Гладиатор - Волк среди воров (Роман)

      - Основное запомнил. Я ж не слепой, заметил бы, будь что неладно. Тем более, откуда он мог знать, что меня занесет на «Московскую»? Я там оказался совершенно случайно.
      - Существует такая вещь, как наружное наблюдение, попросту - «хвост». Существуют и другие методы, более изощренные. Так что друга твоего я, извини, но проверю. Можешь попрежнему не говорить, кто он такой, мне это не помешает. Если не ошибаюсь, его Наилем зовут, погонялово - Хитрый. Не совсем понимаю, почему ты его так упорно скрываешь.
      - Ну не могу я назвать его, пока он сам не разрешил!
      - Своеобразный у вас кодекс чести. Хотя, может, в чем-то это и правильно. Ладно, с ним я разберусь, это не займет много времени. А вот с остальным нам придется разбираться вдвоем. То, что убийство Киржача целенаправленно вешают на тебя, свидетельствует об одном: либо заказчик, если имел место заказ, либо сам киллер входит в ближний круг связей покойного и должен неминуемо оказаться под подозрением, если с тебя оно будет снято. Врубаешься? Он на виду, и у него совершенно четкие мотивы желать Киржачу смерти. Если внимательно посмотреть, то подозреваемых оказывается не так уж и много. Хватит одной руки, чтоб их пересчитать, - Лакин принялся загибать пальцы: - Московские банкиры, пан Стрелковский, бывшая жена-Киржачиха, и его браток-Киржачок. Ну, добавим еще одного, мистера Икса, который пока нам неведом, но ошивается где-то поблизости и имеет такие же железобетонные мотивы для «мокрого», как и все остальные. Всё! - Макс покрутил сжатым кулаком. - Логично?
      - Логично!
      - Тогда наливай!
      На необитаемом острове за такую дележку огненной жидкости Артем бы лишился одного уха.
      Лакин поднял стакан:
      - Итак, задача первая: вызволить тебя с кичи. Трудно, но выполнимо. Завтра я подгоню одного адвоката, который мне многим обязан. Шустрый пацанчик, защищает самых отъявленных авторитетов. Пока он решает эту задачу, я проверю твоего друга-спортсмена. Может, уже тогда появится какая-то ясность. Если же он не при делах, то сначала ты объяснишься с Анютой, восстановишь в семье пошатнувшийся мир, а потом мы займемся Киржачихой и Киржачком. С ними попроще. Но и до москвичей можно добраться, вопрос только в желании. А желание у нас должно быть твердым и единообразным, как в армии. Помни: пока не узнаем, кто отправил Киржача к праотцам, спокойной жизни не будет. Главное - выяснить весь расклад, а там придумаем способы, как его переиграть в свою пользу. Согласен?
      Они чокнулись мягкой тарой с нагревшейся водкой.
      - Хорошо сидим, - сказал Грек. - Душевно.
      Лакин кивнул и с сосредоточенным видом принялся насвистывать какой-то мотив. Артем прислушался, вспомнил слова и поддержал:
      - Сижу на нарах, как король на именинах…
 

С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ НА СВОБОДУ

 
      Потолок…
      Потолок был незнакомый. Высокий, потрескавшийся, с грязными пятнами. Слишком высокий для современных квартир. Там, где потолок стыковался со стенами, сохранились остатки лепнины. Артем видел, что некоторые куски держатся на одном честном слове. И, в подтверждение этого, стоило ему моргнуть, как что-то обрушилось. Брякнулось на паркет, разлетелось в куски и белую пыль, хорошо видную в косом солнечном свете.
      Звук падения вызвал в затылке вспышку ноющей боли. Как при сильном похмелье: можно терпеть без зубовного скрежета, но когда длится долго, то изматывает хуже, чем удар в солнечное сплетение.
      Как он здесь оказался?
      Что произошло?
      Он лежал на спине посреди большой комнаты. Два сводчатых окна без занавесок выходили на улицу. Этаж, несомненно, высокий - видны только железные крыши соседних домов, утыканные телеантеннами. Грохот трамвая, шум от автомобилей… И запах! Чем так может пахнуть? Будто самогон где-то рядом разлили. Может, он просто нажрался? Повторил свой последний загул с другом-спортсменом…
      Вертеть головой, как и вставать, было мучительно трудно, и для начала Артем исследовал взглядом часть комнаты, которая была перед ним. Одновременно пытался расшевелить память. С памятью как-то не ладилось, не хотела она шевелиться, не давала ответов, и оттого ощущение страшной ошибки, случившейся в недавнем прошлом, только росло. Взгляд ощупывал пыльный паркет с отпечатками многих ног, два старых кресла, стоявших спинками к окнам, сервировочный столик, на котором играли хрустальными гранями два пузатых стаканчика… На полу перед столиком что-то лежало. Греков прищурился. Разбитая бутылка! Сохранилось горлышко с пробкой и прямоугольная верхняя часть. Вокруг этого растеклась лужа, которая, видимо, и издавала аромат самогона. Пожалуй, сейчас он мешал больше всего остального. Казалось, если пропадет эта вонь, то и боль в голове поутихнет.
      Артем, чуть приподнявшись, повернул голову вправо.
      Первым, что он разглядел, была распахнутая дверь в коридор. Ослепительно белая дверь казалась новехонькой на фоне загаженных стен с рваниной обоев и темного, как у негра сами знаете где, дверного проема. Если бы ктонибудь стоял в коридоре, Артем бы его не заметил. Тогда как этот, стоящий, мог бы наблюдать за ним, сколько влезет. Наблюдать, тыкать пальцем, хихикать - Артем бы ничего не заметил, настолько там было темно.
      Стоп!
      Квартира ему незнакома, и ничего, кроме комнаты, в которой сейчас почему-то валяется, он не видит, но вместе с тем твердо знает, что за дверью идет коридор, который направо, через пять метров, заканчивается выходом на лестничную площадку, а налево - кухней и туалетом. Ванной комнаты не предусмотрено, зато из кладовки, забитой всяческим хламом, можно выбраться в соседний подъезд.
      Откуда известны такие подробности?
      В голове словно переключился рубильник. Боль резко усилилась, но вместе с ней стали проявляться картинки воспоминаний. Сначала они были разрозненными, без всякой стыковки друг с другом. Словно фрагменты мозаики: помельче и покрупнее, поярче и совсем блеклые. Взятые по отдельности, они мало что проясняли. Но память подбрасывала все больше и больше подробностей; мозаика складывалась, уже некоторые куски стали понятными. Он вспомнил все, что предшествовало приходу в эту квартиру. И почти весь разговор, состоявшийся до того, как его вырубили ударом по голове. Оставались нюансы…
      И тут он увидел труп.
      Мужчина лежал на животе, неестественно вывернув голову набок, а ноги - носками внутрь. Руки были вытянуты вдоль туловища, а из спины, из-под левой лопатки, торчала рукоятка ножа. На серо-голубой тенниске вокруг раны проступило только небольшое кровяное пятно - очевидно, удар был выполнен мастерски, в нужное место, и сердце остановилось мгновенно.
      С улицы долетел перелив милицейской сирены. Артем представил, как, вызванный анонимным звонком, спешит патрульный наряд.
      А еще он представил, как эксперт, обработав рукоятку ножа, снимет пригодные для идентификации отпечатки. И эти «пальчики» будут принадлежать ему, и без того подозреваемому в одном убийстве…
 

* * *

 
      Адвокат, которого «подослал» Лакин, выглядел представительно. Все было при нем: и очки в золоченой оправе, и шикарный, но неброский костюм, и крошечный телефон, который он, в нарушение всяких правил, смог пронести в изолятор временного содержания.
      С этого и началось. Представившись, адвокат протянул «трубку»:
      - Не хотите домой позвонить? Я думаю, вашей жене будет приятно услышать ваш голос…
      Поколебавшись, Артем взял мобильник. При постороннем говорить не хотелось, но адвокат, ясное дело, не предпринял попыток выйти за дверь. Сложив на груди руки, он, чуть наклонив голову с аккуратным пробором, смотрел мимо Артема, в забранное решеткой окно под потолком.
      Разговора с Анютой не получилось. Обменялись, конечно, разными фразами, но бестолково все вышло. Наверное, от неготовности. Она прямо-таки онемела от неожиданности, он же не мог подобрать слов. Может быть, оттого, что мысленно себе повторял: надо быть лаконичнее, говорить самое главное, не рассусоливать… А что он мог сказать главного? «Я не виновен?» Так это с защитником обсуждать надо, а не с женой, она и так верит, что дело шито белыми нитками, а улики подброшены. Или не верит? Прямиком ничего не сказала, но что-то в ее голосе заставило насторожиться.
      Одним словом, если адвокат своим маневром рассчитывал Грекова подбодрить, то ничего из затеи не вышло. Артем с мрачным видом отдал сотовый телефон, и в дальнейшем больше анализировал состоявшийся разговор, чем думал, как отвечать адвокату.
      Тот так и сказал:
      - Я вижу, Артем Александрович, не оченьто вы настроены на сотрудничество. Признаться, я рассчитывал на большую откровенность. Если вы мне не доверяете, то напрасно… Что ж, случай, конечно же, не простой, но безвыходными бывают только те положения, в которые люди сами себя загоняют. Я думаю, вопрос об освобождении будет решен положительно…
      С тем он и ушел, помахивая портфелем с блестящими пряжками, оставив после себя в комнате аромат дорогого парфюма, раздражавший Артема больше, чем в первый день «сидки» - запах параши. Пожилой надзиратель отвел Грека в камеру, а спустя шесть часов он же, распахнув дверь, невозмутимо сказал:
      - С вещами на выход! Повезло тебе…
      Артем думал, что освобождать его будут Сиваков или следак, который допрашивал. Никого из них не было. Присутствовали адвокат, который успел поменять рубашку и галстук и еще сильнее облиться туалетной водой, и работник прокуратуры, больше похожий на студента младшего курса, чем на грозного следователя. Адвокат смотрел в стену, изредка косясь то на часы, то на разложенные на столе документы. Молодой следователь суетился, опускал глаза и краснел, когда путался в терминах. Разобраться в его объяснениях было не просто. Вздохнув, адвокат перехватил инициативу:
      - Все подозрения, Артем Александрович, с вас сняты. Не только в убийстве, но и в хранении боеприпасов. По данному эпизоду следствие воздержалось от предъявления вам обвинений, хотя все материалы, как я полагаю, будут выделены в отдельное производство. В связи с этим, возможно, появятся дополнительные вопросы, добросовестно осветить которые, в меру возможностей, ваш гражданский долг. Да?
      Следователь кивнул, залился краской и подтвердил еле слышно:
      - Ага…
      За спиной Грекова звякнул ключами старшина-надзиратель. То ли хотел поторопить, то ли просто неудачно переложил из руки в руку связку. Но от этого звука следак стал еще более суетлив:
      - Распишитесь вот здесь и вот здесь… Эта копия - вам.
      Взяв ручку, Грек посмотрел на адвоката. Защитник кивнул:
      - Все правильно, можно расписываться…
      Когда с бумагами было покончено, следак торопливо засунул их в прозрачную папку, сказал: «До свиданья!» и выскочил из ИВС
 
      ( Изолятор временного содержания.)
      Артему пришлось подождать минут десять, пока старшина-надзиратель выполнял свою часть формальностей. В отличие от прокурорского, у него все шло как по писаному. Вместе с Артемом ждал и защитник. При этом он все чаще и чаще смотрел на часы, а лицо его раз от разу становилось мрачнее.
      Наконец старшина распахнул тяжелую дверь.
      - Добро пожаловать на свободу, - безразлично сказал адвокат, пропуская Артема вперед.
      Бок о бок они прошли тесным, пропахшим хлоркой коридором, миновали сержанта в бронежилете и с автоматом, который был занят кроссвордом настолько, что даже не поднял головы, и оказались на улице. Там было сумрачно и накрапывал дождь.
      Артема никто не встречал.
      - Я хотел позвонить вашей жене, - сказал адвокат, - но потом решил не вмешиваться в семейную жизнь. Что касается нашего общего знакомого, по просьбе которого я вас защищал, то он просил передать, что занят и позвонит вам домой позже.
      Адвоката ждал джип с водителем. Греков подумал, что защитник предложит подбросить до дома или до ближайшего метро, но этого не случилось. Распахнув заднюю дверь огромного американского внедорожника, адвокат бросил портфель на широченный кожаный диван и в сотый раз озабоченно посмотрел на часы:
      - К сожалению, я тороплюсь, а то бы непременно подвез.
      - Ничего страшного.
      - У вас, наверное, с собой мало денег? Возьмите, это вам на такси.
      - Спасибо, - Артем посмотрел на протянутую ему сторублевку. - Я как-нибудь доберусь. Деньги у меня есть.
      - Ну, как знаете! - адвокат достал портмоне и, разгладив банкноту, убрал ее в один из кармашков, под завязку набитый тысячными купюрами. - Я вам тоже позвоню, через несколько дней. А если вам что-то понадобится, то наш общий знакомый знает, как со мной можно связаться в любой момент…
      Они обменялись рукопожатием. Адвокат нырнул в джип. Машина отвалила от тротуара, газанула и унеслась к повороту. Артем двинулся следом, не очень-то представляя себе свой маршрут. Освобождение состоялось так быстро, что он теперь не мог собраться с мыслями. Все неприятности позади? Или главные только еще предстоят? Требовалось поразмыслить, и он решил до метро прогуляться пешком. Дорога должна была занять минут двадцать. Греков поднял воротник куртки и прибавил шаг.
      На соседней улице взгляд Грекова зацепился за мужчину с пивной бутылкой, стоявшего у ларька при остановке трамвая. Мужчина стоял в пол-оборота и, стоило Артему подойти ближе, повернулся спиной. Однако сделал это с небольшим опозданием. Грек успел его узнать: старший опер Сиваков, собственной персоной. Неожиданная встреча? Или новые козни ментов? Приходилось слышать о том, как они хватают подозреваемого буквально сразу после того, как судья или следователь отпускают. Задерживают и кидают в камеру по новому обвинению.
      Сбавив ход, Артем огляделся. Если готовится провокация, то Сиваков не один. При желании сотрудников органов всегда можно выделить из толпы. Даже наметанный глаз не обязателен. Достаточно здравого смысла и интуиции. Но, как ни присматривался Артем, никого подходящего на роль коллег Сивакова не наблюдалось. На скамейке ждали трамвая три женщины и ребенок. Два кавказца разговаривали возле машины. Ловила попутку девчонка лет восемнадцати; учитывая длину юбки, стоять ей придется недолго. Ковылял бомж с авоськой пустых бутылок. Два военных курсанта обогнали Артема, чуть не наступив ему на ногу. И все!
      Сиваков стоял к нему спиной и посасывал пиво. Наверняка он видел своего подопечного и потому отвернулся. Артем достал сигарету, неторопливо размял, прикурил. Как поступить? Пройти мимо? Нет! Если подготовлена все-таки какая-то провокация, то неожиданным маневром можно спутать противнику карты. А если подставы нет, то эффект неожиданности тоже может помочь. Вдруг Сиваков ляпнет что-нибудь любопытное?
      Артем направился к нему. Когда осталось три шага, Сиваков развернулся и, прищурясь, первым сказал:
      - Привет!
      - Ждешь меня?
      - Очень ты нужен…
      Закрыв один глаз, Сиваков поднял бутылку на уровень переносицы и оценил содержимое. Если не считать пены, оставалось на дватри хороших глотка. Взболтав пиво, опер допил его, вытер уголки губ указательным и средним пальцами, поставило бутылку около урны. Не успел он сделать шаг в сторону, как крутившийся рядом бомж подхватил опустевшую тару и поковылял прочь, оглядываясь через плечо, словно бы опасался, что Греков догонит и отнимет добычу.
      Сиваков закурил. Сигареты у него были редкие, французские «галуаз блондс» в жесткой пачке синего цвета.
      Артем вспомнил характеристику, которую дал оперативнику Лакин. Пожалуй, Макс не ошибся. Трудно судить о человеке, с которым видишься всего второй раз, но экстремальные обстоятельства способствуют быстрой постановке оценок. И оценки эти, как правило, оказываются верными. Сиваков определенно вызывал некоторую симпатию. Как там Макс говорил? Уставший профессионал?
      Сиваков наклонился к окошку ларька и, нашаривая в кармане мелкие деньги, сказал:
      - Девушка! Две «тройки», пожалуйста…
      Бутылки выглядели не одинаково. Одна была перемазана клеем и имела криво прилепленную этикетку, другая выглядела опрятно. Хмыкнув, Сиваков первую зажал подмышкой, а со второй ногтем большого пальца сорвал пробку вместе со здоровенным куском золотистой фольги.
      - Держи! - сказано было так, как если б Артем заранее дал согласие или даже скинулся на выпивку вместе с оперативником.
      Артем взял. Совсем недавно не мог бы представить, что такое произойдет. А тут принял и не поморщился. Сивков воспринял это как должное. Кивнул и откупорил вторую бутылку. Слегка стукнул ее горлышком по горлышку посудины Грека и залпом осушил добрую половину. Двумя пальцами провел по губам и достал новую сигарету, но закуривать не торопился. Понюхал ее, поразминал и сказал неожиданное:
      - Я ведь в молодости тоже занимался борьбой. Классической, по-нынешнему - грекоримской. Чемпионом города стал. И тоже, как ты, из-за травмы ушел. Не удивляйся, я про тебя много чего узнал!
      - И после этого законопатил в камеру? Ты всерьез веришь, что это я взорвал Киржача?
      - А черт его знает! - Сиваков пожал плечами. - Меня там не было, я не видел. Но если чего-то и жаль, так только того, что в джипе было мало народу. Собрать бы десяток таких, как Киржач, и на небо!
      - Что ж ты меня прессовал, если не уверен в виновности?
      - Ха! Да кто тебя прессовал? Так, пару дней отдохнул за государственный счет. Тебе надо было с врагами своими вовремя разбираться и взрывчатку не разбрасывать где попало. Если достал пару шашек тротила - прячь на огороде, пока не понадобится в дело пустить, а не в кладовке держи, где всякий любопытный может руками потрогать.
      - У меня сейчас не то настроение, чтобы оценить такой юмор.
      - Ничего, после оценишь. Адвокат небось все уши прожужжал, каких трудов ему стоило тебя вытащить? Можешь не обольщаться и не считать себя чем-то обязанным этой мрази. При его связях дело не стоило выеденного яйца. Переговорил с кем нужно, и нашему следаку дали указание: освободить.
      - Главное, что он результата добился.
      - Эт-то точно! Эт-то ты верно подметил! Он результата добился, а мы в полном говне. Не смогли раскрыть очередное громкое преступление, но при этом, как и обычно, пытались повесить его на невиновного.
      - Тебя волнует, что напишут в газетах?
      - Меня? Я их давно не читаю. Только спортивные. Но и там в последнее время хорошие новости попадаются редко… Обвинение в убийстве адвокат твой отбил, спору нет. Хотя тоже ведь неизвестно, как бы все без его вмешательства обернулось. Могли бы и просто так отпустить, без давления сверху. И уж совершенно точно могу сказать, что за тротил тебя никто привлекать не собирался.
      - Как это так?!
      - Да вот так! Вот такие у нас нынче законы. Чтобы тебя не утомлять, скажу просто: не хватало прямых доказательств. Ну, лежало у тебя это «мыло» - но ведь нет свидетелей, как ты его купил и домой приволок. Ни свидетелей, ни, что было бы еще лучше, видеозаписи. Мало ли откуда оно появилось в кладовке! - Сиваков приложился к бутылке. - Интересно только, сколько же ты заплатил своему Перри Мэйсону? Не ожидал, что у тебя есть такие бабки. Он ведь даже в носу не почешет меньше, чем за тысячу зеленых.
      - Да я и не платил ему ничего!
      - А-а-а! - Сиваков кивнул, что-то в уме просчитал и сказал: - Тогда понятно. У тебя ж в «конторе» есть дружок? Тот, который к тебе ночью приходил, с которым вы водку хлестали. А этот адвокат давно у КГБ на крючке. Еще со времен перестройки. Только если раньше он давал информацию и помогал топить бандюков, то теперь его функции изменились. Теперь он в криминальной среде отстаивает интересы комитетчиков. Интересы по бизнесу, разумеется!
      - Зачем ты мне все это говоришь?
      - А почему бы мне этого не сказать?
      - Откровенность за откровенность: тогда, ночью, вы нас прослушивали?
      - С дружком-то твоим? - Сиваков усмехнулся. - Не надо себя переоценивать! По более серьезным делам прослушку хрен выбьешь - кто ж позволит технику на тебя изводить? Извини, не того калибра фигура!
      - Как же тогда…
      - Есть разные способы, - Сиваков допил пиво, поставил бутылку. Когда он выпрямлялся, из-за поворота показался трамвай. Прищурившись, Сиваков разглядел номер: - Мой! Пора домой, баиньки. Завтра тяжелый день.
      Он протянул руку. Выглядело это так естественно, как будто еще недавно они не были «по разные стороны баррикад». Артем пожал и придержал его ладонь:
      - Погоди! Тяжелый день - из-за меня? Начальство холку намылит?
      - У нас говорят проще: вые…ут, - Сиваков ухмыльнулся. - Да, в том числе и из-за тебя. Что, хочешь покаяться? Еще не поздно написать явку.
      - Настоящих убийц кто-нибудь будет искать? Или дело закрыто?
      Сиваков осторожно выдернул руку:
      - По моему скромному разумению, если Киржача грохнул не ты, то его грохнули москвичи. Или Стрелковский, или банкиры. Он ведь бегал от них, а они, по моей информации, не очень настойчиво, но тем не менее искали с ним встречи. Могли и найти. Только москвичи не в нашей, так сказать, юрисдикции. Руки у нас коротковаты. И ноги.
      Трамвай подошел, двери открылись. Вагоновожатый пробубнил название следующей остановки.
      - Ну пока! - Сиваков хлопнул Артема по плечу, перебежал проезжую часть, запрыгнул в вагон.
      И, стоя на верхней ступеньке, крикнул за секунду до того, как двери закрылись:
      - Только если это москвичи сделали - зачем им тебя подставлять?
 

Глава пятая

 

БЕГЛЕЦ

 
      Дома его появления не ожидали.
      Мать охнула и перекрестилась, Анюта же посмотрела с таким видом, будто хотела спросить: «Ты сбежал?».
      Первым делом Артем принял ванну. Напустил горячей воды с душистой пеной - никогда раньше ему это не нравилось, а сейчас приспичило так, как если б это было единственным, от недостатка чего он страдал в заключении, - и целый час нежился. Даже задремал ненадолго. Приснилась всякая хренотень, в которой перемешались оживший Киржач, адвокат с набитым пачками «зелени» саквояжем, ироничный и усталый Сиваков, который пил пиво из кружки с хромированной откидной крышкой, тер пальцами губы и повторял: «Преступление можно раскрыть, но мы его не раскроем…». Еще кто-то мельтешил в этом сне, но их Артем и не вспомнил, когда проснулся.
      Вода заметно остыла, душистая пена осела. Анюта стучала в дверь:
      - Ты еще долго? Ты не уснул?
      - Я сейчас!
      Он выдернул пробку из ванны, включил душ, взял мочалку. Неприятный осадок, вызванный сном, улетучился.
      В кухне уже был накрыт стол. Никаких особенных разносолов, но вкусно и сытно. Даже бутылка присутствовала.
      - Ого! - Артем ее приподнял, разглядывая этикетку. - Откуда виски взялось?
      - Разве не помнишь? Сам же принес!
      Артем свернул пробку, налил в две рюмки - мать, в последнее время ставшая излишне религиозной, от употребления алкоголя воздерживалась. Даже освобождение сына не казалось ей достаточным поводом, чтобы прикоснуться к спиртному. Она и к еде-то почти что не прикасалась! Мясо не тронула, картошки взяла самую малость и только овощного салата наложила в свою тарелку три полные ложки. Не поднимая глаз от столовых приборов, все быстро съела и встала из-за стола:
      - Вы тут кушайте, а я пойду, не буду мешать…
      Тихо, как мышка, выскользнула в коридор, и прикрыла за собой дверь.
      - Может, хоть теперь ты расскажешь, где пропадал в тот вечер? - спросила Анюта.
      Артем ждал такого вопроса и заранее решил рассказать правду. Вранье, как известно, имеет свойство топить того, кто им злоупотребляет. Надо было еще тогда не секретничать, не выдумывать сказки. Давно бы получил свою законную выволочку и забыл думать об этом.
      Отложив вилку, он рассказал, как было дело. Без лишних подробностей, но, в целом, верно. Сделал покаянное лицо. Наполнил стаканы, чтобы выпить за примирение. И оказался совершенно не готов к последовавшей реакции.
      Анюта чуть не расколола тарелку:
      - Сначала про Лакина врал, теперь заливаешь про этого! Кого следующего приплетешь? Когда врешь, так хоть имей совесть делать это так, чтобы я не заметила!
      - Я говорю правду…
      - Как же, ага! Между прочим, твой Наиль, или как его там, звонил позавчера!
      - Ну и что?
      - Ничего! Сказал, что давно не встречались. Интересовался, как у тебя идут дела.
      Всхлипнув, Анюта выскочила из кухни. Артем дернулся следом, но остановился: пусть подостынет, может, тогда получится объясниться? И черт же дернул Хитрого позвонить! То по нескольку месяцев его не слышно не видно, то подворачивается в самый неподходящий момент. Специально, что ли, так делает?
      Артем посмотрел на стакан, понюхал. Самогон - он и есть самогон, пусть даже облагороженный. Пить не стал. Вышел в коридор, взял с «базы» телефонную трубку. Прислушался к звукам, доносящимся из комнаты. Рыданий не было слышно. Успокоилась или уткнулась в подушку? Надо бы зайти, сесть рядом, погладить, сказать ласковые слова. Вместо этого Грек вернулся на кухню, плотно затворил дверь и принялся названивать Хитрому.
      Уже набрав номер, подумал: вдруг к его линии подключились? Надо быть осторожным. Сам факт связи с Наилем значит не много, но слова надо подбирать тщательно. Впрочем, у Хитрого опыт богатый, даже без предостережений он догадается, что говорить можно, а о чем лучше даже не намекать. Или Сиваков не соврал, и у милиции нет технических возможностей взять подозреваемого под плотный колпак? Тем более, что он сейчас уже и не подозреваемый даже…
      Изворачиваться и шифроваться не потребовалось. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия…» Повторив попытку, Артем вздохнул. У Наиля, как и у всякого приличного бандюка, наверняка был не один сотовый телефон, но других номеров Греков не знал. Можно было, конечно, попробовать звякнуть Наилю домой, но там, Артем был уверен, окажется бесстрастный автоответчик, оставлять сообщения на котором - дело пустое. Раз Хитрый отключил «трубку» - значит, он не хочет, чтоб его нашли. Возможно, у него свои проблемы, не менее глобальные, чем те, что постигли Артема. Когда, он говорил, назначено судебное заседание?
      Аппарат Лакина тоже был выключен. Дома ответила жена:
      - А Максим еще не приходил. Что-нибудь передать?
      - Это Артем беспокоит. Пусть он со мной свяжется, когда будет возможность.
      Все, на сегодня с делами покончено. Пора заняться личной жизнью. Поправить семейные отношения, пошатнувшиеся от последних ударов. Алкоголь в таких делах не попутчик. Артем убрал бутылку «Чивас ригал», с сомнением посмотрел на стаканы, в которых виски уже было налито. Не выливать же! Сто граммов для него - все равно, что дробина слону. Воровато оглянувшись на дверь, Грек выпил свою порцию. Закусил кружком твердокопченой колбасы, и через минуту взялся за стакан Анюты.
      Неслышно подойдя к двери, она наблюдала из коридора эту картину. И не преминула ядовито сказать, как только он проглотил виски:
      - Пить в одиночестве - первый признак алкоголизма.
      Сказала - и прошла в ванную, заперлась там.
      Артем убрал остатки еды, вымыл посуду, перекурил. Анюта не выходила. Выждав еще десять минут, он постучал в дверь, позвал ее. Без ответа. Только слышно было, как бьет в раковину сильная струя воды. Подавив раздражение, Артем пошел взглянуть на сына - он спал, - а потом переместился на их с Анютой кровать. Включил телевизор, прогнал все программы по кругу, благо кабельная студия передавала их двадцать пять штук. Остановился на каком-то боевичке. Бессмысленно и неправдоподобно, зато снято красиво.
      Как ни крепился Артем, а снова потянуло в сон. Можно было встать, сделать пятьдесят отжиманий и сто двадцать прыжков - тогда бы дремота отступила. Но он промедлил, и момент был упущен.
 

* * *

 
      В три часа дня на связь вышел Лакин. Он звонил по мобильнику с оживленной улицы, и слышно было неважно.
      - Привет! Оклемался? Тогда за дело!
      - Есть новости?
      - И навалом! Записывай адрес, где мы с тобой встретимся… Записал? Тогда подгребай к половине седьмого, я уже буду ждать. В дверь так позвони: три коротких, пауза и два длинных. Запомнил?
      - Не глупее других.
      - Все, не опаздывай!
      Макс отключился. Греков положил трубку на «базу». Судя по энергичному голосу Макса, он раздобыл какую-то важную информацию, но, как старый чекист, не рискнул озвучить ее по открытой линии связи.
      - Собираешься уходить? - спросила Анюта с деланным безразличием.
      … Перед небольшим спортзалом на Дальневосточном проспекте в числе прочих дорогих иномарок стояла и черная «бомба» Наиля. Вдоль всего левого борта тянулась свежая царапина, угол багажника был помят, фара разбита. Артем прошел в зал. Там занимались человек двадцать, так что Хитрого он заметил не сразу. Облаченный в синее кимоно, он отрабатывал на мешке боковые удары ногами.
      - Привет! Обычное ДТП или тебя снова пытались убить?
      Наиль, не опуская ноги, провел два хлестких удара, и только после этого обернулся:
      - Скажи спасибо, что у тебя голос приметный. А то я уже хотел ударить на звук и только потом посмотреть, кто это такой остроумный, - Хитрый продемонстрировал, как именно он собирался уложить остряка - назад, без разворота, пяткой в солнечное сплетение, и только после этого улыбнулся: - Рад тебя видеть!
      - Поговорить надо. Есть где-нибудь тихое место?
      - Да пошли в тренерскую, там посидим!
      В небольшой комнате с наполовину закрашенным белой краской окном переодевалась девушка. Небольшого роста, чуть пухленькая, с милым лицом и короткими рыжеватыми волосами. Кроме черных трусиков, на ней ничего не было. При появлении двух мужчин она чуть поджала губы, но не сделала попыток прикрыться. Сняла с вешалки черное кимоно, спокойно надела, тщательно завязала пояс; посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и ушла. Наиль попытался шлепнуть ее по заду, она ловко увернулась и показала кулак. Он поднял руки. Когда дверь за ней закрылась, Хитрый вздохнул:
      - Классная телка! Видал, какой бюст? Все хочу ее трахнуть, а она не дает. Принципы у нее, видите ли, какие-то!
      - Всех не перетрахаешь.
      - Но к этому надо стремиться!
      Они сели за стол.
      - Что случилось-то? - Наиль скрестил на груди руки. - Не тяни резинку, говори! Я же вижу, что ты не просто так заявился…
      Артем рассказал про свои неприятности. Говорил и следил за реакцией друга. Был уверен, что сумеет понять, причастен ли он к происшедшему. Как ни крути, а Лакин сумел поколебать его убежденность в случайности недавней встречи. Но так ничего и не понял. Лицо Хитрого выражения не изменило, он не покраснел, не засуетился, не задрожал. Выслушав, мрачно кивнул и посмотрел в сторону, на забеленное краской окно. После длинной паузы сказал: