Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рюриковичи (№1) - Мечом раздвину рубежи

ModernLib.Net / Историческая проза / Серба Андрей Иванович / Мечом раздвину рубежи - Чтение (стр. 32)
Автор: Серба Андрей Иванович
Жанр: Историческая проза
Серия: Рюриковичи

 

 


Однако почему вражеская конница бездействует и на гребне откоса, и на участке выгоревшего леса? Ведь, покуда на берег высадилась лишь половина русичей и викингов, у степняков есть возможность навязать им превосходящими силами бой на косе и попытаться если не уничтожить, то заставить их отступить на суда. Но ни отхлынувшие назад от заполненного телами рва всадники, ни снова выстроившаяся на месте сгоревшего леса конная колонна ничего не предпринимали. А когда к косе подплыла очередная группа ладей и драккаров, оба неприятельских отряда одновременно поскакали прочь от косы тем же путем, которым совсем недавно мчались к ней из леса. Вслед за ними с гиканьем и свистом, стреляя на скаку из луков, помчались казаки.

И великий князь понял, что вовсе не уничтожение его войска любой ценой является для вражеских военачальников основной целью. По-видимому, они хотели в меру сил отомстить русичам и викингам за пролитую ими на Каспии кровь их единоверцев-мусульман и, главное, отбить захваченную там добычу. Иначе почему умчалась сейчас, едва начав бой, буртасская конница, хотя могла решительной атакой с двух сторон если не разгромить высадившегося врага, то сковать его затяжным боем до прибытия своих основных сил? Однако вражеский военачальник, видя, что при любом исходе сражения ему не завладеть находившимися в ладьях сокровищами, не захотел лить напрасно ни своей, ни чужой крови. Тем более что если откуда-то из леса появились семь сотен русичей и казаков, то почему оттуда же не могут взяться еще несколько отрядов и нанести удар по его коннице? И если догадки великого князя верны и степняки не собираются заплатить за полный разгром русичей и викингов гибелью и своего войска, положение высадившихся не столь безнадежно…

В своем предположении Игорь не ошибся. Он опасался, что степняки навяжут решительное сражение при выходе русско-варяжского войска из прибрежных итильских лесов в открытую степь, но этого не случилось. Правда, это можно было объяснить тем, что русичи и викинги появились в степи именно там, где советовал атаман Казак: при вхождении из степи в лес широкого притока Итиль-реки, чьи болотистые, кочковатые берега крайне затрудняли действия конницы. Но сколько раз у вражеских военачальников имелась возможность вступить с русичами и викингами в большое сражение позже, когда те двигались по степи! Следуя советам Глеба, отменного знатока здешних мест, русско-варяжское войско постоянно выбирало для движения пути, где сама местность помогала обороняющейся от конницы пехоте. Чтобы этого достичь, приходилось делать крюки, иногда возвращаться назад, забираться далеко в сторону, зато Игорь всегда был спокоен — справа или слева от его воинства находилось непреодолимое для конницы препятствие, не позволяющее окружить его войско либо нанести по нему одновременный удар с нескольких сторон.

А ночами далеко по окрестным степям разносился конский топот, слышались свист стрел и звон оружия: это не давали покоя расположившимся на ночлег степнякам казаки и дружинники Микулы. Чтобы напоить и накормить травой лошадей, многочисленная вражеская конница была вынуждена разбиваться на отдельные отряды, размещавшиеся на значительном удалении друг от друга, и какой-либо из них обязательно подвергался ночному нападению казаков и дружинников Микулы. Зато куда больше распугивалось по степи вражеских табунов, которые с трудом можно было собрать лишь к полудню! Буртасско-булгарское войско являлось атакующей стороной лишь днем, а ночью само защищалось от внезапных нападений. И все-таки русичи и викинги отбивали ежедневно по три-четыре яростных наскока степняков, каждый из которых уносил жизни боевых товарищей и умножал число раненых. Но, несмотря на все трудности, русичи и варяги неуклонно приближались к Саркел-реке!

Однако чем ближе они к ней подходили, тем тревожнее становилось на душе у Игоря — получит ли он помощь из Руси, когда степняки, не желая упускать остатки русско-варяжского войска и вожделенную добычу, навалятся на него у Саркел-реки всеми силами? Это сомнение возникло потому, что русичи дважды встречали на своем пути шесты с нанизанными на них отрубленными человеческими головами, в которых Глеб признавал головы знакомых ему казаков, а Игорь — головы уплывших с Микулой дружинников. По словам Глеба, они принадлежали казакам и дружинникам, которые двумя группами были отправлены атаманом Казаком на Русь с вестями от великого князя. Оставалось надеяться, что подобная участь не постигла и Роксану, и только вчера Игорь узнал, что отважная витязиня выполнила порученное задание. Из крохотного степного болотца с полой камышовой трубкой в зубах вылез дружинник из отряда Микулы, который сообщил о Роксане и коннице воеводы Ярополка, поджидавшей остатки великокняжеского войска на этом берегу Саркел-реки, и назвал Глебу место, где русичам и викингам надлежало прорываться к Ярополку…

И вот сейчас Игорь рассматривал выстроившуюся напротив него степную конницу, готовую к нанесению сокрушительного удара по русичам и викингам. Плотные ряды неприятельских всадников уходили от гребня глубокого оврага, вдоль которого двигалось Игорево воинство, далеко в степь, растянувшись в трехстах-четырехстах шагах от опушки леса, где скрывалась конница Ярополка и куда должны были пробиться русичи с викингами. От Игоря до леса было не больше версты, но каждый шаг этого пути нужно будет оплатить кровью. И чем быстрее русичи и викинги пробьются к своей коннице, тем меньше их крови будет пролито. Поэтому они решили сами напасть на неприятеля, чтобы насколько возможно сократить путь, который предстояло преодолевать с боем. Выстроившись квадратом, внутри которого расположились лучники и раненые, перевозимые на захваченных в боях со степняками лошадях, русичи и викинги быстро двинулись вдоль оврага к лесу.

Они успели сделать не больше двухсот шагов, как навстречу им сорвался с места первый отряд степняков тысячи в две копий, а из степи донесся слитный гул множества копыт — это в спину русско-варяжскому квадрату заходила самая дальняя от оврага часть вражеского строя. Головной атакующий отряд проскакал примерно половину расстояния до русичей и викингов, когда за ним тронулся второй отряд такой же численности, но тут же был вынужден остановиться. Из леса за спиной неприятеля вырвался длинный вал русской конницы и помчался на оторопевших от неожиданности степняков. Они не успели даже перестроить свои задние ряды лицом к новому врагу, как русичи врубились в их боевой порядок, и закипела яростная сеча. А из степи к противоположной стороне оврага вынеслись казаки и дружинники Микулы и принялись засыпать стрелами неприятельские ряды, стоящие на пути русско-варяжского квадрата.

Игорево воинство смогло пройти без боя еще две с половиной сотни шагов, как ему ударил в лоб скакавший навстречу вражеский отряд, а чуть позже с тыла налетели степняки, прискакавшие с дальней оконечности неприятельского строя. Но сколько подобных нападений русичи и викинги отразили в течение своего длинного пути по степным просторам между Итиль-рекой и Саркелом! Имея в передних шеренгах отборных дружинников, расчищая дорогу перед собой стрелами своих лучников и помогавших им с другой стороны оврага казаков и дружинников Микулы, русско-варяжский живой квадрат медленно, но неудержимо двигался вперед.

Игорь с воеводой Асмусом и десятком гридней-телохра-нителей ехал внутри квадрата сбоку лучников. Он не упустил момента, когда пыльное облако над кипевшим впереди конным боем вдруг сдвинулось с места и стало перемещаться к русско-варяжскому квадрату. Конница Ярополка насквозь прорубила вражеский боевой порядок и спешила на подмогу своим пешим боевым товарищам! Если воинство Игоря соединится с ней, степняки им не страшны! Но это понял и неприятель: и отброшенные всадниками Ярополка от оврага степняки, и нападавшие сзади на русско-варяжский квадрат враги дружно ринулись в промежуток между русской конницей и пробивавшейся к ней пехотой и заполнили его. И великий князь понял: стоит им замедлить свое движение, хоть на миг остановиться, и они навсегда завязнут в плотной массе преградивших им дорогу врагов, не смогут снова сдвинуться с места и не пробьются ни к коннице Ярополка, ни тем более к лесу. Приблизился решающий миг сражения!

— Вперед! — крикнул Игорь, направляя коня в место самой ожесточенной схватки. — Не останавливаться! Только вперед!

С Асмусом и гриднями-телохранителями он врезался в строй буртасов, преграждавших им путь, завертелся в их гуще. Трещал под градом чужих ударов щит великого князя, сверкал его разящий меч, но все меньше оставалось вокруг него верных гридней. Уклоняясь от брошенного в него копья, Игорь слишком далеко подал щит влево, и тотчас две стрелы вонзились ему в правую половину груди. Сползая с коня, великий князь увидел рванувшихся к нему воеводу Асмуса с тремя оставшимися в живых гриднями-телохранителями, и свет померк в его глазах…

Первый раз он очнулся на переправе у широкой, окруженной густым лесом реки. Со всех сторон раздавался стук топоров и визг пил, над Игорем склонились усталые, встревоженные лица воевод Асмуса, Бразда, сотника Микулы.

— Саркел-река? — еле слышно спросил Игорь. — Все-таки пробились к ней?

— Да, великий князь, — ответил Асмус. — Соединились с конницей Ярополка и пробились, а к вечеру будем уже на том берегу…

Второй раз он пришел в себя ночью в степи. Над головой светил месяц, сверкали звезды, спереди и сзади слышался лошадиный топот. И по царившей вокруг тишине великий князь догадался, что самая опасная часть пути осталась за спиной и остатки его войска приближаются к родной земле. С этой ночи он больше не впадал в забытье, а лежал, набираясь сил, на охапке душистой степной травы в высокой двухколесной арбе кочевников-печенегов, которую где-то раздобыли для него вездесущие конники Ярополка.

И вот наступил день, когда остатки войска ступили на русскую землю. Великий князь узнал об этом по радостному лицу подошедшего к арбе Асмуса и смолкнувшему стуку копыт сопровождавшей Игоря сотни дружинников.

— Порубежье, великий князь, — торжественным тоном сообщил Асмус. — Жрец Чура ждет нас. Дозволь помочь тебе одеться.

Несмотря на слабость, Игорю пришлось облачиться в кольчугу, надеть шлем и вооружиться мечом. Иначе поступить он не мог: последним, кто провожал его и русское воинство в поход, был бог рубежей Руси Чур; он являлся первым, кто встречал возвращающихся из похода оставшихся в живых дружинников и их предводителя. Таков был закон воинов-русичей, и ни один великий князь или полководец, предводительствующий войсками, никогда не осмеливался нарушить его.

Жрец Чура был невысок, худ, с длинными волосами и седой клокастой бородой. От старости глаза его выцвели, лицо было морщинистое, словно потрескавшаяся в жару земля, и серое, как припорошенная пылью придорожная трава. Бог Чур, именем которого жрец встречал русских воинов, был хранителем и блюстителем порядка на границах вначале между восточнославянскими племенами и родами, затем всей Русской земли. Это он следил за сохранностью межевых камней и столбов, не позволял чужакам хозяйничать на священной земле русичей, с детства зажигал в их душах неугасимую любовь к земле предков. И горе тому, кто нарушал установленные Чуром законы — того он проклинал, и душа проклятого после смерти тела носилась по полям блуждающим огоньком либо постоянно перетаскивала с места на место тяжелые межевые камни.

Опираясь на локоть Микулы, Игорь занял место рядом с жрецом Чура лицом к выстроившимся в ряды остаткам своего войска, снял шлем, приложил все силы к тому, чтобы стоять прямо и не шататься. Он не первый раз покидал родную землю и возвращался к ней из бранных походов, а потому знал, что придется ему увидеть и услышать. Сейчас самые заслуженные воеводы и тысяцкие поставят у ног жреца Чура горшки с пеплом из всех погребальных костров, с которых улетели на Небо души погибших русичей. Затем эти горшки будут зарыты в родную землю, над ними насыпан погребальный курган, на вершине которого будет воздвигнута небольшая деревянная избушка-домовина на четырех столбах. Где бы воины-русичи ни сложили свои головы, в каких краях их души ни покинули тело, их прах обязательно должен найти покой в родной земле, дабы отдать ей свою любовь, мощь, силу. После этого жрец обратится с речью к живым…

И хотя у Игоря часто темнело в глазах, от слабости подкашивались колени, а сердце колотилось так, что готово было разорвать грудь, он стойко дождался окончания погребального обряда. Вот жрец обратился к оставшимся в живых:

— Боги, вы возвратили на родную землю ее отважных воинов! Перун, твои внуки-русичи снова с тобой! Они видели новые страны, встречались с неведомыми народами, были под чужим солнцем, но вернулись к тебе! Прими их и дай покой их уставшим телам…

Солнце немилосердно пекло непокрытую голову, и великий князь уже не опирался, а лежал грудью на руке Микулы.

— …Вся Дикая степь, вся нерусы поднялась на внуков Перуна, но не смогла сломить их! Русичи не забудут сего и отомстят за это! Они вернутся к своим погребальным кострам, где прощались с погибшими братьями, и горе тем, кто отнял их жизни или пролил русскую кровь! Они сполна отомстят за причиненные им зло и кривду!

— Месть хазарам! — раздалось из плотных шеренг стоящих перед жрецом Чура дружинников.

— Враги заплатят нам кровью за кровь, оком за око, зубом за зуб! — продолжал жрец.

— Заплатят за все! — откликнулись шеренги.

— Смерть хазарам! — громко закончил жрец.

— Смерть! — подхватили тысячи голосов.

И великий князь почувствовал, что солнце больше не жжет голову, пропала дрожь в коленях, стало тише стучать сердце. Неужели встреча с родной землей оказалась для него лучшим лекарством? А может, это боги возвращают ему утраченные силы, чтобы он мог отомстить за своих погибших воинов и выполнить данную жрецом Чура от имени внуков Перуна клятву своим бывшим боевым друзьям? Что ж, он готов к этому!

Н е р у с ь — слово того же происхождения, что «нелюдь» или «нехристь».

Часть вторая. РУССКОЕ МОРЕ

Шагавший головным в цепочке тысяцкий Микула прекрасно знал дорогу, идущие впереди и позади дружинники с факелами хорошо освещали узкую тропу, и великий князь мог всецело отдаться своим тревожным мыслям.

То, чего он столько времени ждал и стремился всеми способами и силами предотвратить, свершилось — Новый Рим бросил вызов ему и Руси! Что это должно было неминуемо случиться, Игорь знал с первого дня, когда возвратился в Киев после похода на Хвалынское море: ромеи были не тем соседом, который не воспользуется ослаблением Руси и не постарается извлечь выгод из ее теперешнего тяжелого положения. А положение державы и ее великого князя было воистину тяжелейшим! Надеясь, что после понесенного на Итиль-реке поражения киевскому князю не совладать с ними, восстали давно тяготившиеся подчинением власти Киева древляне, за ними — примученные князем Олегом уличи и тиверцы. На счастье Игоря, во главе мятежных древлян оказался не воевода Бразд, раненный в бою с буртасами и булгарами у Саркел-реки, а старший сын древлянского князя Мала, и воеводе Свенельду с ладейной дружиной викингов удалось быстро усмирить восставших. Так же быстро и решительно действовали против уличей и тиверцев воеводы Ратибор и Яро-полк, понимая, что чем быстрее будет погашен на Руси пожар внутренней смуты, тем меньше возможностей будет у иноземцев вмешаться в нее.

А давние недруги Руси, присмиревшие после успешных походов на них князей Аскольда и Дира и предшественника Игоря — Олега, вновь стали тревожить русское порубежье. Дабы отбить у них охоту к большим набегам внутрь славянских земель, Игорь самочинно водил войска на половцев и громил хазарские владения близ Тавриды. Поскольку весть о поражении русского войска разнеслась и на восток от Хазарии, на Русь двинулись даже те, кто прежде никогда этого не делал. С берегов далекого озера Яман-Сор(Озеро Яман-Сор находится на территории нынешней Западно-Казахстанской области.) появились многочисленные печенежские орды, и тысяцкому Микуле, каковым он стал по завершении Каспийского похода, пришлось дважды(Первая война произошла в 915 г., вторая — в 920 г.) вести с ними войну на порубежье Руси с Дикой степью.

Но Игорь всегда понимал, что главную опасность для Руси представляют не мятежи древлян либо тиверцев, не набеги хазар или печенегов, а Византия. И ежели у Руси с ней покуда мир, то лишь потому, что либо Византия сама вынуждена защищаться от сарацин, либо императорам приходилось подавлять очередное восстание своих разноплеменных данников. Но стоит только представиться удобному случаю — Новый Рим обязательно постарается лишить Русь тех выгодных положений договоров, что заставили его силой подписать князья Аскольд, Дир, Олег. Поэтому Игорь любыми способами стремился оттянуть войну с южным соседом, ибо каждый выигранный Русью мирный год укреплял ее, позволял набирать былую мощь.

Не желая давать Византии повода к войне, Игорь неукоснительно соблюдал заключенные с ней предшественниками договоры, и русские войска несколько раз оказывали помощь империи в войнах с сарацинами в Малой Азии и пиратами в Средиземном море. Однако Игорь применял против вероломного соседа и его оружие: если Новый Рим не упускал случая натравить на Русь хазар или печенегов, то и Игорь стал поддерживать врагов империи, не позволяя ей выпутаться из череды войн. Так, русские войска неоднократно оказывали поддержку Болгарии в ее противостоянии Византии, а болгарский каган — василевс(В 913 г. Византия признала за Симеоном право на титул василевса Болгарии.) Симеон — стал близким другом Игоря.

Однако всему наступает конец, наступил он и миру с Византией — империя нарушила заключенные с Русью договоры о торговле и дружбе. Именно так объявляла она войны тем, на чьи земли не могла двинуть легионы либо к чьим берегам направить свой флот. Так поступила она во времена Асколь-да и Дира: уничтожив в Царьграде русских купцов и захватив их товары, показала этим пренебрежение к Руси и увидела однажды в отместку за это у стен своего стольного града 200 русских ладей с воинами. Тем же способом действовала она и в отношении Болгарии, отменив в 894 году дарованные прежде ее купцам льготы и обязав их вести торг лишь в Фессалонике с уплатой пошлины, что послужило причиной первой войны кагана Симеона с Византией. И вот теперь Новый Рим снова, как в княжение Аскольда и Дира, бросил вызов Руси, не желая признавать ее равной себе державой и разрывая оплаченные русской кровью договоры. Но империя просчиталась — Русь, которую она мнит после поражения на Итиль-реке выбитой из седла, явит ей свою истинную силу и докажет, что внуки Перуна так же храбры и отважны, как их деды и отцы, а ее великий князь под стать своим грозным воителям-предшественникам — князьям Аскольду, Диру, Олегу…

— Здрав будь, княже, — вывел Игоря из задумчивости тихий хрипловатый голос.

Перед Игорем виднелся уже знакомый вход в пещеру со священным источником Перуна, у которого с клюкой в руках стоял волхв, хранитель подземного источника.

— Долгих лет жизни и тебе, мудрый старче, — ответил Игорь.

— Что привело тебя ко мне, княже? Жажда открыть богам свою переполненную тревогой душу? Желание услышать волю Неба перед тем, как принять собственное, важное для судеб Руси решение?

— Мне нужен совет богов, старче. Трудные кровавые события грядут на Русь, и кто, как не Перун, бог воинов-русичей, подскажет, как поступить мне, великому князю, в столь ответственное для державы и ее народа время?

— Перун никогда не оставляет своих внуков, тем паче в преддверии беды. Ступай за мной, княже.

Как и в прошлый раз, Микула с великим князем прошли вслед за волхвом к священному источнику, выслушали обращение волхва к богам. Теперь Микула не удивлялся ни наползавшему в пещеру из стены туману, ни тому, как он переставал чувствовать собственное тело, а из головы постепенно уходило понимание происходящего. И вот он уже не в пещере, а перед глазами вовсе не туман.

Перед ним во всю ширь расстилалось безбрежное, сливавшееся вдали с горизонтом море. По его синей глади скользили боевые русские ладьи с раздутыми ветром парусами, увешанные червлеными щитами. В одной из них сидел Микула, с потрескавшимися от жажды губами, почерневшим от солнца и ветра лицом, ввалившимися от голода и усталости глазами…

Но разве это море? Перед ним высились остроконечные горные пики, их склоны поросли изумрудными лесами, вверху, где пики соприкасались с облаками, под лучами солнца ярко сверкали кудрявые шапки отрогов, в ущельях виднелись бурные, стремительные реки, в живописных долинах раскинулись селения с красивыми домиками. Слабый прохладный ветерок приятно гладил кожу, ноздри щекотал сладковатый запах цветущих деревьев, в уши вливалось мелодичное журчание лесного ручья, нарушаемое оживленным птичьим гомоном…

Но что это, куда делись горы? Прямо на Микулу, прикрываясь щитами и выставив жала копий, неумолимо надвигались сплошной стеной ромейские центурии. Раздирали уши отрывистые звуки чужой военной музыки, першило в горле от поднятой ногами легионеров пыли, яростью и злобой сверкали глаза приближавшихся к нему врагов. Против византийцев, выставив навстречу их копьям щит, сжимая в руке обнаженный меч, стоял среди дружинников он, тысяцкий Микула. Две железные стены столкнулись, звон и лязг оружия повисли в воздухе, страшно закричали раненые, зашлись в предсмертном хрипе умирающие. Рубился с обступившими его недругами Микула, перехватывал и отбивал мечом чужие удары, щедро рассыпал свои. И вдруг мелькнула перед самыми глазами полоса вражьей стали…

Микула вздрогнул так, что едва не уронил факел. Широко открыв глаза, несколько мгновений неподвижно стоял на месте, не в состоянии осмыслить, где находится и что с ним происходит. Пещеру заволакивал мрак, лишь в небольшом пространстве, которое мог осветить слабо горевший факел, клубились волны седого тумана. Тысяцкий ощутил резкий, неприятный запах пещеры, плечи непроизвольно передернулись от промозглой сырости подземелья.

Громкий, полный ужаса крик великого князя снова заставил Микулу вздрогнуть. Подняв выше факел, положив ладонь на крыж меча, он шагнул на звук голоса в клубы тумана. Откинув назад голову, прикрыв лицо руками, Игорь медленно пятился от священного источника. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза закрыты, губы перекошены. Чувствуя, как в душу вползает безотчетный страх, Микула схватил великого князя за плечи и тряс до тех пор, покуда тот не открыл глаза. Они были пусты и безжизненны, взор Игоря упирался куда-то в каменный потолок и ничего не выражал, тело бессильно обвисло в руках тысяцкого. Постепенно взгляд великого князя стал осмысленным, щеки порозовели, глаза скользнули по пещере и клубам тумана, остановились на лице Микулы.

— Тысяцкий, где я? Что со мной? — еле слышно спросил он.

— Ты у священного источника, княже. И только сейчас говорил с богами.

Игорь встрепенулся, провел рукой по лицу. Его губы плотно сжались, в глазах появился блеск.

— Где кудесник, тысяцкий?

— У священного источника, княже.

Волхв стоял на коленях у расщелины в той же позе, что вначале: лицо поднято, руки вытянуты к потолку. Вода, ранее заполнявшая расщелину едва до половины, теперь бурлила у самого верха, перехлестывая временами через край и заливая пол пещеры. Лицо волхва было неподвижно, глаза прикрыты, он будто одеревенел и казался неживым. Однако стоило Микуле положить ему на плечо руку, как волхв зашевелился, открыл глаза.

— Боги вняли нашей просьбе, пришли к своим внукам, — размеренно зазвучал в тишине подземелья его голос. — И мы за это не поскупимся на щедрые дары, исполним их волю. О Боги, будьте всегда с внуками-русичами!

Закончив разговор с небожителями, волхв поднялся с колен, оперся на клюку. Зорко и пытливо взглянул в лицо Игоря.

— Княже, что поведали тебе боги? Что приоткрыли они из грядущего?

Брови Игоря сошлись на переносице, взгляд ушел в себя. Было видно, что он пытался до мельчайших подробностей воскресить в памяти только что пережитое.

— Я видел море, старче, — начал он рассказывать, — необъятное, синее. Оно из края в край было покрыто русскими ладьями, полными воинов. Вдруг море куда-то исчезло, а вместо воды ладьи окружило пламя, которое стало жадно пожирать ладьи и воинов. Это было страшно, старче. Я до сих пор чувствую, как горит у меня от жара лицо и пересохло в горле.

— Был ли в пламени и ты, княже?

— Нет, я видел происходившее как бы со стороны. Однако прежде чем боги вернули мои глаза и разум снова в пещеру, я взглянул вниз, на собственные ноги. И узрел, что стою по колено в крови.

Великий князь непроизвольно глянул под ноги и отшатнулся в сторону. Вода, выплеснувшаяся миг назад через край расщелины на пол пещеры, сейчас стекала обратно в источник, оставляя после себя небольшие лужицы с быстро лопавшимися пузырьками. В одной из таких лужиц находились ноги Игоря. Свет факела, падая на ее поверхность, придавал воде красноватый оттенок, отчего казалось, что великий князь стоит в луже пузырящейся под ногами крови. С искаженным лицом Игорь переступил на сухое место, перевел дыхание, посмотрел на волхва.

— Старче, что хотели сказать мне этим видением боги? Волхв опустил голову, несколько раз задумчиво провел рукой по длинной седой бороде.

— Княже, ты видел море огня и стоял по колено в крови. Ты замыслил вести свои дружины на Царьград? Так знай, что море огня и ручьи крови ждут русских воинов. Смерть не коснется тебя, княже, но тысячи русичей уйдут на Небо.

Великий князь в нетерпении передернул плечами.

— Старче, я воин! Кровь не страшит меня. Ответствуй, что ждет меня в конце похода: слава или позор?

Волхв снова разгладил пышную бороду, его взор скользнул мимо лица Игоря в дальний угол пещеры.

— Ты стоял по колено в крови, княже, пламя заживо пожирало твоих воинов. Разве подобное когда-либо приносило славу?

Великий князь гордо вскинул голову:

— Без крови не бывает славы, старче. Разве не знаешь этого ты сам, бывший сотник князя Олега, неистового воителя? Сегодня на брань собираюсь я, продолжатель дела Олега, и мне нужна победа. Скажи, сулят ли ее мне боги?

— Ты встречался с ними и собственными очами лицезрел ниспосланное богами видение. Ответствуй себе сам.

— Передо мной были лишь пламя и кровь. И ничего более. Однако огонь и кровь сопровождают любую брань.

— Ты видел то, что сочли нужным явить боги, — ответил волхв. — Они предостерегли тебя от необдуманных, опрометчивых поступков. Теперь лишь от твоей воли зависит, внять их гласу или нет. Ты уже советовался с богами перед походом на Хвалынское море и должен знать, что значит поступить вопреки их предостережениям. Решай, княже, но помни, что каждый из нас рано или поздно будет держать на Небе ответ за содеянное.

Великий князь распрямил плечи, раздул крылья тонкого носа, сверкнул глазами. Для него, зачастую пропускавшего мимо ушей советы и доводы вернейших другов-соратников и ближайших воевод, уклончивые рассуждения волхва не значили ничего.

— Я уже решил — брань. И никакие божественные видения и моря крови не остановят меня.

Великий князь внимательно, одного за другим, осмотрел стоявших против него воевод. Их было около десятка, Игорь хорошо знал каждого из них. Некоторые ходили в походы еще с князем Олегом, другие приобрели громкую бранную славу уже при нем. Все они были опытны, храбры, умудрены жизнью. Лишь двое из присутствовавших не являлись воеводами: любимейший тысяцкий Микула и верховный жрец бога воинов-русичей Перуна.

— Други-братья, верные воеводы, — начал Игорь, — я хочу говорить с вами, совет держать. Вы знаете, что со времен князей Аскольда и Дира у Руси союз с Византией, сохранен он и при князе Олеге, и мы, русичи, всегда свято блюли сей договор. Однако не такова империя. После нашей неудачи в хазарской земле она отступила от договора, не выполняет его. Ромеи грабят наших купцов, отбирают товары у плывущих на Русь заморских гостей, захватывают и продают в рабство русских людей. Империя признает только силу, а не условия договоров. И я, великий киевский князь, замыслил отомстить Византии за причиненные ею кривды, намерен заставить ее уважать Русь. Потому, воеводы, желаю слышать о том ваше слово.

Игорь замолчал, прищурившись, повел глазами по плотной группе воевод. Опустив головы, те молчали.

— Неужто снесем бесчестье, склоним головы перед империей? — повысив голос, спросил Игорь. — Отчего безмолвствуете, други? Разве вы с князем Олегом не водили на Новый Рим дружины русичей, заставляя дрожать от страха ромейских кесарей? Что случилось сейчас, почему не узнаю вас?

Из группы военачальников вперед выступил главный воевода великокняжеской дружины Ратибор. Его загорелое, мужественное лицо было спокойно, длинные вислые усы почти скрывали губы, от крепко сбитой фигуры исходило ощущение силы.

— Дозволь слово, княже, — проговорил он. — Да, империя творит обиды Руси, и негоже нам сносить их. Да, империя уважает только силу, и лишь мечом можно заставить ее и впредь почитать Русь. Да, это мы твои сегодняшние воеводы, уже не раз прежде водили наши дружины под стены Вечного града и заставляли трепетать ромеев. Мы готовы снова выступить против Византии, но… Не пришло для этого время, княже, рано еще.

Левая бровь великого князя раздраженно поползла вверх, рука судорожно сжала перекрестие меча. Вот они, слова, которых он так страшился и которые не осмелились высказать ему другие воеводы, предпочитая отмалчиваться. Хватило духу произнести их вслух лишь одному Ратибору, о котором справедливо говорили, что он не боится никого и ничего на свете. Именно поэтому возвысил его Игорь из обычного тысяцкого, каковым он был при князе Олеге, до главного воеводы своей дружины.

— Рано, главный воевода? — тихо, с придыханием переспросил Игорь. — Отчего так?

— Отвечу, княже. Дабы схватиться с империей, одержать верх над ней, нужны немалые силы, а их у нас сейчас нет. Лучшие наши воины остались на берегах Хвалынского моря, в могильных курганах по Итилю и Саркелу, в ковылях и песках Дикой степи. А сколько отважных русичей мы потеряли уже после возвращения из Каспийского похода! В наших дружинах сегодня нет и трети былой силы, поэтому империя не по плечу нам. Чтобы одолеть Новый Рим, следует собрать воедино всю русскую силу, все наши дружины от Киева до Новгорода. Но для такого дела нужно немалое время, княже.

— У меня нет времени, главный воевода!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43