Вольный стрелок - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

      – Хорошо. Ты, главное, теперь выбирай себе любовников поприличнее, а то в России и так сейчас с мужиками проблематично, а тут еще ты открыла сезон охоты.
      Светлана бросила на Владимира уничтожающий взгляд и произнесла:
      – Знаешь, Свиридов… когда сейчас ты это сказал, то был ужасно похож на этого… которого я хочу уничтожить. Диму…
 

* * *

 
      Максим Клейменов, бывший сотрудник отдела «Капелла», а ныне работающий под началом Свиридова в охранной структуре олигарха Маневского, медленно выволок свой облаченный в лохмотья массивный организм из-за мусорного контейнера, потому что услышал из вставленного в ухо микронаушника:
      – Он остановился у церкви. Вошел. Место на паперти подготовлено. Зеленый свет, Макс.
      Глухо бормоча что-то себе под нос, Клейменов медленно приблизился к церкви и сел на картонку, а потом аккуратно положил перед собой рваную кепку и принялся ждать.
      Клиент долго не появлялся. Из церкви успели войти-выйти не меньше двух десятков человек, включая двух ментов, толстого попа с пейджером и здоровенного небритого мужика в затрапезной одежде, сильно смахивающего на пролетария метлы и лопаты.
      Вживаясь в роль по отлаженной «капелловской» рецептуре, Клейменов бормотал себе под нос какую-то ахинею из репертуара своего соседа-алкоголика. Сын этого асоциального элемента был депутатом Государственной Думы, и отец пил самогон и мочился в подъезде. Время от времени он приходил к Максиму и бормотал:
      – Дай на жабры пле… плеснуть… душу жжет… ыф… Матвевна… ы-ыт… самыгона… самыгонт… ы-ы-ы… бля-а-а…
      Клейменов пробавлялся тем, что воспроизводил дословно бредни соседа.
      И ждал свою жертву, как хищник поджидает в засаде свой гипотетический ужин на четырех копытцах.
      Перед его мысленным взором вставало красивое молодое лицо человека, который должен был умереть сегодня, вот здесь, возле этой церкви.
      Лицо, вдруг внезапно дрогнувшее, поплывшее – и другие черты вырисовались перед глазами Клейменова. Черты его шефа, Свиридова. Человека, которого еще полгода назад «шестерка» Микулов забирал из психушки, а теперь взлетевшего так высоко.
      Человека, которого Клейменов знал еще с «капелловских» времен. Знал как киллера-профессионала экстра-класса. …И черты лица Свиридова показались Максиму Клейменову, киллеру второго звена, странно похожими на черты его сегодняшней жертвы.
 

* * *

 
      Фокин стоял в церкви.
      Он хорошо помнил то время, когда сам, будучи священником, стоял на амвоне и служил литургии, – было и такое! – а певчие стройно распевали церковный гимн, в ризнице дьячок распивал водку с двумя прихожанами, отпуская им грех чревоугодия и винопития… и все казалось таким простым, естественным и нерушимым на многие годы.
      И вот теперь все по-другому. И Фокин пришел сюда помолиться – в кои-то веки помолиться – за раба божьего Владимира, который, кажется, в очередной раз с потрохами продал себя за деньги и власть.
      «Приидите ко мне все страждущие и обремененные, и аз успокою вы», – бросилась в глаза Афанасию надпись под ликом Спасителя.
      Фокин отвернулся и зашагал к выходу, пристроившись вслед за какой-то старушкой с авоськой. Та шла, бормоча что-то вслух, и по донесшимся до Афанасия словам «молоко», «хлеб», «сахара бы» и «за квартиру» явствовало, что она считает, на что употребить пенсию.
      В лицо пахнуло уличным холодом – Афанасию внезапно аж свело скулу, – а старушка вдруг вхмахнула авоськой и визгливо закричала:
      – Уби… убили!!! Господи… что делается!!! Убили!!!
      Фокин вскинул глаза и увидел, что у стоящей возле церкви иномарки на снегу чернеет неподвижный черный силуэт, под которым стремительно темнеет снег.
      Фокин бросился к человеку на снегу и схватил того за горло, чтобы прощупать пульс… и вдруг узнал убитого.
      Да и как же он мог не узнать этого характерного лица! Лица, так похожего на то, что он уже видел сегодня в прокуратуре. Но такого не бывает… не бывает, чтобы в один день человек находил тех, кого искал долгие месяцы.
      – Илюха?!!
      Старуха завизжала, подхватилась и бросилась бежать со скоростью, от которой не отреклась бы олимпийская и мировая чемпионка на стайерских дистанциях Светлана Мастеркова.
      – Илю-у-у-уха-а!!! – сотряс окрестности вопль, полный ужаса и боли. …Подстреленный человек на снегу был не кто иной, как Илья Свиридов.
      – Да что же это такое творится?.. – сдавленно забормотал Фокин и, скользнув ладонями сначала по груди, а потом по поясу Ильи, обнаружил то, что искал, а именно – сотовый телефон.
      – «Скорая»? Немедленно приезжайте к собору на… – Фокин, задыхаясь от волнения, вытолкнул посеревшими губами адрес, – тут огнестрельная рана… быстрее! – А потом до конца расстегнул Илюхино пальто и, разорвав рубаху, стал осматривать рану. …С первого взгляда он понял, что медицинская помощь тут безнадежно запоздала.
      Что если врачи и подъедут очень быстро, что, в общем-то, им несвойственно, то тем не менее подъедут только для того, чтобы констатировать смерть.
      Стрелял, судя по всему, профессионал. Пуля угодила точно в сердце.
      Вторая пуля вошла между четвертым и пятым ребром левого бока – оттуда и вышла большая часть крови.
      – Илюха… – глухо выдохнул Фокин и, встав на колени, ткнулся горячим лбом в дымящийся от только что пролитой крови снег.
      – В чем дело? – вынырнули из церкви два мента – тех самых, что прошли в храм минут десять назад: очевидно, просто погреться. – Та-а-ак… «мокруха», что ли?
      – Какая уж тут «мокруха»? – с трудом выговорил Фокин. – На улице минус десять… вода-то замерзает.
      – Ты мне поумничай, дятел! – рявкнул на него мент. – А ну-ка, встань! Это что? Сотовик? Та-а-ак… откуда он у тебя?
      – У него взял, – ответил Фокин.
      – У него? Зачем? – подозрительно спросил один из ментов, в то время как второй что-то индифферентно сообщал в рацию, несколько раз повторив слово «жмурик».
      – Да чтобы «Скорую» вызвать, кретин! – рявкнул Афанасий и тут же получил дубинкой по плечу.
      Кровь бросилась ему в голову, и Фокин, подняв руку, так огрел мента по лбу, что тот спланировал на капот Илюхиной иномарки и, проехавшись по нему, воткнулся головой в проезжую часть.
      Второй мент что-то заверещал в рацию, и буквально через несколько секунд из-за угла вылетел ППС-ный «экипаж» с воющей мигалкой, и толпой повалившие оттуда милиционеры свалили Афанасия на снег и защелкнули на запястьях браслеты наручников.
      Подскочил мент, которому так сильно перепало от Фокина, и успел несколько раз пнуть ногой своего обидчика, прежде чем его не оттащили собственные коллеги:
      – Погоди ты!
      В этот момент подъехало еще несколько машин. В том числе карета «Скорой помощи».
      Фокина втолкнули в машину ППС, и «газик», набрав скорость, помчался по заснеженной улице…
 

* * *

 
      – Значит, ты говоришь, что это твой старый знакомый по имени Илья Свиридов? – сурово проговорил Никитин.
      Преступление произошло в его районе, и теперь Александр Тимофеевич велел привести Фокина в свой кабинет и, тяжело нахмурившись, начал даже не допрос – допросом это не назовешь, – а непростой разговор.
      – Да, Илья Свиридов, – ответил Фокин.
      – А почему же по документам он числится Анисимовым Дмитрием Антоновичем?
      – Антонович-то он Антонович, да только никакой не Дмитрий и уж тем более не Анисимов. А почему он так по документам числится, откуда мне знать?
      – Значит, ты говоришь, что он был уже мертв, когда ты к нему подошел?
      – Да.
      Никитин подпер кулаком тяжелый подбородок, а потом, понизив голос до вкрадчиво доверительного, проговорил:
      – Я, конечно, понимаю, что ты его не убивал… но подумай, Афанасий, ты же профессионал…
      – Бывший профессионал.
      – Пусть бывший, но ведь многое осталось. Как ты думаешь, каким образом его могли застрелить?
      – Господи, да как угодно! Хотя, я думаю, баллистическая экспертиза покажет, что стреляли в упор с расстояния не больше пяти метров.
      – Почему ты так думаешь?
      – Я только предполагаю. Судя по характеру поражений, выстрелы должны были производиться приблизительно с такой позиции.
      – Значит, с пятачка прямо перед церковью?
      – Может, и так.
      Никитин почесал в голове, а потом произнес:
      – С паперти?
      – Нищие, что ли? – буркнул Афанасий. – Нищие… погоди, ведь это довольно известный трюк! Нищие… я сам этот трюк… – Он хотел сказать, что сам проделывал этот жестокий «трюк», будучи на работе в отделе «Капелла», но вместо этого мучительно закашлялся и поднял на Никитина тревожный взгляд.
      – Что? Ну, договаривай!
      – Я хочу сказать, – вполголоса проговорил Фокин, – что этот трюк с нищими был одним из фирменных трюков «Капеллы» в ту пору, когда я там работал.
      – То есть…
      – То есть я совершенно не исключаю, что к убийству Ильи причастны наши с Владимиром старые знакомые.
      – С каким Владимиром? – произнес Никитин.
      – С тем самым, про которого я тебе так много рассказывал. С которым мы ездили по всему свету, а потом я пошел по миру. Да ты его теперь тоже знаешь. Сегодня только познакомился.
      – С кем это я сегодня познакомился? – недоуменно спросил прокурор.
      – С цепным псом Маневского, как ты, Александр Тимофеевич, образно выразился. У меня не было возможности сразу узнать его, но я разглядел его лицо, когда он садился в свой «кэдди».
      У Никитина отвисла челюсть.
      – Ка.. ка… как, это и есть… и есть…
      – Да, это и есть Владимир Антонович Свиридов. Родной брат убитого сегодня Ильи. Или Дмитрия Анисимова, если угодно.
      Прокурор выронил ручку, которую он на протяжении всего разговора крутил между пальцев.
      – Ро… родной брат?
      – Совершенно верно. А ты разве не заметил внешнего сходства между «Анисимовым» и твоим сегодняшним наглым визитером?
      Никитин длинно выругался и столкнул на пол пачку протоколов, которую натащили ему задержавшие Фокина молодцы из городского ППС-ного отряда и принявшие от них эстафету писаки из КПЗ.
      – Нарочно не придумаешь! – наконец выговорил он. – Да… в самом деле есть некоторое сходство. Ну надо же, мать твою! Едрена кочерга!
      Прокурор схватил телефонную трубку и быстро, горячо заговорил:
      – Это Никитин говорит. Значит, так: немедленно допросите Фокина и зафиксируйте все, что он скажет, на пленку и стенограмму. А потом отпустите его под подписку о невыезде. Что?… Да, меняю ему меру пресечения. Все.

Глава 7

      Бурный вечер трудного дня в коммунальной квартире – Вы решили проблему с прокурором Никитиным, Владимир Антонович? – спросил Бородин, мелкими глотками попивая кофе с ликером.
      – Можно сказать, что да. Уголовное дело открыто не будет. Так что, думаю, я поступил очень гуманно, когда убеждал вас, Евгений Ильич, повременить с кардинальными мерами.
      Когда Владимир произносил слово «гуманно», на его лице проступила скептическая улыбка.
      – Я сегодня говорил с Борисом Александровичем, – сказал Евгений Ильич. – Он доволен вашей работой и повышает вам ставку.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.