Одна и та же (Единственная)

И я не гожусь для этой роли, и она пьёт со мной и отвечает на мои вопросы, ведя счёт в свою пользу, но не ляжет со мной в постель. Потому что иначе ей будет трудно, а ведь мы все и всегда ищем самого простого пути, и неважно, в сущности, почему мы это делаем. Потому что иначе ей будет трудно вновь убедить себя в том, что мы не созданы друг для друга, и секс - это всего лишь один из атрибутов жизни, а любовь - и вовсе химера. Но за этим столиком я плачу и покупаю её голос вместе с котлетами, коктейлями (которые пьёт она) и водкой (которую пью я). Ведь я вовсе не бесплатно обитаю здесь - сумма счёта с педантичностью хирургии вычитается из моего гонорара. И после этого они спрашивают меня, почему я до сих пор не богат. Мне бы ваше умение знать лишь о том, о чём вы хотите знать, и я... А что я? Была бы причина, можно было бы обойтись и без повода. А значит, я и впрямь безнадёжен. И зачем-то всё ещё трепыхаюсь в сетях паутины причинно-следственных связей. Мальчик, который грозит кулачком Зиме. Мальчик, который ищет дырку в плотине, чтобы заткнуть её и тем спасти мир, а плотины уже давно нет и, может быть, не было никогда. И некого уже спасать. Я мог бы рассказать о ней, но говорить, в сущности, нечего. Потому что то же самое можно сказать и о других, а её самой, в сущности, нет и, наверное, никогда не было и не будет. Потому что она контролирует ситуацию. Она не позволит себе. Она не позволит себе быть. Так о чём же рассказывать? О том, что она красива? Да мало ли красивых женщин на свете. О том, что я схожу с ума, когда вижу её? Да мало ли таких как я дураков умирает ежедневно и ежечасно или прозябает в психушках. И зачем-то я всё ещё трепыхаюсь... Стоп! На этом нужно остановиться, иначе следующий вопрос будет: "Зачем я вообще слышу музыку и пытаюсь передать её тем, кто её никогда не услышит?" И тогда мне придётся пить ещё больше. Вовремя остановиться - если это важно, значит, не всё ещё безнадёжно? Или я просто не хочу знать ничего больше. Как и она. Когда убивает меня, чтобы не знать ничего больше. Не знать ничего больше. Вовремя уснуть, чтобы увидеть правильный сон, я никогда не умел этого. Или присниться. Но, приснившись однажды той, настоящей, как мне найти её среди других и заставить вспомнить тот сон? Если знать, что это и был я - это больше, чем она хочет знать. Ведь сны забываются так быстро. И она уже знает о том, что я не похож на того, кто может сделать её похожей на тех, на кого хочет быть похожа она.
      . . .
      Порой я развлекаюсь тем, что сочиняю новые вопросы для новых собеседников, представляя себе, что продолжаю разговаривать с одним и тем же человеком или с тобой, или с ней, а они развлекаются тем, что пытаются сбить меня с толку. Сегодня я придумал вопрос: "Зачем мы каждый день узнаём больше, чем можем запомнить?" - Память - это больше, чем мы о ней знаем,- отвечает мне юноша, напряжённо озирающийся по сторонам в поисках своей девушки. - Предположим,- говорю я.- Но это не ответ на вопрос "зачем". У меня есть другой вариант. Я заметил,- да вы слушаете меня?- я заметил, что одни явления теряют свой смысл при повторении, а другие, наоборот, приобретают его. И вот, то, о чём, как нам кажется, мы давно забыли, вдруг исполняется особого смысла, когда мы видим или слышим подобное снова. Об этом сказал ещё Пруст, и хотя я не помню уже, кто он такой, но я точно помню, что он об этом сказал. - Французский писатель,- подсказывает мне юноша.- "В поисках утраченного времени". Он пришёл сюда с девушкой и, потеряв её в толпе, не может теперь найти. Он подсел за мой столик спросить, не видел ли я её, и мы стали рассуждать о том, какие внешние признаки следует считать наиболее характерными, из чего следует, что он уже успел прилично напиться, но всё ещё помнит, что зачем-то должен быть трезвым. - Волосы,- говорю я.- Волосы - это самая поразительная вещь. Я заметил, что они могут существовать отдельно от всего остального. Сколько раз я видел твою причёску на других женщинах! Иногда увидев их со спины, я боялся приблизиться и медлил, оттягивая неизбежный миг разочарования. Эти пышные волосы, каждый раз безошибочно я узнавал их. И каждый раз это была не ты. - Да,- неожиданно соглашается юноша, хотя до сих пор неизменно оспаривал любое моё утверждение.- Волосы растут даже на трупах. Я пытаюсь сообразить, что он имеет в виду, а он уже смеётся и заказывает себе ещё водки. Я заказываю себе тоже, хотя не допил ещё эту. - Я вижу, вы отказались от мысли увидеть её снова. - Ты забыл?- говорит он.- Мы давно уже перешли на "ты". - Да,- говорю я.- Я постоянно всё забываю. Может быть, поэтому меня и занимает природа нашей памяти. - Это всё дешёвый алкоголь,- говорит он.- Он разрушает память. - Не так-то он здесь и дёшев,- возражаю я. - Думаю, ты покупаешь водку не только здесь. - Ты проницателен. - Для этого не надо быть проницательным. - Для чего? - Я просто буду приходить сюда каждый вечер. - Зачем? - Рано или поздно она появится здесь снова. - И это я уже слышал,- киваю я.- У меня есть песня с такими словами. Не проще ли ей позвонить? - Нужно искать там, где потерял,- говорит он. Нам приносят водку. - Нужно искать либо там, где нашёл, либо там, где то, что ты ищешь, находится теперь. Бесполезно искать там, где потерял. Это всё равно что ждать ушедший поезд. - По дороге сюда она обронила серёжку,- говорит он, выпив свою водку залпом.- Я вернулся и нашёл её на том месте, где она её потеряла. - Ты знаешь, как её зовут? - Мы познакомились только сегодня. Её зовут Света. - И это всё, что ты о ней знаешь? - Нет, но я не успел спросить у неё ни номер её телефона, ни её адрес. - По-моему, тебе лучше оставаться на месте и ждать, когда она сама найдёт тебя. - Именно это я и делаю, но не думаю, что это лучший метод. Я допиваю свою водку, и мы закуриваем. - Она такая красивая,- говорит он,- что с лёгкостью найдёт мне замену. - Нельзя заменить того, кого нет. - Ты сказал бессмыслицу,- заключает он после некоторого раздумья. - Не спорю,- говорю я.- Но когда я сказал это в первый раз, я вкладывал в это какой-то смысл. - Какой? - Не помню. - Конечно,- соглашается он.- Замена будет неполноценной. Но вряд ли она это заметит. - Потому что она так красива? - Потому что ей всё равно. - Минуту назад мне показалось, что ты умнее меня, и вот я снова подумал об этом. Зачем же ты тогда пришёл меня слушать? Что, некуда было пойти с девушкой? - Может быть, чтобы потерять её? - Не прикидывайся глупее, чем ты есть. - Не знаю. Не думаю, что я умнее тебя, и уж во всяком случае, я никогда бы не смог делать того, что делаешь ты. На одной из песен меня прошибло на слёзы. - Не говори, на какой. - Именно тогда я и потерял её из виду. - Не говори, что это была за песня. - А я и не говорю. - Я догадываюсь. - Нет, не на этой. - Откуда ты знаешь, о чём я подумал? - Теперь она будет думать, что я её бросил. - Какая тебе разница, что она подумает о тебе, если она уже нашла тебе замену? - Откуда ты это знаешь? - Почему же иначе она не ищет тебя? - А почему я не ищу её? Я тоже нашёл ей замену? - Ну конечно. - Какую же? - Алкоголь. - Всё не так просто. - Вот именно, а потому не стоит всё ещё больше усложнять. - Я больше никогда не увижу её. - Мне повезло ещё меньше. Ведь ты хотя бы видел её воочию, и теперь знаешь, чего, или вернее, кого искать. - Если бы ты только её видел! - Может быть. - Ты бы не говорил так. - Может быть. - Что ты сказал? - Я сказал: Может быть. - Если бы ты её только видел...
      Ничего, проспится.
      . . .
      Проспится и всё забудет.
      Забыть как способ затеряться. Оставаться на одном месте и пить, уповая на то, что перестав быть, можно тем самым заставить пробудиться к бытию ту единственную, что никак не желает этого. Заставить её быть. Если бы я хотел затеряться, я уехал бы в маленький городок. Если бы я хотел спрятаться от своей судьбы, я бежал бы из мегаполиса, ведь только здесь остаёшься со своей судьбой один на один. В маленьком городе каждый день встречаешь кого-нибудь из знакомых, а как же иначе - город-то маленький. Другое дело здесь, когда вероятность случайной встречи равна нулю. Тем и интересна здесь жизнь, что когда столько судеб оказываются в одном пространстве, не остаётся места для случая. И случай - это сама судьба в её пугающей обнажённости. Хотя пьяному всё равно. Когда знаешь, что завтра проспишься и всё забудешь,- не протрезвеешь, нет, слишком невелик срок до нового дня, но забудешь,- пока однажды снова... Лучше не думать об этом. Я смотрю на этого юношу, что уже клюёт носом, но всё ещё пытается говорить связно, и мне немного жаль его. Может быть, он и напился-то вот так, с почти незнакомым ему человеком, в первый раз в жизни и думает, что и дальше всё будет так же легко и просто. Он ещё не знает, как трудно вернуть смысл событиям, когда они превращаются в привычку. А ведь и алкоголь рано или поздно становится просто привычкой. С наркотиками проще - они убивают. И может быть, было бы лучше, если бы я выбрал смерть, предпочтя её медленной старости, как я учу в своих песнях, в припадках экстаза изображая пророка перед теми, для кого это не более чем сотрясание воздуха звуком. Всё, что я пою - это всегда лишь полуправда, просто потому что я всё ещё жив. "Тот, кто не живёт в соответствии с истиной, которую проповедует, сам есть главный враг истины",- как сказал один кёнигсбергский философ. Почему я вспомнил о Кёнигсберге? Маленький город, в котором я пытался спрятаться от моей судьбы. Маленький город, где судьбы людей так и остаются для них за семью печатями до самой смерти или старости, где разница между этими двумя словами не имеет значения. Но мистический город, с нездешней душой, полный собственных тайн и стерегущий их ревностно как дракон, что стерёг сокровища нибелунгов. И наверное, бесполезных. Впрочем, может ли быть бесполезным ветер, дождь или море? Могут ли быть бесполезными те, кто умерли прежде, чем родились мы? Может быть, самое бесполезное на земле - это мы? Живущие вместо тех, кто должны были жить вместо нас. Но пусть я почти глух и почти слеп, и пусть эти люди понимают ещё меньше, чем я, и вряд ли больше меня видят и слышат, я пойду до конца. Пьяному не страшна никакая нелепость. Пусть даже всё было бессмысленно с самого начала, как этот дождь и этот ветер за стенами, и сами эти стены, и моё имя. И этот город, над которым каждую ночь зажигаются рубиновые звёзды. "Рубиновые звёзды" - звучит красивее, чем выглядит, как мои песни, наверное, лучше, чем я, сидящий за этим столиком один на один с человеком, который храпит, развалившись на стуле, и его судьба для него единственная, а для меня всего лишь очередная, и ты лучше и, конечно, красивее всех этих женщин, потому что их будет ещё много, а ты одна, и пусть даже мне осталось недолго, но они многочисленны, и это превращает мою жизнь в привычку, а впрочем, завтра...
      Я всё забуду.
      . . .
      Ты прячешься, подменяя себя другими, и если я пойму, как это делается, или хотя бы научусь тому же самому, то, может быть, ты станешь ближе. Наши отношения начинают становиться скандальны. И пусть этот скандал до времени сокрыт от посторонних глаз, это не делает положение менее нелепым. Я не верю в дружбу и, ещё менее, в любовь по переписке. Это своего рода суррогат подлинных отношений. Ты не находишь? Нет? Ну что ж, значит, я неправ. Хотя мне кажется, что я всё-таки прав. Впрочем, мне почти всегда так кажется. Но даже если так оно и есть, ты знаешь об этом лучше. Ты всегда и всё про меня знаешь, но никогда не говоришь. А я не знаю даже, кто из нас кому снится, знаю только, что у каждого свои сны, и нельзя провести в эту страну другого, даже если этот другой - ты сам. И всё бессмысленно, а теперь уже и поздно. Не люблю реминисценций - всё становится ложью, когда пытаешься это повторить. И наверное, кто-то когда-нибудь уже сказал об этом. Может быть, даже я сам. Но разве это что-то меняет? Не нужно пытаться ничего развивать, надо каждый миг всё начинать заново; в идее перманентной революции куда больше глубины и здравого смысла, чем кажется на первый взгляд. И ещё - если я думаю, что знаю, о чём нужно и о чём не нужно думать, то либо я ещё не напился, либо я уже перепил. Либо у меня просто паршивое настроение. Потому что какое кому дело, что правильно, а что нет. Плохо у меня получается прятаться. Нет, правда, плохо. И не пытайтесь меня утешить. А впрочем, пытайтесь. Ведь умение прятаться - это и есть умение творить образы. Тут нет общего для всех критерия. Кто-то один скажет, что я гений, а кто-то другой ответит ему, что я дурак, и только тот, кто скажет, что я спиваюсь, меньше других рискует оказаться неправым, но и его точку зрения я с успехом могу оспорить - нужно только как следует выпить. А ты как Леди Совершенство - всегда являешься слишком поздно к своим гостям, даже если среди них я. Может быть, именно потому что среди них я, или потому что ты и не думала никого приглашать, или просто тебе наплевать на всё это. Все мы на расстоянии кажемся лучше, может быть, поэтому ты и не хочешь, чтобы я приближался к тебе слишком уж близко, не знаю, мне так и не удалось расшифровать иероглифы женской логики. Ведь даже алкоголику ясно, что не бывает любви в разлуке. Не бывает солнца по переписке. Нет жизни и нет смерти кроме той, что смотрит нам прямо в глаза. Электрический ток не бьёт на расстоянии. Зачем я всё пытаюсь объяснить очевидное, и кому? Кто-то однажды заметил, что я никогда не стану популярным, потому что считаю тех, кто меня слушает, глупее и, одновременно, умнее, чем они есть на самом деле. Кто-то другой объяснил это иначе - я слишком мрачен, чтобы стать популярным. Может быть, они оба говорили об одном и том же. Но в таком случае, мир уже рухнул, и я стою на его развалинах, потому что, по-моему, если два разных человека произнесут в точности одно и то же, мир рухнет. "По-моему" - значит, рухнул именно мой мир? Как обидно, а я даже не успел его как следует разглядеть... Я ещё только пытаюсь найти камень для постройки храма, и вдруг оказывается, что дальнейший мой труд напрасен, и вообще, всё было бессмысленно с самого начала - мой миф развенчан. Да напейся же ты, наконец, до смерти и усни - может, тогда тебе приснится твой сон. Как сказал принц Гамлет. Как говорят взрослые непослушным детям, укладывая их спать. Все говорят... И что-то рассказывают, а я пытаюсь настроиться как радиоприёмник на их волны, чтобы потом они настраивались на мою волну, чтобы услышать самих себя. Не проще ли нам всем просто говорить перед зеркалом? А ведь именно так мы и делаем! Ну вот, родился ещё один секрет для толпы, ещё один тост за столом для избранных, ещё один перл для некролога. Я давно уже заметил, что бессвязность мышления - кратчайший путь к афоризмам. Может быть, я давно уже адепт какой-нибудь тайной религии? Интересно, платят ли за это деньги?.. Нет. Адептам не нужны деньги. А я и не разбогатею - значит, мне ничто не угрожает? Кроме деградации, разумеется, потому что если нет в мире эволюции, значит есть одна только деградация. Но и она угрожает мне только в той мере, в какой я пытаюсь продолжать то, что однажды уже начато, пытаясь вспомнить, что же именно я продолжаю. С другой стороны, что прикажете делать, если каждый вечер оказывается, что уже слишком поздно начинать всё сначала, и пора спать, а то совсем развезёт, а на завтра... На завтра всё продолжается как ни в чём ни бывало. Во всяком случае, деньги меня не испортят. Потому что я и без того слишком мрачен и считаю всех дураками. А на нет и баба с возу - как кто-то мне сказал однажды. Когда вот так, напиваешься каждый вечер в общественном месте, запоминаешь только слова, а не лица - профессиональная болезнь. Угадывать профессии по профессиональным болезням, угадывать твоё лицо в потоке лиц, которые забываются ещё быстрее, чем произнесённые ими слова как всякая другая игра, это либо способ открыть для себя свою судьбу, либо попытка от неё спрятаться. Я пытаюсь делать и то и другое одновременно, и если у меня это получится, я взорву весь этот мир. Мой они взорвали уже давно. Так говорят мне они, если только они все говорят одно и то же, как если бы это говорил один человек. Их счастье, что я непоследователен - я то пытаюсь воспользоваться состряпанным ими миром, то вновь начинаю изобретать способы обходиться без него. Их счастье, что я слишком сентиментален - иначе они давно бы уже вертели ногами где-нибудь у созвездия Большой Медведицы,- вернее, тем, что от них осталось. А теперь мне нужно выйти,- нет, не на сцену, концерт давно закончен, я никогда не начинаю рассуждать прежде чем закончу петь - иначе я запутаюсь раньше времени. Нет, мне всего лишь нужно в туалет. Диктофон оставляю включённым. Всё равно, плёнка уже почти кончилась. Как и мои деньги. Кто-то взял их у меня в долг, а кто - не помню. Помню только его слова: "Верну обязательно". Вот и всё, что я помню.
      2
      Меня зовут Саша. Может быть, ты помнишь меня. Я нашёл твой диктофон на столике, за которым ты в тот вечер сидел, но тебя нигде не было, мне сказали, что ты ушёл, и я забрал его, чтобы как-нибудь отдать его тебе при встрече. Кассету, которая была в него вставлена, я не слушал,- то есть я начал её слушать, но понял, что это что-то личное и не предназначено для меня. Я давно уже не появляюсь в этом клубе, но как-нибудь обязательно зайду, хотя бы для того чтобы вернуть тебе этот диктофон. Помнишь, я потерял в толпе девушку и решил каждый вечер приходить в этот клуб в надежде встретить её снова. Ты ещё посмеялся надо мной, а я сказал, что искать нужно там, где потерял. Нет, я и теперь так думаю, но возник другой вопрос - а стоит ли вообще искать? Раз я потерял её, значит, она просто дала мне всё, что могла мне дать, и получила от меня всё, что могла от меня получить. Ты скажешь, что это звучит неубедительно - банальная попытка оправдать собственную лень и малодушие. Но ты знаешь, мне гораздо предпочтительнее думать, что она и была единственной и совершенной, не встречаясь с ней больше. Ведь они всегда ухитряются всё испортить, когда от них этого меньше всего ждёшь. Почему-то мне кажется, что ты поймёшь меня, и почему-то для меня это важно, чтобы ты меня понял, хотя мы почти незнакомы, и может быть, ты даже не вспомнишь меня, когда мы снова встретимся, а мы обязательно встретимся, ведь должен же я отдать тебе этот диктофон и твою кассету. Они каждый раз ухитряются всё испортить, и приходится начинать всё сначала и заново, а это так утомительно. На что мы растрачиваем свою жизнь? Мне кажется, ты знаешь, на что ты тратишь свою жизнь - ведь ты музыкант. Я намеренно не стал слушать твои записи, чтобы не разочароваться в тебе. А то вдруг ты окажешься таким же, как и они, и всё испортишь. Ты знаешь, когда я перестал искать её? Когда понял, что она значит для меня больше, чем все остальные. Я не знаю, что такое любовь, и не хочу знать, но боюсь, это именно тот случай. В тот вечер, когда мы напивались с тобой, и я заявил, что буду приходить сюда каждый вечер и непременно найду её, я ещё не знал, насколько она для меня важна. А теперь, когда я это понял, я больше не ищу встречи с ней, и даже не знаю, когда теперь смогу отдать тебе твой диктофон. К тому времени ты, наверное, уже давно купишь новый. Ну и ладно. Всё это неважно. Что-то я хотел объяснить тебе... Когда я понял, как она важна для меня, я перестал искать встречи с ней, потому что она всё испортит, и это будет невыносимо. Этого я не переживу, точно. Хотя, может быть, она права, и я и так уже слишком зажился на этом свете, ведь мне уже двадцать четыре, а такие как я должны умирать как можно раньше, желательно, в колыбели, чтобы ненароком не нарушить покой обитателей этой планеты. Удивительно, как мы ещё не взорвали её,- может быть, именно потому что слишком многие из нас умирают, не успев родиться. Не знаю, почему, и не хочу знать, это не моё дело. Если этой планете угодно было превратиться в кучу навоза, что ж, это её дело. Это не наша планета. Не моя и не твоя. Здесь уже давно не верят ни в музыку, ни в любовь. А вот она будет приспосабливаться, и я ничего не могу поделать с этим. Она начала это делать задолго до того как встретилась со мной, и продолжила немедленно после того, как мы расстались. Может быть, и даже почти наверное, для неё я всего лишь один из представителей здешней фауны, к которой относит себя и она, так что же. Кто виноват в том, что я полюбил её. Никто не виноват. Мы живём в параллельных мирах, и я посмел возжелать невозможного, соединить "инь" и "ян". Только такой дурак как я мог так глупо влюбиться. И что же мне теперь делать? Нет, уж лучше пусть она останется несбыточной мечтой, чем развенчает себя. Я напишу музыку, чтобы воспеть её, и стану музыкантом не хуже тебя, но никто об этом не узнает, и это останется моей тайной. Глупо не использовать такой огромный шанс на счастье - один из пяти миллиардов, да? Что ж, тогда судьба распорядится должным образом, и мне не уйти от неё. Ведь и ты был прав тогда - всё равно, где искать, можно искать, даже оставаясь на месте. Встречами управляет судьба. Если она и есть подлинная и настоящая, то с равной вероятностью я могу встретить её на улице или у прилавка магазина, или в билетной кассе театра, или где угодно, в случайном автобусе случайного маршрута, с той же вероятностью, с какой встретил бы её здесь или где-то ещё. Потому что для судьбы это неважно. Если это судьба. Потому что мир иллюзорен. Потому что я последняя сволочь, что позволил ей уйти. Наверное, в этом всё дело. Я позволил ей уйти и теперь пытаюсь оправдаться перед ней, но она не слышит меня, и всё бессмысленно. Меня слышишь только ты. Не знаю, насколько я интересен тебе с этой глупой исповедью, но думаю, ты дослушаешь кассету до конца, хотя бы из любопытства. Может быть, тебе покажется, что я говорю слишком напыщенно - у меня нет опыта вот так запросто говорить на плёнку. Я и не думал, что звукозапись это так просто. Моя биография, если я стану излагать её в подробностях, покажется тебе скучной, а если расскажу вкратце - банальной. В первый раз я влюбился в шесть лет, потом всерьёз - в пятнадцать. Потом закончил школу, поступил в институт, снова влюбился, потом ещё один раз, потом закончил институт. Сейчас нигде не работаю. Время от времени устраиваюсь, но почти тут же увольняюсь, или меня увольняют. В общем, ничего интересного. С деньгами плохо, но не настолько чтобы жаловаться. Да и с какой стати я бы стал жаловаться тебе на отсутствие денег. Ты же их не печатаешь и не раздаёшь. А хоть бы и печатал и раздавал, всё равно, жаловаться - это глупо. В тот вечер мы здорово напились с тобой, и я даже уснул за столиком и почти ничего не помню, но то, что ты говорил о той, которую ты любишь,- я так и не понял, реальная ли это женщина, или только мечта, хотя, какая разница, если наши мечты порой имеют больше права быть реальностью, чем то, что нас окружает,- так вот, та, о которой говорил ты, очень похожа на ту, которую я потерял. Её зовут Света. Хотя вряд ли можно потерять то, о чём только мечтал - ведь мечты никто и никогда у тебя не отнимет. А та, что променяла меня на бокал дармового шампанского,- просто потому что у меня кончились деньги - если ты помнишь, я пил за твой счёт,- имеет к ней не больше отношения, чем капли воды к радуге. Чем пыль в атмосфере к краскам заката. Как же тяжеловесны эти сравнения! И бесполезно придумывать новые - я потерял её. Можно ли потерять то, о чём лишь грезил? Я променял её на свою мечту так же, как она меня - на бокал дармового шампанского. Так ли уж мы несхожи? Она тяготеет к земле, а я - к небу, но мы расходимся в разные стороны, и оба направления ведут к разлуке, с той только разницей, что она меня, должно быть, уже давно забыла, а мне её не забыть никогда. И я обречён на то, чтобы теперь вечно оправдываться, а ей и так хорошо. Хотя что мы с тобой о ней знаем? Только то, что её зовут Света, и я влюбился в неё, а ты её даже не видел, а если и видел, то вряд ли обратил на неё внимание. Я не должен искать с ней встречи, я пытаюсь держать себя в руках, и вот, я начал пить. Однажды я сказал одной девушке: "Я могу предложить тебе стать моей женой, но вряд ли мы станем от этого счастливей". И она сказала: "Ты делаешь мне предложение?" Они слышат только то, что предполагают услышать,- неважно, ждут они этого или боятся. Они все одинаковые, кроме одной. Между прочим, это твои слова, а произношу их я. Твой голос и мой голос, а слова одни и те же. О разных ли женщинах мы мечтаем или об одной и той же? И может быть, я должен вызвать тебя на дуэль? Что толку, если я потерял её, а ты её даже не видел. Или наоборот, но всё равно бессмысленно. Потому что всё перепуталось в этом мире, и мы отравляем друг другу жизнь, не становясь от этого счастливей. Потому что больше всего на свете я хочу увидеть её снова, но буду избегать этой встречи как проклятья. Мне незачем будет жить после того, как она окажется такой же, как все. Может быть, мне уже незачем жить дольше, и я и так зажился на этой планете, но я не знаю об этом и не хочу знать. И не она должна сказать мне об этом. Может быть, та, что явилась мне в её образе, но не она - слишком уж подло это будет звучать после того бокала шампанского, на который она променяла меня. Хотя, скорее всего, я был ей безразличен с самого начала. Тебе скучно слушать всё это? А мне-то что. Не захочешь слушать эту запись - сотрёшь или просто не станешь слушать, как не стал прослушивать твои записи я. Так мы все и поступаем друг с другом. И всем наплевать. Даже ей, и мне, и наверное, даже тебе. Слишком много было разочарований, чтобы искать встречи со своей мечтой, воплотив её в осязаемый облик. Наговаривать на диктофон - не лучший способ поиска, и может быть, всё это сплошное занудство, но я не хочу об этом знать. Я написал несколько книг, но так и не знаю, что такое литература, я влюблялся, но так и не знаю, что же такое женщина. Потому что, если я буду знать, что такое женщина, я уже не смогу влюбиться. И я не хочу знать ничего больше.
      . . .
      "Шутки шутками, а пистолет заряжен",- как говорит один мой приятель. Можно даже сказать, друг. Когда-то мы с ним учились в школе в одном классе, а теперь живём в одной квартире. Его зовут Юра. Он бандит, но из мелких. А в общем, неплохой парень. В этой двухкомнатной квартире,- вернее, в комнате, где живу я, потому что эта квартира была коммуналкой,- на улице Куусинена (метро "Полежаевская") я прожил почти всю свою жизнь. Раньше здесь жила моя бабушка. Сам-то я родился не в Москве, а очень даже далеко отсюда - в Свердловске, хотя ни разу этого города не видел. То есть видел, конечно, но не помню - мне было чуть больше трёх лет, когда мои родители развелись,- они учились в Политехе и жили в общежитии - там и прошли первые годы моей жизни. Потом они закончили институт и разъехались, а меня взяла к себе бабушка. Теперь она живёт с сыном, моим отцом, в Сочи, а моя мама живёт со своим, третьим уже, мужем в Новосибирске. Так и получилось, что в школу я пошёл уже здесь, в Москве, и все эти годы мы с бабушкой жили в её комнате в коммуналке. Она уже тогда плохо слышала и, врубив на полную громкость телевизор, смотрела все программы подряд, а я уходил учить уроки на кухню. Там постоянно было накурено, и соседка вечно что-нибудь готовила, но в общем было неплохо. Иногда мне даже наливали выпить. Я сидел за нашим с бабушкой кухонным столом, который одновременно служил кухонным шкафом - для того чтобы было куда поставить ноги, надо было открыть дверцы и вытащить из него кастрюли. Потом я закончил школу, поступил в институт, а потом бабушка уехала,- я был уже на четвёртом курсе,- а ещё через год съехали и соседи, продав свою комнату некоему господину, которого я впоследствии только один раз и видел. Таким образом, вся квартира как бы перешла мне. И я её сдал. К тому времени я убедился в том, что мне постоянно нужны новые женщины с предыдущими если что и получалось по второму разу, то было уже не то. И тут такая возможность, представляешь? Триста пятьдесят баксов в месяц. Тут ведь какая проблема. Морочить девушке голову, а потом просто бросить её - это не так-то просто. Ей ведь не объяснишь, что просто не хочешь её больше. Она-то не против того чтобы всё повторить, да и вообще не против... К этому нужно привыкнуть, а я не хотел к этому привыкать. Оставалось одно - иметь дело только с теми из них, которые делают это за деньги и впоследствии никаких претензий ни на что не имеют. А таких, между прочим, гораздо больше, чем можно видеть на Тверской, но про это молчок. Хотя ты и сам всё прекрасно знаешь. Ну так вот, сдал я квартиру, а сам поселился в бомжовнике. Иногда получалось забавно,- денег-то всегда было в обрез,- например, я снимал девушку, и мы добирались до моего адреса на метро. А я просто не мог позволить себе довезти её к себе на тачке! Я очень любил плохую погоду, когда холод и ветер, и, желательно, ещё дождь или мокрый снег - тогда они сговорчивее. Но об этом можно долго рассказывать. Это ведь больше года продолжалось. А потом вдруг объявился хозяин второй комнаты, а я об этом даже ничего не знал, потому что телефона в моём бомжовнике не было, как ты сам понимаешь. Получилась неприятная ситуация. Надо было разбираться. Вот я и попросил Юру, не то чтобы помочь, а просто придти вместе со мной - мало ли как разговор повернётся. Мы с ним к тому времени не виделись уже несколько лет,- собственно, с выпускного,- и я только понаслышке знал от общих друзей, что он чем-то таким занимается. Ну, мы и пришли. А мужик оказался нормальным, так что никаких особых разборок и не было. Он собирался свою комнату продавать, ну, Юра тут же её и купил у него. Так что теперь мы с ним живём вместе - он в своей комнате, а я в своей. Если честно, мне уже и самому всё надоело к тому времени, вся эта романтика. Так ведь всегда и бывает. Поначалу всё идёт хорошо, жизнь полна ощущений, но постепенно всё то ли надоедает, то ли просто всему свой срок, но всё это перестаёт быть правдой и всё больше становится похожим на игру в прятки с самим собой. И нужно что-то менять, а значит, нужно менять всё и начинать что-то по новой. Может быть, я просто непостоянный человек, или даже так, как кто-то однажды мне сказал, что я сам не знаю, чего я хочу. Но тут фокус даже не в этом, а в том, что сегодня я хочу одного, а завтра - совсем другого, и ничего с этим не поделаешь, и даже если это будет то же самое, то всё равно, это должно быть что-то совсем другое. Есть другие люди. Есть люди постоянные. Один мой знакомый, приходя в компанию, первым делом выясняет, будет ли какая-нибудь из присутствующих женщин с ним трахаться, и если оказывается, что нет, он немедленно собирается и уходит, и никакими силами невозможно заставить его остаться. При этом он прекрасный собеседник, и вообще, душа компании. Поэтому я всегда приглашаю его, но зная эту его особенность, предпринимаю соответствующие меры.