиту и потянул за кольцо одной из двух створок. Она была довольно тяжелой, но открылась легко и без скрипа, что наводило на мысль о хорошо смазанных петлях. В нос ударил запах сырости. Луч фонарика выхватил из темноты четыре ступени. Ставя ногу на первую, Иван не удержался от тяжелого вздоха. Прощай наземный и здравствуй загробный мир! Привет, дороги мрака!

В центре низкого сводчатого помещения, прямо у босых ног ангела с отбитыми крыльями, в каменном полу зияло черное квадратное отверстия. Склеп, оказывается, имел два уровня и на второй из них участковый спускаться не собирался по одной простой причине. Он буквально физически ощутил, что находится в склепе не один. Причем второй из присутствующих явно не принадлежал к роду человеческому.

В дополнение ко всему луч фонарика начал гаснуть. Не постепенно, как это бывает, когда садятся батарейки, а рывками. Платову приходилось читать о графе Дракуле, и он знал, что такие игры света и тени не сулят ничего хорошего.

Собрав в кулак жалкие остатки своей смелости, участковый направил луч вниз и увидел небрежно брошенную на каменные ступени черную хромовую куртку. Чуть ниже стояли сапоги с высокими прямыми голенищами. Лампочка, выбросив последнюю порцию света, потухла. Платов рванулся наверх с такой поспешностью, что чуть не вышиб головой вторую из чугунных створок. Однако ухитрился выбраться наверх без потерь и поспешно зашагал прочь от зловещего строения.

Метров через десять черт дернул Ивана оглянуться. Его ноги приросли к земле. На мраморной плите у склепа сидел человек в черной куртке и заляпанных грязью сапогах. Он свесил руки между колен и задумчиво уставился в землю.

Участковый тряхнул головой, зажмурил глаза. Надежда на то, что призрак исчезнет, была напрасной. Он по-прежнему сидел на своем месте и даже начал поднимать голову. Иван круто развернулся и побежал так, словно за ним гнался не один мертвый чекист, а целый легион чертей.

Только у первых домов Липовки Платов неимоверным усилием воли заставил перейти себя на шаг. При позорном отступлении с кладбища он потерял фонарик, но посчитал, что отделался очень легко.

Перед тем, как войти в дом, вытер рукавом свитера вспотевший лоб и постарался придать своему лицу хоть какое-то подобие нормального выражения.

Все ухищрения оказались тщетными. Юля женским чутьем уловила настроение Ивана и за весь вечер не произнесла ни слова. Они спали вместе, но о занятиях любовью не могло быть и речи. Глядя в потолок, Иван размышлял о том, что поделывает сейчас призрак из склепа. В его существовании Платов уже не сомневался.

Глава 6. Лисьи шкуры

По небу катилась полная луна, а вслед за своей небесной проводницей по безлюдным улицам Липовки шагал высокий мужчина. Он не пытался таиться, а вел себя, как хозяин, обходящий свои владения. Черный хром поскрипывал на нем при каждом шаге, а взмахи рук напоминали четкие движения марширующих по плацу солдат.

В час, когда на улицах воцарилось зло, в деревне не спали два человека. Яйцеголовому счетоводу Митричу не давали покоя лавры Насти Каменской, а Наталья Устинова проснулась от страшного, испепеляющего внутренности сушняка.

Зная, что простой кружкой воды с ним не справиться Наталья нашарила на дне спортивной сумки последнюю из бутылок. Первых полстакана дались с трудом, зато дальше все пошло как по маслу.

Последняя бутылка оказалась роковой. Устинова давно позабыла о встрече с призраком, об отрезанной голове Астахова, своем походе по улице и потеряла счет времени. Поэтому и решила пройтись по Липовке в поисках общения. Она вышла из своей калитки, так и не разобравшись, что на дворе стоит глубокая ночь. Шлепая босыми ногами по холодному песку, осмотрелась по сторонам. Кандидатом в собеседники был разве что высокий мужик, который шагал в ее сторону.

– Эй, дядя! Выпить не хочешь?

Человек приближался к Наталье молча, и она сама заполнила паузу.

– Как не хочешь? По глазам вижу, что хочешь!

Возможность рассмотреть глаза потенциального собутыльника представилась Устиновой, когда тот подошел вплотную. Они были желтыми с узкими вертикальными зрачками.

Хрустнул черный хром и, онемевшая от запоздалого страха, Наталья увидела черный женский чулок, который в следующую секунду обвил ее шею.

Со стороны казалось, что высокий мужчина обнимает Устинову. Потом ее ноги подогнулись, тело обмякло и рухнуло на дорожный песок. Убийца сжал еще теплую руку своей жертвы и оттащил ее на обочину, словно не желал создавать помех транспорту.

Митрич, к тому времени, с сожалением перевернул последнюю страницу разбухшего от частого употребления томика Марининой, погасил бра над своей узкой кроваткой, но уснуть не смог.

Теперь, когда все страхи, испытанные им у двери пилорамы были позади, Симплякову совсем иначе виделась его роль в обнаружении трупа Астахова. Митрич уже считал, что только по нелепой случайности не успел задержать душегуба на месте преступления.

Что ж, он еще отыграется. В беспокойной голове в тысячный раз проигрывались возможные варианты блистательного изобличения виновника недавних убийств.

Митрич рассуждал по методу Каменской. Этот подход привел к тому, что местным убийцей был никто иной, как сам рыжий участковый. А чем черт не шутит? Может, быть под комичной внешностью скрывалась темная мятежная душа?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.