Наш верх, пластун

– Верно. Ну а дальше все ясно. Днем с трясучкой в коленях и со сном в глазах через такую дорогу и дурень не полезет. А потому швабы поначалу ударятся в спячку, потом организуют разведку магистрали, а с темнотой перемахнут на другой ее бок. Согласен со мной?

Старший лейтенант еще раз всмотрелся в квадраты карты, потер кончик носа.

– Н-да… все просто и без затей. Но хорошо, допустим, что фрицы начнут устраиваться на дневку. А нам, по-твоему, что делать?

– Немедля выходить на связь со штабом и просить подмоги. Пускай срочно высылают ее по автостраде к нашему ущелью и начинают прочес этой горы сразу с двух сторон. Швабы не знают, що мы у них в тылу, и постараются отступить незаметно и без боя по своему прежнему маршруту. А нам этого только и надобно… Почему? Во-первых, основное внимание швабов будет привлечено к группам прочесывания, во-вторых, большинство пулеметов перекочуют от персоны бригаденфюрера к местам наиболее реальной угрозы. Вот тут мы и свалимся на них как снег на голову… внезапно, и откуда они нас не ждут. Перво-наперво захватим живьем бригаденфюрера, а затем пробьемся к нашей ближайшей группе прочесывания. Как план?

Старший лейтенант задумался. Хотя предложенный казаком план казался ему слишком рискованным, сам он не мог придумать взамен ничего более подходящего.

– План как план, – проговорил он. – Но если решили навязать фрицам бой, то не мешало бы и самим отдохнуть перед этим. Причем выбрать такое местечко, чтобы и фашистов не упустить, и самим на них случайно не напороться.

– Само собой, – откликнулся казак. – Поэтому сейчас поднимемся на вершину и дождемся на ней рассвета. Там, на месте, и прикинем, що к чему…

Первые лучи солнца застали разведчиков на гребне горы. Место для дневки было выбрано довольно удачно. С одной стороны его прикрывала открытая для наблюдения лужайка, с другой – галечная осыпь и обрыв, так что опасаться внезапного появления противника можно было лишь с двух оставшихся направлений. Самым неприятным оказалось то, что в трех сотнях метров от облюбованного ими участка брал начало глубокий овраг, заросли по склонам которого просматривались очень плохо.

– Вот туг и выставим секрет, – сказал Вовк, подозрительно оглядывая сверху сплошные дебри, полностью скрывавшие дно оврага. – А поначалу пройдемся по буераку сами. В такой чащобе батальону можно спрятаться, а не то що двум десяткам швабов.

Хватаясь руками за ветви кустарника, сержант стал осторожно спускаться на дно оврага. Взводный следовал сразу за ним. Поднырнув снизу под очередной развесистый куст орешника и выпрямившись уже по другую его сторону, Кондра глянул вперед и остолбенел: на площадке возле родника стояли три эсэсовца. У ног одного виднелась целая куча пустых фляжек с отвинченными колпачками-крышками. Другой, нагнувшись над источником, набирал котелком воду и наполнял ею подставленные ему фляжки. Третий немец быстро завинчивал полные фляжки и укладывал их рядышком перед собой.

Появившись внезапно из-за куста, пластун очутился от фашистов всего в трех-четырех шагах, и противники увидели друг друга почти одновременно. Но реакция бывалого, прошедшего всю войну разведчика оказалась куда быстрее, нежели у обладателей черных мундиров. Выпустив из рук автомат, казак в то же мгновение без излишних раздумий прыгнул к источнику. На лету выхватив из ножен кинжал, он мягко приземлился в траву в шаге от ближайшего к нему эсэсовца. Оставшись сидеть на левой ноге, Кондра резко выбросил правую вперед и изо всех сил ударил фашиста под коленную чашечку. Тот от боли согнулся пополам, и тотчас ему в живот вошел клинок вскочившего с земли пластуна. Но истекших секунд оказалось достаточно, чтобы оставшиеся в живых фашисты пришли в себя от неожиданности и оценили сложившуюся обстановку. Побросав фляжки, они метнулись от родника в противоположные стороны. Рука одного потянулась к висевшей на животе кобуре пистолета, другой принялся лихорадочно сбрасывать с плеча ремень шмайссера.

Поздно! Казачий кинжал блеснул в воздухе – и успевший уже расстегнуть кобуру эсэсовец схватился за грудь, сделал короткий шаг назад и рухнул навзничь. Но пластун этого не видел. Метнув кинжал, он в тот же миг с быстротой молнии очутился возле фашиста с автоматом и мертвой хваткой вцепился ему в горло и ловко саданул противника коленом в низ живота. Ужом выскользнув из-под туши фашиста, Кондра ударил его ребром ладони по переносице и, не давая опомниться, плотно прижал автоматом шею эсэсовца к земле.

Схватка у родника длилась всего несколько секунд, но потребовала от сержанта полного напряжения всех душевных и физических сил. Когда он снова очутился на ногах, то с облегчением увидел, что рядом с ним уже стоит взводный. Положив палец на спусковой крючок автомата, Вовк напряженно всматривался в конец тропы, что вела от источника на дно оврага.

– Скорей наверх! – бросил он Кондре.

– А эти? – кивнул пластун на трупы фашистов. – Может, спрячем?

– Зачем? Как сейчас ни хитруй, а швабам мы себя выдали… Наверх! – снова повторил взводный и, подавая пример, начал пятиться от родника в растущие выше по склону кусты.

– Айн момент! – ответил Кондра, склоняясь над одним из трупов.

Он вытащил из груди фашиста свой кинжал, вытер его пучком сорванной травы, сунул в ножны. Достал из кобуры эсэсовца парабеллум, подбросил на ладони и опустил в карман маскхалата.

– Ты що, уснул? – раздался из кустов недовольный голос взводного, и сержант, прихватив свой автомат, быстро полез по склону вверх.

На гребне оврага Вовк отыскал место, откуда, оставаясь незамеченными, можно было наблюдать за площадкой с родником. Повернулся к Кондре.

– Я останусь туточки и прослежу, що будет дальше. А ты немедля вертайся назад и поднимай на ноги хлопцев. Доложишь обстановку танкисту и передашь, що я велел всей группе поспешать ко мне.

Сержант исчез, а Вовк тщательно проверил автомат, поудобнее передвинул на поясе гранаты и затаился в траве. Ждать ему пришлось недолго. Вначале до слуха донеслись звуки приближающихся к роднику со дна оврага шагов. Затем из-за ближайшего к источнику изгиба тропы появилась фигура в черном мундире и с автоматом в руках. Увидев валявшиеся на площадке трупы, фашист сразу шарахнулся назад, торопливо скользнул за ствол близ растущего дерева. Следовавшие за ним два других эсэсовца тоже шмыгнули в заросли. Вскоре шум в кустах дал знать казаку, что фашисты, боясь показываться на тропе, ринулись на дно оврага напрямик по склону.

– Что новенького, пластун? – раздался сбоку тихий голос старшего лейтенанта.

– Только що наведывались трое швабов. Увидели своих мертвяков и мигом подались назад. Этот родник нарушил все наши планы, так що надобно придумывать щось иное.

– Да нет, казак, теперь особенно раздумывать некогда. Фрицы сейчас бросятся из этого оврага как черт от ладана. И если не хотим их упустить, следует вцепиться им в хвост намертво. Свое присутствие мы уже выдали, так что действовать можем гораздо смелее.

– Такой думки придерживаюсь и я. Главное сейчас – не позволить швабам от нас оторваться. Ну а що и как делать дальше – подскажет сама обстановка.

Приподняв голову, взводный повел глазами вдоль змеившегося по склону горы оврагу. Местами расширяясь до нескольких десятков метров, а кое-где сужаясь так, что его легко можно было перепрыгнуть человеку, овраг постепенно спускался вниз, к автостраде.

Вовк перевернулся с живота на бок, скользнул взглядом по лежавшим рядом казакам.

– Кондра, вместе со мной спустишься в овраг… попрямикуем за швабами по дну. Остальные двинутся по гребню… командир группы – старший лейтенант. Задача этой группы: по возможности прикрыть нас сверху, а также вести наблюдение за склонами и окрест. Все ясно?

Никаких вопросов не последовало. Прежде чем спуститься в овраг, Вовк отозвал старшего лейтенанта в сторону.

– Понимаешь, отчего делю группу? Помимо того, що надобно брать на дне след?

– Фрицы обнаружили погоню и в ближайшее время постараются от нее избавиться. И если не окажемся хитрее их, в засаду могут попасть все, кто пойдет за ними по следу… что шестеро, что двое. А подобные ловушки редко добром кончаются. Ты это имел в виду?

– Да. И потому приказываю, що внизу ни приключится – оставайся со своей группой наверху. Коли мне и сержанту суждено угодить в западню, нам вы не поможете уже ничем, а свои головы можете сложить не за понюх табаку.

– А может, всем идти по гребню? – предложил старший лейтенант.

Вовк отрицательно качнул головой:

– Нельзя. Не чувствуя живого следа, упустим швабов. Глянь, сколько выходит к оврагу всяких промоин и лощинок… и все снизу доверху заросли травой и кустами. Шмыгнут швабы по какому-нибудь ходу в сторону – и поминай как звали. А до перевала рукой подать…

– Будь осторожен, казак.

– Постараюсь. Коли потребуется твоя помощь, пущу вверх красную ракету. А ты не забывай моих слов и не лезь понапрасну под пули. Если не сберегусь я, добивать швабов придется тебе. Запомни это крепко.

IV

На дно оврага Вовк и Кондра спустились тем же маршрутом, что и раньше к роднику. Следы немцев были обнаружены сразу у начала тропы, что вела со дна оврага к источнику. Глубокие вмятины от сапог, хорошо заметные на влажной почве, безошибочно указывали путь, которым вначале пришла за водой первая тройка фашистов, а затем убегала от родника вторая. Держа наготове автоматы и стараясь как можно ближе прижиматься к кустам, пластуны медленно двинулись параллельно чужим следам.

Обладая огромным боевым опытом ведения разведки, не раз сам уходивший от погони, Вовк прекрасно оценивал ситуацию, в которой сейчас очутились немцы. Неожиданно потеряв при невыясненных обстоятельствах трех человек и не имея ни малейшего представления о внезапно свалившемся им на голову противнике, фашисты в эти минуты старались как можно быстрее и дальше уйти из опасного для себя района. Догадываясь, что неизвестный враг может отправиться за ними в погоню, немцы должны попытаться при первой же благоприятной возможности устроить на пути своего отхода засаду и отбить у противника охоту идти по их следу. В предстоящем бою фашисты могли располагать двумя козырями: правом выбора места засады и внезапного нанесения своего удара. Значит, они, без всякого сомнения, будут стремиться устроить ловушку с таким расчетом, чтобы эти их козыри были в состоянии оказать на бой решающее значение, а в случае превосходства противника в живой силе или огневых средствах свести влияние данных факторов к нулю. Поэтому Вовк, сразу поставив себя на место главаря удиравших фашистов, постоянно оценивал лежавшую перед ним местность именно с точки зрения устройства предполагаемой западни для себя и Кондры.

За очередным поворотом Вовк, шедший в уступе первым, остановился и припал к земле. Овраг, уткнувшись одним склоном в высокую и длинную, с массивным гранитным основанием скалу, резко сворачивал вправо по направлению к подножию горы. И здесь, у подножия скалы, где начиналась низина, следы немцев пропадали. Отсюда фашисты могли двинуться в трех направлениях: вдоль скалы к вершине горы, напрямик через низину к продолжению оврага, а также в обход низины, чтобы затем свернуть либо снова в овраг, либо к подножию горы, к автостраде. Но по склону оврага, противоположному скале, крался старший лейтенант со своей группой, и фашисты, направься они этим путем, обязательно попали бы под его наблюдение. Значит, для Вовка и Кондры оставалось два варианта: продолжать преследование исчезнувших немцев или вдоль скалы, или напрямик через низину-болотце.

Взводный еще раз внимательно осмотрел лежавшую перед ним местность, не спеша повел глазами вверх по скале. Если немцы решили устроить здесь засаду, то где именно?

После некоторого раздумья Вовк решил двигаться дальше вдоль подножия скалы: если их сейчас и ждет западня, то вряд ли на этом практически открытом, самом удобном для засады участке. Именно на этот психологический момент, когда от тебя ждут чего угодно, но только не самой большой в данной ситуации глупости, и задумал сделать ставку опытный разведчик.

Согнувшись чуть ли не пополам и изготовившись к немедленному открытию огня, Вовк сделал из кустов к скале первый шаг. Второй, третий… Поравнявшись с утесом, метнул быстрый взгляд в сторону низины и продолжил движение дальше. И вдруг замер как вкопанный.

Что заставило его поднять голову, он не смог бы объяснить даже себе. Наверное, приобретенная за годы войны интуиция и еще не утраченное за короткий период мирной жизни тревожное чувство постоянно ожидаемой опасности. Метрах в пяти над его головой из скальной расщелины тянулся куст терновника, и под его корнями, прикрытый густой листвой, виднелся узкий лаз внутрь утеса. В нем, прижавшись вплотную друг к другу, лежали за МГ два эсэсовца. В следующий миг он осторожно, не спуская глаз с немецких касок в отверстии лаза, сделал шаг назад. Бесшумно оттолкнулся от земли и прыгнул спиной в кусты, из которых только что начал свой путь мимо скалы. И тотчас рядом с ним мягко приземлился на корточки Кондра, без промедлений последовавший примеру командира.

Казалось бы, что опасность позади, но… В тишине, которая висела над оврагом и низиной, стояла у подножия скалы и заполняла все окрест, раздался мелодичный металлический звон, который нельзя было спутать ни с каким лесным или болотным звуком. Это после прыжка напомнили о себе висевшие на груди Кондры награды, которые он не успел сдать старшине сотни перед выступлением на задание. Едва раздался их звон, головы лежавших в норе эсэсовцев, будто по команде, повернулись в направлении кустов, где находились казаки. Туда же резко дернулся и ствол МГ. В тот же миг Вовк рванул из-за пояса противотанковую гранату, метнул ее в сторону фашистского пулемета и одновременно с этим заскользил среди кустов подальше от опасного места. Но прежде чем рядом с пулеметным гнездом вырос дымный султан и прогрохотал гулкий разрыв, тишину распорола длинная пулеметная очередь. Сержант, собравшийся отпрыгнуть под защиту большого валуна, схватился за живот, выронил из рук автомат и опустился на колени. С его губ сорвался слабый стон.

– Зацепило, друже? – с тревогой спросил тотчас очутившийся рядом с ним Вовк.

– Хуже… – прохрипел Кондра, отнимая от живота окровавленные ладони и валясь на бок. – Кажись, отгулял я свое… А ты отходи, покуда еще не поздно. Смотри…

Взводный быстро крутнул головой по сторонам. От оврага, что продолжался за низиной, короткими перебежками приближались к скале несколько фашистов. Еще четыре фигуры в черных мундирах спешили к пластунам от противоположного склона оврага прямо через болотце.

Взводный нагнулся над сержантом и убедился, что тот прав: при таких ранах не выживали и в госпиталях даже после своевременно сделанных операций. Пулеметная очередь хлестнула пластуна наискось через живот и грудь, зацепив внизу бедро. Застонав, Кондра подвинул к себе автомат, достал из кармана маскхалата и положил рядом с собой парабеллум,

– Прощай, друже. И коли що промеж нас было не так – не поминай лихом. А сейчас иди на прорыв – я прикрою. Только выслушай поначалу мою последнюю просьбу…

Вовк взглянул в побледневшее лицо товарища, почувствовал, как сжал горло спазм, а глаза защипало от невесть откуда появившейся солоноватой влаги.

– Говори.

– Никого у меня нет на свете, только мать и дочка. Знаю, що один и ты, земляче. Так поклянись, що не оставишь мою дочку сиротой, а станешь ей заместо меня батьком.

– Клянусь!

– Спасибо, друже. А сейчас поспеши, швабы рядом. Прощай…

В глазах Вовка зажегся злой блеск, он скрипнул зубами. Это короткое «прощай» резануло по сердцу, словно ножом.

Взводный огляделся. Немцы были совсем недалеко, особенно группа, что наступала со стороны вновь начинавшегося оврага через низину. Тщательно прицелившись, Вовк свалил короткой очередью ближайшего к себе эсэсовца и, не жалея патронов, ударил по остальным, прижимая их к земле. Уцелевшие исчезли в траве, и казак тотчас выхватил из-за пояса ракетницу. Щелчок – и ракета, шипя, понеслась в небо. Она не успела лечь на обратную траекторию, как справа, где должна была находиться группа старшего лейтенанта, дружно застрочили ППШ, и в ответ часто застрочили два МГ. Бежавшие с той стороны немцы, услышав звуки боя за своей спиной, тоже залегли. Воспользовавшись этим минутным замешательством фашистов, Вовк взвалил раненого себе на спину и, обдирая в кровь локти и колени, пополз к оврагу. Еще пять-шесть метров – и они будут у его начала. Быстрей, как можно быстрей! Осталось три метра… два. Черный куст гранатного разрыва возник в какой-то тройке шагов сбоку от пластунов, ударил по глазам яркой вспышкой. Теплая сухая волна оторвала от земли взводного и сержанта, швырнула на дно оврага…

Отброшенный взрывом к дереву, ударившись спиной о его ствол, Кондра потерял сознание лишь на какой-то миг. Очнувшись, с трудом прижал к плечу приклад автомата, повел им в сторону бегущих через низину фашистов. Стреляя на ходу, они приближались к пластуну короткой неровной цепью и находились от него уже в трех десятках метров. Прицелившись сквозь застилавшую глаза багровую пелену, Кондра поймал на мушку одну из черных фигур, нажал на спусковой крючок. Автомат затрясся в руках мелкой дрожью, но эсэсовец как ни в чем не бывало продолжал бежать прямо на казака…

Дерево качнулось, и с него, кружась в воздухе, медленно опустились в траву несколько листьев. Вскоре с нижнего сука на землю спрыгнул Микола.

– Какие новости? – поинтересовался сидевший под деревом Вовк.

– Все швабы стянулись к оврагу, що снова начинается по ту сторону низины, – ответил казак, протягивая взводному его бинокль. – Четырнадцать голов… Спустились на дно оврага и пропали из виду.

Вовк закончил набивать патронами пустой автоматный рожок, сунул его за голенище сапога. Опустился на локоть и придвинулся к лежавшему рядом с ним старшему лейтенанту, внимательно изучавшему карту.

– Хотел щось сказать?

Старший лейтенант оторвал взгляд от карты, наморщил лоб. Провел ладонью по небритой щеке.

– Знаешь, пластун, выслушал я, как вы с сержантом угодили в засаду, и появилась у меня одна забавная мысль. Правда, она и раньше вертелась у меня в голове как предположение, а сейчас переросла в уверенность. Помнишь, ты говорил, что среди удирающих фрицев, по всей видимости, должен находиться местный житель?

– Помню. Иначе откуда они эти чащобы так добре знают?

– Так вот, я немного уточню твою мысль. Фрицы не просто знают эти места. Они прекрасно знакомы именно с теми районами, которые тем или иным способом связаны с охотой. Мудрено? Поясню. Где фашисты устроили вчера свою дневку? В камышах на плоту. То есть там, где кто-то из них мог раньше охотиться. Короче, мой вывод такой: фрицы потому двинулись к перевалу через заповедник, что кто-то из них часто в здешних местах охотился и отлично их знает. Думаю, что эта особа – сам бригаденфюрер… Для такого чина любой заповедник открыт.

Взводный к словам старшего лейтенанта отнесся равнодушно.

– Ну и що? Какая нам разница, кто швабов по этим местам ведет? Главное, що знание местности их козырь, а не наш.

– Кому из них эти леса и горы знакомы, нам действительно все равно. Но знают ли они весь этот район или только участки, связанные с охотой, имеет для нас уже первостепенное значение. Ведь стоит выгнать фрицев за пределы заповедника, и они окажутся в лесу и горах такими же чужаками, как сейчас мы. И тогда можно будет схватиться с ними на равных, не боясь снова угодить в какую-нибудь каверзную ловушку.

– Думка дельная, – задумчиво произнес Вовк. – А що можешь предложить конкретно?

Старший лейтенант ткнул в карту кончиком карандаша.

– Вот низина, а это продолжение оврага, по которому сейчас удирают от нас фрицы. Через три километра овраг заканчивается, и фашистам предстоит выбирать новый маршрут движения. Дорога вправо им заказана – там охраняемая автострада, позади – мы, а поэтому у них всего два пути: вперед или налево. Если прав я и фрицев ведет охотничек, знаток района заповедника, они постараются уйти от погони влево. Ведь три-четыре часа ходьбы вот по этому ущелью, – повел по карте карандашом старший лейтенант, – и они опять на территории охотничьего хозяйства. Забьются в какую-нибудь лишь им известную нору, переждут в ней трое-четверо суток и снова направятся к перевалу. Я предлагаю преградить путь фрицам в указанное ущелье и не пустить их опять в заповедник. Только после этого можно будет вести с ними игру без их теперешнего главного козыря – знания местности.

Впившись глазами в карту, Вовк довольно долго молчал.

– Согласен с тобой, но имею уточнение. Швабов, действительно, нельзя пускать в заповедник, но бой в ущелье навяжет им не вся наша группа. Покуда казаки станут сдерживать фашистов у входа в ущелье огнем, мы с тобой обойдем немцев сторонкой и затаимся там, где они никак нас не ждут. И когда швабы, не прорвавшись в ущелье, выберут для бегства от погони другой путь, мы незаметно пойдем перед ними. И тогда фашистам придется двигаться по местам, уже нам с тобой известным. А в подобной ситуации не они нам, а мы им сможем готовить всяческие сюрпризы.

– Разумно, – согласился старший лейтенант. – В таком случае необходимо сообщить в штаб, чтобы высланное нам подкрепление разделилось на две части. Одна группа пусть преследует вместо нас фрицев, а другая тщательно патрулирует дорогу и постоянно освещает ее ночью ракетами.

Вовк отодвинул карту в сторону, взглянул вначале на солнце, затем на часы.

– Коли все решено – пора действовать.

Ориентируясь на звуки боя, разгоревшегося у входа в ущелье, Вовк со старшим лейтенантом карабкались по склону горы. Они спешили, а поэтому не особенно заботились о выборе маршрута. Главное. в их маневре заключалось в том, чтобы оказаться на пути эсэсовцев, когда те начнут отходить от ущелья.

Вот в направлении, где, по их расчетам, должно было остаться обойденное ими ущелье, лопнула граната, донеслось несколько коротких очередей, из ППШ. Почти тотчас в ответ злобно пролаял МГ, и наступила тишина. Старший лейтенант мельком взглянул на часы, повернулся к шумно дышавшему рядом Вовку.

– Что-то фрицы быстро выдохлись. Полчаса – и сыграли отход. Может, хитрят: решили охватить наших с флангов или зайти с тыла?

Вовк вытер рукавом маскхалата мокрое от пота лицо, хрипло рассмеялся.

– Какие там обходы? Разве швабам сейчас до них? Поставь себя на их место: сзади – погоня, в ущелье, через которое они собирались удрать в заповедник, – засада. Попробовали сбить ее с ходу – не удалось. Да и сбей ее – тоже радости мало: вдруг их специально заманивают в ущелье, дабы там окружить и к ногтю взять? При таком; раскладе карт у швабов один разумный выход: надобно ноги скорее уносить, покуда погоня с тылу не навалилась.

Взводный ухватился за нависшие над ним ветки кустарника, подтянулся и выбрался на сравнительно ровную скальную площадку. Устало опустился на гальку, положил на колени автомат.

– Садись, – пригласил он старшего лейтенанта, указывая на камень рядом с собой. – Пятнадцать минут перекур – и прямикуем до того высоченного дерева, – вытянул он руку вверх по склону. – С него всю нашу гору до самого ущелья можно видеть как на ладони. Лучшего пункта наблюдения нам во всей округе не сыскать.

Действительно, с облюбованного взводным дерева отлично просматривался предполагаемый путь отступления фашистов от ущелья. Удобно устроившись на толстых, крепких ветвях почти у вершины, Вовк и старший лейтенант, разбив район своего наблюдения на два сектора, не выпускали из рук биноклей.

– Идут! – радостно воскликнул старший лейтенант.

– Сколько?

– Семеро. Нет, девятеро… Двое с пулеметами прикрывают ядро группы от нападения с тыла. Точно, девятеро.

Обнаружив немцев, офицеры стали наблюдать за ними уже вдвоем.

Вовк, умудрившийся даже в этих условиях разложить на коленях карту и поминутно заглядывать в нее, произнес:

– Неплохо мы с тобой устроились, да придется спускаться на землю, швабы держат путь к новому оврагу с ручьем на дне. То ли хотят сбить со следа собак, коли они имеются у погони, то ли попросту решили передохнуть у чистой воды. Но що б они ни замыслили, а выпускать их из виду никак нельзя.

Пройдя по течению ручья, о котором говорил Вовк, не больше километра, немцы устроили на дне оврага часовой привал, после чего снова тронулись в путь. Фашисты старались держаться на минимально безопасном расстоянии от автострады. Вывод напрашивался один: опасаясь погони, а поэтому постоянно находясь в движении и запутывая следы, эсэсовцы лишь ждали наступления темноты, чтобы попытаться пересечь магистраль и направиться дальше к перевалу.

Но беглецы напрасно ждали ночи. Едва стало темнеть, над автострадой сразу в нескольких местах начали взлетать ракеты, а по самому полотну дороги принялись патрулировать машины и мотоциклы с зажженными фарами. Стоило же ночи полностью вступить в свои права, над вершиной горы, на склоне которой находились фашисты, в двух местах прочертили небо ракеты. Через пятнадцать минут они взлетели снова, и так стало повторяться каждые четверть часа. Это продолжала выполнять свою часть задуманного Вовком плана группа ефрейтора. После боя в ущелье надлежало отступить на вершину горы и принять все меры к срыву возможной попытки немцев прорваться в район заповедника ночью.

Но подобный вариант действий, по-видимому, в намерения немцев не входил никак. Зато они трижды в разных местах почти вплотную выдвигались к полотну автострады и столько же раз отходили назад. Подкрепление, прибывшее на помощь остаткам пластунского взвода, действовало согласно последней полученной от старшего лейтенанта радиограмме. Насколько хватает глаз дорога охранялась парными патрулями автоматчиков.

Сгустившаяся темнота заставила Вовка и старшего лейтенанта двигаться почти рядом с эсэсовцами, не выпуская их из виду ни на минуту. Лишь сейчас преследователи смогли уяснить основную причину, которая не позволила немцам покинуть данный район: они просто не могли этого сделать физически. Если семерка эсэсовцев в касках и с вещмешками за спинами выглядела еще вполне способной к длительному, быстрому маршу, то бригаденфюрер и его телохранитель-гестаповец не годились уже ни на что. Тяжело дыша, жадно хватая широко открытыми ртами воздух и спотыкаясь на каждом шагу, они, понуро опустив головы, послушно брели за крепким белобрысым верзилой, который практически и руководил действиями беглецов.

Распластавшись на траве в двух десятках метров от фашистов, преследователи наблюдали, как бригаденфюрер и его спутник-гестаповец уселись на пенек, склонились над картой, которую услужливо разложил перед ними белобрысый верзила. Что-то обсудив и час отдохнув, фашисты снова выступили в путь. Отказавшись, по-видимому, от мысли пересечь автостраду на данном участке, немцы решили переместиться в другой район, где условия для этого окажутся более благоприятными. Подобный вывод напрашивался из того, что эсэсовцы, отойдя от дороги на значительное расстояние, двинулись параллельно ей, ни разу больше не пытаясь приближаться к автостраде. Впереди с картой и компасом в руках шагал верзила, за ним следовала пара пулеметчиков. Лишь потом, поддерживаемые каждый автоматчиком, плелись бригаденфюрер и его телохранитель-гестаповец. Не имей советские офицеры приказа взять эсэсовского генерала живым, им сейчас не стоило бы особого труда уничтожить фашистов: внезапно забросать их на открытом удобном месте гранатами и расстрелять уцелевших из автоматов. Но приказ есть приказ, и две тени бесшумно скользили за медленно передвигающейся по горному склону вражеской цепочкой.

Делая после каждого часа ходьбы десятиминутные остановки, тащась со скоростью похоронной процессии, немцы двигались всю ночь. Когда небо на востоке начало сереть, а ночная тьма постепенно рассеиваться, Вовк придержал старшего лейтенанта за локоть, пренебрежительно махнул рукой в сторону беглецов. Подождав, пока фашисты отойдут на почтительное расстояние, преследователи спрятались за большим обломком скалы, достали карту.

От ущелья, через которое эсэсовцы вчера пытались уйти в заповедник, они отошли всего на полтора десятка километров. Лента автострады в этом месте далеко уходила влево, исчезая вскоре в прорубленном в толще горы тоннеле. На выходе из него магистраль прижималась к железнодорожному полотну и дальше бежала рядом с ним до моста через широкую реку. Поскольку путь к перевалу лежал только через автостраду, пересечь ее немцам было желательно на участке до тоннеля. Ибо тот, без сомнения, надежно охранялся, а его обход по горам потребовал бы, как минимум, еще одного суточного перехода. Учитывая физическое состояние беглецов и приближение рассвета, фашисты должны были отсрочить переход дороги на более поздний срок, скорее всего на следующую ночь, а сейчас устроить дневку. И постараться сделать это в самое ближайшее время, потому что обнаружение для них было сейчас равносильно гибели.

– Скоро швабы залягут в спячку, – сказал Вовк. – Надобно постараться, щоб они сделали это там, где удобно нам, а не где заблагорассудится им самим, поскольку во время отдыха или сразу после него мы и станем брать бригаденфюрера.

– Уверен, что свою дневку фрицы постараются устроить невдалеке от питьевой воды, – произнес старший лейтенант, напряженно всматриваясь в лист карты. – Не зная местности, они будут судить о наличии или отсутствии воды только по карте. А она свидетельствует, что такая вода имеется поблизости в трех местах. Но чтобы хорошенько подготовиться к встрече фашистов, возможность выбора места дневки для них необходимо сузить до предела.

– Значит, сузим, – спокойно отозвался пластун. – И перво-наперво не пустим швабов в самое неподходящее для нас место, що первым лежит на их пути, – в этот овраг с ручьем, – указал он точку на карте. – Скажу по секрету, що в последнее время подобные места мне совсем перестали нравиться.

Обогнув стороной фашистскую цепочку и перегнав ее, преследователи вышли к началу оврага, по дну которого струился узенький ручеек.