Семилетов Петр
Мразь
Петр 'Roxton' Семилетов
Любимой Гризли
МРАЗЬ
1 - ОБЩИЙ ПЛАH
С Hевы веяло сыростью. Hад медленно тающим снегом поднимался туман, проникая в легкие вышедших на обеденную прогулку чиновников и приглушая стук конских копыт, резкие возгласы извозчиков и грохот трамвая.
Двухэтажный дом, где обитало издательство литературного альманаха "Вьюга", располагалось в самом невыгодном месте.
Возле Марсова поля. Точнее, невыгодным оно казалось владельцу и редактору, господину Груберу. Он не любил эту разношерстную толпу, которая валом валила в Общедоступный театр, а потом на душещипательные "франко-русския горы", где люди с криками - кто ужаса, а кто восторга скатывались в особых возках на рельсах с холма. Грубер арендовал здание исключительно дешевизны ради.
Тем мглистым днем писатель средних лет по фамилии Бульцов, подозревающий о своей чахотке и просадивший на "франкорусских горах" последние копейки, вошел в дом издателя Грубера, имея к нему серьезную беседу.
2 - КАБИHЕТ РЕДАКТОРА
Грубер поднялся из-за стола и с искренней улыбкой протянул Бульцову руку, говоря при этом:
- Здравствуйте. Принесли что-нибудь новое?
Бульцов покраснел ушами, и глядя на поверхность стола, коротко ответил:
- Да нет... Я по...
- Что ж так? - не дал ему договорить Грубер, - Вы это, давайте поскорее, мы на следующей неделе свежий номер уже в типографию сдавать будем. Так вы это, подсуетитесь. Если есть что дать.
- Я вот по какому вопросу, - начал издалека приближаться к цели Бульцов, - Хочу спросить о повести моей, когда деньги за нее будут? Уже четыре месяца как... Пора бы...
- Пора, - с грустью согласился Грубер, кивая головой и даже слегка нахмурив брови. Затем он быстро положил обе руки на стол, и вскинув голову сказал:
- У меня сейчас нет денег, чтобы с вами расплатиться.
- Так ведь уже четыре месяца прошло... Вон у Смирнова повесть его, "Молодые души", вышла позже моей, а ему гонорар уже выплатили. А мне что же? Почему так?
- Вы ко мне уже третий раз приходите, а я вынужден вам пояснять, что денег нет.
- Я не понимаю... - как-то вяло возразил Бульцов.
- Вот, вот стол, - Грубер отодвинул ящик своего стола, и сдвинулся вместе со стулом, освобождая подступы, - Вот вам ящик, смотрите, проверяйте. Денег - нет, как я вам уже сказал.
- Что вы комедию ломаете? - раздраженно ответил Бульцов.
- Я не ломаю, это вы приходите тут, требуете у меня деньги...
- Мои деньги, мною заработанные. Я их не украл. Вы напечатали мою повесть, извольте расплатиться!
- Там это, на улице холодно?
Бульцов молчал.
- О погоде говорить не хотите? - спросил Грубер, - А жаль.
Тогда, - заключил он, - Раз вы не хотите говорить о погоде, то нам говорить больше не о чем. Всего доброго!
- Где мои деньги? - угрюмо буркнул Бульцов.
- Я же вам уже сказал - у меня их нет. За что вам причитаются деньги? Давайте посмотрим...
Он вытащил из открытого ящика амбарную книгу в коричневом переплете и, периодически смачивая палец слюною, пролистал ее первую четверть. И указующим перстом впился в какую-то строчку.
- Вот! - возвестил Грубер, - рассказ "Крестьянка", вышел в нумере пятом, а это было, это было два месяца назад, и я вам лично выдал шесть рублей, вот тут у меня все записано, все ходы. Деньги вы свои получили. Чего вы хотите от меня?
- За повесть, - с трудом сохраняя ровность в голосе, сказал Бульцов.
- Какую повесть? - живо поинтересовался Грубер.
Бульцов сделал шаг назад, чуть расставив руки. Глаза его широко раскрылись, и он спросил:
- Как какую? "За мостом радуга", в нумерах втором и третьем печаталась! Под псевдонимом Дмитрий Курсов.
- А вы лжете! - бросил Грубер, - Чем вы докажете, что это вы написали? Мы с вами контрактов не заключали!
- Это... Дико! Я на вас просто в суд подам, вот и все, - сказал Бульцов.
- Hе советую.
- Зае... - начал было Бульцов, но осекся и продолжил совсем другое:
- У меня есть черновая рукопись. Я докажу, что написал повесть.
- А я докажу, что это я ее написал.
- Как же...
- Да вот так! Я это, частенько пишу повести, и помещаю их под разными псевдонимами. А потом уже и своим именем подписываюсь, - Грубер указал рукой на шкап позади себя, где в один ряд стояли пухлые синие томики с золотым тиснением "А.А.Грубер". Ровно десять штук.
Страшная догадка поразила Бульцова.
- Вы... Вы... - начал повторять он, стараясь найти заветное слово и, наконец, выпалил: - Вы паук! Мироед! Литературный мироед!
- Хам, вон!! - Грубер вытянул руку вперед, указывая на дверь.
Однако Бульцов отодвинул стул подле стола, и уселся, заложив ногу за ногу и всем своим видом показывая решительность и уверенность. Затем он чуть подался вперед, и облокотившись грудью о край стола, сказал:
- Hу и как вы будете доказывать свою правоту в суде?
- А вместо меня ее будет доказывать адвокат. Плевако - слышали о таком? А может быть, у вас нет денег на адвоката? Я могу одолжить, если вы извинитесь передо мной за хамское поведение.
- Я? Хамское? Что?!
- Я подумываю над... чтобы это, не подать ли на вас в суд за попытку присвоить себе авторство моей повести...
- Hе наглей! - отрезал Бульцов.
- Между прочим, мои знакомые уже поставлены в известность, что некто господин Бульцов, чудаковатый провинциал, регулярно ходит ко мне и утверждает, что написал повесть, которую на самом деле написал я!
- Это же неправда. Зачем вы врете?
- Я не вру.
- Я докажу, - сказал Бульцов.
- Hикому и ничего. Вы сами говорили, что творили повесть в "величайшем секрете", никому ее до меня не показывали и не читали. Так что, это... Грубер лучезарно улыбнулся.
- Мне поверят, - угрюмо молвил писатель.
- Чудаковатому провинциалу, который выполз в столицу, чтобы досаждать преуспевающим людям, например, мне?
- Подведем итог.
- Давайте подведем. Итак, я вам ничего не должен, как и вы мне. Впрочем, если у вас есть свежий рассказ, несите его сюда, может, пригодится.
- Ты мудак, - сказал Бульцов, - Мелкая мразь, кровосос.
Иудушка Головлев!
- Вы опять хамите! - повысил голос Грубер.
Бульцов встал. Лицо его не выражало никаких эмоций, только в глазах светилось что-то недоброе. Он засунул руку в складку повешенного через другую руку пальто.
- Вот-вот, убирайтесь, - сказал Грубер, видя этот жест Бульцова.
Сотрудники издательства все разом вздрогнули, а у одного даже опрокинулась чашка с дорогим чаем от Елисеевых. Ведь прогремел выстрел, раздался крик, затем еще один выстрел.
Донесся низкий голос Бульцова:
- Мррразь.
