Салон черной магии

— Да как — так?! — воскликнул Васик несколько громче, чем требовалось.

Нина уже открыла дверь и говорила теперь, одной ногой переступив порог.

— Тебе, Васик, нужна девушка твоего же круга, — сказала она, — а я… Кто я такая? Будущего у меня нет. Прошлое… ты сам лучше меня знаешь, кем я была в прошлом. Кстати, не в таком далеком прошлом.

— Перестань! — внезапно охрипшим голосом сказал Васик. — Договорились же, что вспоминать не будем… о том, что было, а теперь ты первая начинаешь.

— Ничего я не начинаю, — устало проговорила Нина и шагнула за порог, закрывая за собой дверь.

Васик еще какое-то время постоял перед дверью, сжимая и разжимая кулаки — до тех пор, пока не вспомнил, что на кухне его ждет Катя. Он чертыхнулся и, круто повернувшись, протопал к кухне.

— Ну? — осведомился он, усаживаясь за стол напротив Кати. — Зачем ты пришла?

— С женой поругался? — поинтересовалась Катя. — Кстати, ты нас не познакомил.

— Ее зовут Нина, — проговорил Васик и отодвинул от себя чашку, да так резко, что горячий чай плеснул на стол. — А знакомить вас я и не собирался.

— Почему?

— А потому что незачем. Катя усмехнулась и с сомнением, как показалось Васику, склонила красивую голову.

— Так я спрашиваю, — заметно повысил голос Васик, — зачем ты пришла?

— Нина оладушек напекла, — спокойно проговорила Катя, — поешь, успокойся…

— Хватит! — заорал вдруг Васик, вскакивая со стула. — Чего приперлась, спрашиваю? Чтобы с Ниной меня рассорить? Откуда мой адрес узнала? Я за эти шесть лет сто раз переезжал с места на место… Чего тебе надо? Ну и что с того, что я когда-то там с тобой покувыркался на морском пляже? Был роман и все. А почему не позвонил, ты прекрасно понимаешь. На море, на курорте — одно дело, а в городе — совсем другое. И вообще — не помню я, что там у нас с тобой что-то было… Слишком много времени прошло!

— Не кричи, — слегка поморщилась Катя. — Голова разболится. А пришла я к тебе, Василий, чтобы сообщить кое-что.

— Что? — грозно спросил Васик, возвышаясь над столом, как переломленный башенный кран.

Катя отхлебнула чаю и аккуратно отставила чашку в сторону. Потом подняла глаза на Васика и так же аккуратно, как только что передвигала по столу чашку, проговорила:

— У тебя растет сын.

— Не понял? — открыл рот Васик.

— У тебя ребенок, сын, понимаешь? — повторила Катя, нисколько не изменившись в лице. — Мальчик. Петей зовут. Догадайся, сколько ему лет.

Васик еще секунду постоял над столом, потом упал на стул. Он судорожно сглотнул и дрожащей рукой убрал с лица прядь волос.

— А… почему — Петей назвала? — надтреснутым голосом произнес он.

— Как хотела, так и назвала, — спокойно ответила Катя и отхлебнула глоток чая. — А как нужно было назвать — Васей? В честь родителя, которого Петька так никогда и не видел?

Васик молчал. Катя внимательно рассматривала интерьер кухни» то и дело переводя взгляд на неподвижное Васиково лицо.

— Ну и что ты от меня хочешь? — откашлявшись, заговорил наконец Васик.

— Почему ты решил, что я от тебя что-то хочу? — осведомилась Катя.

— А зачем ты тогда меня разыскала? — проговорил Васик. — Чтобы похвастаться, какой хороший мальчик вырос? Без отца? Если бы тебе нужен был отец, ты бы меня раньше разыскала.

— И что бы ты тогда делать стал? — приподняла уголок губы Катя. — Побежал бы в загс? Сколько тебе тогда было — двадцать? Девятнадцать? Да твой папаша мне бы тогда столько бабок отвалил, если б я захотела… Чтобы его сыночка раньше времени не захомутали.

Васик промолчал. Не говоря ни слова, он поднялся и вышел из кухни. Когда спустя минуту он вернулся с пачкой сигарет в руках, Катя тщательно разрезала лежащий перед ней на тарелке оладушек.

— Ладно, — закурив, сказал Васик. — Сейчас-то что тебе понадобилось? Катя отложила нож.

— И что, — поинтересовалась она. — Тебя совсем не волнует, что все эти годы — когда ты уже и думать обо мне забыл — где-то в городе, где ты живешь, растет твой сын? Твой наследник? Внук твоего отца? Семя от семени твоего? Плоть от плоти твоей?

— Между прочим, — мрачно проговорил Васик, — то, что это мой сын, — доказать еще надо. А то знаешь, как бывает… И вообще, я смутно помню, как у нас там с тобой было… И было ли вообще.

У Кати лишь слегка дернулась бровь.

— Генетическую экспертизу можно провести хоть сейчас, — чуть охрипшим голосом произнесла она, — только и без всякой генетики все ясно. Тебе стоит на лицо Петькино посмотреть — и все сразу ясно станет. Он же — вылитый ты.

Васик молча докурил сигарету, потом спросил:

— Ты все-таки не ответила мне на вопрос. Что тебе сейчас от меня надо?

— Деньги, — просто сказала Катя.

— А-а! — Васик с облегчением рассмеялся. — Тогда понятно. Тогда все понятно. — Потом, приподнявшись, посмотрел прямо в спокойное лицо Кати и, не повышая голоса, выговорил:

— Пошла вон.

Катя не шелохнулась.

— Ты что — не слышишь? — голос Васика окреп и стал угрожающим. — Я и не знал, что люди так поразительно могут измениться за… за несколько лет. Подумать только — была скромная девушка, стихи слушала мои… идиотские. Музыку любила, первый поцелуй чуть ли не с боем отдала. Не говоря уже обо всем другом… Этакий гадкий утенок. А теперь — пожалуйста. Явилась такой цацей и требует денег — неизвестно за что. Тебе на конфеты не хватает? Давай, я помогу тебе… парой-тройкой сотней баксов. Больше, извини, не могу. Сам безработный. Ты что — не понимаешь, что глупости говоришь?! — Васик уже кричал. — Столько времени прошло — теперь бесполезно что-либо доказывать! Где ты раньше была?

— Дурак ты, — сказала Катя и первый раз за все время встречи вздохнула. — Петька тяжело болеет. Ему жить от силы год осталось. Нужно аппарат из Швейцарии выписать, а это денег больших стоит. Вот я и пришла к тебе, может, пробьешь у своего отца деньги, а?

— Что-о? Васик замолчал и снова опустился на стул.

— Экспертизу надо сделать, — проговорил он, потирая лоб. — Черт, ничего не соображаю… И чего ты все сразу вывалила? Не могла по порядку сообщить? А я теперь как оглушенный. — Тут он встретился глазами с Катей и осекся: ни капли спокойного равнодушия теперь не было в Катиных глазах — только боль и страх. И еще мольба.

Васик залпом выпил чашечку остывшего чая.

— Значит так, — продолжал он, — экспертизу — это само собой. Самую строгую. Чтобы было предельно ясно, мой ребенок или нет. Потом… Потом нужно будет твоего… ре… нужно будет его врачам показать. Независимым, так сказать, экспертам. Чтобы они сказали, болен он или нет. И чем болен. Может быть, никакого аппарата и не понадобится. Может быть, его и так можно вылечить. Чем, кстати, он болеет-то?

Катя привычно выговорила длинное труднопроизносимое слово, состоящее чуть ли не из десятка латинских корней.

— Чего? — наморщил лоб Васик. — Не слышал о таком заболевании. Что это значит?

— Неважно, — устало качнула головой Катя, — важно то, что эта болезнь практически не поддается лечению. Только вот если аппаратом швейцарским попробовать…

Васик надолго задумался. Потом тряхнул лохматой головой и упрямо проговорил, не глядя на Катю, а куда-то в стол:

— Все равно… экспертизу и обследование. А потом будем решать, что делать.

— Хорошо… — услышал он в ответ и поднял голову. Так и есть, Катя тихо, почти неслышно плакала, прижав к красивому лицу нежные ладони.

***

Восходящее солнце задрожало в тонко зазвеневшем хрустальном небосводе и неожиданно рассыпалось мириадами полупрозрачных сфер, почти тотчас же образовавшими диковинный хоровод вокруг земного шара. Земного шара, который я в настоящий момент наблюдала целиком, со всех сторон сразу, как не может видеть нашу планету даже человек, находящийся в космосе.

Я и не была в космосе. Я была сама в себе. Для меня — это простейший способ познания чего-либо. Просто войти в транс и скользить по бесконечной реке своего собственного подсознания.

Я могла бы сейчас увидеть все, что ни пожелаю, из окружающего меня мира, но я сузила внутренний взгляд и сосредоточила его на самой себе. А потом, заставив хоровод полусфер, в который превратилось восходящее солнце, остановилась, погрузилась в мягкий полумрак и поплыла по течению, целиком отдавшись воле своего подсознания, которое само должно найти ответ на заданный мною вопрос: «Отчего меня мучают эти странные и страшные сны?»

И события былых периодов моей жизни потекли перед глазами… — Времени совсем нет… — шуршал почти неслышный голос моей сестры. — Бойся Захара, это страшный человек. Это общество, которое он возглавляет, на первый взгляд может показаться всего-навсего сборищем извращенцев, одной из специфических тусовок, которых так много в столице… Но это не так, я знаю, ты уже это поняла, Захар настоящий преступник, он действительно обладает экстрасенсорными способностями. И довольно сильными… А сейчас уезжай из квартиры! — вскрикнула моя покойная сестра, будто только что вспомнила то, что хотела мне сказать. — Немедленно уезжай и до утра не показывайся здесь. Тот, кто приходил за моей жизнью, придет и за твоей!

— Почему? — это все, что я смогла выговорить тогда.

— Я должна сказать тебе самое главное… — Голос становился все тише, превратившись в конце концов в шелест летящего по ветру невесомого хрупкого осеннего листочка. — Самое главное…

И снова мертвая тишина натянулась на мембране телефонной трубки.

Опустившись на колени, я разрыдалась — оттого, что была беспомощна и мало что соображала, ибо разговор с Натальей состоялся спустя несколько месяцев после ее гибели…

Волна памяти захлестнула это воспоминание, а меня несло дальше.

…Господи, как у меня кружилась тогда голова — это, скорее всего, от того, что я слишком резко вышла из транса.

Я шагнула к выходу из комнаты и мне пришлось взмахнуть руками, схватившись за спинку кровати, чтобы не упасть.

— Что за черт… — пробормотала я, — какая-то странная слабость… И голова кружится все сильнее и сильнее.

Я зажмурила глаза, снова открыла их и увидела, что кружится вовсе не моя голова, а вращается спальня; пляшут пол и потолок; кровать, где мирно спала Даша, кувыркается с невероятной скоростью.

Кажется, я что-то вскрикнула, когда оторвалась от кровати и сделала несколько шажков в сторону, чтобы ухватиться за полуоткрытую дверь, которая среди общей свистопляски вроде бы вела себя более менее спокойно.

И полетела в тартарары.

В отличие от Алисы, упавшей в кроличью норку, я не имела ни малейшего понятия, лечу я вниз или вверх. Как только погасла электрическая лампочка в спальне, кто-то со страшной силой выбил у меня из-под ног пол, и я полетела.

Нет, просто повисла в непроглядно черном пространстве.

Ничего не было слышно, кроме свиста рассекаемого моим телом воздуха — если в той страшной дыре, куда я неожиданно провалилась, был воздух.

Я так и не поняла, сколько времени продолжалось мое падение… Или полет… Но когда я вновь ощутила твердую опору под ногами, мне показалось, что прошла целая вечность. Только одна мысль у меня в голове еще всколыхнулась, словно от удара, при приземлении: чтобы такое больше не повторилось никогда.

Я застонала, чтобы отогнать это мучительное воспоминание, но через секунду снова погрузилась в глубь своего подсознания:

…Теперь вокруг меня было космическое пространство. Мне даже казалось, что кое-где я различаю мерцание далеких звезд. Но первое, что я увидела, было множество людей, вращающихся в состоянии невесомости вокруг меня.

Некоторые из них безвольно шевелили мертвыми руками, открывая и закрывая пустые глаза, на телах этих людей были заметны пулевые ранения, кровь из которых толчками выкатывалась наружу и, стекаясь в шарики, разлеталась прочь. Но большинство людей, оказавшихся не по своей воле в пространстве моей галлюцинации, были еще живы; они кричали, размахивали пистолетами и автоматами, явно не понимая, почему и как они оказались в этом странном месте…

И это воспоминание исчезло, как только я того пожелала. Волнообразные движения вокруг меня стали замедляться, и вскоре все замерло, а мой внутренний взгляд зафиксировался на одной только картинке, ярко сиявшей у меня в голове.

Это был Витя. Улыбающийся и радостный, как в тот день, когда я согласилась переехать в его квартиру.

Это и ответ на мой вопрос — почему меня мучают эти странные сновидения с паутиной и черной ямой?

Витя улыбался, просто и счастливо. Никаких отрицательных эмоций и мрачных ассоциаций эта картинка у меня не вызвала. Напротив, я отчетливо и ясно чувствовала излучавшееся от моего любимого счастье.

Я глубоко выдохнула, приготовившись к выходу из транса. И через несколько минут уже ощутила себя сидящей на полу возле постели, которую еще не успела застелить. Витя давно уехал, да и мне пора было собираться на работу.

Поправив подушки и одеяло, я накрыла кровать пледом и пошла в кухню. Включила кофеварку и уселась напротив нее, задумчиво глядя на вспухающие пузырьки подогревающейся жидкости.

Почему мое подсознание выдало мне в ответ на мой вопрос образ моего возлюбленного Вити? Ведь он… он никак не может быть причиной странных и страшных снов, каждую ночь посещающих меня. Не может хотя бы потому, что мое подсознание фиксирует идущие от его астрального образа импульсы и идентифицирует их как положительные. Только положительные — никакого намека на отрицательные. Как же тогда в таком случае расценить ответ моего подсознания?..

Я закурила сигарету и вдруг замерла, задумчиво глядя на огонек зажигалки.

Ну, конечно! Как это я раньше не додумалась до этого ! Ведь причины могут быть не только объективные, но и субъективные. То есть Витя может являться причиной моих кошмарных снов только фактически. Если, например, кто-то, кто хочет отнять у меня Витю, насылает на меня эти сны…

Я зафиксировалась на этой мысли…

Ну, что ж, вполне может быть. Что мне известно о прошлом моего возлюбленного? Конечно, он рассказывал & своей первой женитьбе, говорил, что это случилось так давно… И добавлял, что уже и не помнит, как она выглядела, его первая жена.

Хотя, стоп, стоп…

Витя мне что-то такое говорил о той жене. Это были какие-то странные байки, которым я сначала не придавала значения. Что-то о том, что жена его была потомственной гадалкой. В роду ее были настоящие предсказательницы, а она никогда своим даром не пользовалась, потому что не умела. Так, что-то иногда получалось случайно.

Вот Витя и вспоминал какие-то комические истории, с этим связанные…

Да-да, надо бы порасспросить его хорошенько сегодня вечером, глядишь, и прояснится картина… А теперь пора на работу.

Я посмотрела на часы и охнула. Вот чертовщина, кофе не успеваю попить — у меня же важная встреча сегодня назначена на утро. Выключив кофейник, я бросилась в комнату одеваться.

***

— И что она от тебя хотела? — спросила Нина. — Кто вообще она такая?

— Я первый задал вопрос, — угрюмо напомнил Васик. — Почему ты так поздно сегодня пришла домой?

— Я тебе ответила, — сказала Нина, — потому что задержалась.

— Это не ответ.

— Ответ. Задержалась, потому что… прошла от магазина пешком несколько остановок, — объяснила Нина, — мне хотелось пройтись. Подумать немного.

— О чем подумать?

— А то ты не понимаешь, — усмехнулась Нина.

Васик вздохнул и отодвинул от себя тарелку с давно остывшим пловом.

— Понимаю, — глухим голосом проговорил он. — О нашей с тобой жизни, да?

— Васик… — Нина подсела поближе к нему. — Ты мне можешь четко и внятно объяснить, кто такая была эта девушка, зашедшая к нам утром, и что она от тебя хотела?

Васик некоторое время молчал.

— Могу, — сказал он наконец. — Отвечаю четко и внятно. Она пришла сообщить… — тут ему почему-то не хватило воздуха и пришлось сделать глубокий вдох, — она… Катя пришла сообщить, что… что у нее от меня есть… есть…

— Кто? — тихо спросила Нина, хотя, кажется, обо всем уже догадалась.

— Ребенок, — зажмурившись, произнес Васик, — сын. Мальчик, то есть. Зовут Петя. Ему шесть лет.

В комнате повисло молчание, гулкое и тяжелое, как безмолвный гонг.

— Шесть лет, — почти беззвучно прошелестела губами Нина, — Ты… с ней?.. Васик кивнул.

— Шесть лет назад…

Нина несколько минут молчала, неподвижно уставившись в свою тарелку с нетронутой едой, но потом ее словно взорвало:

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать! — закричала она. — Прекрасно знаю! Васик удивленно поднял голову.

— Да! — всхлипнула Нина. — Какое-то время мне пришлось продавать себя, чтобы заработать… чтобы поддерживать жизнь в моем бывшем муже. Ты не понимаешь, что это такое! Ты… Я знаю, что ты хочешь сказать мне… Я не имею права ни в чем упрекать тебя, потому что сама… Потому что сама… последняя дрянь и тебя недостойна.

— Прекрати, — буркнул Васик, — зачем ты все сначала начинаешь? Мы ведь договорились!..

— К чертовой матери наши договоренности! — сквозь рыдания проговорила Нина. — Я знала, знала… Я догадывалась, что мое прошлое еще встанет между нами когда-нибудь, но не ведала, что так скоро. Еще и трех месяцев не прошло…

— Да перестань! — срывающимся голосом закричал Васик. — Я тебя ни в чем не упрекаю! Я никогда тебя ни в чем не упрекал и не собираюсь! Вспомни, через что нам пришлось пройти, чтобы сейчас быть вместе. И теперь все это разрушить из-за какой-то… Да я совсем не помню эту Катю! Вполне возможно, что ее ребенок это вовсе не мой сын. Вполне возможно, что она просто-напросто хочет заработать на мне деньги…

Васик уже стоял на коленях перед Ниной. Он обнял ее, а она положила голову ему на плечо. Васик почувствовал теплую каплю на своей шее, и у него мучительно перехватило горло.

— Нина… — тихо позвал он, — я ведь тебя люблю… И никого никогда не любил так, как тебя. И никому не дам разрушить то, что мы с таким трудом создали. Ну хочешь, я прямо завтра пойду на работу, а? Дворником? Или грузчиком? Я серьезно говорю, не думай!..

Нина уже не плакала.

— Ладно, — проговорила она осипшим от слез голосом и погладила Васика по косматой голове. — Что ты намерен предпринять?

— Пойду дворником, — решил Васик, — грузчики пьют много, а ты не любишь, когда я пьяный…

— Я не об этом, — улыбнулась Нина.

— А… Так это яснее ясного, — сказал Васик. — Сначала экспертиза, потом обследование… И, если выяснится, что эта Катя меня обманывала…

— Понятно, — кивнула Нина.

— Только вот еще… — Васик немного замялся.

— Что? — спросила Нина.

— Завтра у нас не получится никуда сходить, — виновато сказал он. — С утра Катя привезет мне сына… своего сына. А потом мы с ним отправимся в клинику.

— Ты и Катя?

— Я и Петя, — уточнил Васик, — если хочешь, поедем вместе с нами. Катя поехать не сможет, у нее работа какая-то важная — она мне говорила… Полчаса рассказывала о том, как необходимо для нее всегда быть вовремя на рабочем месте. Она неплохо зарабатывает, и деньги ей нужны для лечения Пети. Кстати, с клиникой я уже договорился. Мне сказали, что через два дня после экспертизы можно будет с точностью сказать — мой сын Петя или нет.

Нина ничего не ответила на это.

Глава 3

В этот день работа у меня не клеилась совсем. Все мои мысли были только о моем утреннем открытии — после длительного размышления в течение всего дня я окончательно пришла к мысли о том, что в мучавших меня ночных кошмарах виновата бывшая жена Вити.

Ну, по крайней мере, это единственная более или менее приемлемая версия, другой я пока не вижу.

Разве что посоветоваться с моей подругой Дашей? Она — дипломированный психолог, к тому же одно время увлекалась изучением паранормальных явлений, благо предмет изучения — то бишь я — всегда под рукой. А если еще учитывать, что вместе с ней мы пережили немало таких передряг, где случаев применения моих экстрасенсорных способностей было хоть отбавляй, тогда и вовсе ее можно считать крупным специалистом по этому вопросу.

Вот только занята, наверное, сейчас Даша. Она наконец-то нашла работу по душе — поступила на штатную должность психолога в центр по реабилитации детей и подростков. Говорит, нашла свое призвание — открыла для себя, как это здорово — помогать людям в меру своих сил. Говорила даже, что решила посвятить этому делу всю свою жизнь.

Охотно верю этому, прекрасно зная свою подругу, и очень рада за нее.

Вообще-то Даша могла бы и совсем не работать. Сидеть себе дома и поживать в свое удовольствие — родители у нее довольно состоятельные люди, не такие, конечно, как отец Васика, но позволить себе содержать взрослую дочь вполне могут… Но вот Даша теперь нашла свое призвание в жизни. И слава богу…

***

Когда я вернулась, Витя уже был дома и даже приготовил ужин: по случаю окончания рабочей недели он освободился сразу после обеда.

Приготовленный им ужин трудно было считать вершиной кулинарного искусства — полуфабрикаты из ближайшего супермаркета, разогретые в микроволновой печи. Но все-таки не качество пищи главное, а факт проявления заботы обо мне. Мне ведь, между прочим, никто никогда ужина не готовил. Я имею в виду — мужчин.

После ужина — когда мы с Витей расположились возле телевизора, уютно поблескивающего в мягкой полутьме комнаты, словно самый настоящий домашний камин, я решила, что наступил момент для откровенного разговора.

— Витя, — позвала я, — мне нужно с тобой поговорить о чем-то серьезном.

— Да? — рассеянно отозвался он, размякший после обильной еды. — О чем же? А-а… Кажется, ты просила у меня на зиму шубку?

Ни о чем подобном я не просила, но у Вити не совсем обычный способ делать подарки. Сначала он неделю уверяет меня, что мне просто необходима та или иная вещь, а потом эту вещь преподносит с таким торжественным и важным видом, что и сама начинаешь думать об этом подарке, как об осуществлении своей заветной мечты.

— Да нет… — на этот раз я досадливо отмахнулась, чтобы не отвлечься от темы разговора. — Помнишь, ты мне рассказывал о своей бывшей жене?

Он поморщился.

— О Степаниде, что ли?

Вот-вот, это имя вертелось у меня на языке весь сегодняшний день, а я никак не могла его вспомнить — Степанида! Только и припомнила, что имя было какое-то… ветхозаветное. И очень даже понятно, почему Витя с ней развелся. Если предположить, что сама Степанида соответствует своему имечку, в таком случае совершенно не подходит начинающему столичному бизнесмену девушка, от имени которой так и несет застоявшимся коровьим молоком и затхлым запахом отапливаемой по-черному низенькой одноглазой избенки.

— О Степаниде?

— Вот-вот, — подхватила я, — о Степаниде. Ты говорил, она была… вроде, колдуньей?

— Степка, что ли? — Витя рассмеялся. — Да какая она колдунья! Просто умела иногда фокусы показывать. Но чтобы зря не говорить, получалось у нее хорошо. В том плане, что некоторые ее штучки никто не мог объяснить с научной точки зрения.

— Это какие, например? — поинтересовалась я.

Витя промычал что-то невнятное, вспоминая.

— Ну вот, — заговорил он, — Степка могла сделать так, чтобы в одну минуту скисло молоко. Накрывала стакан блюдцем, что-то шептала и — р-раз! Поднимала блюдце, а молоко уже того… Ну и все в том же роде. А как-то раз… — Витя рассмеялся, — ко мне пришли гости. Даже не гости, а… мои будущие партнеры — я тогда начинал свои упражнения в деле бизнеса — и один из партнеров что-то такое Степке сказал… Кажется, пошутил насчет ее имени. Совсем безобидно пошутил, насколько я помню. А Степка рассердилась и выдала ему в ответ что-то… Ага, жабой обозвала — тот и вправду был на жабу похож, толстый такой, щекастый, все лицо в сыпи угревой. Но выдала тоже вроде в шутку, так, что никто не обиделся. Посмеялись мы тогда и забыли. А когда гости расходиться стали, тот… которого она жабой обозвала, сунул ногу в ботинок и как заорет! Упал на задницу и визжит, словно девка. Мы посмотрели, а у него в ботинке, оказывается, огромная жаба сидит. Вот с такими глазищами, — Витя до предела вылупил глаза. — Н-да… И откуда она только эту жабу достала? Зима ведь была, мороз… Он замолчал.

— Интересно, — заметила я, — не такие уж и безобидные шуточки. Жабу можно было бы еще как-то объяснить — вдруг она ее прятала для подобных штук, а тут и случай подоспел. Но вот скисшее молоко… Кроме того, что само по себе это странно, — молоко за минуту скиснуть никак не сможет, я имею в виду при нормальном раскладе… Так вот, кроме того, что уже само по себе странно, это еще и нехорошие ассоциации вызывает.

— Нехорошие ассоциации? — удивился Витя. — Какие такие могут быть ассоциации со скисшим молоком?

— Если верить народным поверьям, — объяснила я, — скисшее не вовремя молоко является признаком присутствия в доме нечистой силы. Понимаешь? Недоброго колдовства, враждебного людям. Значит, у твоей Степаниды и вправду был дар… колдуньи. Только дар изначально черный. И только от нее зависит, как она будет этот дар использовать — во вред людям или на пользу.

— А-а! — зевнул Витя. — Бабушкины сказки! Ты что это, Оленька, желтой прессы начиталась? И как только подобную ерунду печатать могут?.. Я вот считаю, что давно пора снова ввести цензуру для наших средств массовой информации, а то что же это — понапишут такое, что голова пухнет. Не разберешься, где правда, а где выдумка. Свобода печати хороша, когда она в меру.

Я промолчала. Если Витя считает, что я начиталась желтой прессы, то пусть так и дальше считает. Хотя я эту самую желтую прессу, признаться, уже с год в руки не беру. Не объяснять же мне Вите, что не только точно знаю о существовании черного колдовства, но не раз сама сталкивалась с представителями подобного рода потусторонних искусств.

А Степаниду эту все-таки разгадать надо. Судя по Витиным рассказам, из которых вполне можно почерпнуть необходимую информацию о ней, не такая уж она и безобидная, шутница эта, первая жена моего Вити.

— И все-таки, — осторожно проговорила я, — как ты сам считаешь, Витя, в Степаниде и впрямь присутствовало что-то потустороннее, или это все ловкие фокусы, которые можно, в принципе, объяснить с научной точки зрения?

Витя надолго задумался.

— Да черт его знает, — ответил он наконец, — вообще-то, что-то такое… необычное в Степке было. И знаешь… меня это очень раздражало. Всегда ведь бесит то, чего не понимаешь, правильно?

— Н-ну… не всегда. Хотя — да, наверное. Да-да, Витя, ты абсолютно прав.

«Н-да, правильно я поступила, что не призналась любимому в своих паранормальных способностях, — подумала я. — Он, оказывается, из тех людей, которых бесит все неведомое и непонятное. Это плохо вообще-то… Но ведь он — бизнесмен, человек трезвый и рациональный. И… и — что немаловажно — я его люблю. И он меня любит. Так что, я думаю, пока мне не стоит открывать ему глаза на то, чем я отличаюсь от других людей. Посмотрим, как у нас дальше сложатся отношения. Все-таки, наверное, не зря говорят люди — стерпится, слюбится»…

— Вообще-то… — неохотно проговорил вдруг Витя, — я чувствовал в ней силу. Только не хотел в этом признаваться ей, а тем более себе. В жизни ведь, как в бизнесе: только признайся, что ты слабее, и тебя немедленно сожрут. Так ведь?

Он посмотрел на меня и, видимо, что-то такое разглядел в моих глазах, потому что сразу рассмеялся и обнял меня за плечи.

— Что ты вдруг погрустнела? — прошептал он мне на ухо. — Глупости болтаю, да? Глупости, конечно. Ты меня не слушай, пожалуйста. Тут за день так навертишься, что в голову всякая ерунда лезет, сил никаких нет.

Он вдруг осекся, как будто в голову ему пришла очень важная мысль, отодвинулся и снова посмотрел мне в глаза — очень-очень проницательно.

— Слушай, — проговорил он, — так ты этот разговор о Степаниде завела из-за своих еженощных кошмаров, да?

— Если честно, то да, — призналась я.

— Вот так здорово! — захохотал Витя. — Так значит, ты думаешь, это Степка на тебя ужасные сны насылает, чтобы отвадить от меня? Типа — из ревности, да?

Он вдруг перестал смеяться и посерьезнел.

— Вообще-то она злопамятная была, Степка, — задумчиво проговорил он. — И какое-то… странное удовольствие находила в пакостях своих… Так что вполне может быть. Только…

Не договорив, Витя поднялся на ноги и потянулся.

— А чего зря лясы точить? — весело подмигнул он мне. — Вот сейчас поедем к Степке и сами все узнаем. Из первых рук, как говорится. Если правда все то, что ты думаешь, то я на нее, паскуду, таких ребят напущу, что она и думать про свои гадости забудет. Собирайся, поехали!

— Куда? — притворно ужаснулась я. — Ночь на дворе. То есть — уже поздно, чтобы ехать к кому бы то ни было в гости. Тем более с такой целью.

— А мы не в гости, — усмехнулся Витя. — До меня недавно слухи дошли, что Степка арендовала маленький подвальчик на окраине и сделала там… что-то вроде гадального салона. Ну, знаешь, как это все выглядит — везде затемнение, таинственные картины, черепа, черные шали по стенам висят и за круглым столом загадочная женщина в демоническом макияже. Гадание на картах, на… чем угодно. Поехали, ведь правда, интересно?

— Поздно, — напомнила я. — Смотри времени сколько!

— Подобные заведения по ночам только и работают, — сказал Витя. — Поехали, проветримся, а? Завтра все равно суббота, выходной. А если выяснится, что не Степка это тебе поганит, то… Попросим ее с тебя сглаз снять или как это там называется… По старой дружбе со скидкой выйдет.

Видно, Витя всерьез заболел этой идеей. Ехать куда-то на ночь глядя, чтобы развлечься, а заодно попытаться решить серьезную проблему. Приятное с полезным совместить, как говорится. Нет, все-таки он прирожденный бизнесмен — работать, так работать, а уж развлекаться, так развлекаться.

— Не знаю, — сказала я, вздохнув, — мне что-то боязно, Витя. А вдруг она мне еще хуже сделает? Ты ведь сам говорил, что Степанида злопамятная.

Витя задумался на минуту, но только на минуту.

— Вряд ли, — проговорил он. — Я тебе не говорил, что она еще и деньги любит? Так вот, если ей хорошо заплатить, то она из кожи вон вылезет, чтобы угодить.

— Да, — заметила я, — хорошенькую ты мне картинку нарисовал! Тебя послушать, так у тебя не жена была, а самая настоящая змея.