Березовый сок

      - Р-разойдись! - закричал толстый со светлыми погонами и стал теснить лошадью татарских парней, стоявших перед ним. Один из парней, бритоголовый, в красной рубахе с расстегнутым воротом, схватил лошадь под уздцы. Толстый полицейский побагровел и со всего размаха ударил татарина плетью. Все замерли.
      - Шкура! За что бьешь? - у самого моего уха закричал белобрысый парень, протискиваясь вперед с камнем в руке.
      Я сразу узнал в нем того белобрысого, с льняными волосами, который дразнил у бочки татарских ребят.
      Закричали на полицейских и другие и тоже стали хватать камни. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы в эту минуту не вышел на крыльцо управляющий.
      - Не так, господин полицейский, начинаете порядок наводить! - нарочито громко, чтобы услышали все, сказал управляющий.
      Все притихли, ожидая, что он скажет дальше.
      - А вы, братцы, - он оглянул толпу, - зря шумите. Всё уладим добром.
      - Посмотрим, - насмешливо сказал Елёскин отец, стоя на пеньке.
      - Мягко стелет, - в лад Елёскиному отцу выговорил кто-то сзади меня.
      Не помню, чем кончилась забастовка, но на работу мы вышли только дня через два.
      Снова потянулись длинные, однообразные дни. Иногда в короткие, десятиминутные, перерывы я бегал к своим в забой, но уходил оттуда к ребятам на просевку с легким сердцем: тоже - к своим.
      23. ДОМОЙ
      В конце июня, проработав на приисках пять или шесть недель, мы попросили расчет и всей артелью отправились домой: приближался сенокос.
      Возвращались мы не с пустыми карманами: кое-что подзаработали, даже у меня в кошельке лежала трехрублевая бумажка1, прибереженная для матери. Но мы не радовались. Стояла засуха, с самой весны не было ни одного дождя. В мутновато-голубом небе, почти над самой головой, пылало белое солнце. Из-под ног на дороге поднималась сухая, горячая пыль. Низкие и редкие хлеба по сторонам желтели выгоревшими пятнами.
      Когда мы от станции Пышминской прошли несколько верст лесом и очутились на открытом высоком месте, вдали, за полями, и перелесками, показалась наша деревня.
      От засухи стояла вокруг неподвижная мутноватая мгла. Словно нерассеявшимся дымом от потушенных лесных пожаров заволокло всю округу. Трудно было разглядеть сквозь нее отдельные избы в нашей деревне, школу на горе, колокольню часовни, казенный амбар за околицей, трудно было разглядеть сквозь нее и мой завтрашний день.
      1955 г.