Похождения Штирлица и другие приключения Бормана

      " Значит, Штирлиц спустился вниз ", - обиженно подумал Борман. Этого он не предусмотрел.
      ***
      Штирлиц сидел за столом и сосредоточенно делал вид, что пишет.
      На самом же деле он загнал в дырку в крышке стола жирную муху и теперь обильно поливал ее чернилами. Ему было интересно, можно ли покрасить муху чернилами, и будет ли после этого летать это животное.
      Когда чернильница опустела и перо стало отзываться легким дребезжанием в ответ на попытку обмакивания в чернила, Штирлиц бросил это философское занятие и медленно потянулся.
      Муха выбралась из своей тюрьмы и медленно полетела к окну, громко жужжа и брызгаясь чернилами. Штирлиц улыбнулся и два раза плюнул на пол. Он опять был прав. День медленно тянулся к закату. Лиловое солнце нежно коснулось вывески "Сегодня и ежедневно кроме субботы, четверга и понедельника у нас лучшие котлеты в штате Мэн", и Штирлиц, зевнув, достал из кармана пачку "Беломора".
      Как всегда, делать было совершенно нечего.
      В городской центр культуры - публичный дом, куда его звал мистер Томпсон, идти не хотелось - после вчерашнего дебоша болела поясница и там могли, по крайней мере, набить морду. Томпсону, конечно.
      Штирлиц поскучал еще примерно час, затем смахнул с затылка пыль и отправился в коридор.
      Напротив гипсового бюста Кеннеди стоял на четвереньках мистер Томпсон, прижимая обеими руками к тусклому мрамору пола простую фетровую шляпу. Он стоял неподвижно, но тем не менее старательно кряхтел. Штирлиц бросил зубочистку и подошел ближе.
      - Кто у тебя там? - вежливо поинтересовался он.
      Томпсон поднял к нему потную морду и плаксиво сказал:
      - Во-вторых, не у меня, а у господина Министра обороны. А во-первых, я сам не знаю.
      - Вредный ты, - сказал Штирлиц и приготовился дать Томсону пинка или подзатыльник. Но его что-то остановило прилипшая к пальцам, залежавшимся в кармане, жевательная резинка типа "Бубель-Гум спешал фор Штирлитц" - так было написано на пачке.
      - А где эта интриганская морда? - спросил Штирлиц, отлепляя от пальцев липкий, но довольно жесткий продукт.
      - Вы про кого, про господина Министра? Он ушел... ненадолго... ну, ему надо...
      - Понятно, - сказал Штирлиц, приятно улыбаясь.
      Из ватерклозета, располагавшегося в конце коридора, рядом с портретом Вашингтона, раздалось шипение и клокотание. Вскоре оттуда показался посвежевший и очень довольный господин Министр, вытирая мокрые руки о пиджак.
      - Штирлиц, как хорошо, что вы пришли! - сказал он и сделал такое лицо, каким осужденный утром перед казнью встречает палача.
      - Прямо превосходно, - сказал Штирлиц, чтобы все поняли, как ему приятно.
      Господин Министр, продолжая радостно улыбаться, сделал маневр к отступлению.
      - Кто у Томпсона под шляпой? - строго спросил Штирлиц.
      Господин Министр закатил глаза к небу и стал думать, чтобы такого соврать. Обманывать Штирлица считалось очень рискованным делом. Но кроме мелких земноводных амфибий на ум ничего не приходило.
      - Лягушка? - неуверенно сказал господин Министр и покосился на Штирлица.
      Зверь, сидящий под шляпой, задергался и издал зловещее стрекотание.
      - Крупная? - сочувственно спросил Штирлиц.
      - Очень, - сказал господин Министр, отыскивая место, куда в случае чего можно было бы прыгнуть.
      - Кусается? - продолжал Штирлиц.
      - Может руку откусить, - сказал господин Министр, слегка увлекшись.
      Томпсон побледнел и, держа шляпу одной рукой, вытер другой холодный пот со лба. Шляпа внезапно вырвалась и поскакала по этажу, натыкаясь на стены и отскакивая от них в почтительном недоумении.
      Шеф разведки, все еще стоя на четвереньках, побежал ловить ее. Тыкая руками в шляпу, он опрокинул ее. Из-под шляпы вылезла крупная желтая саранча, подвигала челюстями и скрылась на лестнице.
      - Упустил! - истошно заорал господин Министр.
      Штирлиц расцвел в довольной улыбке.
      - Надули, - счастливо сказал он, как будто надули не его, а Томпсона или господина Министра. - Неужели тебя мама в детстве не учила, что врать нехорошо?
      Господин Министр покраснел и стал выписывать левой ногой различные геометрические фигуры. Штирлиц залюбовался его раскаянием.
      По лестнице приполз вспотевший и взъерошенный шеф разведки.
      - Поймал, - сказал он, показывая укушенный палец. Крупный полевой вредитель был зажат у него под мышкой и угрожающе шевелил челюстями.
      - Осторожней, не помните, - засуетился господин Министр, подставляя стеклянную банку из-под соленых огурцов. Через минуту псевдолягушка сидела в банке и томно билась головой о металлическую крышку. Очевидно, такое беспокойство было обусловленно близостью товарища Штирлица.
      - Зачем тебе эта уродина? - спросил Штирлиц.
      - О, Штирлиц, вы ничего не по... ой-ой, извините, я хотел сказать, что это крупный стратегический зверь. Мы зашлем его в одну страшно отсталую страну, и тамошний вождь останется голодный.
      - Хорошо придумано, - сказал Штирлиц, жонглируя двумя кастетами. - А в какую такую отсталую страну?
      Господин Министр опять закатил глаза и стал напряженно думать. Конечно, Штирлицу говорить не следовало.
      - Ну? - сказал Штирлиц. - В какую?
      - В Папуа-Новую Гвинею, - нерешительно сказал господин Министр.
      - А чем тебе папуасы досадили? - удивился Штирлиц.
      - Воюют, проклятые, - сказал господин Министр, понуря глупую голову.
      Штирлиц недоверчиво посмотрел на него. Он, конечно же, понял, что его опять-таки хотят обдурить.
      - Ты у меня смотри, - сказал он, показывая кастет. Штирлиц знал, что он в любом случае узнает зловещие планы господина Министра, и поэтому нисколько не торопился.
      - Ладно, - сказал Штирлиц, вытирая рукавом томпсоновского пиждака испачканный тушенкой рот. - Мы с вами еще поговорим.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      В коридоре стояла глухая тишина. Ночью Капитолий пустовал. Раньше в нем по ночам сидел скучающий сторож. К утру он зверски напивался и горланил песню "Янки дудль", колотя пустой бутылкой в чугунную сковородку.
      Теперь алкоголика заменили новейшие достижения науки и техники. Электрическая сигнализация лишила сторожа работы, и теперь по утрам вместо воплей "Янки дудль" обычно раздавался вой электрической сирены.
      Штирлиц спокойно шел по коридору. Следом за ним, озираясь, дрожа от страха и поминутно наступая на свою длинную сутану, шел пастор Шлаг. - Прекрати стучать зубами, - шепотом попросил Штирлиц. А то стучать будет нечем.
      - Страшно! - дрожащим голосом сообщил Шлаг. - Нечего бояться, - ободряюще сказал Штирлиц.
      Часы без минутной стрелки в кабинете Томпсона, кряхтя несмазанными внутренностями, прошипели двенадцать.
      Пастор похолодел и перекрестился.
      - Так, - шепотом сказал Штирлиц, зажигая потайной фонарь. Пластмасса горела на редкость скверно и коптила. -Пролезешь в кабинет господина Министра, соберешь всю бумагу и приползешь обратно. - И он сбил кастетом замок с вентиляционного люка.
      Пастор, кряхтя, задрал сутану и полез в образовавшееся отверстие. Через минуту его чихание послышалось в самом кабинете.
      - Ну как? - спросил Штирлиц, заглядывая в замочную скважину.
      - Бумаги много, - хрипло сказал пастор. Он обнаружил початую бутылку виски и сейчас ему было не до бумаг. - Тащи сюда! - потребовал Штирлиц.
      - Бумаги много, - повторил пастор. Содержимое бутылки быстро уменьшалось.
      - Не задерживайся! - кипел Штирлиц.
      - А вот сам бы слазил, - сказал Шлаг, опьянев и похрабрев, как никогда.
      - Чтоб я, высококвалифицированный и высокооплачиваемый русский разведчик, полез в грязную дыру... - Штирлица передернуло. - Ты, толстый, вылезай быстрей.
      В люке появилась счастливая морда пастора. В зубах у него была зажата толстая пачка бумаги, и он помогал себе ползти папкой с белыми завязками.
      Пастор выбрался из люка и сказал что-то невразумительное. Штирлиц выдернул у него изо рта пачку бумаги и предложил повторить.
      - Я говорю, почему я, а не Борман? - спросил пастор, поправляя наползшую на плечи сутану.
      - Борман! - Штирлиц стал радостно гоготать. - Эта жирная свинья понаставила бы там веревочек и капканов. И завтра я имел бы неприятности.
      - Мне то что, - сказал Шлаг вполголоса.
      - Вот это плохо, - строго сказал Штирлиц.
      - Что? - удивился пастор.
      - Что вам все равно, кто перед вами, агент Гестапо или коммунист.
      " К чему бы это ", - подумал пастор и спросил:
      - А кто лучше?
      - Конечно, агент Гестапо.
      - Вы так думаете?
      - А ты нет?
      Пастор пожал плечами, и они со Штирлицем направились к Штирлицу домой. Русский разведчик неизвестно на каких правах жил в сразу шести номерах огромного отеля. Никто не смел заикаться об арендной плате.
      Пастор потоптался у двери и рухнул на коврик, о который Штирлиц только что вытер ноги.
      Около телевизора сидел Борман и смотрел передачу со стриптизом. Сегодняшний день он считал пропавшим. Ни до, ни после обеда никто не провалился в яму, никто не зацепился за веревочку или попал в капкан. Партайгеноссе сидел, страшно расстроенный, и думал, что уже потерял квалификацию. Внезапно Штирлиц, проходя мимо него с пакетом кефира, споткнулся о ловко опрокинутый стул и ругнулся. Борман словно расцвел.
      - Штирлиц, как успехи? - спросил он.
      - Я тебе щас покажу успехи, - сказал Штирлиц, и Борман с визгом умчался в соседнюю комнату.
      - Штирлиц, - примирительно сказал он оттуда. - Давай собачку купим.
      - Зачем? - удивился Штирлиц.
      - Ее так отдрессировать можно, она документы таскать будет. Я в рейхе уже так пробовал.
      - Гм! - сказал Штирлиц. С собачкой связываться не хотелось. Штирлицу в качестве похитителя документов больше подходил пастор Шлаг, но...
      - Давай, - сказал Штирлиц. - Но какую?
      Здесь пришлось задуматься Борману. Предлагая купить собачку, он преследовал две цели: во-первых, указанную, а во-вторых, собачка должна была быть обучена кусать всех, на кого укажет Борман, за пятки. Поэтому выбор породы усложнился. Борман задумчиво почесал в блестящем затылке и сказал:
      - Тут надо подумать...
      ***
      Ночью партайгеноссе спал плохо. Ему снился страшный сон о том, как он, Борман, идет ночью по Капитолию, и вдруг из одной из дверей выходит Штирлиц, вытирает окровавленные руки и говорит "Следующий...". Два здоровых сотрудника ФБР хватают партайгеноссе за руки и ноги и бросают в кабинет Штирлица. Борман засопротивлялся и проснулся от весомого удара по лбу.
      Над ним стоял Штирлиц и держал в руках крупную гирю.
      - Во развеселился... - хмуро сказал он, и партайгеноссе понял, что Штирлиц сегодня в дурном настроении.
      Он вытер со лба холодный пот и сказал:
      - Штирлиц, а я придумал!
      - Чего ты еще там придумал, - еще более хмуро сказал Штирлиц, отдирая от сковородки стельку для башмака.
      - Про собачку, - сказал Борман.
      Русский разведчик отнесся к этому радостному известию на редкость спокойно.
      - Ну? - сказал он.
      - Давай купим... э... болонку!
      - Ладно, черт с тобой, - сказал Штирлиц, смягчаясь и бросая на стол засаленную сковородку с подгоревшей яичницей.
      В углу у двери проснулся пастор Шлаг. Пока он, охая и крестясь, дополз до стола, от яичницы остались только капли жира, выковыренного предусмотрительным русским разведчиком из банки с тушенкой.
      ***
      Днем Штирлиц шел на работу. В его кармане лежал новый кастет, отлитый на днях. Следом, озираясь и перебегая от фонаря к фонарю, крался партайгеноссе Борман, решивший сам для себя выследить Штирлица и сам себе доложить, чем он занимается.
      Штирлиц был угрюм и задумчив. Он, конечно же, понял, против кого была направлена жирная саранча из банки господина Министра. Штирлиц кипел от негодования и еще яростней сжимал рукой кастет.
      Сейчас он шел в биологическую лабораторию, где, по слухам, готовилась какая-то жуткая отрава. Русский разведчик решил идти напролом, поэтому оба охранника, которым посчастливилось сидеть в проходной, отлетели в разные стороны с разбитыми мордами.
      Войдя в помещение, Штирлиц высморкался, плюнул один раз на ковер и три раза в зеркало и вошел в лифт, где написал на стене "Сердце нашей партии могучей - ленинский центральный комитет" и вдавил в стену сразу четыре кнопки. Лифт доставил его на седьмой этаж. Штирлиц вышел на площадку. Пахло духами и карболкой, где-то истошно выла собака.
      - Изверги, - сказал Штирлиц. - Ненавижу.
      Он достал кастет и разбил первое попавшееся стекло. Отряхнулся от осколков и разбил еще одно. В образовавшейся дыре он увидел двух дам, испуганно склонившихся над пробирками, в которых клокотало что-то на редкость вонючее.
      - А вот и я, - сказал Штирлиц довольно ласково, просовывая ногу в образовавшееся отверстие. Дамы с визгом вылетели в коридор (правда, через дверь) и исчезли на лестнице. Минутой позже на улице раздался вой полицейской сирены.
      Штирлиц насторожился.
      На столе, где дамы что-то варили, сидела весьма крупная крыса и совершенно равнодушно смотрела на Штирлица. Русский разведчик подозрительно посмотрел на нее и одним лихим движением сбросил все имеющиеся на столе пробирки на пол. Раздалось шипение и жидкость стала быстро испаряться. Из соседнего помещения раздался обиженный собачий вой, а со стороны лестницы раздалось характерное дребезжание. Штирлиц мгновенно догадался, что рядом партайгеноссе Борман, решивший испытать новую веревочку либо кирпич из особо крепкой глины на его светлой голове.
      Русский разведчик ткнул плечом дверь в соседнее помещение. Если бы он умел читать по-английски, он заметил бы на двери надпись "открывается внутрь".
      Но Штирлиц мощным ударом высадил дверь и ворвался в соседнюю комнату.
      Двухлетняя овчарка, приготовленная для опыта, сидела в клетке, и, увидев Штирлица, оскалила зубы, давая понять ему тем самым, что данный опыт будет несколько осложнен.
      - Гестаповцы, - злобно сказал Штирлиц, назвав имя своей любимой организации. Он открыл дверь клетки, собака выскочила наружу и принялась истошно лаять.
      - Дура, - обиженно сказал Штирлиц и очередная порция пробирок посыпалась на пол.
      Там, где раньше была входная дверь, показался Борман.
      - Штирлиц! - восторженно сказал он, глядя, как русский разведчик борется одновременно с собакой, стремящейся разодрать его форменные брюки, и горой пробирок. - Ты что, купил мне собачку?
      - Считай, что купил, - сказал Штирлиц, - Если уберешь от меня эту заразу...
      Борман сложил губы трубочкой и попытался засвистеть, но вместо свиста у него получилось змеиное шипение.
      Собака оставила Штирлица и удивленно посмотрела на партайгеноссе.
      Борман достал из кармана приготовленный две недели назад ошейник с поводком и надел все это на шею животному. Затем он с видом профессионала посмотрел собаке в пасть и заявил, что это пес.
      - Я его Адольфом буду звать, - сказал он, показывая свою преданность обществу охраны животных.
      - Хоть Иосифом, - сказал Штирлиц, критически осматривая порванные штаны. Ну и зубы у твоего Адольфа...
      - Весь в фюрера, - сказал Борман, выводя собаку в коридор. В кабинете, где остался Штирлиц, послышался звон разбитой посуды.
      Кожаный намордник, купленный Борманом за семь рейхсмарок, собаке не понравился. Злобно чихнув, она мило уронила какую-то пакость в сапог Штирлица и зловеще зарычала, отказываясь тем самым от возможных претензий. Сапоги зашипели, задымились и быстро поползли вниз. В довершении всей в металлическом полу и в сапоге лаборатории образовалась здоровая дырка. Внизу оказался женский туалет, в котором сидели испуганные лаборантки.
      - Нашли зверя, - проворчал Штирлиц, шевеля большим пальцем ноги, - с пироксилиновым заводом в заднице.
      Борман испугался за себя и за свое приобретеньице, но на его счастье Штирлиц отвлекся от сапог и обратил свой томный взор вниз, на слабую половину человечества. Слабая половина парализовано смотрела вверх, на сияющее лицо великого разведчика, который уже доставал из кармана свою любимую тушенку.
      " Сейчас кто-то кого-то будет угощать ", - злорадно подумал партайгеноссе, зная щедрую натуру своего кумира. Штирлиц на секунду отвлекся на Бормана, дал подзатыльник, сказал " Не кто-то, а величайший разведчик всех времен и народов товарищ фон Штирлиц или просто Максим Максимыч Тихонов в смысле Исаев " и опять воззрился вниз. Таких радисток Штирлиц не видал. Он совершенно случайно уронил банку вниз (не вверх, естественно), уложил одну из радисток и забрызгал халат и прическу другой.
      Русский разведчик вежливо извинился, нахмурился, глядя на Бормана, и они избавили биологическую лабораторию от своего присутствия. Борман тащил за собой электропровод и сломанный переключатель. Он был настолько доволен своим похождением, что размечтался о Мировой Революции и не заметил коварный столб, больно огревший его по потному лбу.
      - Скажи, Штирлиц, - спросил Борман весьма душевно, - О чем ты сейчас думаешь?
      - О шашлыке и банке тушенки, - сказал Штирлиц угрюмо. Борман хотел сказать " а вот я - о Мировой Революции ", но удержался. За внезапные мысли можно было схлопотать от Штирлица по роже.
      Партайгеноссе притянул к себе собаку, удравшую вследствие длинного поводка метров на сорок, и продолжил свои мысли.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Утром непосредственный начальник Штирлица высказал своему подчиненному все, что он имел против посягательств на достижения науки.
      - Штирлиц, вы же не ребенок, черт возьми! - кричал Томпсон.
      - Не ругайся, - попросил Штирлиц, спокойно сооружая из сломанных спичек пирамиду.
      - Но Штирлиц, зачем вы разбили все имевшиеся в лаборатории пробирки?!
      - Я был пьян, - равнодушно сказал Штирлиц. - У меня голова болела.
      - Я сам пьян, - сказал Томпсон, - и у меня у самого болит голова... после вчерашнего... Но я же не иду в лабораторию бить пробирки!
      - А что, там еще что-то осталось? - забеспокоился Штирлиц.
      - Ну чего там может остаться? - удивился шеф разведки.
      - Вы так там вчера поработали, что свернули нам всю программу биологических исследований лет на десять... а может, на двадцать... А собаку вы зачем сперли?
      - Пса не трожь, - голосом заправского уголовника сказал Штирлиц. - Он моему другу маму заменяет...
      - Маму - это хорошо, - сказал Томпсон. - А вообще, Штирлиц, я не так уж и недоволен... Пойдем-те, что-ли, в ресторан... а то и правда после вчерашнего башка трещит...
      ***
      В ресторане было тихо, и там никого не ждали. Угрюмый официант, зевая, бросил на столик меню и удалился. Ушел он, похоже, весьма надолго.
      Штирлиц вырвал из меню листок, важно вытер им рот и положил обратно.
      - Нас кормить будет кто-нибудь? - плаксиво сказал Томпсон, поглядывая на часы.
      - Погоди, я пойду с ними разберусь, - сказал Штирлиц, засучивая рукав пиджака.
      Через три минуты он вернулся. Нелюбезный официант, хлюпая разбитым носом, плелся за ним и извинялся на всех известных ему языках.
      Еще через минуту стол уже ломился от пищи и выпивки.
      Венчала пиршество крупная банка советской тушенки.
      ***
      Штирлиц возвращался из ресторана под вечер, точнее, даже, под утро. На его левой руке висел Томпсон, громко вопя " Мы красная кавалерия и про нас... ". Штирлиц еще держался на ногах.
      - П... пойдем, я тебя п... п... провожу, - сказал он бодро.
      - Пойдем, - сказал Томпсон, вытирая капающие изо рта слюни, чтобы не намочить пиджак.
      - Ты где ж... живешь? - вежливо поинтересовался Штирлиц.
      - Там, - сказал Томпсон, махнул рукой в неизвестном направлении и захрапел. На его красной роже отразилось величайшее блаженство.
      Штирлиц потащил его в указанном направлении. Спустя полчаса он оказался на набережной и стал думать, как надо форсировать реку.
      Светало. На берегу Потомака, катящего свои грязные воды в неизвестном направлении, сидел Штирлиц, и, сняв носки, бултыхал ногами в воде. Рядом, подперев голову смятым мусорным баком, храпел его начальник, шеф разведки.
      Вскоре Штирлиц, напряженно поморщившись, вспомнил, что он, кажется, русский разведчик, и ему надо выполнять соответствующую работу. Он никак не мог вспомнить свою настоящую фамилию. В голове вертелись какие-то обрывки. Вспоминалась какая-то странная фамилия, отдаленно связанная с тишиной, но Штирлиц знал наверняка, что ошибается.
      Наконец Штирлиц махнул головой, отгоняя непрошенные раздумья, и, вздохнув, обшарил карманы Томпсона.
      Пистолет системы Вальтер был слишком тяжел и пах плесенью, и Штирлиц швырнул его в воду. Кошелек он освободил от содержимого и это самое содержимое положил себе в карман, а кошелек последовал за пистолетом.
      В удостоверении личности Штирлиц грязью подрисовал Томпсону бороду и усы и сунул его обратно в карман своему шефу.
      Затем он набрал в ладони порядочно холодной воды и плеснул ее в распухшую физиономию начальника. Тот мгновенно проснулся и шумно рыгнул.
      Штирлиц счел свою миссию выполненной и решил исчезнуть. Он поднялся на набережную и увидел стоящий у обочины "Мерседес" совершенно без хозяина. Штирлиц решил, что должен же кто-то на машине ездить и, подойдя к ней, решительно дернул ручку двери на себя. После шести энергичных движений дверь распахнулась. Штирлиц сел за руль и с удовлетворением обнаружил, что ключи болтаются в приборном щитке. Он завел машину и поехал куда глаза глядят.
      Глаза глядели на только что построенный и покрашенный свежей краской салатового цвета забор.
      Почувствовав удар, Штирлиц вылез из "Мерседеса" и с сожалением осмотрел помятый передок машины. Отряхнув с пиджака битое стекло, он высморкался в собственный рукав и пошел туда, где виднелся шпиль Капитолия.
      ***
      Войдя в свой собственный кабинет, Штирлиц сразу же почувствовал, что он здесь не один - по характерному запаху тухлой селедки в воздухе.
      - Хайль Гитлер, товарищ Штирлиц! - сказал кто-то насмешливо.
      - Хайль, хайль, - сказал Штирлиц и вздрогнул. Голос был на редкость знакомым.
      - Вы меня не узнаете? - из-за занавески вышел оборванец с золотым зубом, блестящем от зверской улыбки говорившего и в помятом, со следами побелки полосатом тюремном пиджаке.
      - Как же, - недовольно сказал Штирлиц. - Клаус, провокатор...
      - Вот именно, - сказал Клаус. - И зачем это надо было в меня стрелять?
      - Разве ж я не попал? - огорчился Штирлиц.
      - Не-а! - и Клаус распахнул пиджак. Под ним оказался бледный волосатый живот с татуировкой, изображавшей узника концлагеря в полосатом костюме, пастора Шлага с сейфом и надписью "Не забуду товарища Штирлица".
      - А ты сам-то хорош, - сказал Штирлиц, обидевшись на недвусмысленный сюжет татуировки. - Сожрал у меня все печенье, и хотел весело смыться.
      Они некоторое время угрюмо посопели, глядя друг на друга исподлобья.
      - Ну, как живешь? - спросил наконец Штирлиц весьма миролюбиво, ощупывая в кармане кастет.
      - Фигово, - сказал провокатор. - Работы нет никакой...
      - А чего же ты так долго не появлялся? - поинтересовался Штирлиц.
      - Да все дела... - замялся Клаус и потупил взор.
      - За что сидел? - спросил Штирлиц.
      - За женщину, - шепотом сказал Клаус, пытаясь сковырнуть ногтем край кожаной обшивки дивана.
      - А как она, ничего? - тем же шепотом спросил Штирлиц.
      - Ничего, - тягостно вздохнул провокатор.
      - Ну как, - он сразу перешел к делу. - Пастора-то этого вонючего шлепнули?
      - Тебе-то что, - хмуро сказал русский разведчик.
      - А работа есть еще какая-нибудь?
      - Найдется, - сказал Штирлиц. В его голове стал созревать один из самых коварных планов. - Слушай, Клаус, ты документы воровать умеешь?
      - Не пробовал, - огорчился провокатор.
      - А терракты совершать можешь?
      - А сколько дашь?
      - Триста.
      - Зеленых или рублями?
      - Пожалуй, зеленых.
      Провокатор со скрежетом почесал подбородок.
      - Тут же надо много работать, - сказал он.
      - А кто чего говорит? - запальчиво сказал Штирлиц. - Ну как, договорились?
      - Да я всегда готов, - сказал Клаус.
      - К борьбе за дело? - насмешливо спросил Штирлиц.
      - А хотя бы.
      - Ну, заходи вечером в ресторан.
      - В какой?
      - А в какой захочешь, - и они по-дружески пожали друг другу руки и расстались до вечера.
      ***
      Штирлиц пошарил в кармане в поисках "Беломора" и обнаружил небольшую бумажку, попавшую к нему, наверное, вместе с содержимым карманов его начальника. Штирлиц развернул ее и прочел.
      " Поручается, - гласила бумажка, - мистеру Томспону организовать терракты, подрывную деятельность и т.п. в Советском Союзе, используя своих агентов. "
      " Своих агентов - кого это они имели в виду? " - Штирлиц яростно разорвал документ и стал кипеть от злости. Высунувшись в окно, он увидел в конце улицы уходящего Клауса.
      - Стой! - заорал Штирлиц.
      Провокатор вздрогнул и пригнулся, как будто на него упала здоровая бочка с цементом.
      - Не бойся, иди сюда! - орал Штирлиц. Клаус обернулся и быстро пошел обратно.
      Пять минут спустя он был в кабинете Штирлица.
      - Чего надо? - спросил он весьма грубым голосом.
      - Работа есть срочная.
      - А! Это мы всегда пжалста...
      - Вот там где-то, - и Штирлиц махнул рукой в неопределенном направлении, у речки дрыхнет мой шеф. Его надо разбудить и утащить в одно место... я тебе расскажу... - и оба заговорщика вышли из кабинета в коридор.
      ***
      Шеф разведки мистер Томпсон проснулся в неизвестном ему темном помещении.
      - Где я? - спросил он слабым голосом.
      - В тюрьме, - сказал Шелленберг, заглядывая к нему через щель в сарае.
      - А в чем меня обвиняют? - спросил шеф разведки весьма равнодушно.
      - Во всем, - сказал Айсман голосом прокурора, очищая косу от налипшей травы. - Кто терракты планировал?
      - Я, - мужественно признался Томпсон.
      - Кто русских обижал?
      - Тоже я, - сказал Томпсон.
      - Признаваться будешь?
      - Обязательно... - и Томсон потребовал ручку и пачку бумаги потолще.
      ***
      Советский посол в Североамериканских Соединенных Штатах неожиданно срочно потребовал аудиенции у господина Министра обороны. Тот знал, что от таких визитов можно ждать неприятностей.
      - Господин Министр, - начал посол. - Мы тут вот получили от одного из наших... как бы это сказать? В общем, от нашего человека несколько бумажек... Вот посмотрите... Господин Министр лениво взял у него несколько измятых бумажек.
      " Я, шеф разведки Томпсон, - гласила одна из них, - Признаюсь товарищу Штирлицу, что совершал нехорошие вещи против русских и планировал терракты в Советском Союзе. Вот. Подпись неразборчива "
      Господин Министр похолодел и расстегнул воротник рубашки. Он бросил бумажки на стол и выскочил из кабинета в поисках Томпсона. Тот стоял у дверей кабинета.
      - Где Штирлиц? - яростно завопил господин Министр.
      - Нет Штирлица, - сказал Томпсон. - В Москву убег...
      Господин Министр опустился на пол у двери и принялся стонать.
      - Ничего, - ободряюще сказал Томпсон, садясь рядом с ним. - Мы им еще Карибский кризис устроим... Только это строго между нами.
      ЭПИЛОГ
      - А не пора ли нам смыться в Крым побалдеть? - Никита Сергеевич задорно посмотрел на свою новую секретаршу с пышным задом и облизнулся.
      - Пора, Никита Сергеич, - секретарша усмехнулась.
      - Напиши записку в ЦеКа, и поехали, - Никита Сергеевич неожиданно схватил ее за одну из выдающихся подробностей и стал радостно тискать.
      Секретарша не сопротивлялась и довольно хихикала. Она написала записку, и Никита Сергеевич подписал ее:
      " 16 мая 1964 года. Н. Хрущев. "
      А за окном проехала телега с молоком и танк, расписанный цветочками.
      ***
      ... А Штирлиц спал. Ему снилось русское поле с березками, снились ему голые девки, и он смотрел на них совершенно не из-за кустов. Сейчас он спит, но ровно через полчаса проснется, и у Центра опять найдется для него новое задание.